CC BY
23
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2017. № 1
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
ТРАДИЦИОНАЛИЗМ И ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ВЫБОР: АКТУАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В РАМКАХ ДИСКУССИИ О ПРИРОДЕ СОЦИАЛЬНЫХ ИННОВАЦИЙ (XIV Международные Панаринские чтения. Москва, 9 ноября 2016 г.) 1
Проблема соотношения социальной эволюции и социальных революций, традиционализма и социальных инноваций в последние годы предельно актуализировалась. Вопросы, связанные с ней, поднимаются и на политических площадках, и на научных форумах, и в средствах массовой коммуникации. Их злободневность обусловлена появлением целого спектра новых задач, с которыми сталкиваются современные государства, вызовов, требующих принятия неотложных мер. И сами задачи, и попытки их решения со всей очевидностью продемонстрировали неразрывность взаимосвязи политики, экономики и культуры и обозначили ряд «болевых точек» в процессах социальной трансформации. Философскому осмыслению ценностных оснований и культурных приоритетов, целей и способов реализации, явных и возможных следствий того выбора, перед которым в наши дни оказались поставлены народы мира, и была посвящена дискуссия, развернувшаяся на XIV Панаринских чтениях2.
1 Аналитический обзор пленарных докладов XIV Международных Панаринских чтений, которые состоялись на философском факультете МГУ имени М.В. Ломоносова 9 ноября 2016 г.
2 Ежегодные Международные Панаринские чтения проводятся в память об Александре Сергеевиче Панарине (1940—2004), выдающемся философе и политическом мыслителе, который внес значительный вклад в развитие отечественной политической науки и философии политики, стал основателем успешно развивающейся научной школы и оригинального направления политической философской аналитики, разработал целый ряд теоретических подходов и концепций, которые актуальны и научно значимы и по сей день. В последние годы Чтения проводятся по инициативе кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (координатор — профессор В.Н. Расторгуев) совместно с Российским НИИ культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева. В них принимают участие представители авторитетных научных, образовательных, политических структур и общественных организаций, опирающиеся в своей работе на творческое наследие А.С. Панарина.
Открывая Чтения, декан философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, член-корреспондент РАН В.В. Миронов остановился на проблеме содержания социальных трансформаций в эпоху глобализации и их влияния на правовую сферу. В своем докладе «Традиционализм и трансформация: взаимоотношения между международным и национальным правом» он подчеркнул, что глобализация не является неожиданным и уникальным всплеском в развитии человеческой культуры, представляя собой реализацию интеграционного вектора развития общества. Объективность этого процесса, однако, не означает, что он имеет лишь положительное содержание. Вместо системы локальных культур, осуществляющих диалог в рамках своеобразной (по Лотману) семиосферы, возникает глобальная культура. Диалог между культурами деформируется, причем на всех уровнях, поскольку все они погружаются в единое коммуникационное пространство как в некий информационный мешок.
Мировые интеграционные тенденции ведут к формированию единой экономической и производственной системы, основанной на усилении роли транснациональных взаимодействий. Производство товаров и услуг становится единым процессом, а производимый продукт — результатом транснационального коллективного труда. Соответственно, разделение на национальные регионы представляется нежелательным: управление такой системой предполагает наднациональный характер, причем за отдельными странами закрепляются специализированные производственные сектора. Таким образом, на транснациональном рынке каждая страна должна (или обречена) занять отведенное ей место.
Такая конфигурация мирового порядка подразумевает необходимость модифицировать базовые структуры государств, подгоняя их системообразующие компоненты под единый образец, задаваемый господствующим лидером. Прежде всего, это касается экономических и правовых параметров, но также под нее подстраивается и образовательная система. Насаждаемые модели политического устройства реализуются в разных формах — от прямого военного вмешательства до якобы мирного воздействия типа «оранжевых революций», трансформирующих политическую систему изнутри. Одна из «мирных» форм политической глобализации была реализована при так называемом объединении Германии, задолго до серии нынешних «оранжевых революций». Ее особенность — чрезвычайная скорость и жесткость проведения. Сегодня это наиболее
распространенные технологии смены власти. Даже лояльно настроенные немецкие исследователи называют эту форму «экзогенным типом» трансформации государства, так как она обеспечивается и детерминируется внешними факторами.
В результате нарастания интеграционных процессов пространство применения норм международного права все время расширяется, подминая под себя систему права отдельного государства. Этот процесс особенно усилился в результате формирования Европейского союза, ибо до этого сам статус международного права в меньшей степени носил правоприменительный характер, выступая, скорее, в качестве некоей идеальной модели. Международное право начинает вмешиваться в такие структуры права, которые влияют и на принцип разделения властей, и на принцип обеспечения свободы личности, всегда выступавшие основой национальных систем права. В связи с этим можно констатировать кризис самого понятия конституционализма, так как фактически подвергается сомнению легитимность конституции конкретного государства в пользу международного права.
В докладе французского ученого и общественного деятеля И. Бло «Традиция, культура, революция: взгляд из Франции» цивилизация трактуется как совокупность культурных традиций, которые передаются по наследству от поколения к поколению. Ошибочно полагать, что общественный прогресс связан с преодолением традиции, и противопоставлять их. Напротив, существуют традиции, которые являются необходимым условием прогресса. К их числу относятся институциональные установления, которые позволяют существовать и функционировать обществу свободных людей. Они неотменимы, ибо их уничтожение разрушит сами условия свободы, без которой прогресс немыслим, что прекрасно показано, например, лауреатом Нобелевской премии Ф. фон Хайеком.
Цивилизация основана на преемственности, передаче культурного наследия от поколения к поколению. Ключевым является наследование религиозной, политической, культурной, художественной, научной, экономической и технологической традиций. Их составные элементы и ценности формировались на протяжении веков, именно они позволили народам и сообществам воспроизводиться в поколениях и развиваться. Отказ от них может быть роковым, например, падение Франции в 1940 г. под натиском немецких войск во многом объясняется утратой патриотических ценностей у французской элиты.
Причины краха тех или иных институтов могут быть как внешними, так и внутренними. Внешние причины — это войны или вторжения. Например, приход европейцев на американский континент стал крушением цивилизации коренных американцев; нашествие гуннов положило конец западной Римской империи, и потребовалось много времени для возрождения уровня цивилизованности; вторжение османов уничтожило Византийскую империю и установило господство ислама на христианской земле.
К числу внутренних причин краха институтов, в которых закреплена традиция, относятся прежде всего революции — 1789 г. во Франции, большевистская 1917 г. в России и многие другие. Их результатом стали невиданные по масштабам войны. В том же ряду стоят современные исламские революции — исламский терроризм подчиняется общим правилам революционной психологии и имеет идейных вдохновителей, таких, как Сейид Кутб («Братья-мусульмане») и Абуль-Ала Маудуди («Джамаат-и-Ислами»). Революционный дух имеет особые черты, не зависящие от эпохи и географии. Согласно Ф.М. Достоевскому, который описал его суть в «Бесах», идеальный революционер должен быть способен убивать без зазрения совести. При этом основания, которыми оправдывается насилие (будь то лозунг священной войны или стремление к построению коммунизма), не имеют существенного значения.
Важно, что и в современной западной элите есть отголоски этого «революционного духа». Элиты сегодня становятся все менее консервативными, а зачастую все более враждебными по отношению к христианству и его ценностям, они пестуют эгалитарную идеологию, не признающую ничего, кроме культа денег и жажды власти. Антитрадиционалистская и антиконсервативная установка на освобождение своих инстинктов и отказ от бремени морали таят немало угроз. Остается надеяться, что они не успеют осуществиться: социологические исследования показывают возрождение авторитета консервативных ценностей у молодого поколения как в Европе, так и в России, и это внушает определенный оптимизм.
Директор Российского НИИ культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева А.С. Миронов в докладе «Нематериальное наследие русского народа: цивилизационные особенности» подчеркнул, что вопрос о ценностях русской цивилизации актуален в связи с принятием Стратегии государственной культурной политики, реализация которой требует проработки аксиологической проблематики.
На протяжении столетий ценности культуры транслировались средствами народной педагогики — посредством нематериального наследия, в частности через былины и сказки. Так, ведущий исследователь фольклора П.Н. Рыбников рассматривал былину как фактор русской идентичности, поскольку в этой форме творчества происходила передача новым поколениям не только ценностей, но и социальных норм (формальных и неформальных), закрепленных в народном правосознании. Исследования историков и юристов, изучавших устные предания с точки зрения их роли в становлении и трансляции норм обычного права, также показали, что эпос дополняет и предвосхищает «писаный» закон, устанавливая и ценностно осмысливая социальные нормы.
Определяя ценности русской цивилизации, можно найти опору в трудах А.С. Панарина. В его работе «Православная цивилизация в глобальном мире» подчеркнута значимость ценностного выбора, который был сделан русскими в пользу смиренного хлебопашца, невзирая на то, что в это время, на исходе Средневековья, кочевник на коне выглядел более значительной фигурой. Подобный выбор лежит и в основе ценностной картины мира русского былинного эпоса, базовым элементом которой является концепт, объединяющий силу и любовь. Концепт силы в русской былине отличается и от античной мощи, и от удали рыцаря или восточных витязей, приближаясь к христианскому пониманию личного креста как добровольного принятия тягот, испытаний. Силу обретает богатырь, который способен любить и потому сострадать, т.е. взять на себя богатырское служение как бремя: он непобедим не потому, что искупался в крови дракона, но потому, что одерживает победу над самим собой задолго до того, как встречает в поле недруга.
Сострадание — ключ к подвигу и его отправная точка. В мире былины именно акт сердечного сострадания дает богатырю силу, а сила без совестного сердечного акта есть зло. Русский эпический герой бессилен против зла, если он не исполняет миссию любви и сострадания. Восходя от одной миссии сострадания к другой, герои былин накапливают так много силы, что для гордых это становится подлинным испытанием: возгордившись, т.е. отойдя от миссии любви и сострадания, некоторые намереваются сразиться с силой небесной. В этом случае неприятель, каким бы «поганым» он ни был, берет на себя божественную миссию справедливости и укрощает русских гордецов. Орудием Божией воли становятся «татары», «литва» и тому подобные недруги.
Важнейшей и, возможно, уникальной особенностью былинного эпоса является то, что отвага и непобедимость героя не являются непременным атрибутом русских богатырей в силу самого рождения и национальной принадлежности. Русский герой остается позитивным персонажем до тех пор, пока его действия согласуются с правдой Божией, справедливостью и сердечным состраданием, разделяемым сказителем и слушателями.
В былинном мире сугубо гедонистическая (эвдемонистическая) ценностная мотивация как конечная цель действия, безусловно, присутствует, однако противоречит образу социальной нормы. Поскольку уникальный ценностный концепт силы, утверждаемый русской былиной, традиционно служил предметом культурной трансмиссии, постольку в число основополагающих русских цивилиза-ционных ценностей следует относить способность «жить по правде» — любить, горячо и деятельно отзываться на чужое страдание.
Заведующий кафедрой истории русской философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова М.А. Маслин в докладе «Европейский взгляд на русскую цивилизацию: история и современность» подчеркнул, что на Западе не знают и не изучают Россию. В отличие от России, где исследуются и регулярно переводятся труды европейских, американских, восточных авторов, на Западе такого систематического изучения русской философии не существует. Такое незнание является коренной причиной того, что Ф.И. Тютчев назвал русофобией, и наряду со многими другими причинами (этническими, психологическими и проч.) питает нелюбовь к России.
Одним из свидетельств того, что Запад не знает и не любит Россию, служит трактовка идеи «Москва — Третий Рим». Если обобщить все, что писали об этом западные ученые, то ее содержание в конечном итоге сведется к русскому империализму и национальному шовинизму. В то время как это общеевропейская, христианская идея, изобретенная в Ватикане для того, чтобы побудить христианскую страну, какой, бесспорно, стала Русь, напасть на Турцию для овладения византийским наследием.
Именно в непонимании и незнании, что такое Россия, Запад ярко проявил себя. Так, первая в своем роде работа «Россия и Европа», посвященная специально русской интеллектуальной истории и истории русской философии, появилась только в 1913 г., ее автором был чешский мыслитель Т. Масарик. Примечательно, что в 1955 г. она была переведена на английской язык и вышла под названием «Дух России», что не соответствовало первоначальной за-
думке автора поставить акцент именно на сопоставлении культур России и Запада, а не рассказать об абстрактной, непонятной и загадочной русской душе, как это следовало из нового названия.
Важно обратить внимание на то, что все попытки выдающихся знатоков России, которые после революции оказались в эмиграции, заинтересовать Запад в более или менее широком изучении русской духовности не увенчались успехом: С.Л. Франк, Л. Шестов, Н.О. Лосский, Ф.А. Степун, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин выступали в разных аудиториях с лекциями по русской философии, но не вызвали на Западе волны действительно массового интереса к ней. Ситуация изменилась только после Второй мировой войны в результате специальной поддержки правительства США. В 1958 г. был принят федеральный закон «Об образовании в интересах национальной обороны», который подразумевал выделение поистине колоссальных средств на изучение всего, что было связано с Россией. В этот период на территории этой страны оказались первоклассные знатоки русской культуры, которые на десятилетия вперед определили развитие науки в этой области. Так, Г.В. Флоровский и Г.П. Федотов стояли у истоков научного направления, которое в Америке получило название «русские исследования» («russian studies»), и подготовили многих блестящих специалистов. Первые послевоенные поколения западных исследователей очень позитивно относились к русской философии (во многом это обусловлено тем, что многие из них непосредственно общались с русскими философами). Но к середине 80-х гг. ХХ в. исследования русской философии были постепенно свернуты. Изменение отношения к России сказалось и на изучении ее культуры. Раньше классики советологии выполняли очень позитивную роль, многие из них являлись людьми, с которыми можно и нужно было вести диалог. Сейчас же можно констатировать, что диалог на Западе вести практически не с кем.
Заведующий кафедрой политологии и политического управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ О.Ф. Шабров выступил с докладом «Национальная идентичность и государство перед вызовами XXI века». В нем утверждалось, что в глубинном основании культуры лежат социальные ценности, которые называют вытесненной памятью поколений и которые составляют основу идентичности народа. Аксиологическое измерение культуры и значение социальных ценностей, лежащих в основе идентичности, находилось в центре ис-
следований А.С. Панарина, выделившего две основные методологические стратегии в современной политологии: одна из них характеризуется процедурами соотношения с материальными интересами, другая — процедурой отнесения к ценностям.
Культура в подлинном смысле слова, культура как основа государства и общества не может существовать только за счет рвения чиновников, ответственных за «культурную политику». Государство лишь создает инструменты для воспроизводства культурной традиции, а необходимым условием служит осознание людьми своей принадлежности к ней.
На рубеже XX—XXI вв. возникли серьезные вызовы идентичности и тем социальным ценностям, которые лежат в ее основе. Среди причин возникновения невиданных доселе рисков необходимо выделить одну чрезвычайно существенную. В свое время ее подметил С.П. Капица. Речь идет о сокращении циклов смены технологического уклада. Социальные ценности передаются из поколения в поколение, но когда технологический уклад меняется в течение 15—20 лет, опыт старшего поколения становится не очень-то применим в практической жизни, с которой сталкивается молодежь. Так возникает ключевая проблема — проблема наследования социальных ценностей, которые последующим поколениям будет трудно воспринять и сохранить в целостности, как и ту идентичность, которая формируется на их основе.
Современное информационное общество сделало легкодостижимыми многие блага. Благодаря интернету появились доступ к огромным объемам информации и технологии молниеносного обмена ею. Но одновременно настала эра виртуализации социальных отношений, которая характеризуется разрывом межличностных связей и их отрывом от реальной социальной практики. Не менее опасным вызовом наследованию социальных ценностей, их единству можно считать и массовую миграцию, которая перенесла конфликт цивилизаций из сферы международных отношений в область внутригосударственных социальных и политических процессов.
Указанные вызовы имеют объективный характер. Но есть и вызовы «рукотворного» свойства. Например, чрезвычайную опасность для нашего общества представляет использование технологий soft power. В разработку их концептуальных оснований значительный вклад внес Джосеф Най, согласно которому только плавная смена ценностных установок незападных обществ может привести к подчинению воле гегемона: поскольку военной силой невозможно
подчинить сильные государства, постольку для введения единого управления нужно, чтобы другие народы приняли ценности гегемона и добровольно стали делать желаемое.
Профессор кафедры социологии МГИМО МИД России Н.Н. Зарубина в докладе «Особенности исторической памяти как источник представлений о цивилизационной специфике России» подчеркнула, что особого внимания заслуживает вопрос об интерпретации понимания цивилизационной специфики России через обыденное сознание, т.е. через повседневное знание «человека с улицы». Идея цивилизационной специфики России, ее непохожести на другие общества давно вышла за рамки университетских дискуссий и укоренилась в сознании нашего общества. Об этом свидетельствует тот факт, что более 3/4 респондентов, по выборкам всероссийских опросов, признают уникальность России и непригодность заимствованной у Запада траектории развития.
Одно из основных измерений цивилизации — это темпоральная глубина. Поэтому можно изучать повседневные обыденные представления о цивилизационной специфике России на основе исследований исторической памяти в таких ее видах, как культурная, институциональная и социальная в собственном смысле слова. В этом ряду находится и коммуникативная память (термин Яна Ассмана), воспроизводимая в повседневном общении, т.е. сумма представлений, которые формируются в интерсубъективном мире повседневного знания, и тех знаний об истории, которые передаются в живом общении. Так, более половины молодых людей, опрошенных в ходе исследования, сказали, что беседуют со старшими родственниками о том, как они жили в советское время. Молодые люди не всегда владеют фактической информацией, но задают вопросы старшим, и в результате у них складывается свое представление об этом обществе. Правда, глубина коммуникативной памяти невелика: исследователи считают, что она не превышает семидесяти лет.
Важнейшая особенность исторической памяти как обыденного знания — это ее противоречивый характер и некогерентность, интерсубъективность и привязанность к социальной рамке. Историческая память инициирована нынешним состоянием общества и призвана дать подсказку для ответа на вопросы, которые возникают у людей сегодня. Поэтому на основе анализа исторической памяти можно также определить, что волнует людей сегодня, какие основные проблемы они видят в жизни современной России.
Дискуссии по поставленным вопросам продолжалась два дня, с сообщениями выступили более 75 участников Чтений. Представленный аналитический обзор призван показать проблематику и основные тематические линии, заданные пленарными докладами и реализованные в ходе обсуждения на секционных заседаниях.
О.Ю. Бойцова*, К.И. Кийченко**, Е.Н. Мощелков***, В.Н. Расторгуев****
* Бойцова Ольга Юрьевна — доктор политических наук, профессор, профессор кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
** Кийченко Кирилл Игоревич — научный сотрудник кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
*** Мощелков Евгений Николаевич — доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
**** Расторгуев Валерий Николаевич — доктор философских наук, профессор, профессор кафедры философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
