CC BY
13Г.Л. Тульчинский
УДК 17,378
Трансформация этоса профессуры: цифровизация как контекст кризиса*
Аннотация. Трансформацию этики профессора можно понять только с учетом общего контекста изменений, в которые погружена профессура вместе с системой высшего образования. Таким цивилизационным контекстом является цифровизация, которая порождает весьма неоднозначные последствия: технологические, антропологические, социальные. Учет этих последствий стимулирует поиски нового позиционирования российских университетов в качестве реальных генераторов реальных знаний и умений. Результатом чего и может стать реальный этос профессора - востребованного авторитетного специалиста, морального лидера, воплощающего авторитет научного знания.
Ключевые слова: гуманитарная экспертиза, профессура, университет, цифровизация, этика.
Данный выпуск журнала собирался редакцией вокруг темы «Кризис этики профессора в трансформируемом университете». Авторы проекта исходят из представления о том, что в наше время в трансформируемом (или трансформирующемся?) университете классическая миссия профессорства маргинализируется. При этом, под классической миссией профессорства имеется в виду, во-первых, триада производства, воспроизводства и внедрения научного знания, а во-вторых, моральное лидерство профессора как следствие авторитета научного знания.
Думается, что поиски ответов на вопросы о квалификации и оценке происходящего, о возможности поддержки и удержания «этики профессора» или каких-то ее компонентов, о потенциале такого удержания мерами типа консультирования и разработки неких деклараций - стоит начинать с определения общего контекста социальных изменений, в которые погружена профессура вместе с высшей школой.
* Исследование выполнено в рамках гранта РНФ №18-18-00442 «Механизмы смыслообразования и текстуализации в социальных нарративных и перформативных дискурсах и практиках» в Балтийском федеральном университете им. И. Канта.
Этот контекст во многом, если не полностью, определяется ци-фровизацией - разработкой и использованием технологий, основанных на идеях дискретности, алгоритмичности, вычислимости, про-граммируемости. Цифровизация - то, что определяет облик современной цивилизации как (в духе Э.Тоффлера [4]) «4-й цивилизаци-онной волны»: компьютерные технологии, информационно-коммуникативные технологии, их применения. Прежде всего, это медиализа-ция в цифровом формате, пронизывающая все сферы современного социума - от бизнеса и политики до искусства и личной жизни, в сочетании с развитием искусственного интеллекта и интернета вещей.
Первоначальная эйфория по поводу «открытого общества», «электронного правительства и гражданского участия», онлайн-обра-зования, возможностей личностной самореализации - довольно быстро сменилась алармом с элементами хорроризации. Как у любого достижения цивилизации, у цифровизации обнаружились неоднозначные последствия, широко обсуждаемые на различном уровне.
В данной работе предлагается попытка систематизация таких негативных следствий и возможностей высшей школы в расширении контекста их осмысления. Задача, как представляется, заключается в том, чтобы «не плакать и не смеяться, а понимать» эти следствия, учитывать их и, расширяя горизонт осмысления перспектив образования, пользуясь потрясающими возможностями цифровизации, идти дальше.
Начнем с главного, весьма неоднозначного общечеловеческого следствия - у нас на глазах формируется, фактически, новая антропология, и это происходит в силу ряда причин. Так, при работе с экраном (монитора, гаджета и т.п.), даже при работе с клавиатурой -активируются только зрительные центры мозга. Префронтальные зоны долей мозга не активируются, что приводит к нарушениям памяти, связности речи и всему тому, что отвечает за наррацию, формирование самосознания. Поэтому и настоятельные рекомендации нейропсихологов - в процессе обучения (и не только!) - почаще читать вслух, писать от руки. В ряде ведущих университетов и в бизнес-тренингах вводятся специальные программы по каллиграфии, игре на музыкальных инструментах, лепке, рисованию. Важны мелкая моторика, писание от руки, устное общение.
Дело усугубляется и тем, что в настоящее время знание все больше (в том числе - в системе образования) понимается как просто информация, данные, а не как информация осмысленная. Нужно же отличать информацию как некую меру разнообразия и знание как осмысленную информацию, что предполагает достаточно серьезную работу с интерпретацией данных. Онлайн-образование, например,
практически сводит все «знание» к обладанию некими навыками по поводу доступа к определенным данным, то есть к какой-то информации. И - не более. Задача не только студента, но и ученого -сформировать или получить доступ к неким данным и воспользоваться алгоритмом их обработки.
Кроме того, дело еще и в скорости, с которой представляются и обрабатываются огромные массивы информации. Эти скорости мозгу не доступны. То, что происходит в цифре, те скорости обработки массивов данных информации - мозгу не доступны.
Раньше много шумели по поводу мозаичного, нелинейного, войлочного сознания. Но у нас на глазах происходит более глубокая трансформация: сознание и самосознание, которое формируется благодаря наррации, рассказам, в том числе о самом себе в первом лице, описаниям переживаний, опыта, заменяется фактически сознанием геймерским. Речь идет о навыках нажимания необходимых опций, то есть: кликать, лайкать, банить, покупать. От человека требуется просто реакция на стимулы. Фактически это новая «животность»: от человека не требуется рефлексия, рассуждение, осмысление, надо уметь нажимать на необходимые опции с нужной скоростью и делать это правильно по алгоритмам, которые даже не им самим и разработаны. Называть это «новой животностью» можно, хотя и с некоторыми оговорками. Не исключено, что это какая-то новая форма осмысления. Но и она не предполагает рассуждения и рефлексии. Это и есть первое и главное следствие цифровизации. Мы имеем дело с новой антропологией новых поколений, а значит -необходимостью фактически уже идущими трансформациями технологии образования.
Непродуманное увлечение цифровыми технологиями вымывает из обучения живое общение, обмен мнениями, обсуждение, обоснование позиции, аргументацию - всего того, что составляет «технологическое» обеспечение этоса профессуры. Овладению алгоритмами и «геймерским» навыком пользования ими обучают не только университеты. С не меньшим успехом, за более короткие сроки, эти навыки приобретаются на различных бизнес-курсах и тренингах, выдающих сертификаты, что весьма устраивает работодателей. Тогда возникает вопрос: нужен ли университет с его растянутой социализацией?
Социальный контекст важен по ряду причин. Прежде всего, это вопросы занятости, профессиональной деятельности, к которой готовят университеты. Роботизация, автоматизация, искусственный интеллект, Интернет вещей радикально трансформируют занятость. К 2025 году исчезнет более пяти миллионов рабочих мест, 40% спи-
ска Fortune-500 прекратит свое существование. К 2030 году официально перестанут существовать 57 ныне популярных профессий [3]. Занятость выдавливается в сферу свободного времени, о котором классики марксизма говорили как о мериле расцвета сущностных сил человека [2, 186]. Однако на деле, похоже, реализуется не столько марксова утопия, сколько - новая рента свободного времени, благодаря прекарному труду, фрилансу, когда ты сам за все отвечаешь: и за свою переподготовку, и за повышение квалификации, и за охрану труда... При этом ты как, например, в «Орифлейм» работаешь днем, ночью, сидя в кафе, готовишься, ищешь клиентов, заключаешь сделки. Получается, что свободное время втягивается в зону эксплуатации и снятия с тебя дополнительной ренты. А работодатель не отвечает за все то, за что боролись профсоюзы: за охрану труда, гарантии, социальный пакет. Все это, практически, обессмысливается. Вся стрелка ответственности переводится на самого работника. И рента берется с тебя уже как с человека вообще, просто как с такового. Это очень похоже на следующую стадию развития капитализма- бесчеловечной и античеловечной схемы самовозрастания капитала. А благодаря цифровизации и Интернету вещей владельцу капитала абсолютно все равно кто выполняет работу - человек, машина или какая-то система. Поэтому бесчеловечная и античеловечная система капитализма получает цифровое воплощение. А норма эксплуатации возрастает и возрастает.
На этом фоне возникают новые неравенства - не только в плане компетентности в информационных технологиях или доступа к данным, по степени включенности в сети. Во-первых, это простые пользователи, нажимающие на опции, алгоритмов не ими разработанных, о которых шла речь ранее. Во-вторых, это разработчики. Недаром Борис Гройс заговорил о революции сисадминов [1]. Действительно, появились странные люди типа Ассанжа, Сноудена, хакеры с непонятной политической мотивацией. Однако, в-третьих, кто бы эти программы и алгоритмы ни создавал, за ними стоят собственники - те. для кого они были разработаны, кто будет снимать образующуюся сетевую ренту.
Поэтому, в сочетании с упоминавшимся фактором изменения занятости, происходит вымывание среднего класса - оплота буржуазного общества модерна. И по этому поводу за рубежом уже ситуация, близкая к панике [5].
В эту же систему по полной программе вписывается и профессура, во все большем масштабе переводимая на годовой режим найма. При этом оценка труда научно-педагогических работников делается по данным наукометрии их публикационной активности: коли-
чество публикаций в высокорейтинговых научных журналах, индексируемых в международных базах данных, квартиль этих изданий, индекс цитируемости автора и т.п. Содержание публикаций не интересует никого. Главное - наукометрия и формальные реквизиты публикаций. Возник и бурно развивается коммерческий рынок соответствующих услуг - платных публикаций в изданиях, формально отвечающих наукометрическим требованиям. В результате, нарастает вал мусорных, никому не нужных публикаций, девальвируется собственно научная деятельность, ее авторитет. Мемами стали выражения типа «британские ученые», «эксперты Вышки».
А еще преподаватель должен привести в родной университет гранты и хоздоговорные работы на сумму не ниже оговариваемого уровня. И это в сочетании с все возрастающей учебной нагрузкой и запредельным валом бюрократических инноваций, связанных с той же цифровизацией: введением учебных программ в постоянно изменяющиеся форматы, введением данных по читаемым курсам в электронные системы и т.п., что отнимает уйму времени и сил. Профессор превращается в придаток к этой системе - того же «нажимате-ля» опций.
Таким образом, приходится признать, что в современном социуме радикально меняется позиционирование профессуры. И в этой трансформации доминирует тенденция снижения социальной значимости, признания и уважения. Есть ли возможности сменить тренд девальвации на хотя бы кризисный, т.е. очищающий, дающий новые возможности развития?
Постепенно, но все более отчетливо становится ясным, что специфической особенностью человеческого вида Homo sapiens является не просто сознание, как способность мыслить, осознавать себя и Другого - качество, формируемое вследствие социального взаимодействия и программирования (социализации). Такой процесс инсталляции алгоритмов моделируем в искусственных системах. Моделируем и воспроизводим. Хотя бы потому, что в этом случае речь идет о сознании «в третьем лице».
Однако, похоже, главное - не просто феномен сознания, а наличие субъективности, которая сопровождает сознательное содержание субъекта, другими словами - контент самой субъективности «в первом лице», эмоционально окрашенные переживания. Вероятно, что именно это выделяет человека среди других субъектов деятельности, которые могут появиться в будущем (андроиды, репли-канты, и т. д.).
Во все времена личность могла быть недовольна своим местом в мире, стремилась к его изменению, смене своей социальной пози-
ции. В традиционном обществе средства для решения этой задачи были довольно ограничены: это могла быть узурпация чужой позиции, ее маркировка именем с целью изменить к себе отношение окружающих; затем изменение социального статуса, а потом - и роли. В наши дни подобное стремление предполагает изменение себя, своей собственной самоидентификации, построение себя-другого. В настоящее же время активно формируется новая персонология, в которой, как уже было сказано, личность во все большей степени предстает как проект, или даже - как серия проектов.
Преимущество человека видится в его слабости. Он устает. Конечен в пространстве и времени, и осознает это. Эмоции, которые выступают не просто и не только источником смыслообразова-ния. Человек может быть доволен, но чаще - не доволен. Он привыкает к рутине, но при этом - все время хочется «чего-нибудь такого». Это не просто цели - машина может формулировать цели на какой-то ценностной шкале. Но выйти за пределы шкалы для машины - это сбой в программе. У человека сбой - постоянно, хотя бы в воображении, хотя бы из рессентимента. «Когда б вы знали из какого сора.».
Это как в менеджменте - надо уметь из минусов делать плюсы. Так, кризис создает исключительные возможности реорганизации, нововведений. Чрезвычайное происшествие - при достойном поведении - работает на позитивное общественное мнение, репутацию. Скандальная ситуация - опять же при достойном поведении - способствует известности, узнаваемости, позитивному имиджу. Так и человеческие, вроде бы, слабости дают некоторые преимущества перед оцифрованным искусственным интеллектом. По крайней мере до тех пор, пока не будет создана система автономная, конечная в своем существовании, осознающая это, переживающая это, стремящаяся и способная выйти за горизонт сущего.
Пока же таким существом способен быть только человек, живущий в обществе - в качестве личности, которая есть центр, в котором реализуется, находит себя социальный опыт, а поступки личности в конечном итоге есть единственный путь реализации и развития этого опыта. Самореализация человека социальна, а социальное прорастает и реализуется только через самореализацию личности. Иначе говоря, социальное прорастает и реализуется только через действия членов социума. С точки зрения общего социально-культурного развития личностный аспект можно рассматривать как индивидуально реализуемую, но социально значимую пробу возможных вариантов самоизменения человеческого опыта. Все лично-
стное служит, в итоге, практической пробой социального на его состоятельность.
И этот личностный аспект, роль самосознания, осмысления «от первого лица» выходит на первый план. Пока отечественные университеты занимаются форсированной цифровой дрессурой студентов и преподавателей, натаскивая их на «геймерские» навыки, в серьезных университетах и в серьезных аналитиках делают акцент на soft skills - на критическое мышление, размышления, рефлексию, способность к развернутой дискуссии, аргументации, постановке и решению проблем в коллективе. Все больше и больше внимание в бизнес-школах уделяется активной коммуникации офлайн, общению глаза в глаза, обсуждению реальных проблем, способности к переговорам, ведению диалогов, креативности, нестандартности в принятии решения. Конечно же, необходимы и технологические навыки, но обязательны и открытость мышления, способность понимать и адаптироваться к другим людям. В продвинутых компаниях, занимающихся электронной коммерцией, в IT-компаниях ищут людей, которые обладают не только и даже не столько hard skills (AI, BD, IoT, blockchaine), которым можно научить, а именно тех, кто способны к выходу в контекст, в некую новую позицию. Без этого креативность и развитие невозможны.
Другими словами, перспективы для самосознания в первом лице существуют, а в чем-то и выходят на передний план. Это ставит задачу институционализации гуманитарной экспертизы не только последствий цифровизации, но и разработок новых технологий, а также хода их реализации, внедрения. На всех этих этапах человеческий капитал становится ведущим фактором.
Но в такой ситуации должен меняться формат университета. Образование должно вестись на фронтире научных разработок фундаментального и прикладного характера, в которых профессура вместе со студентами решают реальные проблемы в проектах как инициативных, или по заказам бизнеса, государства. Наверное, для этого назрело и объединение университетов с академической наукой, зависшей этаким облаком. Собственно, именно в такой модели интеграции науки и образования давно работают ведущие университеты мира. Да и все равно такая интеграция осуществляется де факто в «ползучем режиме» - российские «академические» ученые совместительствуют в университетах. А университетская профессура конкурирует с ними за гранты на близкой тематике и за гроши подрабатывает в других, иногда весьма странных вузах.
«Этика профессора» нуждается не в декларациях, а в реальном позиционировании профессуры в российском обществе. Изму-
ченный оцифрованным бюрократическим контролем, мечущийся в поисках источников существования профессор не может вызывать уважения у студентов, понимающих, что их будущее никак не зависит от получаемого ими «образования», и уже со второго года обучения ориентируются не столько на формальное пребывание в стенах университета, сколько на поиски работы и саму реальную работу.
Поэтому - вопрос не только в социальном, социально-экономическом позиционировании профессуры, но и позиционировании высшей школы как таковой, если не образования в целом. И - спасибо цифровизации! Ее неоднозначные последствия вынуждают поиски нового формата высшей школы, позиционирующего университет как реальный генератор реальных знаний и умений. Результатом чего и может стать реальный этос профессора - востребованного авторитетного специалиста, морального лидера, воплощающего авторитет научного знания.
Список литературы
1. Гройс Б. О новом. Опыт экономики культуры. М.: Ад Мар-гинем пресс, 2015. - 240 с.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 2. М.: Политиздат, 1955. - 652 с.
3. Петрова Ю. В ближайшие десять лет лишними на работе станут 400 млн человек. // https://future.vedomosti.ru/job/v-blizhaishie-desyat-let-lishnimi-na-rabote-stanut-400-mln-chelovek (Дата доступа 06.09.2019)
4. Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 2004. — 781 с.
5. Under Pressure: The Squeezed Middle Class. Paris: OECDPublishing, 2019. - 41 p.
