CC BY
41
ФИЛОЛОГИЯ
EHEflEH
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА МОЛЬЕРОВСКОГО ТАРТЮФА И СВЯЗАННЫХ С НИМ МОТИВОВ В КОМЕДИИ У. КОНГРИВА
«ДВОЙНАЯ ИГРА»
Мольеровский Тартюф и главный герой комедии У. Конгрива «Двойная игра» Пройд при пристальном рассмотрении имеют схожие мотивы, ведущим из которых является мотив лицемерия. Пройд, кроме лицемерия и коварства, обладает всеми чертами человека своего времени — времени Реставрации в Англии, он остроумен и галантен. Однако его лицемерная суть и способы достижения желаемого «восходят» к Тартюфу как к художе -ственному тип лицемера.
Ключевые слова: английская литература, литературные связи, Ж. Б. Мольер, У. Кон -
грив
Великая комедия Ж. Б. Мольера «Тартюф, или Обманщик», вышедшая в свет в 1664 году, явила миру Тартюфа, который вошел в число «вечных» образов. Появление в европейских странах многочисленных переводов и литературных обработок этой знаменитой комедии не заставило себя долго ждать. В 1670 году в Лондоне появился первый перевод «Тартюфа», сделанный М. Медбурном. Более двадцати лет спустя молодой английский комедиограф У. Конгрив написал пьесу «Двойная игра» (1693), в которой явно присутствуют мотивы мольеровско-го «Тартюфа».
Эти две совершенно не похожие, на первый взгляд, комедии, объединены образами центральных персонажей — Тартюфа и Пройда. Именно с ними входит в действие мотив лицемерия. В более широком виде этот мотив можно назвать мотивом сокрытия своего истинного «я» под маской. В «Двойной игре» он реализуется в поведении почти всех персонажей. Однако только Пройд констатирует этот факт: «Да, эта двойная игра просто наслаждение!»1 — восклицает он.
Конгрив, вслед за Мольером, не сразу вводит в пьесу своего главного героя, а опосредованно: сначала он «появляется» в разговорах о нем других персонажей. В первом явлении первого действия Милфонт просит своего друга Беззабуотера помочь ему — весь вечер развлекать леди Слайбл, «чтобы моя почтенная тетушка
Ломовцева Марина Владимировна — ассистент кафедры культурологии и зарубежной литературы Магнитогорского государственного университета. E-mail: [email protected]
1 Здесь и далее цит. по изд.: Конгрив 1977, 98. Номера действий и сцен указаны в тексте.
^огорск-но*о(
© 2012
М. В. Ломовцева
(леди Трухлдуб — М. Л.) не могла прибегнуть к ее помощи для осуществления своих целей» (I, 1). Он рассказывает Беззабуотеру, что утром леди Трухлдуб приходила к нему в спальню и пыталась его соблазнить, что уже давно жена его дяди домогается его внимания. Но самое важное для нас — это то, что Милфонт произносит далее: «На всем свете лишь ты и Пройд посвящены в тайну пламенной страсти дядиной жены, леди Трухлдуб, ко мне» (I, 1).
Милфонт сообщает другу, что также попросил Пройда о помощи, тот должен весь вечер следить за леди Трухлдуб, чтобы она некоим образом не смогла навредить предстоящей завтра его женитьбе на Синтии. Проницательный Беззабуотер выражает свое сомнение по поводу замысла Милфонта, он не доверяет Пройду и предостерегает друга об опасности подобного доверия.
Милфонт: Ты имеешь в виду Пройда? Почему, скажи на милость, ты не доверяешь ему?
Беззабуотер: Честно говоря, объяснить не берусь. Как ты знаешь, он всегда мне не нравился; я ведь в некотором роде приверженец физиогномики.
Милфонт: Его связывает со мной долг благодарности: не ради ли меня оказывает Пройду милости мой дядюшка?
Беззабуотер: Твоя тетушка, ты хочешь сказать.
Милфонт: Тетушка?
Беззабуотер: При всем том, что она пылает к тебе страстью, я очень заблуждаюсь, если меж ними нет близости, о которой ты не подозреваешь.
Милфонт: Да бог с тобой! Он попросту хочет услужить мне и для пользы дела войти к ней в доверие... (I, 2).
Милфонт слепо доверяет Пройду и отвергает все попытки Беззабуотера открыть ему глаза на этого милейшего человека. Ту же ситуацию мы видим в молье-ровской комедии — Оргон ослеплен Тартюфом и глух к голосу разума.
Итак, мы видим, что в первом же разговоре между персонажами намечен главный конфликт комедии и дана заочная характеристика Пройда. Надо отметить, что Беззабуотер выполняет в комедии «Двойная игра» ту же функцию, что и Клеон в «Тартюфе»: это герой-резонер, носитель здравого смысла, с позиции которого он и оценивает все происходящее в пьесе. Другое дело, что к его словам никто не прислушивается.
И наконец-то в третьей сцене первого действия мы встречаемся с Пройдом. И здесь опять же хочется отметить, что и у Мольера Тартюф появляется только в третьем явлении, и это явно не совпадение, а заимствованный сюжетный ход.
Итак, появляется Пройд, и мы сразу же вспоминаем слова Беззабуотера об отношениях между леди Трухлдуб и этим малым. Пройд только что насладился любовью хозяйки дома — леди Трухлдуб, чувствует себя королем положения, никакие угрызения совести ему не ведомы, он достаточно вольно общается со своей «госпожой». «Раскрывает» перед ней свои карты, что собирается помешать свадьбе Милфонта, якобы в угоду леди Трухлдуб, которую любит всем сердцем.
Пройд: Не сочтите за обиду, мэдем, если я скажу, что питаю к вам искреннее и самоотверженное чувство, на которое вы бы никогда не соблаговолили ответить, если бы не жажда мести и расчет... Небо свидетель, ...я ваш раб, желания ваши мне закон. (I, 3).
Затем он встречается с Милфонтом и сообщает ему, что вошел в доверие к леди Трухлдуб и узнал ее коварный план — расстроить свадьбу Милфонта и Синтии, добиться того, чтобы дядя лишил Милфонта наследства и выгнал из дома, а Пройд должен жениться на Синтии.
Милфонт восхищен преданностью Пройда и выражает ему признательность за столь удачную выдумку, позволившую перехитрить леди Трухлдуб. Они договариваются о встрече на этом же месте ровно через час, и Милфонт удаляется, чтобы не мешать Пройду уладить его дела. И вот, оставшись один, Пройд произносит монолог, весьма откровенный и циничный.
Пройд: А пока удача должна сопутствовать мне. Ибо, встречаясь с тобой, я встречаюсь с единственным препятствием на пути к своему счастью. Синтия, твоя красота позолотит мои злодеяния, и на какое бы вероломство, на какой бы обман я ни пошел, все должно быть вменено мне в заслугу. Вероломство! Что значит вероломство? Любовь погашает все обязательства дружбы и возвращает нам право действовать в согласии с собственным интересом. Долг перед монархом, почитание родителей, признательность благодетелям и верность друзьям — многообразные и почтенные узы, но имя «соперник» разрезает их как ножом и дает вам полное отпущение. Соперник — он ровня, а любовь, подобно смерти, ставит всех людей на одну доску. Ха! Но разве не существует такая вещь, как совесть? О, да, и обладать ею все едино, что носить в сердце собственного врага: ибо так называемый «честный человек», по моему разумению, не более чем слабодушная щепетильная мямля, которая боится обмануть кого бы то ни было, кроме самого себя; это простофиля, не лучше так называемого «умного человека», который судит и рядит всех и каждого и коего уж никто другой, только он себя самолично оставляет в дураках. Ха-ха-ха! Нет уж, что касается ума и честности, то я предпочитаю хитрость и лицемерие. О, это чистое удовольствие поддеть ясноликого дурня! Легковерие, этот прожорливый пескарь, падок на любую приманку. Да вот, пожалуйста, — с тем же лицом, теми же словами и голосом я говорю то, что действительно думаю, и говорю то, чего не думаю, — никакой разницы; любезное моему сердцу притворство есть особое искусство, с ним не рождаются (II, 1).
Он решает провести всех разом и достичь своей цели — женится на Синтии, за которой, кстати, большое приданое. В «исповеди» Пройда есть некоторые особо важные для нашего исследования моменты. Во-первых, он раскрывает перед нами свою жизненную позицию, в центре которой стоят хитрость и лицемерие, во-вторых, здесь возникает мотив страсти к женщине своего благодетеля, что опять же возвращает нас к образу мольеровского лицемера. Из всех женщин, окружающих Пройда и Тартюфа, они «влюбляются» именно в тех, которые дороги их благодетелям: Милфонту и Оргону, — потому что за этой любовью стоит пламенная ненависть к своим покровителям и неизбывное желание их уязвить. Поэтому сюжетообразующую функцию в этой комедии несет мотив сокрытия своего истинного «я» под маской и мотив лицемерия как частное проявление этого мотива. Конфликт зарождается и разрешается только благодаря тому, что большинство персонажей скрываются под разными масками. Лорд Трухлдуб оказался не таким глупцом, как хотел казаться. Леди Трухлдуб, наоборот, оказалась не так умна и проницательна, как хотела бы быть. Пройд же в своем цинизме недооценил умственные возможности окружающих его людей.
В конце пьесы Пройд разоблачен и опозорен, однако такой финал кажется надуманным и неправдоподобным, мы понимаем, что он выведен в силу определенных канонов. На самом деле в жизни, судя по тому, с каким мастерством вел Пройд свою «двойную игру», разоблачения ему удалось бы избежать и Милфонт лишился бы всего. Такой финал, опять же, отсылает нас к «Тартюфу», ведь в этой комедии (в третьей постановке, увидевшей свет в 1669 году) развязка тоже неправдоподобна и написана лишь в угоду королю. Еще один схожий мотив, хотя и второстепенный, но очень показательный: для совершения обмана Пройд приглашает капеллана — Псалма — который, в свою очередь, любезно соглашается, влекомый жаждой наживы. Ему обещана десятина с добычи. Пройд: «.но сначала отдам распоряжения моему попику: ведь никакой заговор, что государственный, что семейный — не может удаться, если кто-нибудь из их братии не приложит к нему руку» (II, 2).
Финальный аккорд пьесы — лорд Трухлдуб соединяет руки Милфонта и Синтии и произносит наставление им: Двуличию преподан здесь урок: Злой умысел, взращенный в строгой тайне, Созрев, карает самого злодея. Так, чуть рожден на свет, зловредный гад Впервые жалит и вливает яд В то чрево, в коем сам он был зачат (III, 5).
«Двуличие» — это и есть лицемерие, только по-другому названное. Мы видим, что финал «Двойной игры» совершенно в духе Просвещения, это финал-наставление.
У Мольера комедия «Тартюф» начинается с семейной ссоры, госпожа Пер-нель клеймит всех домочадцев ее сына Оргона за непочтительное отношение к святому человеку — Тартюфу. Далее из разговора Оргона и Клеанта нам становятся известны интересные подробности жизни этого святого человека. Например, мы узнаем о сильнейшем психологическом влиянии, которое Тартюф оказывает на хозяина дома. Оргон доходит до того, что отменяет уже решенную свадьбу своей дочери Марианны. Заставляет ее выйти замуж за этого набожного человека, чтобы «Тартюфа приобщить к семейственному кругу»2. Все доводы против этой свадьбы, которые звучат из уст служанки Дорины, не имеют никакого смысла, ведь Оргон словно очарован Тартюфом. Во втором явлении третьего действия выходит из тени и сам «святой». И выход его начинается с позерства и самолюбования:
Тартюф (заметив Дорину, громко обращается к слуге за сценой):
Лоран, примите плеть, примите власяницу,
И сердцем вышнюю благословим десницу.
Коль будут спрашивать, то я пошел в тюрьму
Снесть лепту скудную, поверженным во тьму.
Дорина: Что за кривляние и в речи, и во взгляде!
Тартюф: Вам что?
Дорина: Хочу сказать...
2 Здесь и далее цит. по изд.: Мольер 1995, 394. Номера действий и явлений указаны в тексте.
Тартюф (доставая из кармана платок): Но только, бога ради, Пожалуйста, сперва возьмите мой платок. Дорина: Зачем?
Тартюф: Прикройте грудь, чтоб я вас слушать мог:
Нам возмущают дух подобные предметы,
И мысли пагубным волнением согреты.
Дорина: Ужели вам соблазн так трудно побороть
И столь смутительно на вас влияет плоть?
О вашей пылкости не мне иметь сужденье,
Но я не так легко впадаю в вожделенье
И, даже если б вы разделись догола,
Всей кожей, что на вас, прельститься б не могла (III, 2).
Мы видим, что в первой же сцене с Дориной Тартюф тонко высмеян ей, и, не имея что сказать в ответ, он предпочитает ретироваться, однако остается, узнав, что Эльвира желает встречи с ним. И тут он опять напускает на себя смиреннейший вид, но в тоже время пытается уговорить ее стать его любовницей. Тартюф: Ах, если в вас найдут хоть каплю состраданья Смиренного раба душевные терзанья, И ваши милости его вознаградят, Склонив к ничтожеству великодушный взгляд, Я буду к вам всю жизнь, о нежное виденье, Невыразимое питать благоговенье. Со мною ваша честь вполне ограждена, И ни малейших жертв не требует она (III, 5).
Мотив страсти к женщине своего благодетеля имеет в комедии сюжетообра-зующую функцию, он главный двигатель сюжета и главный фактор развития конфликта. Эльмира решила пойти на хитрость и договориться с Тартюфом: она не расскажет мужу о тех любовных речах, что были произнесены Тартюфом, а он должен помочь, «чтобы вступили в брак Валер и Марианна» (III, 4). Неожиданно вмешался Дамис, сын Оргона, он подслушал разговор и немедленно решил рассказать все отцу. Однако Тартюфу удается вывернуться из неприятной ситуации прямого разоблачения — таким же способом, что и Пройду в похожих обстоятельствах: он ничего не отрицает, не оправдывается, а начинает ругать себя еще сильнее, еще неистовей, доходя до исступления, и что же мы видим — отец, не поверив словам сына, выгоняет его из дома, а Тартюфа делает своим единственным наследником. Вот так чудеса! Но на самом деле нет ничего удивительного, Тартюф и Пройд — тонкие знатоки человеческой натуры, они виртуозно манипулируют людьми.
Чтобы вывести Тартюфа на чистую воду, Эльмире пришлось притвориться влюбленной в него. Во время ее встречи с Тартюфом Оргон сидел под столом и слышал все, что изрекает его богобоязненный друг, как он уговаривает его жену выдать ему «хоть чуточку столь вожделенной ласки» (III, 4). Тартюф: Итак, я говорю, вы смущены напрасно: Здесь вы ограждены молчанием моим, А зло бывает там, где мы о нем шумим;
Кто вводит в мир соблазн, конечно, согрешает, А кто грешит в тиши, греха не совершает (IV, 5).
Эти слова, пожалуй, кредо всех нечистоплотных в нравственном отношении церковнослужителей, как во времена Мольера, так и в современном мире.
Так же как и финал «Двойной игры», финал «Тартюфа» очень условен и неправдоподобен, однако, если Пройда после разоблачения по приказу лорда Трухлдуба уводят слуги и он томится в ожидании своей участи, то Тартюф после разоблачения становится королем положения! Разоблачение для него, конечно, досадно, но не более того, ведь Оргон умудрился в своем ослеплении все свое имущество передать ему. Поэтому после разоблачения Тартюф разражается гневной речью, но тем она и ужасна, что он абсолютно забывает о благодарности своему благодетелю. Он безмерно жесток. Оргон: Ваш язык мне хорошо знаком: Прошу немедленно покинуть этот дом. Тартюф: Нет, это вы его покинуть потрудитесь: Дом — мой, и в этом вы наглядно убедитесь. Я докажу вам всем, что обмануть меня Такая гнусная не может западня, Что происки моих злодеев я расстрою, Что я расправиться сумею с клеветою, Отмстить за небеса и в ступе истолочь Тех, кто меня грозит прогнать отсюда прочь (IV,?).
Опять же удивляет степень его наглости, алчности, ведь он, проклиная других, нисколько не винит себя, напротив — даже при полном позорном разоблачении он продолжает разыгрывать из себя жертву. В этом умении он превосходит Пройда. Но это и понятно, ведь масштаб этих образов разный: Пройд — лишь персонаж в ряду других порочных особ рубежа 17-18 веков, он герой своего времени, наделенный, кроме лицемерия и коварства, всеми типичными чертами джентльмена-остроумца, а Тартюф — это определенный тип, обобщенный образ, воплощенное лицемерие и обман! Поэтому и степень угрозы, исходящей от них, тоже различна. Если Пройд остается ни с чем и его ждет наказание за его подлость и обман, то Тартюф остается, по сути, победителем. Только в угоду королю, церкви, но прежде всего ради того, чтобы комедия появилась на подмостках, Мольер изменил финал, сделал его более гуманным. В самый последний момент, когда все надежды Оргона и его семейства на счастливый исход угасли, король своей волей повелевает заключить Тартюфа в тюрьму. Офицер (Оргону):
Рассейте всякий след тревоги справедливой. Над вами царствует монарх правдолюбивый (V, 7).
Однако вмешательство в это частное дело короля выглядит фантастически, поэтому финал представляется скорее трагичным, нежели счастливым. Финал «Двойной игры», с одной стороны, более реалистичен: Пройд наказан без помощи короля, с другой — надуманный: Пройд как бы наказан самой судьбой за свое лицемерие и козни, поэтому его участь должна предостеречь остальных от пагубных деяний.
А. Т. Болотов — повествователь: «История русского Иова» 195
Итак, перед нами два героя, объединенные общим мотивом лицемерия, мотивом страсти к женщине своего благодетеля, схожими личностными качествами, они то раболепствуют, лицемеря, то сами превращаются в тиранов. Сходство сюжетных линий также очевидно. Покровитель поднимает протеже до своего уровня и даже выше себя (в случае с Тартюфом), наивно надеясь, что обрел в его лице самого верного друга. Однако облагодетельствованный не только не чувствует благодарности, но и становится самым коварным врагом своего «хозяина». Вначале в душе неблагодарного зарождается немой конфликт (зависть), который затем переходит в открытое противостояние, финал схож: в обеих комедиях лицемеров ждет разоблачение и наказание. Таким образом, мы увидели, что сходство комедий «Тартюф» и «Двойная игра» присутствует как на уровне мотивов, образов главных героев, темы, так и на уровне сюжета.
ЛИТЕРАТУРА
Конгрив У. 1977: Комедии. М.
Мольер Ж. Б. 1995: Собрание сочинений: в 4 т. Т.2. М.
TRANSFORMATION OF THE IMAGE OF MOLIERE'S TARTUFFE AND THE ENSUING MOTIFS IN W. CONGREVE'S COMEDY "THE DOUBLE DEALER"
M. V. Lomovtseva
Moliere's Tartuffe and Proid, the protagonist of W. Congreve's comedy "The Double Dealer" share a number of motifs, among which hypocrisy is the dominant one. Proid is not only hypocritical and crafty, he also embodies all the traits of the people of the Restoration. He is witty and courteous. However, his hypocrisy and his methods for getting his wishes go back to Tartuffe, hypocrisy itself.
Key words: English literature, literary connections, J. B. Moliere, W. Congreve
© 2012
Е. А. Читеишвили
А. Т. БОЛОТОВ — ПОВЕСТВОВАТЕЛЬ: «ИСТОРИЯ РУССКОГО ИОВА» (НА МАТЕРИАЛЕ «ИСТОРИИ ЕРЕМЕЯ ГАВРИЛОВИЧА»)
В статье представлен опыт нарративного анализа одной главы из известных мемуаров А. Т. Болотова, при этом затрагиваются проблемы фикциональности и документальности текста. Также прослеживается, как повествуемое событие преломляется через призму авторского восприятия, в связи с чем выявляются параллели с библейским текстом — «Книгой Иова».
Ключевые слова: русская литература, А. Т. Болотов, фикциональность, Иов
Читеишвили Екатерина Анатольевна — соискатель кафедры русской классической литературы Магнитогорского государственного университета. E-mail: [email protected]
