CC BY
185
Трансформация градостроительной модели массового жилища 1960-1970-х годов: собственные ценности и глобальные влияния
Н.П.Крайняя
Согласно современным градостроительным воззрениям, в поисках новой, более гуманной модели доступного городского жилища нельзя забывать о городской идентичности. Какое место в этой идентичности занимает огромный пласт полносборной жилой застройки городов СССР 1960-1970-х годов? Не являясь советским изобретением, именно здесь она показала все свои лучшие и худшие стороны. Это произошло благодаря колоссальным объемам строительства, широте географического распространения, полноте нормативно-методического обеспечения проектирования, технического и технологического оснащения строительства.
Сегодня интерес к советскому послевоенному модернизму растет во всем мире. Об этом говорит большой успех конгресса и выставки «Советский модернизм. 1955-1991: неизвестные истории», состоявшихся в Венском архитектурном центре в ноябре 2012 года. А в мае 2013-го в Стамбуле прошла конференция Trespassing Modernities, также сопровождавшаяся выставкой. Основное место в обсуждениях и экспозициях там занимала архитектура общественных зданий. Говорить о привлекательных сторонах жилых типовых домов и их массивов было сложнее. Но и они не остались без внимания, которое, вероятно, можно объяснить внутренней логикой мирового архитектурного процесса. Не последнюю роль сегодня играют и вполне конкретные обстоятельства -экономический кризис, огромная миграционная активность, высокий уровень безработицы, - требующие повышенного внимания к социальным сторонам градостроительной деятельности, которыми так сильна была идеология градостроительного модернизма.
Российское общество пока не проявляет интереса к судьбе наследия своей недавней и столь примечательной эпохи. Жители панельных домов ранних лет строительства видят в них залог улучшения своих жилищных условий после сноса стареющих строений, органы городского управления - большие территориальные резервы, но и огромную проблему в связи с острейшей необходимостью ремонта изношенного жилищного фонда и поддержания инфраструктуры обширных территорий.
Вероятно, в скором будущем снос большей части недолговечных строений 1960-1970-х годов, занимающих к тому же ценнейшие территории, неизбежен. Причем предметом неотложной фиксации, переосмысления и заботы становится не столько физический городской контекст пятиэтажных районов, сколько их жизнеспособные параметры и устройство.
Эпоху градостроительного модернизма в жилищном строи-
тельстве второй половины ХХ века в СССР можно подразделить на три периода [1]. Их временные рамки определяются сроками окончания работ по составлению каждого нового поколения нормативов и типовых проектов домов массовых серий: 1958-1962 годы, 1963-1971, 1972 - первая половина 1980 года. Появление новых жилищных нормативов сопровождалось корректировкой градостроительных нормативных документов. От этапа к этапу изменения касались параметров и планировки квартир, конструктивных решений зданий и их этажности, размеров микрорайонов и плотности застройки, ее композиционной организации.
В основе массового индустриального строительства 1960-1970-х годов, как известно, лежат две идеологии: идеология архитектурно-градостроительного модернизма и технологическая идеология полносборного строительства. Градостроительный модернизм в его советской редакции представляет собой социально-пространственную систему, в рамках которой улучшение жилищных условий большой массы населения достигалось двумя тесно взаимосвязанными средствами: строительством быстровозводимых экономичных домов с малогабаритными полностью благоустроенными квартирами для семейного заселения и высоким обеспечением этого строительства государственными земельными ресурсами.
Обширность территорий компенсировала жителю скудость его жилой ячейки, предоставляя хорошие условия для отдыха вне дома и полноценную освещенность и инсоляцию жилых помещений внутри его. Минимализм квартиры и дома смягчался также комплексностью обслуживания - пешеходной безопасной доступностью учреждений образовательных, воспитательных и торгово-бытовых услуг повседневного пользования. Эта задача решалась посредством микрорайонирования, когда одна или несколько территорий (микрорайонов), не пересекавшихся транспортом и содержавших учреждения с перечисленным набором услуг, вписывались в более крупное планировочное образование - межмагистральную территорию.
Другой родовой признак градостроительного модернизма - дискретность застройки: свободное и относительно равномерное расположение зданий на территории, непрерывность пространства между ними. Лозунг модернизма - «Дом, свободно стоящий в пространстве, - лучшее жилище» - отлично отвечал требованию экономичности жилого строения. Иначе и не могло быть организовано пространство, заполненное типовыми зданиями простейшей конфигурации,
ориентация которых по странам света была строго ограничена, а стыковка корпусов под тем или иным углом невозможна. Все это объясняет повсеместное применение строчных, или орнаментальных, композиций застройки, не лучшим образом повлиявших на традиционный для города порядок разделения на общественные пространства улиц и приватные - микрорайонов (рис.1). Вместе с тем сегодня жилые здания той поры стоят почти в лесу - так разрослись самодеятельные посадки и насаждения, предусмотренные проектами. Недаром в Германии районы модернистской застройки после некоторых улучшений используются населением плотно застроенных новых кварталов как рекреационные территории.
На начальных этапах типового строительства художественная выразительность новостроек худо-бедно достигалась за счет новизны аскетических форм и хороших пропорций зданий, а также свежести их материала, контраста со старым городским окружением или природных включений. Однако эти средства перестали работать, когда строительство в крупных городах распространилось на огромные территории. Тогда архитекторы начали искать возможности структуризации равномерно застроенных пространств микрорайонов. Это были попытки сгруппировать дома в пределах микрорайона в несколько образований (жилых групп) с подобием внутренних дворовых пространств. И тем самым еще задать определенный ритм уличному фронту, чередуя сгустки домов и промежутки между ними. Чтобы превратить россыпи домов в ограждающие поверхности жилых групп, приходилось стыковать типовые корпуса под предельно малыми углами (6%) или с помощью торцевых лоджий (рис. 2). И это уже были первые признаки поворота к морфологии традиционного города, к постмодернизму.
Но подлинный прорыв в области формообразования массовой застройки произошел в середине 1980-х годов, в конце третьего этапа развития панельного домостроения, когда
Рис. 1. Пример массового полносборного строительства: строчная застройка рубежа 1950-1960-х годов в московских Черемушках
был разработан блочно-секционный метод полносборного строительства, позволивший ввести в состав компоновочных элементов типового дома угловую секцию, а также значительно повысить его этажность. Теперь стал возможен переход от простейших объемов и дискретных форм застройки к гораздо более сложным конфигурациям домов и многообразным их сочленениям, уже востребованным набиравшим силу движением в сторону средового подхода. Модернистской одинаковости жилищ и эстетике единообразия пришел конец. Оказалось, что город не терпит больших объемов одинаковости, равномерности, однородности.
После известного катастрофического спада объемов строительства в 1990-е годы его возобновление в новых социально-экономических условиях пошло под сильнейшим влиянием коммерческой конъюнктуры. Монополизированный строительный бизнес, сконцентрировавшийся в крупных городах, остановил свой выбор практически на единственной и внутренне противоречивой модели массового жилья - застройке типовыми многосекционными домами повышенной этажности. В ней перемешались, не найдя сбалансированной реализации, средовые интенции восстановления традиционных пространств улиц и дворов, коммерческие интересы
Рис. 2. Первые попытки выделения дворовых пространств: стыковка корпусов под углом с помощью торцевых лоджий. Район «Ивановское» в Москве. Начало 1970-х годов. Архитекторы В.Лебедев, П.Аранович, А.Гасперович, А.Цивьян
высокого выхода жилои площади с единицы территории, резко возросшая потребность в площадях для парковки автомобилей.
В итоге микрорайон заполнился жилыми группами - подобиями кварталов, периметр которых был сформирован домами в 12-16, а в Москве в 17-22-25 этажей. Двор, огражденный домами такой этажности, - уже не двор. Он чрезмерно велик в соответствии с условиями инсоляции квартир и территорий. Последующее сокращение в Москве нормы продолжительности инсоляции привело к затемнению отдельных участков территорий и зданий, к усилению эффекта «каменных джунглей» (рис.3).
Такой двор в принципе не может восприниматься как приватное пространство и менее всего способен быть рекреацией и объединяющим началом для своих жителей, но более всего - хозяйственной площадкой, обслуживающей многоэтажный жилой блок. Стало совершенно ясно, что попытка возвращения городу традиционных пространств улиц, кварталов, дворов в параметрах, заданных бизнесом, является тупиковой в постмодернистской эволюции градостроительного формо- и средообразования.
Таким образом, путь к гуманной среде в первую очередь связан со снижением этажности многосекционных домов массовых типов. И дело не только в большем психологическом комфорте для людей, живущих в домах умеренной высоты (6-9 этажей), но и в том, что высота среднеэтажных домов, являясь регулятором всех пространственных соотношений в жилой среде, способствует установлению благоприятных социальных отношений. И здесь уместно отметить еще один
положительный эффект отечественного градостроительного модернизма - закрепление масштаба жилых строений, необходимого и достаточного для удержания образа города и городского образа жизни. Протяженные дома в диапазоне 5-9 этажей, перемежающиеся с односекционными домами-башнями большей этажности, психологически еще не порывают с землей, способствуя людским контактам. В то же время они сохраняют важнейшее свойство городского жилища обеспечивать анонимность частной жизни семьи. Кроме того, комплексы зданий средней этажности легко вступают в композиционные связи с высотными доминантами и низкими строениями. Точность модернистского попадания в масштаб фоновой застройки подтверждается общеевропейским признанием жилых домов в 6-7 этажей основным типом современного городского строительства.
Внимательное наблюдение за творчеством наиболее чутких отечественных архитекторов позволяет увидеть, возможно, неосознанные попытки синтеза форм градостроительного модернизма и современных глобальных образцов. Что касается последних, то они ориентируют на компактный, «плотный» город и квартальную систему планировки [3. С. 90-94]. Плотный город предполагает отказ от решения своих проблем за счет распространения строительства на свободные территории вне городских границ. Он ориентирован на преодоление раз-рыхленности городской ткани, слабой артикулированности пространств, несмотря на высокий выход квадратных метров жилья с единицы территории.
В советской модели города открытые пространства и строительные объекты были довольно равномерно рас-
Рис. 3. Фрагмент дворового пространства в квартале многоэтажной периметральной застройки высокой плотности
пределены по иерархически соподчиненным уровням городской структуры. Модель плотного города - «города для людей» предполагает большую поляризацию пространств, позволяющую получить более заметный экологический и социальный эффект - открытые пространства концентрируются в большую систему пронизывающих город общественных пространств, застройка сплачивается в анклавы, разрезанные частой сеткой улиц на небольшие кварталы. «Город для людей» выглядит максимально освобожденным от индивидуального транспорта, конкуренцию которому создают общественный транспорт, велосипед и пешеход. Плотный город также ориентирован на полное освобождение внутриквартальных жилых территорий от парковок, которые выводятся на частую уличную сеть.
Тем самым плотный город органично принимает образ «города кварталов». Принципы «квартального подхода» хорошо демонстрирует проект испанского архитектурного бюро ЕДДЕА, победившего в конкурсе на застройку микрорайонов крупного образования на присоединенной территории Москвы - района «А-101» (рис.4). В проекте осваиваемая территория делится на два микрорайона, каждый со своим внутренним парком и школьным центром. Территории микрорайонов расчленены регулярной сетью местных улиц на одинаковые кварталы. Особенное внимание в проекте привлекает решение сложной задачи присоединения внутренней уличной сети микрорайона к городским магистралям. Собственно, это и есть центральная проблема трансформации коммуникационной системы жилых зон: от замкнутой и крайне запутанной вязи внутримикрорайонных проездов к более понятным и целостным сетевым конфигурациям. Но должна быть продумана защита населения от агрессии транзитного движения, которая в упомянутом проекте обеспечивается редкими и тщательно продуманными подсоединениями внутренней уличной сети к окаймляющим микрорайон магистралям.
Как видим, испанский проект подтвердил жизнеспособность принципа микрорайонирования. Микрорайон как структурный элемент жилых зон сохранился в таких важных действующих документах, как Градостроительный кодекс РФ и Московские нормы планировки и застройки МГСН 1.01- 99. Но теперь он не определяет всего содержания и организации своей территории. Это скорее ареал действия социальных гарантий, в пределах которого контролируются плотность застройки, наличие и доступность социального минимума услуг.
Однако оказывается, что свободная планировка времен модернизма не отбила интереса к композициям свободным, но уже обузданным четкой геометрией уличной сети. Вероятно, заканчивается время ностальгической постмодернистской тяги к замкнутому периметру и начинается поиск более разнообразных форм, реагирующих на городской или природный контекст. Возникает интереснейшая проблема соотношения закрытости и проницаемости внутренних жилых пространств в современном городе. Пример синтеза дискретных и периметральных форм предложил Сергей Скуратов, выполнивший концептуальный проект застройки площадки в сложившемся Преображенском районе Москвы. Невзрачное окружение потребовало от автора, с одной стороны, ограждения внутренней жизни кварталов, с другой - обогащения облика района за счет ярких форм новостройки.
В проекте Скуратова использован прием, привносящий мотивы открытости в квартал, сплошь застроенный по периметру. Он состоит в устройстве многочисленных крупных вырезов и проемов в корпусах, ограждающих внутреннее пространство двора. В результате этот, казалось бы, намертво изолированный двор буквально пронизан визуальными и пешеходными коридорами (рис. 5). Еще пример - жилище в совсем другом окружении: жилой комплекс вблизи зеленого массива в Ростове-на-Дону, спроектированный А.Асадовым (рис.6). Здесь, наоборот, опорным мотивом является дискретная форма застройки с равномерным заполнением всего
Рис. 5. Соотношение открытости и закрытости в концептуальном проекте застройки квартала в Преображенском районе Москвы. Архитектор С.Скуратов
Рис. 4. Квартальный тип планировки микрорайонов в конкурсном проекте района «А-101» на территории Новой Москвы. 2010 год. Архитектурное бюро ЕДДЕА (Испания)
пространства квартала. Но конфигурации отдельно стоящих корпусов столь развиты и так взаимно расположены, что образуют перетекающие друг в друга, но достаточно отчетливо читаемые пространства дворов. Новейшим примером того, что дискретная морфология жива, может служить проект жилого квартала «Парковая застройка» в центре Уфы, разработанный коллективом ПТАМ Ю.Виссарионова и награжденный серебряным дипломом конкурса «Архновация-2013» (рис.7).
Таким образом, сочетание регулярной планировочной основы жилых зон с разнообразной морфологией застройки кварталов и со свободными формами общественных пространств, упорядочение и повышение пропускной способности коммуникационной сети микрорайонов, сохранение принципов комплексного обслуживания населения - уже видимый итог объединения модернистских завоеваний и глобального интереса к компактному городу.
Рис. 6. Синтез дискретных и сочлененных форм в проекте жилого комплекса Ростова-на-Дону. Архитектор А.Асадов
Г
Рис. 7. Проект жилого комплекса «Парковая застройка»
в центральном районе города Уфы.
ПТАМ Юрия Виссарионова (серебряный диплом конкурса
«Архновация-2013»)
Литература
1. Этапы развития крупнопанельного домостроения. ЦНТИ по гражданскому строительству и архитектуре. М., 1973.
2. Архитектурное проектирование жилых зданий / Лисициан М.В. и др. Ч. 2. М.: Архитектура-С, 2006.
3. Стратегический мастер-план Перми. Компактный город: красные и зеленые зоны // Проект Россия. №56.
Literatura
1. Etapy razvitiya krupnopanelnogo domostroeniya. CNTI po grazhdanskomu stroitelstvu i arhitekture. M., 1973.
2. Arhitekturnoe proektirovanie zhilyh zdanij / Lisizian M.V. i dr. Ch. 2. M.: Arhitektura-C, 2006.
3. Strategichesky master-plan Permi. Kompaktnyj gorod: krasnye i zelenye zony // Proekt Rossiya. №56.
Transformation of the 1960-1970s Mass Housing Model:
Proper Values and Global Influence. By N. P. Kraynyaya
The article draws attention to the remarkable period in the development of mass housing - the age of Russian town and city planning modernism and its evolution. The article discovers those features of the 1960-1970s modernism that demonstrate its vital capacity in the contemporary practice of the most notable Russian architects. The article demonstrates the attempts to integrate the viable forms of modernism into the global model of the present day city.
Ключевые слова: градостроительный модернизм, микрорайон, дискретная морфология, плотный город, квартальная планировка, синтез градостроительных форм.
Key words: city and town-planning modernism, microdistrict, discrete morphology, dense city, block planning, synthesis of planning forms.
