CC BY
75
A thesis submitted for the degree of Candidate of Politolohy]. Moscow, 2013, 17 p.
17. Gosudarstvennaya yazykovaya politika Rossiys-koy Federatsii: sostoyanie i perspektivy [Language Policy of the Russian Federation:the Situation and Perspectives]. In: Materialy «kruglogo stola» 28 noyabrya 2013 g. [Proc. of the «Round Table» November 28, 2013]. Moscow, Publication Of the state Duma, 2014, 48 p.
18. Stenogramma sovmestnogo zasedaniya Soveta po russkomu yazyku i Soveta po mezhnatsional'nym otnosheniyam 19 maya 2015 g. [Transcript of the Joint Council Meeting of the Russian language and Council on Interethnic Relations May 19, 2015], available at: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/49491 (accessed September 09, 2018).
19. Milevsaya T.V Dinamika yazykovykh i kul'turnykh protsessov v sovremennoy Rossii, 2016, no. 5, pp. 1496-1500.
20. Kazarov S.S. Nakhichevan'-na-Donu v bor'be za sokhranenie natsional'noy identichnosti v nachale XX v. [ Nakhichevan'-na-Donu in the Struggle for the Preservation of National Identity in the Early 20th century]. In: Armyane Yuga Rossii: istoriya, kul'tura, obshchee budushchee. Materialy Vserossi-yskoy nauchnoy konferentsii [Armenians of the South of Russia: history, culture, common future. Proc. All-Rus. Sci. Conf. (Rostov-on -Don, May 30 - June 2, 2012)]. Ed. by G.G. Matishov. Rostov-on-Don, SSC RAS, 2012, pp.160-165.
21. Tikidzh'yan R., Melkonyan V. Voprosy armenove-deniya, 2015, no. 2(5), pp. 111-121.
22. Sostoyanie etnokul'turnogo obrazovaniya v re-gionakh Yuga Rossii [The State of Ethnocultural Education in the Regions of South Russia]. Ed. by
V A. Tishkov and V.V. Stepanov. Moscow, IEA RAN, 2016, 297 p.
23. Kak sokhranit' armyanskiy yazyk v Myasnikovskom rayone [How to Preserve the Armenian Language in Myasnikovskiy region], available at: http://nnao. ги/2018/07/30/арм_язык (accessed August 30, 2018).
24. Surmalyan A.A. Iz istorii armyanskoy obshchiny na Donu.Aspekty obshchestvenno-politicheskoy deyatel'nosti [From the History of the Armenian Community on the Don. Aspects of Social and Political Activity]. In: Armyane Yuga Rossii: istoriya, kul'tura, obshchee budushchee. Materialy Vserossi-yskoy nauchnoy konferentsii [Armenians of the South of Russia: history, culture, common future. Proc. All-Rus. Sci. Conf. (Rostov-on-Don, May 30 - June 2, 2012)]. Ed. by G.G. Matishov. Rostov-on-Don, SSC RAS, 2012, pp. 201-205.
25. Rostovskaya regional'naya obshchestvennaya or-ganizatsiya «Nakhichevanskaya-na-Donu army-anskaya obshchina» [ Rostov Regional Public Organization «Nakhichevan-on-Don Armenian Community»], available at: http://ru.hayazg.info/ Ростовская_региональная_общественная_ организация_«Нахичеванская-на-Дону_ армянская_община» (accessed August 31, 2018).
26. Serikov A.V, Chernous V.V. Donskie armyane v kontekste ukrepleniya rossiyskoy identichnosti. In: Armyane Yuga Rossii: istoriya, kul'tura, obshchee budushchee. Materialy Vserossiyskoy nauchnoy konferentsii [Armenians of the South of Russia: history, culture, common future. Proc. All-Rus. Sci. Conf. (Rostov-on -Don, May 30 - June 2, 2012)]. Ed. by G.G. Matishov. Rostov-on-Don, SSC RAS, 2012, pp. 273-279.
17 сентября 2018 г.
УДК 316.334.52+801.311
ТОПОНИМИЧЕСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ И
ПАМЯТИ В КБР: НАЛЬЧИК
В.Х. Тхакахов
DOI 10.18522/2072-0181-2018-96-4-73-80
Урбанонимы - часть символического пространства города. Изучая структуру урбанонимов, историю и механизмы их трансформации, можно анализировать процессы конструирования и деконструк-
Тхакахов Валерий Хазраилович - доктор социологических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории социологии Санкт-Петербургского государственного университета, 191124, г. Санкт-Петербург, ул. Смольного, 1/3, 9-й подъезд, e-mail: [email protected], т. 8(812)3241270, доб. 6938.
ции идентичности и памяти применительно к тому или иному региону или городу. Исключением являются пространства, в которых сложилась традиция наименований и переименований городских объектов вне явных идеологических
Valeriy Thakakhov - St.-Petersburg State University, 1/3 Smolny Street, St.-Petersburg, 191124, e-mail: atalik7 @yandex.ru, tel. +7(812)3241270, ext. 6938.
рамок: там, где исходным выступает нумерологический или иной подход, не предполагающий антропологическую персонализацию урбано-нимов. Хотя, строго говоря, неидеологических урбанонимов не бывает. Даже отказ от персона-лизации городских топонимов, от использования личных имен и фамилий имеет идеологический смысл и значение. Анонимность может преследовать эгалитарные, дискриминационные или какие-либо иные цели.
Переход, например, в туркменских городах к «числовым» урбанонимам является показательным для дискриминационной стратегии, т.к. мемориализует только узкую группу туркмен (преимущественно родственников С. Ниязова). Немалая часть городских объектов получила свой порядковый номер (с 1908 по 2119), и другим туркменам на данном историческом этапе не суждено попасть на карту города, несмотря на свои заслуги, репутацию и иные преимущества.
Однако в большинстве городов доминирует практика идеологизации и очеловечивания (гуманизации) урбанонимов. «То пространство, в котором мы обитаем и которое мы познаем, является социально размеченным и сконструированным» [1]. Отсюда следует, что карту города, пространство, которое она отображает, можно трактовать и читать как историю ее жителей, региона, страны, как историю трансформации или консервации символов городского пространства. Для социального исследователя карта города предстает одним из инструментов власти [2]. Власть может «именовать, идентифицировать, категоризировать и устанавливать, что есть что и кто есть кто» [3]. Для идентификации, как известно, выбираются определенные типы имен и наименований. Имя - один из структурных элементов символического пространства человеческих поселений. Функция имени - идентифицировать, сопрягать и связывать символы с памятью, пространством и временем. Социология имеет дело не с именем вообще, а с социальным именем. Только последнее значимо для обществ, сообществ и групп. Именно с ним соотносят себя их члены, а также институты, которые отбирают список имен для последующей мемориализации. Бывает и так, что имена утрачивают свою былую значимость в результате ослабления символического господства и насилия. Один из результатов символических перемен - трансформация памяти: забвение одних имен и мемориализация других. С точки зрения социологии власти наименование - это не только разновидность символического капитала, но и инструмент установ-
ления и поддержания господства в социальном пространстве. Наименования становятся объектом пристального внимания властей, лоббистских групп, социальных движений, особенно на переломных этапах общественного развития. Топонимические «битвы» - реальность нашего времени.
В последнее время активизировался интерес зарубежных и отечественных специалистов к проблемам идентичности и памяти, к мемориальной культуре и коммеморативным практикам. Особенность длящегося момента заключается в том, что данные явления привлекают внимание не по отдельности, а в совокупности и во взаимосвязи. Именно на данный аспект обращают интеллектуальный взор современные исследователи [4-13; и др.].
Столицы регионов, как известно, - это центры производства, распределения, обмена и потребления символов, в первую очередь местных. Здесь сконцентрирована элита, ресурсы; здесь вырабатывается идеология и политика идентичности. Городские и сельские пространства элитой рассматриваются как площадки для воплощения последних, как места для утверждения символического господства и власти.
Процесс топонимического передела в КБР был запущен в 20-е годы XX века. Советизация поселенческой топонимики первоначально коснулась названий населенных пунктов Кабарды и Балкарии. Для установления символического господства новая власть инициировала процесс деконструкции топонимов прежних владельцев. С этой целью были переименованы практически все поселения, носившие имена и фамилии кня-жеско-дворянских сословий Кабарды и Балкарии [14-17]. Последние, как известно, были сразу же деклассированы, имущество экспроприировано и всем им была объявлена символическая смерть посредством топонимического передела и забвения.
Напомним, что подавляющее большинство названий населенных пунктов в регионе имели антропонимический характер, особенно в Кабарде. Советский проект символического насилия, опираясь на процесс реквизиции собственности, ликвидировал привязку социальных топонимов к территории. Антропонимическая идентичность мест была деконструирована и официально был утвержден переход к гидронимам и этнонимам. Возврат к антропонимам в поселениях произошел позднее по мере накопления советского символического капитала (герои революции и Гражданской войны, герои
труда, руководители, ветераны и т.п.). Советская стратегия в области топонимики населенных пунктов начала таким образом культивировать этнонимические названия, создавая словами, наименованиями символы, которых ранее не было. И в Кабарде и в Балкарии до революции эт-ничность занимала периферийное положение в структуре идентичности.
В постсоветское время наметился точечный топонимический передел реставрационного типа, когда часть населенных пунктов (в основном сельских) по решению сходов жителей и местных властей вернула себе прежние дореволюционные названия. Имена основателей поселений - княжеско-дворянского происхождения. Преимущественно это затронуло кабардинские поселения республики. Балкарские переименования носили в основном не антропонимиче-ский, как у кабардинцев, а этнонимический и гидронимический характер. Однако в строгом смысле незначительное количество переименований населенных пунктов КБР являются квазипереименованиями - реставрациями. На самом деле символические трансформации совершаются вне контекста и процесса реституции. Возвращается имя, но нет возврата собственности и аристократического капитала кабардинской и балкарской княжеско-дворянской элиты.
До сих пор процесс примирения с дореволюционным прошлым и в Кабарде, и в Балка-рии, в отличие от Чечни и Ингушетии, находится в зачаточном состоянии. Наше знание о нем является уже достаточно продвинутым (и со стороны ученых, и со стороны обычных граждан). Но представления не перерастают в интенции и практики мемориализации. Иначе можно было бы увидеть имена великих забытых кабардинцев и балкарцев на улицах, площадях и скверах городов и поселений КБР. Например, в поселениях Эльбрусского района отсутствуют годонимы или какие-либо иные формы мемориализации в честь Урусбиевского общества балкарцев, его отцов-основателей и продолжателей, особенно И. Урусбиева. Балкарский таубий, подвижник, образованный человек, сделавший на порядок больше для развития местного сообщества, чем многие персоны, память о которых увековечена в топонимике района. Тотальное забвение характеризует и с. Верхний Баксан, бывшее Урусбие-во - изначальный центр Урусбиевского общества балкарцев. Сходная ситуация в Чегемском и в Черекском районах. Исключение составляет с. В. Балкария, на карте которого можно обнаружить улицу Айдаболова. В с. Бабугент, которое осно-
вали таубии Айдаболовы и Занхотовы, официальная память предпочитает мемориализировать преимущественно деятелей советского периода (борцов за советскую власть, известных уроженцев поселений и др.). Коллективная память, таким образом, действует избирательно, с позиций дискриминации и классового подхода. Внутри памяти соседствуют взаимоисключающие компоненты: мифология революции и реальность депортации, советская уравнительная идентичность и постсоветский проект социально-экономической и идеологической поляризации общества.
В топонимическом отношении Нальчик, наверное, - одно из наиболее консервативных («застывших») городских пространств на Северном Кавказе. Данное состояние обусловлено, на наш взгляд, не отсутствием социальной активности в деле топонимических трансформаций, а позицией официальных властей по этому вопросу. Общая детерминанта - это структура политической элиты в республике, которая блокирует и максимально затягивает процесс новых наименований и переименований. Текущая специфическая детерминанта - это, во-первых, продолжающееся господство идеологии советской идентичности в части мемориализации местных деятелей советского периода; во-вторых, конфликт и борьба топонимических лоббистов за передел и сохранение символического пространства в столичном центре и иных поселениях республики; в-третьих, межэтническая компонента топонимического процесса.
В отличие от Магаса и Грозного стратегия топонимического конструирования в Нальчике игнорирует досоветский этап истории кабардинцев, балкарцев и других народов КБР. Если в первых двух городах досоветское прошлое - составная часть идентичности вой-нахов, которая мемориализуется в урбанонимах, а также в коммеморативных практиках, сопряженных не только с пространством памяти, но и со временем памяти, то в Нальчике совершенно иная ситуация. Здесь продолжает доминировать советизация истории. Значимый вклад знаменитых кабардинцев и балкарцев в милитарную, политическую, экономическую и культурную историю имперского периода не отражается в годо-нимах города. Исключением является появление и неоднозначно воспринятое переименование одной из улиц Нальчика в честь полулегендарной фигуры Т. Идарова - личности, жизнедеятельность которой относится ко времени Ивана Грозного.
Главный тренд в топонимическом переделе символического пространства столицы КБР заключается в доминировании локализма, эт-нокультурности и родственно-кланового принципов трансформации урбанонимов. Внешние символические ресурсы, актуальные в советский период, более не играют здесь формообразующей роли. В Нальчике наблюдается процесс идеологической деколонизации - происходит расставание с символами Октябрьской революции и советскости, сопровождаемое мемориализацией в городском пространстве бывших партийных хозяйственных и общественных деятелей, участников ВОВ местного масштаба. Родственно-клановый лоббизм в топонимическом конструировании Нальчика [18] наиболее явственно, по нашим наблюдениям, проявляется на периферийных территориях города - в районах «Нарт-1», «Нарт-2» и «Адиюх». Одной из разновидностей данного феномена является появление здесь «братских улиц» в форме локальной концентрации. В других районах Нальчика также можно обнаружить подобное - улицы Бр. Караховых, Бр. Кешевых, Бр. Кушховых, Бр. Урусовых и др. Аналогичные процессы можно обнаружить и в сельских поселениях КБР.
Одновременно в городе сохраняется часть старых годонимов, входящих в негласный список так называемых «неприкасаемых» названий. Проспект Ленина - центральная улица столицы - сохранил свой урбаноним, хотя сам памятник вождю революции, располагавшийся здесь же, напротив Дома Правительства, был демонтирован еще в начале 90-х годов. Пока «устояли» улицы имени И. Арманд (соратнице вождя, скончавшейся в Нальчике в 1920 г.), Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, Н.Г. Чернышевского, адмирала А. Головко, генерала Н. Ватутина, летчика В. Чкалова и ряда других деятелей российской и советской истории.
Десоветизация урбанонимов в основном касается общесоюзных символов и практически не затрагивает советские местные годони-мы. Мы предполагаем, что объяснение состоит в следующем. До сих пор немалая часть политической элиты КБР - это наследники тех поколений, которые устанавливали советскую власть в Кабарде и Балкарии, а затем управляли различными сферами жизни республики. Элита свзана между собой родственно-клановыми, матримониальными, экономическими и ментальными (памятью) отношениями. Урбанонимы - это символический капитал их семей и поколений, это мемориализованная история их успехов на
различных этапах советского и постсоветского периодов. Установление и сохранение господства в символическом пространстве городов и иных поселений - их ключевая стратегия и цель. Экономическая идентичность современной элиты в КБР - государственно-корпоративная, базирующаяся на монопольном доступе к ресурсам в условиях минимизации конкуренции в системе крупного и среднего бизнеса. За «фамильными» урбанонимами стоит социальная группа - официальная или практическая родня. Попытка переименований таких топонимов, как правило, встречают сопротивление на клановом уровне. Часть советских мемориалов Нальчика приобрела священный, «неприкасаемый» характер и периодические попытки их деконструкции пока безрезультатны. Например, памятник В.И. Ленину оказался менее устойчивым, чем аналогичное сооружение Б.Э. Калмыкову (местному лидеру эпохи революции, гражданской войны и установления советской власти). Если первый не устоял под натиском материальных и символических трансформаций начала девяностых годов, то второй успешно преодолел риски символической смерти и продолжает свою мемориальную жизнь в визуальном пространстве столицы КБР - в памятнике и названии улиц. Его же именем названы улицы: в г. Прохладный, в селениях Камлюково, Куба, Н. Курп, Псыгансу, Урух. Только мэрия г. Москвы решительно переименовала санаторий им. Б.Э. Калмыкова в «Ореховую рощу» после перехода санатория на ее баланс.
Практика сопротивления деконструкции мемориального феномена «Калмыкова» основана, на наш взгляд, не только на структуре элит. Дополнительный источник символического насилия по сохранению памяти - это родственно-клановый вес и авторитет потомков Б.Э. Калмыкова и их относительное влияние на принятие решений в пользу их знаменитого предка. Соответственно, символическая игра в топонимическом поле города - результат соотношения реальных сил в процессах топонимического передела или сохранения статус-кво. Революционная мифология о Б.Э. Калмыкове, как и об аналогичных фигурах в других регионах, радикально отдалилась от содержательной и объективной истории данного периода. После открытия архивов, воспоминаний очевидцев («живой истории»), процессов постсоветской реабилитации репрессированных в период большевистского террора, десталинизации периода Н. Хрущева представление о роли многих лидеров, память о которых не покидает официальное пространство терри-
торий, обрастают дополнительными драматическими и трагическими подробностями не в их пользу. Однако по факту ресурсы их устойчивости не в их собственных заслугах, а в расстановке сил в символической борьбе в регионе. Близкая история «эпохи очевидцев» - основной ресурс топонимического конструирования памяти в Нальчике. Особенность в том, что поэтапно изымаются из публичного пространства и мест памяти общесоветские городские символы-урбанони-мы, которые замещаются такими же советского происхождения, но уже местными топонимами в честь различных деятелей КБР (КБАССР). В 2007 г. спустя 22 года после ухода из жизни и в ознаменование 90-летия со дня рождения, память об одном из партийных руководителей республики - Т.К. Мальбахове - была увековечена в названии одной из ключевых магистралей столицы и в названии национальной библиотеки, которая многие десятилетия носила имя Н.К. Крупской. Местная элита - наследники эпохи Мальбахова, родственные группы, общественные организации пролоббировали мемориализацию. В действительности же «несмотря на переименование, среди новых поколений нальчикских студентов, главное книгохранилище республики сохранило прежнее обиходное название «Крупская» [19, с. 68]. Аналогичная ситуация с прежним названием улицы, располагающейся в районах «Стрелка» и «Богданка».
Улица "9 января" была переименована в честь малоизвестного местного ветерана ВОВ Киримова; улица Первомайская - в улицу Ахо-хова; "Советская" улица получила имя кабардинского писателя А. Кешокова; улица Республиканская стала проспектом им. А. Шогенцукова. В 2017 г. топонимическая комиссия при местной администрации городского округа Нальчик рассматривала предложения о переименованиях и новых наименованиях в городе. Рекомендовано, например, переименовать: улицу Свободы в честь кабардинского артиста А. Тухужева; улицу Дружбы - в улицу А. Зокаева (бывшего главы администрации п. Хасанья); улицу Летняя - в улицу М.И. Тогузаева; узаконить появление годони-ма, связанного с именем Ю.М. Кокова (первого президента КБР)*.
В Нальчике на одном из известных республиканских Интернет-форумов несколько дней
* В Нальчике появятся улицы имени Валерия Кокова и Али Тухужева//Официальный сайт городского округа Нальчик КБР. 03.П.2017//URL://ww.admnalcЫck.ra/ news/v-nalcЫke-poyavdatsya-uHsy-imem-valeriya-Kokova-
i-al:-tuxuzheva/ (дата обращения 28/10/2018)/.
посетители обсуждали тему «Тайное переименование улицы 9-го января в улицу П.М. Киримова» (2012). На самом деле переименование носило официальный характер и прошло в конце 2011 г. Однако участников дискуссии возмутил не только свершившийся факт и неэквивалентность обмена в череде городских переименований, но и кулуарность и внутренняя подоплека топонимического передела. Абсолютное большинство участников резко негативно воспринимают и оценивают процесс переименования улиц, скверов в Нальчике на новые, в которых доминирует родственно-клановый и этнический интерес. Показательно суждение посетителя под ником "буР' (04.03.2012): «Участники войны -категория вне критики, и тем не менее, чем же Каримов выделяется среди десятка тысяч тех, кто воевал на фронтах из нашей республики, что удостоился такой чести, что его именем назвали улицу, какие подвиги совершал? Мне кажется данный случай с переименованием просто тщеславное желание его чада втесаться в фамильный ряд улиц»**.
Для сравнения рассмотрим ситуацию в Чечне. Современная элита Чечни, как правило, тесно не связана с советским периодом. У нее нет своего корпуса урбанонимов советского типа, за сохранение которого она могла бы вести символическую борьбу. За определенным исключением большинство таковых никак не связано с их современной идентичностью и памятью. Их социальное и религиозное происхождение не обязано советской власти. Их деды и отцы не боролись за установление последней. Новая власть, исповедовавшая атеизм, жестко преследовала тарикаты, вирды и вообще свободу вероисповедания. Кроме того, чеченцы, как известно, незаконно и несправедливо были депортированы за пределы исторической Родины в 1944 г. Этим объясняется совершенно иное восприятие символики городских пространств, которое в постсоветский период подверглось радикальной трансформации и было переформатировано. Важным условием, позволяющим осуществлять символический передел, является социально-этническая структура Чечни. Она в основном является моноэтнической с одним доминирующим этносом, элите которого не требуется вести политику символического согласо-
Тайное переименование улицы 9-го января в П.М. Киримова. Обсуждение на форуме 02.03.2012, 04.03.2012,14.03.2012.////URL://https//Forum.kbrnet. га(агсЫуе index.php7t-26250-p-2.html (дата обращения 28.10.2018).
вания с иными этническими группами (как, например, в Дагестане, КБР и в КЧР).
Республиканские власти Кабардино-Балкарии пытаются перехватить коммеморативную повестку у общественных активистов, организующих проведение важных для адыгов мероприятий в честь различных памятных дат. Если раньше стратегия заключалась в ориентации на полную консервацию и запрет неофициальных коммеморативных практик, то в последние годы власти начали играть на поле неформальных организации и ведут борьбу за установление памятных дат и мест на своих условиях. Например, День памяти адыгов, который с 90-х годов всегда, отмечался 21 мая (дата связана с окончанием Кавказской войны), стали переносить на 20 сентября с единственной целью: разорвать единство памяти адыгов России и зарубежных стран. И в Адыгее, и в Карачаево-Черкесии, и в Шапсугии, и в Кабарде памятная дата была одна и была синхронизирована во времени. Установить символическую власть над временем, сконструировав симулякры памяти, не имеющие исторической референции, - традиционная задача и тактический ход правящего класса КБР. Однако «мероприятия 20 сентября пока остаются коммемора-тивной неудачей республиканского руководства» [19, с. 72].
Одно из наиболее значимых переименований общественного пространства в Нальчике -это возвращение знаменитому городскому парку его дореволюционного названия. Заложенный русской администрацией в 1847 г. чуть позже (в 1865 г.) он был передан во владение кабардинскому князю Атажукину. С этого времени и вплоть до революции 1917 г. парк был известен как «Атажукинский сад». Ландшафтное сооружение оказалось в эпицентре политики и идеологии советской идентичности, в результате которой оно последовательно претерпевало символические трансформации - от «Кабардинского сада» (1930) к «Парку имени Сталина» (1933) и до унифицированного безличного символа «ПКиО» [20]. Напомним, что по всей стране топонимы парков как общественных пространств были типизированы и унифицированы в виде ЦПКиО, ПКиО и т.п. Аббревиатуру стандартизации можно рассматривать как пример формальной рационализации и контроля над пространством, которой сопутствовала урбанизации.
В 2007 г. Нальчикский парк культуры и отдыха трансформировался в «Атажукинский сад», претерпел реконструкцию и стал превращаться в реальное общественное пространство
горожан. Летом, особенно в вечернее время, это самое оживленное и многолюдное место в городе. Парк - одна из разновидностей годонима, который в свою очередь является структурным элементом урбанонима.
Исследователь, изучающий топонимические процессы в городах и иных поселениях, не должен, на наш взгляд, преувеличивать роль официального корпуса урбанонимов и в целом мемориальной культуры в установлении и поддержании символической власти над пространством и временем, особенно если это касается Северного Кавказа. Одна из характерных черт последнего - доминирование неформальных социальных отношений и культуры. В рамках рассматриваемой нами темы речь идет о том, что в кабардино-балкарском обществе уже давно сложилась и функционирует параллельная (неформальная) топонимика. Она имеет достаточно широкое распространение в городах и сельских поселениях КБР. Отметим, что северокавказские неформальные урбанонимы, сохраняющиеся в коллективной памяти, - это не уникальное социокультурное явление. Например, в Санкт-Петербурге историки и краеведы составили «Неформальную карту Питера», на которой обозначены более 700 названий городских объектов, получивших отражение в городском фольклоре [21].
Наиболее устойчивыми в неофициальном топонимическом пространстве являются изначальные, старинные названия населенных пунктов в республике. Несмотря на тотальное, начиная с 1920 года, переименование, внутри различных поколений кабардинцев и балкарцев в социальных взаимодействиях доминируют исторические названия поселений. Их придерживаются в бытовой коммуникации, в художественной литературе. Символическая революция, затеянная местными большевиками, охватив официальное публичное пространство, не смогла переформатировать и установить символическое господство и в сфере неофициального, приватного обмена символами. Фактически социальная память не приняла советский новояз и постсоветскую символическую деконструкцию. Прежние названия это не просто дань исторической или коллективной памяти. Это повседневная реальность, актуальная память, циркулирующая внутри сообществ и передающаяся поколениям.
До сих пор кабардинцы с. Нижний Черек называют Нижнее Кожоково-по фамилии основателей поселения, с. Старый Черек - Докшо-ково; с. Каменномостское - Кармово; Ауши-
гер - Догужоково; с. Кишпек - Тыжево; Тыр-ныауз - Нижним Баксаном; Нарткалу - Докшу-киным. Практически у многих поселений есть обиходные, параллельные названия, основанные на исконных топонимах.
Малую Кабарду до сих пор кабардинцы называют Джылахъстэней - Таусултания [15, с. 58], т.е. используется прежний топоним.
Параллельные урбанонимы имеют хождение и в столице КБР - Нальчике. Несмотря на то, что прошло уже не одно десятилетие с момента введения в официальный оборот новых урбано-нимов, местные жители предпочитают проспект Шогенцукова называть по-прежнему улицей Республиканской, улицу Кешокова - Советской; Ахохова - Первомайской; Мальбахова - Бак-санское шоссе; Идарова - Гагарина; Керимова -9 января и т.п. Этот список можно продолжать, поскольку постсоветский топонимический передел с разной интенсивностью продолжается. Наряду с привычкой к прежнему в отношении горожан к переименованиям можно выделить и фактор символического сопротивления, который проявляется в случаях, когда новые урбанони-мы неэквивалентны старым. В социологии и в антропологии это называется неэквивалентным обменом.
Самый резонансный пример неэквивалентного обмена символами в Нальчике произошел в 2007 г., когда одну из улиц города - Гагарина переименовали в улицу Идарова. Несопоставимость фигур, их вклада в отечественную историю изначально была очевидна. Однако политическая целесообразность в глазах правящего класса оказалась более значимой, чем культурный капитал Советской России, который позволил стране стать пионером в космических полетах. Констатируя неэквивалентность обмена, приходится все-таки учитывать фактор влияния политики идентичности и целесообразности на отношения между региональными и федеральными властями. В условиях отсутствия общефедеральной топонимической повестки и имея лишь институциональные рамки трансформаций, конструирование урбанонимов центр делегировал регионам. Последние формируют собственную повестку, базируясь на внутренней идеологии и политику идентичности. Советские чиновники, деятели культуры, ветераны различных войн - топонимические рамки мемориализации и официальной идентичности постсоветского Нальчика. Эти рамки базируются на принципах: советскости, партикуляризма, родственно-кла-новости, этнокультурность и этноцентризма.
Официальный тренд - провинциализация урба-
нонимов столицы региона. Сходные процессы
протекают в других городах и сельских поселениях КБР.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бурдье П. Социология социального пространства / Пер. с франц. М.: Ин-т экспериментальной социологии. СПб.: Алетейя, 2005. 288 с. С. 53.
2. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. М.: Канон-пресс Ц»; «Кучково поле», 2011. 288 с. С. 180.
3. Брубейкер Р. Этничность без групп / Пер. с англ. М.: изд. Дом Высшей школы экономики, 2012. 408 с. С. 91.
4. Ассман А. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика: Пер. с нем. М.: НЛО, 2014. 328 с.
5. Ассман А. Новое недовольство мемориальной культурой: Пер. с нем. М.: НЛО, 2016. 232 с. С. 219.
6. Ассман А. Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна: Пер. с нем. М.: Новое литературное обозрение, 2017. 272 с.
7. Нора П., Озуф М., Пюимеж Ж. де. Между памятью и историей. Проблематика мест памяти // Франция - память. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1999. С. 17-50.
8. Эшворт Г.Д. От истории к наследию - от наследия к идентичности: в поисках понятий моделей // Неприкосновенный запас. 2017. № 114(4). С. 154-171.
9. Малинова О.Ю. Конструирование смыслов: Исследование символической политики в современной России: Монография/ М.: ИНИОН РАН,
2013. 421 с.
10. Малинова О.Ю. Актуальное прошлое: символическая политика властвующей элиты и дилеммы российской идентичности. М.: Политическая энциклопедия, 2015. 207 с.
11. Миллер А.И. Политика памяти: год разрушенных надежд // Полития. 2014. № 4(75). С. 49-57.
12. Фадеева Л.А. Матрица памяти, политики и пространства // Полис. 2006. № 1. С.183-187.
13. Шадже А.Ю. Память и идентичность северокавказских народов в контексте культуры // Власть.
2014. № 5. С. 75-80.
14. Коков Дж. Н. Адыгская (черкесская) топонимика. Нальчик: Эльбрус, 1974. 316 с. С. 129-312.
15. Коков Дж.Н. Из адыгской (черкесской) ономастики. Нальчик: Эльбрус, 1988. 304 с.
16. Населенные пункты Кабардино-Балкарии (топонимы) URL:https://www.Kbrlife.m/histoiy/375-naselennye-punkty-Kabardino-balkarii-toponimy-html (дата обращения 28.07.2018).
17. Населенные пункты Кабардино-Балкарии// URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Населенные
пункты-Кабардино-Балкарии (дата обращения 28.10.2018 г.).
18. Строков А. В КБР стало престижно иметь «клановую улицу». 2010. 31 мая; URL: http: //skfonews/ info/article/49 (дата обращения 26.10.2018).
19. Прасолов Д.Н. Коммеморативные практики в современной Кабардино-Балкарии // Неприкосновенный запас. 2017. № 112 (2). С. 67-82.
20. Атажукинский сад [Электронный ресурс]. URL:// https://www.nalchik.ru/help/dost/90-atagukin-sad (дата обращения 28.07.2018)
21. Неформальная карта Питера. Географо-культуро-логическое издание / Сост.: А. Ерофеев, В. Вал-дин. Вып. 2, испр. и доп. СПб.: Дискус Медиа, 2012.
REFERENCES
1. Bourdieu P. Sotsiologiya sotsial'nogo prostrans-tva [Sociology of social space]. Moscow, Institute of experimental sociology, St.-Petersburg, Aletheia, 2005, 288 p., p. 53.
2. Anderson B. Voobrazhaemye soobshchestva: Razmyshleniya ob istokakh i rasprostranenii natsionalizma [Imagined Communities. Reflections. On The Origin and Spread of Nationalism]. Moscow, "Kanon-press C": "Kuchkovo pole", 2011, 288 p., p. 180.
3. Brubeyker R. Etnichnost' bez grupp [Ethnicity Without Groups]. Moscow, Izdatelstvo Vysshey Shkoly Ekonomiki, 2012, 408 p., p. 91.
4. Assman A. Dlinnaya ten' proshlogo. Memorial'naya kul'tura i istoricheskaya politi-ka [A long shadow of the past. Memorial culture and the politics of history]. Muenchen, Novoye Literaturnoye Obozreniye, 2014, 328 p.
5. Assman A. Novoe nedovol'stvo memorial'noy kul'turoy [The New memorial discontent culture]. Moscow, Novoye Literaturnoye Obozreniye, 2016, 232 p.
6. Assman A. Raspalas' svyaz' vremen? Vzlet i padenie temporal'nogo rezhima Moderna [Rise and fall of the temporal regime of Modernity]. Moscow, Novoye Literaturnoye Obozreniye, 2017, 272 p.
7. Nora P., Ozuf M., Pyuimezh Zh. de. Mezhdu pamyat'yu i istoriey. Problematika mest pamya-ti [Between Memory and History: Problems of places of memory]. St.-Petersburg, St.-Peters-burg State Univ. Press, 1999, pp. 17-50.
8. Eshvort G.D. Neprikosnovennyy zapas, 2017, no.114 (4), pp. 154-171.
9. Malinova O. Yu. Konstruirovaniye smyslov: Issledovaniye simvolicheskoy politiki v sovre-mennoy Rossii [Constructing senses: Researching symbolic politics in today's Russia]. Moscow, INION RAS, 2013, 421 p.
10. Malinova O.Yu. Aktualnoye proshloye: simvoli-cheskaya politika vlastvuyushchey elity i dilem-my rossiyskoy identichnosti [Relevant past: symbolic politics of power elites and dilemmas of Russian identity]. Moscow, Politicheskaya entsiklopediya, 2015, 207 p.
11. Miller A.I. Politiya, 2014, no. 4 (75), pp. 49-57.
12. Fadeeva L A. Polis, 2006, no 1, pp.183-187.
13. Shadzhe A.Yu. Vlast', 2014, no 5, pp. 75-80.
14. Kokov Dzh.N. Adygskaya (cherkesskaya) to-ponimika [Adyge (Circassian) toponymics]. Nalchik, Elbrus, 1974, 316 p., pp. 129-312.
15. Kokov Dzh.N. Iz adygskoy (cherkesskoy) ono-mastiki [From Adyge (Circassian) onomastics]. Nalchik, Elbrus, 1988, 304 p.
16. Naselennye punkty Kabardino-Balkarii (to-ponimy) [Settlements of Kabardino-Balkaria (place names)], available at: https://www. Kbrlife.ru/history/375-naselennye-punkty-Kabardino-balkarii-toponimy-html (accessed July 28, 2018).
17. Naselennye punkty Kabardino-Balkarii [Settlements of Kabardino-Balkaria], available at: https://ru.wikipedia.org/wiki/Naselennye punk-ty-Kabardino-Balkarii (available at: October 28, 2018).
18. Strokov A. V KBR stalo prestizhno imet «klan-ovuyu ulitsu» [In KBR it has become prestigious to have a 'clan street"]. 2010, 31 May, available at: http://skfonews/info/article/49 (accessed: October 26, 2018).
19. Prasolov D.N. Neprikosnovennyy zapas, 2017, no. 112, pp. 67-82.
20. Atazhukinskiy sad [Atazhuk garden], available at: //https://www.nalchik.ru/help/dost/90-atagukin-sad (accessed: July 28, 2018).
21. Neformalnaya karta Pitera. Geografo-kultur-ologicheskoye izdaniye [Informal map of Piter. Geographic and cultural edition]. Ed. by A. Ero-feev, V. Valdin. 2nd ed. St.-Petersburg, Diskus Media, 2012.
Статья подготовлена при поддержке РФФИ (проект 18-011-00832).
8 ноября 2018 г.
