CC BY
43
Победоносикова, не что иное, как метафора, позволяющая раскрыть семантику конкретной сцены и показать нравственное падение и развенчание героя.
Автор, увеличивая «удельный вес» художественного высказывания, оставляет последний вопрос Победоносикова без ответа, предоставляя свободу выбрать ответ на него зрителям и читателям. Действие произведения строится по закону единства и борьбы противоположностей: работа одних и словесная «маскировка» других; все о будущем говорят, но не все приближают его трудом; картины будущего не существует, но оно действует сообразно законам человеческой нравственности. Здесь «совмещение» индивидуального художественного сознания и сознания народного усматривается в выражении посредством действенно-смехового слова некоторых свойств русского ума и характера: осознание силы в коллективе; ирония, равно направленная на себя и окружающих; стремление к раскрепощению. В финале пьесы создатели машины времени освобождаются от словесных «пут» Победоносикова и его «помощников». Процесс освобождения положительных героев Маяковский выражает последним событием: «поезд» времени «улетает» вместе с теми, кто создавал будущее на Земле.
Таким образом, практически фольклоризм не ощутим, поскольку проявляется в «совмещении» некоторых сторон сознания Маяковского и народа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См.: Лысенхо Н. Р. Диалектика фольклорных традиций и новаторства в жанровой структуре поэм В. В. Маяковского: Диссертация на соискание... к. ф. н.— Донецк, 1986; Ользовский П. А. Народнопоэтические и литературные традиции в творчестве новокрестьянских поэтов: Диссертация на соискание.: к. ф. н.— Алма-Ата, 1988; Красильникова Е. В. Творчество А. А. Кирпищиковой. Проблема фольклоризма.: Диссертация на соискание ...к. ф. н.— Свердловск, 1990.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология.— Соч., 2-е изд.— Т. 3.— С. 44—45.
3. Маяковский, выступая в клубе Первой образцовой типографии 30 октября 1929 года, говорил: «Если бы рабочим я был непонятен, они не сидели бы здесь. А я вижу — сидят и слушают, и смеются, в нужном месте, где я написал, чтобы смеялись — значит, понимают...» (12—58). Позднее, в выступлении в клубе «Пролетарий» 4 декабря 1429 года, Маяковский, тоже на обсуждении пьесы «Баня», высказал убеждение: «Я вижу, что дохожу действительно до самого рядового слушателя и читателя...» (12.—68). Цит. по: Маяковский В. В. Собр. соч. в 12-ти т. М.: Правда, 1973.
4. Цит. по: Маяковский В. В. Собр. соч. в 12-ти т. — М.: Правда, 1978.
5. Гоголь Н. В. Поли. собр. соч.— Т. VIII.— М^ АН СССР, 1952.— С. 392.
6. Словарь литературоведческих терминов.— М.: Просвещение, 1974.— С. 303.
М. В. ЗАГИДУЛЛИНА (Уральский университет)
ТИПЫ ФИНАЛОВ РОМАНОВ «ВЕЛИКОГО ПЯТИКНИЖИЯ»
Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО В СВЯЗИ С ПУШКИНСКИМИ ТРАДИЦИЯМИ
Обобщая характер финалов у Пушкина в его крупных поэтических и прозаических произведениях, можно установить движение типов финалов от исчерпанности всех сюжетных линий ко все большей открытости. Доминирование «разомкнутости», неисчерпанности в финале дает Пушкину возможность создания перспективы сюжета: завязаны новые отношения, открывается новая сюжетная ситуация, которую читатель волен завершить (продолжить) сам. Эффект неисчерпанности достигается прежде всего благодаря неожиданности концовки: кажется, действие несется вперед и — обрывается «вдруг». Так, в «Евгении Онегине» герой покинут автором в тот момент, когда сложилась новая сюжетная ситуация и хронотоп героя начал отсчитывать минуты, часы, дни новой эпохи в его жизни. В этот-то момент Пушкин и прощается с героем, совершенно неожиданно для читателя:
13 Зак. 4745 97
И здесь героя моего, В минуту, злую для него, Читатель, мы теперь оставим.
Финал открыт: что будет дальше — неизвестно, это будет домысливаться каждым читателем и исследователем. Но открытость финала вовсе не говорит о «незаконченности», фрагментарности произведения. Автор исчерпывает конкретные фабульные задачи, а сюжетные остаются открытыми. Линия Татьяна — Евгений исчерпана, хотя на душе и того, и другого остаются незажившие раны, которые могут толкать героя к новым поступкам. Фабула «Бориса Годунова» тоже исчерпана к концу драмы, но финал открывает перспективу грозного предзнаменования: «Народ безмолвствует». Смысл таких открытых финалов можно обозначить словами Л. С. Левитана — «порог новой жизни»'.
У Достоевского в его пяти романах мы можем увидеть три типа финалов,-два из которых тяготеют к пушкинскому разомкнутому финалу.
Первый тип финала — исчерпывающий. Он наблюдается в «Бесах» и «Идиоте». Герой — носитель моноцентрической идеи романа — устраняется, а вместе с этим устранением сходят на нет и все сюжетные линии произведения.
Мрачный финал «Бесов» — самоубийство Ставрогина, записка «Никого не винить, я сам», описание тщательных приготовлений к самоубийству, исключающих состояние аффекта, заключение медиков о нормальности рассудка самоубийцы — исчерпывает главную сюжетную линию. Читатель не стремится предположить, что станется с другими, героями. Мир романа замкнулся в самом себе.
Роман «Идиот» тоже заканчивается обрывом любых потенциальных сюжетных ситуаций: Сибирь и каторга Рогожина, «Лебедев, Келлер, Ганя, Птицын и многие другие лица нашего рассказа живут по-прежнему, изменились мало, и нам почти нечего о них передать», смерть Ипполита, намеки Шнейдера на «совершенное повреждение умственных органов» князя Мышкина, разрушение семьи Епанчиных и нелегкая судьба Аглаи и, наконец, гневная фраза Лизаветы Прокофьевны Епанчиной: «Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить. И все это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, все это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия... помяните мое слово, сами увидите!». Роман закончен, и читателю приходится возвращаться мысленно к его содержанию, чтобы «смириться» с таким финалом, найти ему объяснение и оправдание.
Второй тип финала обнаруживаем мы в «Преступлении и наказании» и «Подростке». В первом из двух романов имеется заключение, эпилог, но несет он совершенно иные смысловые нагрузки, нежели заключения «Бесов» и «Идиота». ГерЬй после признания, казалось бы, должен исчерпать сам себя, фабульная сторона завершена. Но в финале, на первых страницах эпилога мы не видим раскаявшегося Раскольникова. «И хотя бы судьба послала ему раскаяние — летучее раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут!.. Но он не раскаивался в своем преступлении». Лишь Соне дано повести героя наконец к любви и через любовь — к примирению души. Только здесь проявляется мотив «новой» жизни, за которую надо заплатить великим будущим подвигом: «Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека...». Достоевский прямо отмечает, что это «знакомство с новою, доселе совершенно неведомою действительностью... могло бы составить тему нового рассказа», но ставит на этом точку. Герой принял Сонины убеждения, но лишь разумом, не сердцем,' хотя для искренности веры необходимо душой воспринять заповеди. Как сложится судьба Раскольникова дальше — неизвестно. Таким образом, в романе «Преступление и наказание» открывается перспектива новых сюжетных ситуаций, финал открыт в будущее. 98
Заключение «Подростка» тоже обращает читателя к ситуации «новой» жизни, «Для меня уже давно наступила новая жизнь... Может быть, ином^ читателю захотелось бы узнать: куда ж это девалась моя «идея» и что такое та новая, начинавшаяся для меня теперь жизнь, о которой я так загадочно возвещаю? Но эта новая жизнь, этот новый, открывшийся передо мной путь и есть моя же «идея», та самая, что и прежде, но уже в совершенно ином виде, так что ее уже и узнать нельзя. Но в «Записки» мои все это войти уже не может, потому что это — уже совсем другое. Старая жизнь отошла совсем, а новая едва начинается».
Перед нами тот же прием. В эпилоге «Подростка» не «развязаны» многие сюжетные линии и ситуации. Так, Подросток сообщает о Лизе: «Я не жалуюсь, для меня наступила новая жизнь, но она? Ее будущее — загадка, а теперь я и взглянуть на нее не могу без боли».
Третий тип финала обнаруживаем мы в «Братьях Карамазовых». Много писалось о незаконченности этого романа; действительно, Достоевский часто по ходу повествования намекает на «будущую историю». Но в то же время фабульная канва «теперешней» истории вполне исчерпана, роман завершен эпилогом, а не оборван на полуслове. Что видим мы в финале? Большинство сюжетных линий открыто в будущее: неизвестна судьба Ивана, не выяснены до конца отношения Кати, Грушеньки, Мити, Ивана между собой, неизвестно, сумеет ли Митя совершить побег и реализуется ли его план трехлетней жизни в Америке и тайного возвращения на родину, наконец, только начинается, собственно, судьба главного героя, Алеши Карамазова, говорящего в конце романа с мальчиками о любви, красоте и добре. Финал разомкнут, герой оставлен автором «вдруг». Исследовательница этого романа Г. И. Егоренкова справедливо указывает: «Жизнь прервана, но не кончена... зерно только, если умрет, то принесет много плода»... Фабульно замкнутый, законченный роман «Братья Карамазовы» сюжетно свободен, не дописан, его ищущий, развивающийся сюжет как будто ждет д ля себя новой фабулы, новых событий. Внутренняя структура «Братьев Карамазовых» такова, что поистине, как говорил Гоголь, «вдруг стало видимо далеко во все концы света»*.
Открытость «Братьев Карамазовых» дает широкий простор читательской мысли, позволяет свободно заполнять сознательно созданные автором пустоты, становится не пассивным «созерцателем» происходящего, а активным участником событий, глубоко переживающим за судьбы полюбившихся героев. Такое стремление активизировать читателя, возможно, черпает Достоевский в наследии Пушкина.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Левитан Л. С. Финал как элемент сюжетно-композиционной системы // Сюжет и художественная система: Межвузовский сб-к научных трудов.— Даугавпилс, 1983.— С 39.
2, Егоренкова Г. И. Сюжетность композиции: Некоторые особенности художественной структуры романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» // Научные доклады высшей школы: Филологические науки.— 1976.— N8 б,— С. 25.
Л. И. МИНОЧКИНА (Челябинский университет)
ЗАБЫТЫЙ ОЧЕРК Д. Н. МАМИНА-СИБИРЯКА «СВЯТОЙ УГОЛОК»
В произведениях Д. Н. Мамина-Сибиряка для детей выделяется особая группа путевых очерков. Жанровая их специфика обычно подчеркнута в подзаголовках: «путевые заметки», «из путешествия по Уралу», «из летных экскурсий», «из скитаний по Уралу» и т. д.
13*
99
