УДК 821.162.1.0+821.161.1
Б01: 10.31249/Шшг/2024.65.04
С.А. Шульц
© Шульц С А., 2024
ТРАНСФОРМАЦИИ ГОТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ И ЖАНРОВОГО ИЗМЕРЕНИЯ НОВЕЛЛИСТИЧНОСТИ:
Я. ПОТОЦКИЙ («РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ В САРАГОСЕ»), А.С. ПУШКИН, Н.В. ГОГОЛЬ («ВИЙ») (Статья первая)
Аннотация. Еще в начале романтической эпохи Потоцкий наметил то, что будет так или иначе значимо для Пушкина и Гоголя: рецепцию готики, гипермножественную систему рассказчиков, пафос субъективности, литературность, жанровое измерение новеллистичности. Отдельные элементы рецепции готики - не только в связи с Потоцким -заметны в пушкинских «Борисе Годунове», «Полтаве», «Выстреле», «Пиковой даме» и др., а также в «Вие» и др. произведениях Гоголя. Готические элементы проступают через сквозные мотивы искушения, спасения души, а также разнообразных таинственных приключений духовно-этического характера. Колдовской трактир в романе Потоцкого выступает предвестием поместья ведьмы из «Вия». Герои Потоцкого и Гоголя становятся жертвами дьявольского искушения, хотя в его реальности нельзя быть уверенным до конца. В жанровом плане в названных текстах преобладает измерение новеллистичности, предполагающее акцентированное использование потенциала новеллы в разных его модификациях. Гоголю ближе сервантесовская версия ренессансной новеллы, родственная метафизической притче. Потоцкий ближе различным вариантам ренессансной новеллы в целом.
Ключевые слова: готика; новеллистичность; система рассказчиков; пафос субъективности; дьявольское искушение; спасение души.
Получено: 10.05.2024 Принято к печати: 08.06.2024
Информация об авторе: Шульц Сергей Анатольевич, доктор филологических наук, независимый исследователь, Ростов-на-Дону, Россия. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-3429-6714
E-mail: [email protected]
Для цитирования: Шульц С.А. Трансформации готической традиции и жанрового измерения новеллистичности: Я. Потоцкий («Рукопись, найденная в Сарагосе»), А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь («Вий») (Статья первая) // Литературоведческий журнал. 2024. № 3(65). С. 56-73.
DOI: 10.31249/litzhur/2024.65.04
Sergei А. Shul'ts
© Shul'ts S.A., 2024
TRANSFORMATION OF THE GOTHIC TRADITION AND THE GENRE DIMENSION OF NOVELLISM: J. POTOCKY ("MANUSCRIPT FOUND IN ZARAGOZA"), A.S. PUSHKIN, N.V. GOGOL ("VII") (Article 1)
Abstract. Even at the beginning of the romantic era, Ройску outlined what would be one way or another significant for Pushkin and Gogol: the reception of the Gothic, a hypermultiple storyteller system, the pathos of subjectivity, literariness, genre dimension of novellism. Certain elements of the Gothic reception - not only in connection with Potocky - are noticeable in Pushkins' Boris Godunov, Poltava, Shot, The Queen of Spades, etc., as well as in Vii and other works of Gogol. Gothic elements appear through cross-cutting motifs temptation, salvation of the soul, as well as various mysterious adventures of a spiritual and ethical nature. The witch's tavern in Potocky's novel is a harbinger of the estate of the witch from Vii. The heroes of Potocky and Gogol become victims of the devil's temptation, although one cannot be completely sure of its reality. In terms of genre, the novelistic dimension prevails in these texts, suggesting an accentuated use of the potential of the short story in its various modifications. Gogol is closer to the Cervantes version of the Renaissance short story, akin to the metaphysical parable. Potocky is closer to various versions of the Renaissance short story as a whole.
Keywords: Gothic; novellism; storyteller system; pathos of subjectivity; devil's temptation; salvation of the soul.
Received: 10.05.2024 Accepted: 08.06.2024
Information about the author: Sergei A. Shul'ts, DSc in Philology, Independent Researcher, Rostov-on-Don, Russia.
ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-3429-6714
E-mail: [email protected]
For citation: Shul'ts, S.A. "Transformation of the Gothic Tradition and the Genre Dimension of Novellism: J. Potocky ('Manuscript Found in Zaragoza'), A.S. Pushkin, N.V. Gogol ('Vii') (Article 1)". Literaturoved-cheskii zhurnal, no. 3(65), 2024, pp. 56-73. (In Russ.)
DOI: 10.31249/litzhur/2024.65.04
Вопрос о творческой преемственности между Я. Потоцким и Пушкиным, поставленный преимущественно на основе рецепции романа Потоцкого «Рукопись, найденная в Сарагосе»1, нужно дополнить рассмотрением роли готики для обоих писателей. Кроме того, жанровое измерение новеллистичности, значимое для романа польского автора, сыграло важную роль также и в пушкинском творчестве. Через косвенное воздействие Пушкина - но также и напрямую - должна быть осмыслена роль Потоцкого и для творчества Гоголя, немало интересовавшегося польской культурой2.
Сразу же надо отметить скрытую антинаполеоновскую направленность романа в целом: он так или иначе соотнесен с эпизодом поражения Наполеона в Испании [11]. Кроме того, при создании романа, видимо, был учтен факт отказа Наполеону в браке великой княгиней Екатериной Павловной, которая назвала его затем корсиканским чудовищем. Имплицитный антинаполеоновский пафос «Рукописи...» противостоит узурпации, продавливанию идей Французской революции 1789 г., разрушению национальных государств, идее мнимого величия, своеволия и т. п. Если Пушкин
1 В рецепции Пушкиным творчества Потоцкого отмечали значение пушкинского стихотворения «Альфонс садится на коня...» Высказывались предположения, что отдельные мотивы романа Потоцкого присутствуют в других произведениях Пушкина («Дубровский», «Каменный гость», «Влюбленный бес», «В уединенной хижине лампада.») [20]. См. также: [4; 7]. Однако отклики Пушкина на «Рукопись.» не ограничиваются только названными текстами.
Потоцкий работал над текстом романа с конца XVIII в. до конца жизни (1815). До 1847 г. (до первой публикации полного текста в переводе на польский язык; изначальная авторская версия на французском затем затерялась) в свет выходило три незавершенных фрагмента романа по-французски: 1805, 1813, 1814; подробнее см.: [11].
2 Вопрос об отношении Гоголя к Потоцкому не ставился никогда, хотя важность темы «Гоголь и польская культура» признана: [17]. На важность темы обратил внимание автора этих строк в 1993 г. Г. Д. Гачев.
иногда отдавал дань «величию» Наполеона, то Гоголь рассуждал иначе (в сохранившихся редакциях второго тома «Мертвых душ» Гоголь сближает современные ему разлады в стране с хаосом наполеоновского нашествия 1812 г.).
Мир метаисторической фактичности в романе Потоцкого -чаще не просто фон, а требующая особого раскрытия основа. Уже каждый акт наррации в романе Потоцкого несет скрытые культурно-исторические аллюзии. Этот момент близок сюжетности Пушкина и Гоголя. Исторические события нередко присутствуют в готике для повышения масштаба поднимаемых духовно-этических вопросов.
С.С. Аверинцевым показано, что первые тексты готической линии в XVIII веке обратили на себя внимание прежде всего разрушением привычной, устоявшейся традиции нормативного изображения. В готических текстах вместо «эталонного» изображения (лишенного каких-либо «шероховатостей») появляется изображение, содержащее «нарушения», отходы от «канона» [1]. Тем самым уже ранней готикой пересмотрен принцип изображения человека и мира: в последних приоткрывается нечто, несводимое к устоявшемуся представлению. Сочетание «неправильностей» и в изображаемом (описываемом предмете), и в изображении (манере, методе письма) определяет готическую линию как попытку обновления искусства. В связи с замечанием Аверинцева становится очевидно, что готика формируется преимущественно в рамках «литературности» как заведомо вознесенной над реальностью риторической самозамкнутости, опоры на предшествующую традицию3.
Уже то, что текст романа представляет собой якобы воспроизведение некоей «найденной в Сарагосе» «рукописи», призван подчеркнуть прежде всего его «литературность» как независимость от реальности, замкнутость на себе же самом.
Основа жанрового содержания готики - проверка стойкости в инфернальных искушениях. Эта идея способна меняться в зависимости от эпохи. Порожденная намерением выхода за рамки про-
3 М.А. Турьян связывает готику с «фантастическим реализмом» [29], но в данном случае использование категории «реализм» - скорее дань советской апологии «реализма без берегов». Однако конкретные разборы готических текстов, содержащиеся в данной книге, показывают необязательность употребления в приводимых случаях термина «реализм».
светительской концепции человека как якобы воплощения «разумности» и «естественности» [25; 18; 33], готика движется вспять к средневековым и отчасти ренессансным ценностям и канонам, к религиозной трактовке личности. Чаще всего это происходит через моделирование готикой ситуации искушения, предполагающей ответный акт свободного деяния вообще (это ренессансный момент), свободного выбора. Другим моментом готики часто становится изображение заведомо несправедливого дьявольского наказания (в качестве очередного испытания). Отсюда мотивы «преследования добродетельного героя», его «заточения в замке, монастыре, тюрьме инквизиции» и «запугивания эффектными ужасами» [18, с. 19].
Хотя в «Рукописи.» заданы отдельные моменты апологии разума, главное в нем - близкий Д. Юму скептицизм и релятивизм, сомнения в рациональности, в осмысленности поступков, что свидетельствует уже о романтизации4. Таким образом, Потоцкий оказывается закреплен в мире трех культурных контекстов: ренессансном, отчасти просветительском, романтическом / пред-романтическом. В качестве скептика и релятивиста Потоцкий показывает относительность всех частных правд, причем идущих и от именитых людей, и от неименитых; и от интеллектуалов, и от малообразованных: представители всех социальных групп по их внутреннему весу уравнены автором между собой, почти «смешаны» (их иерархия отсутствует).
Более всего художественная реальность Потоцкого напоминает ренессансную и романтическую / предромантическую. Отсюда у Потоцкого мотив преизобилия жизненных проявлений, разнообразных характеров, разнообразных жизненных возможностей. Но все это дано через часто случайные коллизии. Столь же «случайны» коллизии «Повестей Белкина», в том числе «Выстрела» (см. о случайности у Пушкина: [12, с. 74; 35, с. 19, 21; 19, с. 323-324] и др.) Случайны ли перипетии гоголевского «Вия»? Автор этой повести-новеллы слишком религиозен, чтобы перипе-
4 Именно в романтических / предромантических категориях описывает Н. Соловьева принципы готики: «. не все на этом свете науке известно, не все разгадано, нельзя жить только сообразуясь с законами физики и здравого смысла.» [25, с. 22; см. также: 33].
тии «Вия» были случайны. Налицо отталкивание Гоголя от Потоцкого и Пушкина, об этом говорит вера Гоголя.
У героев Пушкина и особенно Гоголя появится идея нравственного усилия, духовного напряжения, духовной жажды, - все это у персонажей Потоцкого отсутствовало. К романтической идее глубины «я» Потоцкий только подошел, не реализовав ее.
Изображаемый готикой акт испытания становится антропологическим экспериментом, но «искусственным», «формальным» в том плане, что для его осуществления и понимания писателю / читателю не нужны ни вера, ни какие-то особые литературные качества текста: все предопределено уже одним актом участия произведения в движении литературной и духовно-религиозной традиции. В силу этого в готике значительна роль абстракций: например, абстракций добра и зла, абстракции страданий невинного человека вообще и др.: эти абстракции неизменно маячат за каждой конкретной готической ситуацией; они словно не гипостазированы, поэтому образы персонажей часто сведены автором / нар-ратором к ним.
Акцентирование «литературности» как «утрированной» зависимости от претекстов, погруженности в мир вымышленного в его истории - существенная черта готики во всех ее образцах: предромантических, романтических, последующих - вплоть до модернистских («Процесс», «Замок» Ф. Кафки, где исчезновение источника фантастики не убирает идею фантастики, ее последствия) и постмодернистских («Имя розы» У. Эко)5.
«Рукопись...» находится в духовном пространстве между Ренессансом (отсюда идея свободного деяния «я»), Просвещением (автор отчасти сохраняет «веру в силу человеческого разума» [11, с. 5]; к тому же время действия приурочено к XVIII в.) и романтизмом (от последнего у Потоцкого - «страсть к путешествиям, к миру экзотики и фантастического» [11, с. 7]).
У Потоцкого множество эпизодов из жизни различных европейских стран утверждает многосоставное единство христианского мира. Осознание такого единства важно и для Пушкина, и
5 В «Мастере и Маргарите» М.А. Булгакова также есть существенные готические элементы, а мотив заветной рукописи роднит это произведение с «Рукописью.» Потоцкого.
для Гоголя, несмотря на их нередко противоречивые высказывания на сей счет.
Еще в начале романтической эпохи Потоцкий наметил то, что будет так или иначе значимо для Пушкина и Гоголя: рецепцию готики (проявляющуюся через интерес к фантастическому, сверхъестественному, к топике искушения и спасения души); гипермножественную систему рассказчиков; пафос субъективности и даже субъективизма; литературность как имманентную самозамкнутость произведения в рамках претекстов, традиции.
Готика реанимировала отдельные принципы средневековой агиографии, а также отдельные принципы средневекового романа, в том числе рыцарского романа. Готические элементы проступают в романе Потоцкого через сквозные мотивы искушения (хотя оно не всегда дано в буквально инфернальном виде), спасения души, а также разнообразных таинственных приключений духовно-этического характера. Нередко данные мотивы подразумевают «забавность» или «не-страшность» инфернального: оно может быть поставлено под онтологическое сомнение.
Отдельные элементы рецепции готики - не только в связи с Потоцким - заметны также у Пушкина («Сон Татьяны» в «Евгении Онегине», «Борис Годунов», «Полтава», «Выстрел», «Пиковая дама» и др.)6 и Гоголя («Страшная месть», «Тарас Бульба», «Вий» и др.)7.
В связи с определенной проблематизацией восприятия в Ренессансе и романтизме (через рефлексию о восприятии и «внутри» самого восприятия) сразу обратим внимание на начальные страницы «Рукописи.», содержащие упоминание колдовского трактира Вента-Кемада. Там происходит часть событий, эхо которых отзывается в последующих эпизодах романа. Трактир возник на основе старинного мавританского замка в горах Сьерра-Морены8,
6 См., например: [3, с. 271-272; 21; 26, с. 208] и др.
7 См., например, из последних работ: [14; 18; 24; 13; 8, с. 97, 98] и др. Пушкин и Гоголь «обогатили» готическую традицию, как и многие другие ее русские последователи: [5, с. 3]. Из гоголевских текстов в настоящей статье будет затронут только «Вий».
8 В испанской горной местности Сьерра-Морена происходят отдельные важные эпизоды «Дон Кихота». Один из «готических» рассказов Н.М. Карамзина не случайно назван «Сьерра-Морена».
что «возвышает» образ трактира, но снижает образ замка. Хронотоп трактира с надписью, предупреждающей, что здесь нельзя задерживаться и тем более останавливаться на ночлег, - предвестие инфернального хронотопа поместья панночки из «Вия», где бурсакам также лучше было не задерживаться. Трактир в романе Потоцкого напоминает также о таинственной корчме в «Борисе Годунове», где Гришка выдает себя как самозванца.
В сцене посещения трактира протагонистом романа Альфонсом ван Ворденом изображено его соблазнение двумя сестрами-мусульманками, которые представляются ему как его родственницы (родственницы ли они ему на самом деле, так до конца и не известно). В условно-мистическом плане обе сестры, впрочем, способны восприниматься как две личины одной и той тоже женщины и также как две ипостаси некоей изначальной мифической целостности. Так в «Вие» ведьма раздваивается на две ипостаси (старуха и молодая красавица), а в «Страшной мести» «двоится» отец Катерины: то колдун, то тесть Данилы. В «Пиковой даме» Германн апеллирует к графине то как к «матери», то как к «любовнице», чем «раскалывает» единство ее личности.
В колдовском трактире сестры-мусульманки говорит Альфонсу: «Мы можем стать твоими женами, если только ты примешь закон Пророка» [23, с. 55, 52]9. Испытание религиозной веры -общий мотив для «Рукописи.», «Бориса Годунова», «Страшной мести», «Тараса Бульбы», «Вия»10.
Для оболванивания Альфонса (хотя тот не сразу и не до конца отдает себе отчет, что речь идет отнюдь не о высоких чувствах) сестры заставляют Альфонса выпить из «заклятой чаши», «освященной главой нашего племени Масудом» [23, с. 56]. Мотив «заклятой чаши» перекликается с образом роковых «эликсиров сатаны» из готического романа Э.Т.А. Гофмана.
После того как Альфонс выпивает из чаши, он впадает в состояние инфернального галлюцинирования: «.неожиданный сон смежил мои веки, и все ночные иллюзии овладели моими
9 Ссылка на разрешение мусульманством многоженства призвана «оправдать» соблазнение Альфонса.
10 Почти во всех указанных произведениях обозначено противостояние христианства и мусульманства, а также конфессиональный раскол внутри христианства.
чувствами. Одно фантастическое видение сменялось другим. <...> Я чувствовал, что сплю, и в то же время сознавал, что сжимаю в своих объятиях отнюдь не призраки» [23, с. 56].
Даже пение петуха не спасло Альфонса от участия в реализации дьявольского соблазна. В «Вие» также есть эпизод криков петуха. Но у Гоголя он, вопреки мнению С.А. Фомичева [32], не спасает Хому духовно: ведь пришедший утром в церковь священник обнаружил там лишь следы распада, а в финале повести товарищи-бурсаки рассуждают о Хоме как о пропащем.
Когда же наутро после ночи с сестрами-мусульманками Альфонс «проснулся по-настоящему», то с ужасом обнаружил, что он «лежал под виселицей Лос-Эрманос. Трупы двух братьев Зото (двух разбойников, повешенных некогда рядом с трактиром. -С. Ш.) не висели, а лежали по обе стороны от меня. Без сомнения, я провел между ними всю ночь. Подо мной были обрывки веревки, остатки колес, кости и отвратительные лохмотья» [23, с. 57].
Эти сцены - предвестие не только инфернальных метаморфоз «Вия», но также менее кошмарного «Заколдованного места». Пространство здесь становится ирреальным. В итоге сцена соблазнения Альфонса предстает миражом, в реальности которого нельзя быть уверенным, но она сохраняет статус и возможно имевшей место. Подвергая сомнению осмысленность, разумность мира, а также в значительной мере сам факт его наличия, протагонист Потоцкого обычно стремится балансировать в рамках двойственности своей оптики11. Подобно этому Хома Брут будет рефлексировать над бытийным статусом пережитого им в полете с ведьмой: «Видит он это или не видит?..» [6, с. 422].
Но отличие оптики Альфонса от оптики Хомы - в отсутствии у Альфонса эстетического момента. По замечанию И.А. Есаулова, «в "Вие" даже начальная победа героя (над ведьмой. - С. Ш.) осложнена тем, что Хома Брут видел чудную красоту инфернального мира, жил в нем»; «бурсак Хома любуется красотою преобразившейся в результате молитв ведьмы, которая только что едва его не погубила» [9, с. 58]. Акцент Гоголя - на зачарованности Хомы ужасным в тот момент, когда оно вдруг проявляет свою эстетизи-рованную сторону. Усложнение идеи ужасного / инфернального,
11 На это обратил внимание также Ц. Тодоров: [27].
усложнение идеи красоты, усложнение сферы сакрального и религиозного, лишение их однозначностей - вот вывод-тезис «Вия».
После Потоцкого мотив инцеста появляется также у Пушкина и Гоголя: отсюда линия «Мазепа и Мария»12 («Полтава»), намеки Германна и повторение их в толках присутствовавших на похоронах графини («Пиковая дама»), линия «колдун и его дочь» («Страшная месть»), чрезмерные выражения отца погибшей панночки-ведьмы («Вий»). Покойная ведьма крайне двусмысленно названа сотником «моя полевая нагидочка» [6, с. 432], т.е., в переводе с украинского, «мой цветочек»; также сотник называет покойную «моя голубонька», «моя перепеличка», «моя ясочка» [там же], что может расцениваться в качестве столь же неприлично наполненного.
Мотивам критики страха в «Вие» соответствует стремление Альфонса сохранить чувство чести: «. а честь, по-моему, заключается в том, чтобы никогда не обнаруживать боязни» [23, с. 45]. Нельзя разделить мнение Ю.В. Манна [15, с. 29] и А.С. Киченко [10, с. 165] о том, что мотивировка поведения Хомы страхом будто бы неверна: ведь о движущей негативной роли страха в судьбе Хомы рассуждают в финале его товарищи. Не-обнаружение боязни, конечно, не тождественно отсутствию боязни, но не-обнаружение родственно указанному отсутствию через момент владения собой, т.е. стойкость.
Роман Потоцкого состоит из цикла новелл, данных через довольно сложную, изощренную взаимосвязь: обилие и многообразие рассказчиков превосходит все мыслимые пределы, но внешне очень мало координируется автором («образом автора»), что заставляет подключиться к процессу координации читателя. Рассказывание из одной новеллы часто переходит в другую, обрыв сюжетной линии в одной новелле может восстанавливаться в другой. Акт наррации и сама наррация кажутся случайными.
В результате у Потоцкого появляется даже «цикл циклов». Тем самым в центр внимания ставится новеллистичность как особое жанровое измерение всего произведения. Новеллистич-ность - понятие более широкое, чем просто «новелла»; оно пред-
12 Хотя Мазепа - не физический, а крестный отец Марии, согласно архаическим представлениям его действия в самом деле инцестуальны.
полагает акцентированное использование жанрового потенциала новеллы в разных его модификациях. У Потоцкого налицо рецепция жанровых вариаций ренессансной новеллы разных типов13, а также вариаций предромантической / романтической новеллы, где главным является поиск особой личностно окрашенной оценки событий сюжета.
По замечанию Н.Я. Берковского, «само действие новеллы уже есть скрытый смысл - смысл, возникающий и содержащийся изнутри поступков. Во всяком случае, так в итальянской новелле Возрождения. <.> Уже в испанской или французской ренессанс-ной новелле смысл больше отделен от непосредственного действия» [2].
Вместе с тем надо добавить, что в итальянской ренессансной новелле на первом плане - «чистое» действие вообще, и оно чаще всего не имеет никакого «скрытого смысла» - как и явного. Однако в испанской (Сервантес) и, менее, во французской (Маргарита Наваррская) ренессансной новелле наряду с «чистым» действием появляется и (как бы) отдельный от него «смысл».
С введением «смысла» в новеллистичность привносится существенная философизация. Метафизические смыслы просвечивают уже через действие «Гептамерона» Маргариты Наваррской, тем более через новеллы Сервантеса и его «Дон Кихота»14. Родственная сервантесовской метафизическая новеллистичность просвечивает через многие из указанных в заглавии данной статьи тексты Пушкина и, в большей мере, тексты Гоголя. Потоцкий ближе ренессансной новелле в целом (в разных ее национально-исторических и конкретно-авторских проявлениях).
Через момент гипермножественной системы рассказчиков субъективность становится в романе Потоцкого главным предметом и принципом изображения. Пафос романа - в утверждении субъективности, но понятой не в плане нарушения чего-то общего, а в плане ее укорененности в «я» как элементе мира, укорененности в способе понимания мира, способе существования. Множественность нарраторов, с одной стороны, подчеркивает обилие ин-
13 Имеются в виду вариации, восходящие к национально-историческим типам ренессансной новеллы: итальянскому, французскому, испанскому и т.п.
14 Имеется в виду тот жанровый модус «Дон Кихота», который связан с новеллистичностью (этот модус охватывает и вставные тексты-новеллы).
дивидуальных миров, а с другой стороны, в суммировании она призвана дать некую высшую полноту уже как объективность мира, соотнесение всех его явлений. Налицо установка на синтез мнений и идей.
Заданное Потоцким жанровое измерение новеллистичности (заостренность самого наличия сюжетности) и соотнесенная с нею «литературность» (как «завязанность» текста на претекстах, на себе самом) важны также для Пушкина и Гоголя.
В литературоведении зафиксирована роль новой и самоценной сюжетности начиная с Ренессанса и конкретно с «Дон Кихота» [22]. Потоцкий продолжил позднеренессансную линию поиска оригинальности сюжета. Пушкиным и Гоголем момент новизны, самоценности сюжетности подхватывается наряду с идеей учета потенциала сюжетов старых.
На материале новелл О. Генри Б.М. Эйхенбаумом показано ускользание новеллы XIX-XX вв. от серьезного содержания через его «пародирование» [34]. Отмеченное Эйхенбаумом отчасти есть уже в новеллах Потоцкого, Пушкина, Гоголя. К наблюдению Эйхенбаума нужно добавить: это ускользание кажущееся, только прикрывающееся занимательностью. «Пародирование» лишь трансформирует «серьезность» пафоса, но не снимает ее.
В мире Пушкина и Гоголя пафос субъективности задан не только в новеллистических циклах типа «Повестей Белкина», «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Миргорода», «Арабесок», но и, конечно, во внецикловых текстах. В едином трехтомном замысле «Мертвых душ» романтическая и романтизированная субъективность автора-творца была призвана творить новый мир без смерти не только в рамках литературы, но и за ними15.
Б.В. Томашевским подмечено стремление автора новеллы «изложить ее как живой рассказ» [28, с. 103], т.е. с подразумеванием нарратора. Через фигуру нарратора (явного или имплицитного) также акцентируется момент литературности.
Если в ренессансной итальянской новелле главной чертой жанра было именно «чистое» действие, не нуждающееся в непосредственном, прямом осмыслении или несущее это осмысление
15 Все названные тексты, включая саму «Рукопись.», можно вслед за В.И. Тюпой в той или иной мере определить «явлением переходным от сумма-тивного новеллистического цикла к роману» [31, с. 114].
уже внутри себя, в виде одновременного с действием, то уже в английской раннеренессансной новелле (Чосер16), а затем во французской ренессансной новелле «смысл» следовал рядом с действием, «смысл» проблематизировался (в качестве нужды в осмыслении). В результате идея действия и идея «смысла» по-своему взаимообогащались. Испанская ренессансная новелла сервантесовского типа резко усилила идею смысла как философемы, вдвигая новеллистический жанр в горизонт метафизической притчи17. Именно к указанному горизонту - в измерении новелли-стичности - тяготеют большинство близких готике текстов Пушкина и «Вий» Гоголя18.
«Сон Татьяны» в «Евгении Онегине», построенный на основе сюжета страшной инициации, по-своему предвещает «Вий» также и своей «новеллистичностью». Пушкинские «готические» тексты, как и гоголевская «готика», в немалой степени соотнесены с традицией Потоцкого.
Список литературы
1. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 448 с.
2. Берковский Н.Я. Новеллы Сервантеса // Берковский Н.Я. Лекции и статьи по зарубежной литературе. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 352-373.
3. Берковский Н.Я. О «Повестях Белкина» (Пушкин 30-х годов и вопросы народности и реализма) // Берковский Н.Я. Статьи о литературе. М.; Л.: ГИХЛ, 1962. С. 242-356.
4. Бэлза И.Ф. Пушкин и Я. Потоцкий // Искусство слова. Сборник статей к 80-летию Д.Д. Благого. М.: Наука,1973. С. 125-134.
5. ВацуроВ.Э. Готический роман в России. М.: НЛО, 2002. 542 с.
6. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем: в 17 т. М.; Киев: Изд-во Московской Патриархии, 2009. Т. 2. 664 с.
7. Дворский А. Пушкин и польская культура. СПб., 1999. С. 197-226.
16 Мы считаем Чосера переходной фигурой между Средневековьем и Ренессансом.
17 О роли притчи, особых повествований типа средневековых «примеров», а также анекдота и т.п. в историческом развитии новеллы см. в работах: [16; 30].
18 Статья вторая будет напечатана в номере ЛЖ № 1 за 2025 г.
8. Дмитриева Е.Е. Немецкая составляющая гоголевского фольклоризма // Дмитриева Е.Е. Гоголь в западноевропейском контексте: между языками и культурами. М.: ИМЛИ РАН, 2011. С. 82-118.
9. Есаулов И.А. Спектр адекватности в истолковании литературного произведения: «Миргород» Н.В. Гоголя. Москва: РГГУ, 1997. 100 с.
10. КиченкоА.С. Молодой Гоголь: поэтика романтической прозы. Шжин, 2007. 223 с.
11. Ланда С. Я. Потоцкий и его роман «Рукопись, найденная в Сарагосе» // Потоцкий Я. Рукопись, найденная в Сарагосе. М.: Художественная литература, 1989. С. 5-38.
12. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. 352 с.
13. МагомедоваД.М. Готическая традиция в повести Гоголя «Вий» // Гоголевский сборник. СПб.; Самара: СГПУ, 2009. Вып. 3(5). С. 18-29.
14. Малкина В.Я. Традиции исторического и «готического» романов в повести Гоголя «Страшная месть» // Поэтика русской литературы. К 70-летию проф. Ю.В. Манна. М., 2001. С. 80-89.
15. Манн Ю.В. Творчество Гоголя. Смысл и форма. СПб.: СПбГУ, 2007. 743 с.
16. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990. 280 с.
17. Михед П.В. Н.В. Гоголь и Великая польская эмиграция (проблемы изучения) URL: http://old.domgogolya.ru/storage/documents/readings/07/mihed_p_v_-_gogol_i_ velikaya_polskaya_emigratsiya.pdf (дата обращения: 03.06.2024).
18. Назиров Р.Г. Гоголь и английский готический роман // Гоголевский сборник. СПб.; Самара: СГПУ. 2003. С. 17-24.
19. Никишов Ю.М. Белкин как писатель // Никишов Ю.М. Все впечатленья бытия. Статьи о Пушкине. Большое Болдино; Нижний Новгород: ННГУ, 2023. C. 315-325.
20. Николаев С.И. Потоцкий Я. // Пушкин и мировая литература. Материалы к «Пушкинской энциклопедии». СПб.: Наука, 2004. URL: http ://lib.pushkinskij-dom.ru/Default.aspx?tabid=392 (дата обращения: 03.03.2024).
21. ПетрунинаН.Н., Фридлендер Г.М. Над страницами Пушкина. Л.: Наука, 1974. 166 с.
22. Пинский Л.Е. Сюжет «Дон Кихота» и конец реализма Возрождения // Пинский Л.Е. Реализм эпохи Возрождения. М.: ГИХЛ, 1961. С. 297-365.
23. Потоцкий Я. Рукопись, найденная в Сарагосе. М.: Художественная литература, 1989. 688 с.
24. Самородницкая Т. «Британской музы небылицы»: об отношении Гоголя к готическим романам // Гоголь как явление мировой литературы. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 305-310.
25. Соловьева Н.А. В лабиринте фантазии // Комната с гобеленами. Английская готическая проза. М.: Правда, 1991. С. 3-22.
26. Сурат И.З., Бочаров С.Г. А.С. Пушкин // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. М.: Большая российская энциклопедия, 2007. Т. 5. С. 189-216.
27. ТодоровЦ. Введение в фантастическую литературу. М.: Дом интеллектуальной книги,1997. 140 с.
28. Томашевский Б.В. Поэтика (Краткий курс). М., 1996. 120 с.
29. ТурьянМ.А. Русский «фантастический реализм». Статьи разных лет. СПб.: Росток, 2013. 448 с.
30. Тюпа В.И. Новелла и аполог // Русская новелла. Проблемы теории и истории. СПб.: СПбГУ, 1993. С. 13-25.
31. Тюпа В.И. Художественное целое как предмет научной идентификации: «Повести покойного Ивана Петровича Белкина, изданные А.П.» // Тюпа В.И. Аналитика художественного. Введение в литературоведческий анализ. М.: Лабиринт; РГГУ, 2001. С. 112-186.
32. Фомичев С.А. Повесть Н.В. Гоголя «Вий» (Заметки комментатора) // Новые безделки. Сб. статей к 60-летию В.Э. Вацуро. М.: НЛО, 1995-1996. С. 441-446.
33. Шульц С.А. Традиции Дидро и готического романа в повести Л.Н. Толстого «Отец Сергий» // Русская литература. 2013. № 1. С. 111-130.
34. Эйхенбаум Б.М. О. Генри и теория новеллы. URL: https://www.shinkareff.ru/ stories/critica/akhenboum/ (дата обращения: 03.03.2024).
35. Hansen-Löve A. Ранний русский реализм. Тезисы // Русский текст. СПб., 1997. № 5. С. 5-26.
References
1. Averintsev, S.S. Ritorika i istoki evropeiskoi literaturnoi traditsii [Rhetoric and the Origins of the European Literary Tradition]. Moscow, Shkola "Yazyki russkoi kul'tury" Publ., 1996, 448 p. (In Russ.)
2. Berkovskii, N. Ya. "Novelly Servantesa" ["Short Stories by Cervantes"]. Berkovskii, N. Ya. Lektsii i stat'i po zarubezhnoi literature [Lectures and Articles on Foreign Literature]. St Petersburg, Azbuka-klassika Publ., 2002, pp. 352-373. (In Russ.)
3. Berkovskii, N. Ya. "O 'Povestyakh Belkina' (Pushkin 30-kh godov i voprosy narodnosti i realizma)" ["About 'Belkin's Tales' (Pushkin of the 30 s and Questions of Nationality and Realism)]. Berkovskii, N. Ya. Stat'i o literature [Articles about Literature]. Moscow; Leningrad, Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozestvennoi literatury Publ., 1962, pp. 242-356. (In Russ.)
4. Behlza, I.F. "Pushkin i Ya. Pototskii" ["Pushkin and Ya. Pototsky']. Iskusstvo slova. Sbornik statei k 80-letiyu D.D. Blagogo [The Art of Words. Collection of Articles for the 80th Anniversary of D.D. Blagoi]. Moscow, Nauka Publ., 1973, pp. 125-134. (In Russ.)
5. Vatsuro, V. Eh. Goticheskii roman v Rossii [Gothic Novel in Russia]. Moscow, NLO Publ., 2002, 542 p. (In Russ.)
6. Gogol', N.V. Polnoe sobranie sochinenii i pisem [Complete Collection of Works and Letters]: in 17 vols. Moscow; Kiev, Izdatel'stvo Moskovskoi Patriarkhii Publ., vol. 2, 2009, 664 p. (In Russ.)
7. Dvorskii, A. Pushkin i pol'skaya kul'tura [Pushkin and Polish Culture]. St Petersburg, 1999, pp. 197-226. (In Russ.)
8. Dmitrieva, E.E. "Nemetskaya sostavlyayushchaya gogolevskogo fol'klorizma" ["The German Component of Gogol's folklorism"]. Dmitrieva, E.E. Gogol' v za-padnoevropeiskom kontekste: mezhdu yazykami i kul'turami [Gogol in the Western European Context: Between Languages and Cultures]. Moscow, IMLI RAN Publ., 2011, pp. 82-118. (In Russ.)
9. Esaulov, I.A. Spektr adekvatnosti v istolkovanii literaturnogo proizvedeniya: "Mir-gorod" N.V. Gogolya [The Spectrum of Adequacy in the Interpretation of a Literary Work: "Mirgorod" by N.V. Gogol]. Moscow, RGGU Publ., 1997, 100 p. (In Russ.)
10. Kichenko, A.S. Molodoi Gogol': poehtika romanticheskoi prozy [Young Gogol: Poetics of Romantic Prose]. Nezhin, 2007, 223 p. (In Russ.)
11. Landa, S. "Ya. Pototskii i ego roman 'Rukopis', naidennaya v Saragose'" ["Ya. Pototsky and His Novel Manuscript Found in Zaragoza"]. Pototskii, Ya. Rukopis', naidennaya v Saragose [ManuscriptFound in Zaragoza]. Moscow, Khu-dozhestvennaya literatura Publ., 1989, pp. 5-38. (In Russ.)
12. Lotman, Yu. M. V shkole poehticheskogo slova. Pushkin. Lermontov. Gogol' [At the School of Poetic Word. Pushkin. Lermontov. Gogol]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1988, 352 p. (In Russ.)
13. Magomedova, D.M. "Goticheskaya traditsiya v povesti Gogolya 'Vii'" ["Gothic Tradition in Gogol's story 'Vii'"]. Gogolevskii sbornik [Gogol Collection]. St Petersburg; Samara, SGPU Publ., iss. 3(5), 2009, pp. 18-29. (In Russ.)
14. Malkina, V. Ya. "Traditsii istoricheskogo i 'goticheskogo' romanov v povesti Gogolya 'Strashnaya mest'" ["Traditions of Historical and 'Gothic' Novels in
72
С.А. №уnbц
Gogol's story 'Terrible Vengeance'"]. Poehtika russkoi literatury. K 70-letiyuprof. Yu. V. Manna [Poetics of Russian Literature. To the 70,h Anniversary of Prof. Yu. V. Mann]. Moscow, RGGU Publ., 2001, pp. 80-89. (In Russ.)
15. Mann, Yu. V. Tvorchestvo Gogolya. Smysl i forma [Gogol's Works. Meaning and Form]. St Petersburg, SPbGU Publ., 2007, 743 p. (In Russ.)
16. Meletinskii, E.M. Istoricheskaya poehtika novelly [Historical Poetics of the Short Story]. Moscow, Nauka Publ., 1990, 280 p. (In Russ.)
17. Mikhed, P.V. "N.V. Gogol' i Velikaya pol'skaya ehmigratsiya (problemy izucheniya)" ["N.V. Gogol and the Great Polish Emigration (Problems of Study)"]. Available at: http://old.domgogolya.ru/storage/documents/readings/07/mihed_p_v_-_ gogol_i_velikaya_polskaya_emigratsiya.pdf (date of access: 03.06.2024). (In Russ.)
18. Nazirov, R.G. "Gogol' i angliiskii goticheskii roman" ["Gogol and the English Gothic Novel"]. Gogolevskii sbornik [Gogol collection]. St Petersburg; Samara, SGPU Publ., 2003, pp. 17-24. (In Russ.)
19. Nikishov, Yu. M. "Belkin kak pisatel'" ["Belkin as a Writer"]. Nikishov, Yu. M. Vse vpechatlen'ya bytiya. Stat 'i o Pushkine [All the Impressions of Life. Articles about Pushkin]. Bol'shoe Boldino; Nizhnii Novgorod, NNGU Publ., 2023, pp. 315-325. (In Russ.)
20. Nikolaev, S.I. "Pototskii Ya." ["Pototsky Ya."]. Pushkin i mirovaya literatura. Materialy k "Pushkinskoi ehntsiklopedii" [Pushkin and World Literature. Materials for the "Pushkin Encyclopedia"]. St Petersburg, Nauka Publ., 2004. Available at: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=392 (date of access: 03.03.2024). (In Russ.)
21. Petrunina, N.N., Fridlender, G.M. Nad stranitsami Pushkina [Above the Pages of Pushkin]. Leningrad, Nauka Publ., 1974, 166 p. (In Russ.)
22. Pinskii, L.E. "Syuzhet 'Don Kikhota' i konets realizma Vozrozhdeniya" ["The Plot of 'Don Quixote' and the End of Renaissance Realism"]. Pinskii, L.E. Realizm ehpokhi Vozrozhdeniya [Realism of the Renaissance]. Moscow, Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozestvennoi literatury Publ., 1961, pp. 297-365. (In Russ.)
23. Pototskii Ya. Rukopis', naidennaya v Saragose [Manuscript found in Zaragoza]. Moscow, Khudozhestvennaya literatura, 1989, 688 p. (In Russ.)
24. Samorodnitskaya, T. "'Britanskoi muzy nebylitsy': ob otnoshenii Gogolya k goticheskim romanam" ["'The British Muse of Fables': About Gogol's Attitude to Gothic Novels"]. Gogol' kakyavlenie mirovoi literatury [Gogol as a Phenomenon of World Literature]. Moscow, IMLI RAN Publ., 2003, pp. 305-310. (In Russ.)
25. Solov'eva, N.A. "V labirinte fantazii" ["In the Labyrinth of Fantasy"]. Komnata s gobelenami. Angliiskaya goticheskaya proza [Room with Tapestries. English Gothic Prose]. Moscow, Pravda Publ., 1991, pp. 3-22. (In Russ.)
26. Surat, I.Z., Bocharov, S.G. "A.S. Pushkin" ["A.S. Pushkin"]. Russkie pisateli. 1800-1917. Biograficheskii slovar' [Russian Writers. 1800-1917. Biographical Dictionary]. Moscow, Bol'shaya rossiiskaya ehntsiklopediya Publ., vol. 5, 2007, pp. 189-216. (In Russ.)
27. Todorov, Ts. Vvedenie v fantasticheskuyu literaturu [Introduction to Fantastic Literature]. Moscow, Dom intellektual'noi knigi Publ., 1997, 140 p. (In Russ.)
28. Tomashevskii, B.V. Poehtika (Kratkii kurs) [Poetics (Short Course)]. Moscow, 1996, 120 p. (In Russ.)
29. Tur'yan M.A. Russkii "fantasticheskii realism". Stat'i raznykh let [Russian "Fantastic Realism ". Articles From Different Years]. St Petersburg, Rostok Publ., 2013, 448 p. (In Russ.)
30. Tyupa, V.I. "Novella i apolog" ["Novella and Apolog"]. Russkaya novella. Pro-blemy teorii i istorii [Russian Short Story. Problems of Theory and History]. St Petersburg, SPbGU Publ., 1993, pp. 13-25. (In Russ.)
31. Tyupa, V.I. "Khudozhestvennoe tseloe kak predmet nauchnoi identifikatsii: 'Povesti pokoinogo Ivana Petrovicha Belkina, izdannye A.P.'" ["The Artistic Whole as a Subject of Scientific Identification: 'Stories of the Late Ivan Petrovich Belkin, published by A.P.'"]. Tyupa, V.I. Analitika khudozhestvennogo. Vvedenie v literaturovedcheskii analiz [Analytics of Art. Introduction to Literary Analysis]. Moscow, Labirint; RGGU Publ., 2001, pp. 112-186. (In Russ.)
32. Fomichev, S.A. "Povest' N.V. Gogolya 'Vii' (Zametki kommentatora)" ["N.V. Gogol's Story 'Vii' (Commentator's Notes)"]. Novye bezdelki. Sbornik statei k 60-letiyu V. Eh. Vatsuro [New Trinkets. Collection of Articles to the 60th Anniversary of V.E. Vatsuro]. Moscow, NLO Publ., 1995-1996, pp. 441-446. (In Russ.)
33. Shul'ts, S.A. "Traditsii Didro i goticheskogo romana v povesti L.N. Tolstogo 'Otets Sergii'" ["Traditions of Diderot and the Gothic Novel in the Story by L.N. Tolstoy 'Father Sergius']. Russkaya literatura, no. 1, 2013, pp. 111-130. (In Russ.)
34. Ehikhenbaum, B.M. O. Genri i teoriya novelly [O. Henry and the Theory of the Short story]. Available at: https://www.shinkareff.ru/stories/critica/akhenboum/ (date of access: 03.03.2024). (In Russ.)
35. Hansen-Löve, A. "Rannii russkii realizm. Tezisy" ["Early Russian Realism. Theses"]. Russkii tekst. St Petersburg, no. 5, 1997, pp. 5-26. (In Russ.)