CC BY
54Юридические ретроспективы
Juridical Retrospect
УДК 343.2 © Р. Ш. Хамтаху, 2018
Трактовка общественной опасности в советском уголовном праве довоенного периода
Р. Ш. Хамтаху, Краснодарский университет МВД России. E-mail: russtti@mail.ru
Рассматриваются особенности доктринального понимания общественной опасности и ее отражения в советском уголовном законодательстве довоенного периода. Анализируются соответствующие нормы УК РСФСР 1922 г. и 1926 г., дается оценка теоретическим взглядам ряда советских криминалистов. Отмечается, что ряд позиций советских уголовных кодексов заслуживает внимания современного российского законодателя.
Ключевые слова: общественная опасность; уголовный кодекс; преступление; наказание;
меры социальной защиты.
Social Threat in Soviet Criminal Law of Pre-war Times
R. Sh. Khamtakhu, the Krasnodar University of the Russian Ministry of Internal Affairs (Krasnodar, Russia). E-mail: russtti@mail.ru
The article is devoted to the peculiarities of doctrinal vision of social threat and its manifestation in the Soviet criminal legislation of pre-war times. Corresponding norms of the 1922 and 1926 Criminal Code of the RSFSR are under study. The estimate is made as to the theoretical views of soviet criminalists. It is noted that a number of positions of the soviet criminal codes can bear special interest for the contemporary Russian legislator.
Keywords: social threat; criminal code; crime; punishment; measures of social protection.
После Октябрьской революции 1917 г. наука уголовного права в Советском государстве продолжала активно развиваться, но уже с учетом классовой идеологии, которая директивно была установлена в стране [1, с. 169]. Общая направленность развития уголовно-правовой мысли сводилась к отвержению эксплуататорской, буржуазной концепции формального подхода в уголовном праве и к формированию нового, социалистического подхода, связанного с социологическим учением о наказании. Так, первоначально предлагались радикальные меры, суть которых заключалась в отказе от Особенной части уголовного закона и акценте на регулировании степени не обще-
ственной опасности деяния, а социальной опасности субъекта деяния, что, во-первых, противопоставлялось вине и, во-вторых, позволяло бы применять уголовные наказания за те деяния, за которые суд сочтет нужным их применить в данной конкретной ситуации [2, с. 86]. На основе этой идеи Институтом советского строительства и права Коммунистической академии был разработан проект Уголовного кодекса, в его нормах не было ни диспозиций, ни санкций, а развернутые составы преступлений ограничивались их перечнем в кратких формулировках [3, с. 57], что отражало крайнее крыло доминировавшей тогда социологической теории уголовного права.
Однако столь радикальные меры не нашли поддержки у научно-правовой общественности РСФСР, было решено не отходить от признанных позиций по структуре уголовного права [4, с. 17-18], однако по «буржуазному» подходу в части формального определения преступления никакого компромисса не было. Так, советский криминалист М. А. Чельцов-Бебутов писал о том, что, в отличие от прежнего, дореволюционного уголовного права, которое определяло преступление формально, советский законодатель определяет преступление материально, т. е. по существу, исходя из его вредоносности и опасности для революционного правопорядка [5, с. 84-85].
Отметим, что к тому времени уже действовал УК РСФСР 1922 г., где в ст. 6 преступление определялось как «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени» '. Преступление рассматривалось как опасное для государства рабочих и крестьян действие (бездействие), как нарушение установленного порядка общественных отношений, охраняемых уголовным правом, опасное для советской системы общественных отношений, вызывающее необходимость борьбы органов государственной власти с лицами, совершающими такие действия (бездействие). Данное понимание общественной опасности отражало специфику того времени [6]. В статье 5 УК РСФСР говорилось, что уголовный закон имеет своей задачей правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно опасных элементов, осуществляет эту защиту путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания или других мер социальной защиты.
На этом этапе теоретико-политическая трактовка понятия «преступление» (а вместе с ним и общественной опасности деяния) нашла законодательное закрепление. Указанный подход (преступление — «общественно опасное действие или бездействие...») наблюдался в советский период, таковым остается до сих пор. Данная формула, будучи политически нейтральной, в Советском государстве довоенного периода облекалась в активную политико-классовую составляющую и несколько изменялась. Отметим редакцию УК РСФСР 1926 г. 2, в результате которой произошел отказ от понятия «наказание» с заменой на «меры социальной защиты», что активно обосновывалось советскими криминалистами того времени. Здесь признак общественной опасности
1 Собрание узаконений РСФСР. 1922. № 15, ст. 153.
2 Там же. 1926. № 80, ст. 600.
определяется уже четко, если говорить об основании для привлечения виновного к уголовной ответственности [7, с. 35]. Об этом свидетельствует следующая формулировка ст. 6 УК РСФСР 1926 г.: «Общественно опасным признается всякое действие или бездействие, направленное против Советского строя или нарушающее правопорядок, установленный Рабоче-Крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Обращает на себя внимание то обстоятельство, что отсутствует термин «преступление», хотя речь идет именно о преступлении, что подтверждается содержанием ст. 1 УК РСФСР, где применена конструкция «общественно опасные деяния (преступления)». Кроме того, в указанной законодательной трактовке нет формального признака преступления, что давало возможность привлекать к уголовной ответственности по упрощенной следственно-судебной процедуре.
Для статьи 6 УК РСФСР 1926 г. характерно еще и то, что в примечании к ней впервые на законодательном уровне закрепляется малозначительность деяния как основание непривлечения к уголовной ответственности: «Примечание. Не является преступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного». В. Н. Ко-лемасов справедливо указал, что введение данной уголовно-правовой нормы позволило на практике некоторым образом ослабить карательную политику по ряду составов преступлений (растрата, присвоение, хулиганство, кража и т. п.) [8, с. 107]. Сравнение с ч. 2 ст. 14 действующего УК РФ показывает, что формулировка УК РСФСР в редакции 1926 г. с незначительными коррективами сохранена. Нужно иметь в виду, что законодатель 1926 г. ведет речь не просто о малозначительности, а о «явной» малозначительности. Кроме того, условием применения данной нормы было «отсутствие вредных последствий».
Помимо института малозначительности, УК РСФСР 1926 г. содержал нормы, дифференцирующие меры социальной защиты (в зависимости от характеристики субъекта деяния): предусматривались меры социальной защиты следующих видов:
а) судебно-исправительного характера;
б) медицинского характера;
в) медико-педагогического характера.
Первый вид мер социальной защиты применялся к «полноценным» преступникам, т. е. к лицам, которые: 1) действовали умышленно, предвидели общественно опасный характер последствий своих
действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление; 2) действовали неосторожно, не предвидели последствий своих поступков, хотя и должны были предвидеть их, или легкомысленно надеялись предотвратить такие последствия (ст. 10 УК РСФСР 1926 г.).
Второй вид мер социальной защиты применялся к невменяемым лицам, а третий — к несовершеннолетним до 14 лет: к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности. Последние не подпадали под применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера, к ним не применялось уголовное наказание.
Законодатель в ст. ст. 11 и 12 УК РСФСР по состоянию на 1926 г. регулировал этот аспект следующим образом:
— меры социальной защиты судебно-исправи-тельного характера не могут быть применяемы в отношении лиц, совершивших преступления в состоянии хронической душевной болезни или временного расстройства душевной деятельности, в ином болезненном состоянии, если эти лица не могли отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими, а равно и в отношении тех лиц, которые хотя и действовали в состоянии душевного равновесия, но к моменту вынесения приговора заболели душевной болезнью. К этим лицам могут быть применяемы лишь меры социальной защиты медицинского характера;
— меры социальной защиты судебно-исправи-тельного характера не подлежат применению к малолетним до четырнадцати лет, в отношении которых могут быть применяемы лишь меры социальной защиты медико-педагогического характера.
В этом контексте представляют интерес ст. ст. 2426 УК РСФСР 1926 г., где к мерам социальной защиты медицинского характера относились принудительное лечение, а также помещение в лечебное заведение в соединении с изоляцией; к мерам социальной защиты медико-педагогического характера — отдача несовершеннолетнего на попечение родителей, родственников или иных лиц и учреждений, помещение в специальное лечебно-воспитательное заведение. Законодатель подчеркивал, что меры социальной защиты медико-педагогического и медицинского характера применяются судом, когда он признает применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера несоответствующим данному случаю, если меры социальной защиты медицинского и медико-педагогического характера не были применены соответствующими органами до начала судебного разбирательства. Названная мера в виде отдачи несовершеннолетнего на попечение родителей, родственников или иных лиц и учреждений заслуживает внимания и современного законо-
дателя, поскольку в случае совершения общественно опасного деяния малолетним российское законодательство не указывает принятия такого рода мер. Хотя отдача малолетнего на попечение родителей (иных опекунов) является очевидной, полагаем, ее необходимо отразить в УК РФ.
Как следует из раздела 4 УК РСФСР 1926 г. («О мерах социальной защиты, применяемых по Уголовному кодексу в отношении лиц, совершивших преступление»), законодателем отражено, что невменяемые лица и лица, не достигшие возраста уголовной ответственности, могут совершать «преступление». На наш взгляд, это ошибочный подход. Он объясняется тем, что законодатель в те годы еще не проводил различия между «преступлением» и «общественно опасным деянием». Однако в большей мере нас интересует другое обстоятельство: советский законодатель 1926 г. в УК РСФСР четко определяет «меры социальной защиты» в их родовом понятии ко всем без исключения лицам, совершившим общественно опасные деяния, т. е. «меры социальной защиты» применяются к «полноценным» преступникам и невменяемым лицам, а также к лицам, не достигшим возраста уголовной ответственности. Да, эти меры различны, но они есть, они необходимы для защиты общества от возможных новых общественно опасных деяний и для усиления защиты фундаментальных прав личности [9, с. 47].
Мы не случайно столько внимания уделяем редакции УК РСФСР 1926 г. В этом акте предпринята попытка соединения научных наработок отечественных криминалистов (дореволюционные ученые успешно трудились и при советской власти) о значимости признака общественной опасности в понятии преступления, представлений советской политико-идеологической доктрины о материалистическом характере мироздания и роли личности в общественном развитии, что позволило сформулировать в УК РСФСР соответствующие уголовно-правовые положения (преступление, общественная опасность деяния, малозначительность деяния, институт мер социальной защиты), которые введены и функционируют в действующем УК РФ.
Последующее развитие уголовного права не привнесло принципиальных изменений в рассматриваемую проблематику, если говорить об уголовном законе, но имело место более глубокое и основательное научно-теоретическое обоснование общественной опасности деяния. Категория общественной опасности все чаще находила свое развитие в научных трудах. Так, по мнению Г. И. Волкова, ведущим звеном в уголовно-правовых отношениях является социальная (общественная) опасность, которую следует понимать как «классовую опасность», соответственно, преступление надо определять как классово опасное
деяние [10, с. 205]. В изданном в 1938 г. учебнике по уголовному праву отмечается только один признак преступления — общественная опасность деяния 3. В этом труде обосновывается тезис о том, что отсутствие психической связи между субъектом, с одной стороны, и преступлением, с другой стороны, означает и отсутствие в действиях субъекта состава преступления, т. е. уже проводится грань между
преступлением и общественно опасным деянием. В целом эти и другие теоретические положения наряду с опытом советского законодателя по регулированию признаков общественной опасности довоенного времени (УК РСФСР 1922 г. и 1926 г.) позволили придать данной категории присущую ей роль в уголовном праве последующего времени, включая современную Россию.
Список литературы
1. Упоров И. В. Институт уголовного наказания в Советском государстве начального периода // Журнал российского права. 2000. № 11.
2. Старосельский В. Я. Принципы построения уголовной репрессии в пролетарском государстве // Революция права. 1927. № 2.
3. Фефелов П. А. Общественная опасность преступного деяния и основание уголовной ответственности. М., 1972.
4. Турицын И. В., Упоров И. В. Уголовное наказание в уголовных и теоретических конструкциях (историко-правовой аспект) // Право и практика. 2014. № 4.
5. Чельцов-Бебутов М. А. Преступление и наказание в истории и в советском уголовном праве. Харьков, 1925.
6. Грошев А. В., Упоров И. В. Уголовное право России. Общая часть. Краткий учебный курс. Ростов н/Д, 2006.
7. Панкова А. П. Общая характеристика основных положений Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. // История государства и права. 2014. № 18.
8. Колемасов В. Н. Советская уголовно-правовая политика в период 1917-1928 гг. // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 1.
9. Упоров И. В., Схатум Б. А. Естественное и позитивное право: понятие, история, тенденции и перспективы развития / под ред. Л. П. Рассказова. Краснодар, 2000.
10. Волков Г. И. Классовая природа преступления и советское уголовное право. М., 1935.
3 Уголовное право. Общая часть. М., 1938. С. 26.
