CC BY
191
© 2006 г. Т.В. Шатковская
ТРАДИЦИОННЫЕ ПРИНЦИПЫ ОБЫЧНОГО ПРАВА РОССИЙСКИХ КРЕСТЬЯН ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ: ПОНЯТИЕ, КЛАССИФИКАЦИЯ И ОСОБЕННОСТИ
Впервые в основании многочисленных и разнообразных крестьянских обычаев правовые принципы удалось разглядеть народоведам второй половины XIX в. Они называли их «общими началами», «первоосновами» традиционных крестьянских представлений о правде, справедливости и пользе. Как отмечал И.Г. Оршанский, идеалом крестьянского права был принцип «чтобы никому обидно не было» [1, с. 151]. Основываясь на сведениях, собранных в ходе многочисленных опросов крестьян, М.И. Зарудный пришел к выводу, что народные правовые обычаи всецело «удовлетворяют их экономическому быту» и сформулировал принцип обычного права «глядя по человеку» [2, с. 93, 184, 188].
Исходным народно-правовым принципом исследователи крестьянского быта называли приоритет коллективных интересов над индивидуальными, т.е. допускалось ограничение личной и имущественной свободы крестьянина в интересах его соседей и общины. «В сельском быту, - писал И.Г. Оршанский, каждый крестьянин рассматривается главным образом и прежде всего как член мира, а потом уже как самостоятельное лицо» [1, с. 129]. В основе правил крестьянского правосудия, по мнению народоведов, лежали принципы «решать дела по совести», «глядя по человеку», «по-Божески» [3, с. 19].
Исходя из особенностей обычного права российского крестьянства, наиболее обоснованным критерием классификации его принципов может стать характер взаимосвязи между обычным и официальным правом. Тогда многочисленные обычно-правовые принципы можно разделить на традиционные и общеправовые. Первые функционировали только в крестьянском правовом быту. Вторые - характерны и для государственного, и для обычного права.
Наиболее фундаментальным традиционным в регулировании крестьянской общественной (в том числе и правовой) жизни был принцип общности. По справедливому замечанию А.В. Гордона, он составлял суть крестьянской организации, обеспечивал ее целостность, «воссоздавал целое в качестве высшего закона общественной жизни» [4, с. 109]. Механизм функционирования принципа общности определялся образом жизни крестьянского социума, при котором индивид постоянно ощущал свое тождество с коллективом. Природа традиционного хозяйства, семейный характер производства, особенности общественного устройства накладывали отпечаток на мировоззрение крестьянина -члена замкнутой общины: она влияла на его поступки и определяла связи с внешним миром, оберегала систему ценностей, устанавливала особые правила в хозяйственной и социальной жизни. Как подметил А.А. Чарушин, «мир (община. - Т.Ш.), по воззрениям народа,
сила, воплощающая в себе справедливость, и решения его - закон» [5, с. 14].
Взаимоотношения индивидов в крестьянском сообществе регулировались и охранялись обычным правом. При этом община институализировала правовые обычаи, сохраняя иллюзию неизменности, но приспособляя их к насущным потребностям момента и интересам членов крестьянского коллектива. Община выполняла функции главного судьи, защитника и гаранта соблюдения обычно-правовых норм. Перечень дел, входивших в компетенцию мира, представлял практически весь спектр крестьянских правоотношений. Сельские сходы разбирали дела «о пользовании мирской землей, мирским лесом, ... о разделах семейного имущества, о неисправном отбывании мирских денежных и натуральных повинностей и договоров, о потравах в мирских полях и лугах, о порубках в общественных лесах, о неисправности вообще в совместных мирских делах», а также «уголовные дела: мелкие кражи в деревне, драки, вообще дела о проступках, требующих немедленного разбирательства и наказания» [6, д. 106, л. 4; д. 120, л. 98; д. 134, л. 35-37].
Русский мужик привык входить в интересы общества и рассуждать о них. При рассмотрении запутанного или как говорили крестьяне «вопиющего» дела в деревенском суде, невозможно было удержать публику, чтобы она не вмешивалась в разбирательство. А мирить и предлагать свои соображения каждый считал своей обязанностью. При этом стороны в преобладающем большинстве случаев были довольны решением общины. Крестьяне были убеждены, «что мир сделает, того никто не переделает» [6, д. 114, л. 47; д. 120а, л. 10; д. 120, л. 77; 7, с. 11]. Крестьянский «мир» представлял и отстаивал интересы общества или отдельного крестьянина в спорах с государством, другим обществом или «чужаками» (лица других сословий).
Принцип общности обеспечивал единство и сплоченность всех членов крестьянского социума, а также демонстрировал целостность и неотделимость правовых регуляторов от деятельности крестьянского социума, «воссоздавал целое в качестве высшего закона общественной жизни» [4, с. 109]. Обычно-правовой принцип общности был олицетворением силы общей связи в крестьянском правовом быту. Являясь своеобразным фундаментом обычно-правовой системы, принцип общности дополнялся рядом других тесно связанных с ним принципов, например, принцип приоритета общинных интересов над частными.
Будучи одним из основополагающих принципов народного сознания в целом, принцип приоритета общинных интересов над частными кардинально повлиял на крестьянское правосознание. Во-первых, добровольный отказ общинников от своих прав для удовлетворения «мирских» интересов легитимировал и уко-
ренял практику нарушения прав отдельной личности в обществе, а также поощрял пассивное отношение индивидуума к противоправным действиям в отношении него. Во-вторых, безнаказанное нарушение общиной государственных законов укореняло в крестьянском правосознании неуважительное отношение к официальному праву и демонстрировало пути и способы обхода и даже прямого нарушения закона. Любое даже противоправное действие во имя общины рассматривалось крестьянами как проявление «гражданской» доблести. В-третьих, доминирование решений общины над законом закреплял сложившуюся в российской правовой системе традицию приоритета административного решения над законом. В-четвертых, действие данного принципа препятствовало сближению обычного права и официального законодательства, а также аккультурации в крестьянской среде гражданско-правовых идей. В-пятых, вышеупомянутый принцип тормозил проникновение духа индивидуализма в правовой быт «сельских обывателей» и соответственно развитие отношений собственности в деревне. В-шестых, данный принцип узаконивал насилие и произвол в крестьянских правоотношениях. Можно привести еще много примеров воздействия принципа приоритета общинных интересов над частными на крестьянское правосознание. Все они - «гвоздь в гроб прославлению «русского коллективизма», «соборности», «солидаризма» и идущим далее экстраполяциям патриархального традиционализма на государство в стадии модернизации» [8, с. 39].
В то же время именно община выступала в качестве единственно понятной крестьянину юридической величины. Он рассматривал «мир» в качестве самой рациональной формы человеческого общежития и не мыслил себя вне ее («Крепче мирского лаптя мужику не найти», «Где у мира рука, там моя голова»). Община для крестьянина являлась источником правды и справедливости. Гибель «мира» ассоциировалась в народе с разорением, хаосом и смертью [9, с. 331]. Крестьяне защищали общину путем консолидации своих социумов, «упрочения общности, укрепления господства общей связи с ее нормативностью поведения для индивидов, принудительным режимом внутренних и внешних контактов» [4, с. 119]. Поэтому сохранение крестьянского социума было одной из основных функций обычного права, закрепленной в принципе «социальной справедливости» или «общего блага», как говорили крестьяне. Его реализация в правовом поле сельского общества выражалась в преодолении внутренних противоречий и открытых конфликтов. Данную задачу выполнял в обычном праве институт примирения.
В основе обычного права лежал еще один принцип, способствующий оперативному выходу из конфликтных ситуаций ради сохранения миропорядка, -«грех пополам». В основе института «грех пополам» с точки зрения Д. Дриля, лежал принцип равного распределения, как первоначальное понятие о справедливости [10, с. 255]. По мнению И.Г. Оршанского, принцип «грех пополам» идентичен общему духу древне-
греческой эпохе Фемид, когда естественная справедливость выводилась из конкретных условий дела [1, с. 151]. Подоплека применения указанного обычая, как полагал П.Г. Тимофеев, скрывалась в наклонности российских крестьян к решению спорных дел по обоюдному согласию тяжущихся компромиссно. Применение этого обычая с точки зрения крестьян обусловливалось желанием народных судей решать дела так, «чтобы никому обидно не было» [11, с. 3, 17]. Сущность обычая заключалась в разделе суммы исков за убытки (грех) между истцом и ответчиком так, что потерпевшая сторона удовлетворялась лишь частью потерь.
Изнутри община представляла собой «котел противоречий», особенно накалившийся во второй половине XIX - начале XX вв. в связи с усилившимся внешним влиянием. Но с течением времени, такая разновидность сообщества, как «мир» научилась «впитывать и ассимилировать в себя то, что кажется несовместимым»: отношения собственности и социальное равенство, земельные переделы и аренду земли, индивидуализм и коллективизм, институт примирения и самосуды [8, с. 38]. Стабильность крестьянского социума становится основным признаком восстановленного миропорядка. Любое нарушение, выводившее систему из равновесия, преодолевалось с помощью адаптивных институтов общинной организации. Принцип «разделенного греха» (из решений волостных судов видно, что это не всегда была половина стоимости ущерба) восстанавливал равновесие и устойчивость, нарушенные конфликтной ситуацией [12, д. 5, л. 102, 103; 1, д. 89, л. 1; 13, с. 625, № 5] .
Другой гарантией сохранения крестьянской общности было торможение ее внутреннего расслоения. Относительное имущественное равенство членов общины становилось необходимым условием существования, требующим постоянного восстановления вновь и вновь. Обычно-правовые нормы, выполнявшие уравнительно-передельные функции в общине, опирались на принцип социального равенства или по-крестьянски «чтоб никому обидно не было». Неравенство в крестьянском быту существовало. Оно было обусловлено воздействием случайностей, окружающей среды и других объективных факторов на хозяйственную деятельность, а также физиологическими особенностями и природными данными отдельного индивида. Однако сознательное стремление крестьянского коллектива к равенству нивелировало дифференциацию общинников, препятствуя закреплению имущественного и социального неравенства в крестьянской среде.
К числу специальных механизмов обычного права, обеспечивающих имущественное «поравнение» можно отнести: регулярные переделы земли и сервитуты как ограничители права пользования и распоряжения землей; «грех пополам», предусматривавший во имя сохранения социальной гармонии разделение убытков от правонарушения между истцом и ответчиком; принцип «глядя по хозяйству», отстаивавший посредством народных судей интересы неимущих ответчиков в суде; институт «круговой поруки», перераспределяв-
ший недоимки несостоятельного общинника между его более успешными односельчанами; «жребий», используемый для уравнения шансов общинников при переделах земельных участков, выгонов для скота и т.п.; многочисленные «табу» - запреты совершать определенные действия без разрешения общины; обычай помочей, означавший не только добровольное оказание помощи соседу, но и обязанность, налагаемую общиной, помочь «слабому двору» завершить срочные сезонные хозяйственные работы; трудовое начало обычного права, выражавшееся в более уважительном отношении крестьянских судей к затраченному труду, чем к собственности, а также в решении тяжбы на условиях взаимного учета трудозатрат и другие.
Все вышеприведенные обычно-правовые принципы работали на сохранение общей связи и воссоздание ее в трансформированном виде. Они являлись фундаментом крестьянского «мира», препятствуя процессу распада общины даже в условиях ослабления традиционного и формирования нового менталитета после эмансипации во второй половине XIX - начале XX вв. Принципы общности способствовали развитию адаптивных форм организации крестьянских социумов и усиливали регулирующую роль общины.
Немаловажным в крестьянском правовом быту был натуралистично-хозяйственный принцип. На каждый свой шаг, любое событие в жизни - выбор невесты, время для свадьбы, рождение детей - крестьяне смотрели преимущественно с экономической точки зрения [14, с. 14]. При выборе партнеров исключали из числа потенциальных супругов нетрудоспособных, т.е. лиц, неспособных к ведению хозяйственной деятельности. Правовые обычаи, связанные с экономическими отношениями, отличались наибольшим консерватизмом и устойчивостью.
Хозяйствование на земле, основанное на использовании окружающей среды и приспособлении к ней, «для крестьянина естественный порядок вещей, от которого он, так же как от самой природы, неотделим» [4, с. 148]. Подобное отношение формировало определенный тип правоотношений, основанных на обычно-правовом принципе «глядя по хозяйству», предусматривавшем в первую очередь непременность сохранения целостности и платежеспособности отдельного крестьянского двора. Строгое соблюдение этого принципа обеспечивалось круговой порукой [3, с. 63, 66].
Народные судьи, осведомленные об имущественном положении истца и ответчика, учитывали принцип «глядя по хозяйству» при вынесении приговора. При этом решение, которое принимал суд, не всегда соответствовало крестьянской справедливости, но для сохранения хозяйства это дозволялось. Несостоятельному ответчику наказание предлагалось на выбор -либо выплатить штраф, либо отсидеть в арестантской (рубль штрафа приравнивался к одному дню ареста или двум дням общественным работ) [15, д. 92, л. 41; д. 242, л. 131]. Если же волостной суд приговаривал к штрафу, а обвиняемый не был в состоянии его выплатить, то староста составлял акт о несостоятельности и
дело оставалось без последствий. Иногда срок выплаты продлевался на более продолжительное время. В народном правовом быту неимущих крестьян не преследовали и не наказывали за неуплату долга, поэтому в займы давали, рискуя («Не тот тужи кто берет, но кто в заем дает», «Плут - кто берет, а глуп - кто дает», «Старый долг собрать, что клад найти») [15, д. 422, л. 22; д. 831, л. 38; д. 1351, л. 37]. Если должник лодырь и пьяница, то решением сельского схода отбирали земельный надел и отдавали в наем другому [16, д. 263, л. 16, 17].
Занятие земледелием было основным источником существования для крестьян. Народная психология подчинялась «власти земли», а труд выступал основным мерилом ценности. Трудовое начало пронизывало всю сферу крестьянских правоотношений. Согласно данному принципу, крестьянин имел право на землю и другие природные ресурсы пропорционально вложенному в них труду. Трудовое начало существенно влияло как на правоотношения, так и на всю жизнь русской деревни. По общераспространенному крестьянскому убеждению землей мог пользоваться лишь тот человек, который вкладывал в нее свой труд. При этом безусловного права на землю быть не могло, поскольку она не продукт труда человека. Основанием для наследственного перехода земли к потомкам являлся труд их предков. Реализация принципа трудового начала затрудняла формирование представлений о неприкосновенности собственности, так как свои воззрения хозяйственного господства крестьяне распространяли и на помещичьи земли, которые они обрабатывали на условиях аренды. Сельские обыватели были убеждены, что помещичья земля принадлежит им, поскольку она освоена и обработана их предками. Неразделимость собственности и труда стала типологической особенностью народного правосознания. В начале XX в. нереализованные крестьянские правовоз-зрения, основанные на принципе трудового начала, породили массовые земельные захваты, погромы помещичьих имений и хуторов [17, с. 7].
Крестьянское мировосприятие складывалось из единства способа хозяйствования и образа жизни. Согласимся с А.В. Гордоном, что хозяйствование на земле -антропологическая сущность крестьянина [4, с. 150]. Коллективизм, присущий крестьянству в общественной жизни, распространялся и на хозяйственную сферу. Крестьянское хозяйство выражало отношение субъекта к обществу - срастание с тем или иным коллективом собственников земли. Понятие собственности означало быть принадлежащим тому или иному человеческому коллективу. Такая принадлежность обеспечивала доступ к земле как принципиальное условие крестьянского хозяйствования. Право трудиться на земле определялось фактом рождения в крестьянской среде и закреплялось традиционными общинными установлениями.
Помимо родственных групп (во всех их проявлениях) внутри крестьянского «мира» действовали иные ассоциации людей, в основном производственного характера. Такие ассоциации создавались для организа-
ции совместных предприятий внутри или вне общины, для обмена трудом и проведения какой-либо экстренной работы и представляли собой временные неформальные группы (товарищества, артели, компании и т.п.) односельчан, основанные на принципе коллективизма. Принцип коллективизма в хозяйственной деятельности, как это ни парадоксально, порождал развитие индивидуализма в крестьянских правоотношениях. Так в отличие от родственных и общинных союзов, сформированных помимо воли крестьянина, производственные объединения образуются на основе индивидуального выбора товарищей по труду и общности частных интересов. Подобные союзы, хотя и находились под контролем общины, давали некоторый простор для самоопределения индивида. По крайней мере выход из производственной группировки был гораздо свободнее, чем из общины или семьи. В таких ассоциациях отношения между членами регламентировались различными неписанными правилами, которые либо закрепляли, либо подрывали, либо дополняли действующие в общине обычно-правовые нормы.
В целом можно с уверенностью сказать, что в период эмансипации господствующей формой общежития российских крестьян оставалась община с ее круговой порукой, уравнительным перераспределением и коллективной собственностью на землю. Она выступала регулятором образа жизни, хранителем многовековых традиций («старины») и системы ценностей, тем самым оказывая решающее влияние на формирование крестьянского обычного права. К тому же «мир» своим длительным существованием олицетворял «волю предков». Крестьяне были убеждены, что если их деды и отцы жили общиной, то им следует свято блюсти и охранять «мир». Это объясняется особенностью восприятия народом времени, которое движется по кругу, циклически повторяется, но не изменяется. Обобщив фольклорные источники, Б.Н. Миронов пришел к выводу о том, что «отклонение от нормального, то есть повторяющегося хода вещей казалось крестьянину чем-то исключительным» [9, с. 330]. Любые изменения, по мнению крестьян, ухудшали положение дел («Много нового, мало хорошего, что новизна, то и кривизна», «Как отца и деды, так и мы»). Цель сельской общины состояла в том, чтобы обеспечить воссоздание традиционного крестьянского строя жизни во всех отношениях, в том числе и правовом. Поэтому сложно согласиться с утверждением А.В. Курашова о том, что «община могла не употреблять старинные нормы обычного права, и принимать решения по собственному усмотрению» [18, с. 69]. Напротив, крестьяне считали «мир» надежным защитником обычаев и традиций, а принцип верховенства воли предков в крестьянском традиционном праве считался базовым и выражался в форме императива: «Не делай то, что ненавистно предкам» [19, с. 200].
Другим непреложным эталоном крестьянского поведения было житье по-божески, по правде и традиции. Вера в бога пронизывала все крестьянские общественные отношения, в том числе и правовые. Согласно воззрениям крестьян, высший суд принадле-
жал Богу - «Бог - судья», «Царя один Бог судит», «Суди меня Бог да государь». Крестьяне полагали, что преступник ни при каких обстоятельствах не уйдет от божьего возмездия - «Бог видит, кто кого обидит», «Не боюсь я суда людского, а боюсь Божьего», «Перед судом соврешь, а перед Богом нет». Любое несчастье, случившееся с человеком «нечистым на руку», расценивалось народной молвой как расплата за совершенное им злодеяние [15, д. 85, л. 14; д. 940, л. 1; д. 1445, л. 19; д. 1809, л. 17]. Повсюду бытовали рассказы о болезни, смерти детей, неурожае, падеже скота, постигших преступника, оставшегося ненаказанным по человеческому суду. Наказание по народным поверьям падало не только на виновного, но и на его детей и потомков до седьмого колена. Нередко, когда крестьянское правосудие исчерпывало средства для раскрытия преступления, прибегали к ордалиям - сомнительное дело отдавалось на суд Божий [3, с. 151]. Такие действия, по мнению И. Снегирева, базировались на крестьянском убеждении о недосягаемости глубин человеческой души для земного правосудия, в отличие от «Ока небесного» - проницающего, обличающего и наказывающего. Крестьяне говорили: «Бог попутает», «Виноватого Бог сыщет» [20, с. 179]. В тех случаях, когда отсутствовали доказательства по делу и невозможно было узнать истину, крестьяне прибегали к божбе (призывали имя Божье в свидетели, утверждали слова свои Божьим свидетельством, «заверяли кого в чем принятыми словами») [21, с. 107]. По данным И. Шрага, М. Зарудного и П. Березанского, к божбе допускались только «хорошие люди», пользовавшиеся доверием общины [22, с. 73; 23, с. 104].
При рассмотрении конфликтных ситуаций личные качества спорящих принимались во внимание в первую очередь. Не случайно один из основных принципов обычного права выражался следующим образом: «глядя по человеку». Репутация крестьянина прежде всего зависела от его умения так наладить свое хозяйство, чтобы семья не испытывала стеснений, а повинности выполнялись исправно. Ценились и честные. К их числу относили «не слишком больших пьяниц, не воров, не драчунов, не побывавших в остроге» [15, д. 1125, л. 20]. Курьезной представлялась грамотность, не считавшаяся достоинством человека. М. Зарудный полагал, что крестьяне не любят грамотность не только из-за значительных расходов на ее приобретение, а еще и потому, что «грамотные отбиваются от крестьянства» [2, с. 168, 171]. «Хорошим» человеком считался тот, кто соблюдал общинные интересы, был трудолюбив и религиозен. На такого «всегда можно положиться», поскольку принципы его известны [24, с. 490].
Репутация крестьянина определяла не только его общественное положение, но и его правовой статус. Только «хороший человек» мог получить заем, разрешение общины на заключение мировой сделки, стать полноценным свидетелем в суде, рассчитывать на снисхождение в судебных разбирательствах и т.д. Скверность характера, например, могла послужить основанием для развода. В случае совершения в общине пре-
ступления «дурного человека» тщательно проверяли [15, д. 93, л. 5; д. 242, л. 99]. «Нехорошее поведение» могло стать единственным поводом для наказания в суде. Так, волостной суд мог вынести обвинительный приговор уже потому, что «в подобном поступке (утайке денег) ответчик и прежде был замечен» [13, с. 371, 414]. Говоря о людях власти, крестьяне замечали, что «не место красит человека, а человек - место». Доверие и уважение народа распространялось и на отвлеченные понятия «суд» и «управление» [15, д. 794, л. 17].
Обычное право в отличие от официального не представляло собой совокупности норм, отступление от которых автоматически рассматривалось как правонарушение. Согласимся с В. Семеновым в том, что основное предназначение обычно-правовых норм -это восстановление нарушенной справедливости при нанесении ущерба или обиды. Задачей крестьянского правосудия было примирить враждующие стороны или разрешить конфликт между ними [25, с. 21, 25]. Способами восстановления нарушенной справедливости в крестьянском сообществе были обычно-правовые принципы возмещения или возмездия.
Принцип возмещения предполагал мирное урегулирование конфликта между сторонами посредством переговоров, разрешавших вопрос о способе, объеме, времени и месте возмещения. Возмещения можно было добиться посредством привлечения к разбирательству посредников или в общинном суде. В случае игнорирования проигравшей стороной достигнутого решения конфликта неизбежным становилось возмездие, то есть либо насильственное возмещение убытков или причинение виновной стороне точно такого ущерба.
Еще одним принципом, обеспечивающим действие обычного права, была инициативная самозащита субъектов права. Принцип инициативной самозащиты заключался в том, что любой субъект, которому причинен ущерб, мог восстановить нарушенную справедливость по собственному усмотрению. Крестьянская трактовка данного принципа выражена в пословице «Своя рука владыка». Однако отождествлять крестьянский самосуд и самоуправство, с нашей точки зрения, ошибочно. Личный самосуд допускался в случаях, когда преступник застигнут потерпевшим или свидетелями на месте преступления [26, с. 231]. Реализация принципа инициативной самозащиты субъектом своих прав в крестьянском правовом быту преследовала сразу несколько целей, а именно, пресечь дальнейшее совершение преступления, оперативно защитить собственность от посягательства, возмездие и восстановление справедливости.
Таким образом, обычно-правовые принципы тесно взаимосвязаны между собой при очевидном доминировании принципа общности. Кроме того, можно отметить противоречивость содержания ряда традиционных принципов (например, субъективизма - «глядя по человеку» и коллективизма, формального равенства и справедливости; принципа коллективной ответственности и индивидуальной самозащиты нарушенного права и т.д.); казуичность принципов обычного
права, их неразрывную связь с конкретными жизненными обстоятельствами (поэтому оговоримся, что в предложенной классификации выделены лишь основные обычно-правовые принципы); словесную фиксацию и устную передачу принципов через обычаи и традиции; открытость и гибкость (данная черта приводила к беспробельности обычного права, поскольку новые общественные отношения, требовавшие правового регулирования, включались в него посредством простой новации или инновации).
В отличие от принципов официального права, которые могут быть формально установлены, но фактически не осуществляемы, принципы обычного права всегда действительны. Их соблюдение - необходимое условие существования обычно-правовых норм. Принципы обычного права лишены абстрактности и непонятных для крестьян формулировок. Благодаря этому обычное право максимально приближено к конкретным правоотношениям и отдельному человеку. Литература
1. Оршанский И.Г. Исследования по русскому праву обычному и брачному. СПб., 1879.
2. Зарудный М.И. Законы и жизнь. Итоги исследования крестьянских судов. СПб., 1874.
3. Шатковская Т.В. Правовая ментальность российских крестьян второй половины XIX века: опыт юридической антропометрии. Ростов н/Д, 2000.
4. Гордон А.В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность. М., 1989.
5. Чарушин А.А. Крестьянские сходы в бытовом их освещении. Архангельск, 1911.
6. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 586, оп. 1.
7. Волостной суд. М., 1883.
8. Булдаков В.П. Российские смуты и кризисы: востребованность социальной и правовой антропологии // Россия и современный мир. 2001. № 2.
9. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX вв.): Генезис личности, семьи, гражданского общества и правового государства. Т. 1. М., 2003.
10. Дриль Д. Обычай и закон // Юридический вестн. 1883. № 6-7.
11. Тимофеев П.Г. Грех пополам в русском обычном и иностранном праве. СПб., 1903.
12. Архив Русского географического общества (АРГО), ф. 12, оп. 1.
13. Труды комиссии по преобразованию волостных судов (Словесные опросы крестьян, письменные отзывы различных мест и лиц и решения волостных судов, съездов Мировых посредников и губернских по крестьянским делам присутствий). Т. 1. СПб., 1873.
14. Колюпанов И. Вопрос о крестьянском самосуде // Беседа. 1872. № 6.
15. Архив Российского музея этнографии (АРМЭ), ф. 7, оп. 1.
16. Центральный государственный исторический ар- 21. Даль В.И. Толковый словарь. Т. 1. М., 1999.
хив (ЦГИА), ф. 950, оп. 1. 22. Шраг И. Крестьянские суды Владимирской и Мо-
17. Шидловский В.И. (сост.) Земельные захваты и ме- сковской губернии // Юридический вестн. 1877.
жевое дело (Особое совещание. Свод трудов). № 3.
СПб., 1904. 23. Березанский П. Обычное уголовное право крестьян
18. Курашов А.В. Основные принципы обычного пра- Тамбовской губернии. Киев, 1880.
ва русского крестьянства конца XIX - нач. XX вв.: 24. Труды комиссии по преобразованию волостных
По материалам центральных губерний: Дис. ... судов: Отзывы различных мест и лиц. СПб., 1873.
канд. ист. наук. М., 2003. 25. Семенов Ю.И. (сост.) Крестьянское правосудие.
19. Ломакина И.Б. Обычное право: институциональ- Обычное право российского крестьянства в XIX -
ный аспект. СПб., 2005. начале XX веков. М., 2003.
20. Снегирев И. Русские в своих пословицах: В 4 т. 26. Тенишев В.В. Правосудие в русском крестьянском
Т. 3. М., 1831. быту. Брянск, 1907.
Ростовский государственный экономический университет (РИНХ) 2 ноября 2006 г.
