CC BY
241
УДК 821.161.1.09
Нашатырева Светлана Сергеевна
Воронежский государственный университет [email protected]
ТИПОЛОГИЯ ЖЕСТОВ В РАННЕЙ ПРОЗЕ Л.Н.АНДРЕЕВА И ЕЕ ПРЕЛОМЛЕНИЕ В РАССКАЗЕ «МОЛЧАНИЕ»
Статья посвящена рассмотрению особенностей жеста в ранней прозе Л. Андреева 1890-х — 1900-х годов. Предложена классификация жестов по степени выраженности в них экспрессивного начала, суть которой раскрывается на примере анализа рассказа «Молчание».
Ключевые слова: жест, психологизм, портрет, экспрессионизм.
Теория жеста на сегодняшний день, казалось бы, достаточно развита в литературоведении. Однако до сих пор в среде ученых возникают споры о смысловых контекстах самого понятия «жест» в литературе, а также о том, какую роль он играет в художественном произведении. Обычно под жестом понимают «действие, поступок, имеющий не только и не столько практическую направленность, сколько отнесённость к некоторому значению. Жест всегда знак и символ. Поэтому всякое движение есть жест, значение его - замысел автора» [4, с. 34]. Чаще всего жест соотносят с портретной характеристикой героя (см., например, кандидатскую диссертацию М.Н. Жорниковой «Поэтика портрета в русской романтической повести 1830-х гг.»).
Цель нашей работы - рассмотреть особенности жеста в ранних произведениях Л. Андреева конца 1890-х - начала 1900-х годов, поэтому следует сразу оговорить объем этого понятия, для того чтобы в дальнейшем выявить его функции в творчестве писателя.
Конечно, жест в рассказах Андреева прежде всего является средством характеристики героя и одним из способов раскрытия его внутреннего мира. Однако, будучи ярким элементом экспрессионистической поэтики, жест часто соотносится с явлениями внешнего мира. Неодушевленные объекты (зачастую природные катаклизмы или атрибуты урбанистической действительности) становятся в художественном мире писателя полноправными действующими лицами со своими «поступками», «характером» и со своими жестами.
Следующий шаг, необходимый для изучения жеста в творчестве Л.Н. Андреева, - разработка классификации. В литературоведении существуют различные классификации жестов.
М.Н. Жорникова в вышеназванной диссертации указывает: «Классификация жестов осуществ-
ляется по тому, как участвуют в создании жестов те или иные части человеческого тела, то есть определенный вид жестов соотносится с определенными частями тела» [3, с. 20]. Соответственно жесты делятся ею на следующие типы: мимический; интонационный; внутренний; собственно жест.
Данная классификация до определенной степени носит универсальный характер, поэтому может быть применима и к раннему творчеству Л. Андреева.
О.Н. Масленникова, исследуя прозаическое творчество А. Белого, выделяет такие виды жестов: воспроизводимые (жест-реалия, жест-клише), производные (арельный, психологический, художественный).
Подобные жесты можно найти и в произведениях Л. Андреева. Однако необходимо выработать собственную классификацию жестов, которая отражала бы особенности андреевского творчества. Мы рассматриваем творчество писателя в экспрессионистическом ключе. Следовательно, и жесты целесообразно классифицировать по степени выраженности в них экспрессивного начала.
Думается, можно выделить следующие жесты в раннем творчестве Л. Андреева.
Нейтральный. По-видимому, говорить отдельно об этом виде жестов не имеет смысла. Тем не менее его необходимо выделить, так как он послужит своего рода той точкой, относительно которой остальные жесты будут рассматриваться как экспрессивно окрашенные в большей или меньшей степени.
Утрированный. Это подчеркнуто «театральный» жест. Герой словно «оглядывается» на окружающих людей, беспокоится о том, какое впечатление он на них производит. Для него внешнее оказывается важнее внутреннего.
Напряженно-эмоциональный. Жест, напрямую указывающий на чувства героя. Очень эмоциональный, но еще не чрезмерный.
© Нашатырева С.С., 2011
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2011
183
Чрезвычайный. Гораздо интенсивнее по степени экспрессивности по сравнению с напряженно-эмоциональным жестом. Отличает его еще и то, что он не всегда может быть понят сразу, с первого взгляда. Требуется анализ, чтобы правильно определить его значение, дать ему оценку. Часто такой жест бывает антиэстетичен (хотя это только одна из его отличительных черт), что достаточно редко для напряженно-эмоционального жеста. Почти всегда для описания сил природы, враждебных человеку, Андреев выбирает жесты этого типа: «Задыхалась черная ночь и тяжко стонала, и с каждым вздохом выплевывала из недр своих острый и жгучий песок» («Стена») [1, с. 322-323].
В данной работе мы попытаемся проверить верность разработанной нами классификации жестов на материале рассказа «Молчание» (1900 г.).
«Молчание» - одно из наиболее загадочных произведений Л. Андреева. Этот рассказ с его таинственностью и необъяснимостью по характеру образности вполне можно считать экспрессионистическим. В рассказе встречаются жесты всех указанных нами видов.
Для каждого из своих героев Андреев выбирает определенный тип жестов. Так, попадья характеризуется преимущественно при помощи напряженно-эмоциональных жестов: «Лицо ее исказилось гримасой боли и ожесточения» [1, с. 195]; «Начала мать, но всхлипнула и умолкла» [1, с. 196].
Ольга Степановна - мать, ребенок которой находится в опасности и которая не находит выхода из сложившейся ситуации. Ее растерянность, отчаяние, боль, гнев на мужа, не желающего, по мнению попадьи, помочь Вере, понятны всем. Поэтому и жесты героини мы относим к напряженно-эмоциональным.
Особое внимание писатель уделяет лицу попадьи, ее глазам. Это мимические жесты (пользуясь классификацией М.Н. Жорниковой): «Она заплакала, часто моргая глазами» [1, с. 197]; «Лицо ее выражало страдание» [1, с. 195].
Постепенно жесты становятся менее понятными, приобретают оттенок загадочности. Акцент переносится на глаза попадьи. Это уже даже сложно назвать жестами. В глазах жены пытается найти сострадание о. Игнатий. Однако они совершенно ничего не выражают: «.. .Они были немы и молчали тяжело, упорно» [1, с. 198]. Глаза попадьи - вечный укор для о. Игнатия. Становится совершенно неясно, о чем думает попадья, что
чувствует, осуждает ли она мужа или о. Игнатию так только кажется. Здесь в полной мере проявляет себя экспрессионизм с его загадочностью, необъяснимостью рока, подчиняющего себе жизнь человека.
О. Игнатий - центральный персонаж рассказа. Это один из андреевских героев-бунтарей. Доведенные до отчаяния горем и страданиями, они бросают вызов року, чувствуя в себе силы, способные победить несправедливые законы бытия. Именно о. Игнатию Андреев уделил наибольшее внимание. В связи с этим и анализировать образ священника с точки зрения жестов сложнее всего.
Пользуясь характеристикой М.Н. Жорниковой, мы можем сказать, что для описания о. Игнатия используются преимущественно интонационные и двигательные жесты: «Лестница гнулась и стонала под тяжелыми шагами о. Игнатия» [1, с. 196]; «Сухой голос дрогнул, точно в нем что переломилось» [1, с. 196].
Особое внимание уделяется голосу, рукам, волосам и спине о. Игнатия. Спина его всегда прямая, несгибаемая, голос бодрый, требовательный, что не оставляет у окружающих людей сомнения в том, что их обладатель полностью доволен собой, исполнен чувства собственного достоинства и убежден в своей правоте. Но это в большей степени театральные жесты, или утрированные, так как рассчитаны они главным образом на публику. Для о. Игнатия общественное мнение важнее всего другого. Недаром односельчане и прихожане недолюбливают о. Игнатия, упрекая его в лицемерии и ханжестве: «Они не любили о. Игнатия за то, что он был в обхождении суров и горд, ненавидел грешников и не прощал их, а сам в то же время, завистливый и жадный, пользовался всяким случаем, чтобы взять с прихожанина лишнее» [1, с. 198].
Разговаривая с Верой, горячо любимой дочерью, о. Игнатий по-прежнему не может смягчиться, забыть о «приличиях», дать волю эмоциям, в чем постоянно упрекает его попадья.
Смерть дочери не смогла, казалось бы, сломить о. Игнатия. Он по-прежнему продолжает играть роль сильного человека, соблюсти внешние приличия, о чем свидетельствуют жесты: «.Он, чувствуя направленные на его спину взгляды, старался выпрямлять эту широкую и крепкую спину и думал не об умершей дочери, а о том, чтобы не уронить себя» [1, с. 198].
Этот жестовый тип идет изнутри: герой-бунтарь не может быть слабым и побежденным, даже в горе он должен показать себя сильным, способным противостоять невзгодам.
Однако смерть дочери и болезнь жены сломили о. Игнатия. Он не смог выдержать одиночества и пустоты, образовавшейся после потери близких. Даже спина героя теперь не такая прямая: «У дверей в комнату жены спина его согнулась немного»[1, с. 198].
Также о. Игнатия не перестает мучить чувство вины, хотя он и пытается внешне оправдать себя, все еще отдавая дань известным лишь ему приличиям. В зависимости от душевного состояния героя меняются и жесты: они становятся все менее театральными, хотя, конечно, и не исчезают полностью.
Особое внимание следует обратить на руки героя. Как известно, то или иное положение рук весьма красноречиво в любой культурной традиции. Протянутые руки или воздетые к небу -это мольба, просьба, сжатые в кулак - боль, обида, гнев, поднесенные к глазам - горе или же стыд, раскаяние. Толкование некоторых жестов, связанных с руками, дается в «Словаре языка русских жестов» С.А. Григорьевой и др. Таким образом, становится ясно, что простое включение писателем в свое произведение жестов, связанных с руками, значимо само по себе. Эти жесты включены в культурный контекст, и их можно назвать традиционными, ритуальными, то есть связанными с определенной ситуацией. Примерно тот же смысл вкладывает в термин «жест-реалия» О. Масленникова: «Жест-реалия является специфическим для определенной культурной среды и может быть понят преимущественно только ее носителями. Например, жест “простертые руки” истолковывается по-разному: просьба, мольба, передача благой вести, радость при встрече и т.д.» [5, с. 30].
В рассказе «Молчание» особенно частотен жест «протянутые руки», означающий, несомненно, мольбу, просьбу, что дает нам право говорить о наличии в рассказе традиционных жестов: «О. Игнатий вставал с постели, протягивал вперед сложенные руки и, потрясая ими, просил» [1, с. 201]; «О.Игнатий впился глазами в стену и протянул руку» [1, с. 203].
О. Игнатий словно вымаливает прощение у дочери, умоляет ее открыть тайну молчания, дать возможность помочь ей, спасти ее. Меняется
и голос о. Игнатия. Из требовательного и сухого он превращается в просящий и мягкий: «Голос о. Игнатия зазвучал тихо и хрипло» [1, с. 202]; «О. Игнатий поднял голову и зашептал, вкладывая в голос всю силу долго сдерживаемой и долго не сознаваемой любви» [1, с. 202].
Это уже напряженно-эмоциональные жесты, выражающие любовь о. Игнатия и его неутешное горе, которое он пытается скрыть от чужих глаз, дабы не уронить себя.
Портретные характеристики и жесты свидетельствуют о том, насколько сильно горе о. Игнатия, хотя он и пытается продемонстрировать перед окружающими стойкость. Примечательной деталью является борода героя. В начале рассказа она красива и даже величественна: «Большая черная борода, перевитая серебряными нитями, красивым изгибом легла на его грудь и медленно подымалась при глубоком дыхании» [1, с. 195]. А далее встречаем следующее: «.Длинная борода его стала совсем белой, точно жестокий мороз ударил на нее» [1, с. 203].
Но даже теперь священник еще не оставляет внешних приличий. Оказавшись на могиле дочери, он беспокоится о том, что кто-то из односельчан мог увидеть его убитым горем. Его жесты театральны: «.По привычке о. Игнатий старательно выпрямлял спину, сурово смотрел по сторонам и думал, что он все такой же, как прежде» [1, с. 203]. О. Игнатий по-прежнему не оставляет роли строгого отца и моралиста, поступающего во всем правильно. Даже на могиле дочери он пытается приказать ей открыть тайну молчания: «Это был старый голос о. Игнатия, сухой и требовательный» [1, с. 205]. Здесь внутренние, искренние чувства героя борются с желанием соблюсти внешние приличия. Он продолжает совершать по привычке ритуальные жесты, снова беспокоясь о том, что кто-то может увидеть его и неправильно понять: «Ему стало неловко, что его может услышать кто-нибудь посторонний» [1, с. 204].
Кульминацией можно считать возвращение о. Игнатия домой с могилы Веры. Заблудившись, герой начинает искать дорогу. Театральные жесты сменяются чрезвычайными, занимающими верхнюю ступень нашей классификации по степени экспрессивности. О. Игнатий в ужасе мечется по кладбищу, спасаясь от молчания, которое окружает и давит его: «Молчание душит его; оно ледяными волнами перекатывается через его голову и шевелит волосы; оно разбивается о его
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2011
185
грудь, стонущую под ударами» [1, с. 205]. Андреев вводит нарочито антиэстетичные средства выразительности, которые должны усилить впечатление кошмара и хаоса: «.В ухо его вливается что-то могильно-холодное и студит мозг» [1, с. 205]; «Молчание гонит. .тонкими, удушающими струями оно выходит из всех пор земли» [1, с. 205].
О. Игнатий окончательно теряет самообладание. Его жесты становятся динамичны и чрезвы-чайны. Герой сам становится воплощением ужаса и беспорядка: «Сильнее, чем самого вставшего из гроба мертвеца, испугался бы всякий, встретив эту дикую фигуру бегущего, прыгающего и размахивающего руками человека, увидев его перекосившееся безумное лицо, услыхав глухой хрип, выходивший из его открытого рта» [1, с. 205].
Чрезвычайные жесты в рассказе выражают крайнюю степень духовного напряжения героя, когда чувства и нервы накалены до предела.
В некоторой степени, как это ни парадоксально, к чрезвычайным жестам можно отнести и молчание, поскольку именно оно пугает о. Игнатия и сводит его с ума. Он «слышит» молчание везде: «Молчание жены было упорно, тяжело, как свинец, и страшно» [1, с. 200]; «Долгим, холодным, как могила, и загадочным, как смерть, было молчание дочери» [1, с. 200].
Мотив молчания сопровождает героев рассказа на протяжении всего повествования. Сначала молчит Вера. Причина ее молчания остается невыясненной. Характеризовать Веру с точки зрения жестового поведения практически невозможно, так как главный ее жест - это молчание. Те немногие связанные с ее образом жесты, упоминающиеся в тексте рассказа, подчеркивают загадочность и свидетельствуют о том, что героиня действительно скрывает какую-то страшную тайну, даже говорить о которой с близкими людьми она не может.
Таким образом, можно выделить в рассказе загадочный жест - молчание, разгадать значение которого полностью невозможно.
После смерти Веры молчание занимает настолько много места в жизни героев, что становится самостоятельным образом: «Со дна похорон в маленьком домике наступило молчание. Это не была тишина, потому что тишина - лишь отсутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось, могли бы говорить, но не хотят» [1, с. 199]. Не случайно слово «молчание»
вынесено в заглавие рассказа. Этим еще раз подчеркивается, что молчание не простое отсутствие звуков, а роковая загадка, отгадку которой, кажется, знают все, кроме о. Игнатия.
Молчание - это наказание для о. Игнатия, обрекающее его на вечные страдания. Желание найти ответы, разгадать мысли жены и дочери, кажущаяся близость к истине снова и снова оборачиваются для о. Игнатия молчанием...
Проанализировав особенности жеста в рассказе «Молчание», мы пришли к следующим заключениям.
Жесты, встречающиеся в рассказе, можно классифицировать по степени выраженности экспрессивности на следующие группы: утрированные (театральные), напряженно-эмоциональные и чрезвычайные.
Каждому герою свойствен определенный тип жестов. О. Игнатий характеризуется при помощи утрированных и чрезвычайных жестов, попадья -при помощи напряженно-эмоциональных.
При описании героя внимание обращается на определенные части тела: руки, спину, голос (о. Игнатий), лицо и глаза (попадья).
В рассказе можно обнаружить жесты, которые не относятся к нашей классификации, но о которых необходимо упомянуть: традиционные (ритуальные) и загадочные.
Библиографический список
1. Андреев Л.Н. Собрание сочинений в шести томах. - Т. 1. - М.: Художественная литература, 1990. - 639 с.
2. Григорьева С.А., Григорьев Н.В., Крейд-лин Г.Е. Словарь языка русских жестов. - М.; Вена: Языки русской культуры; Венский славистический альманах, 2001. - 256 с. - (Язык. Семиотика. Культура).
3. Жорникова М.Н. Поэтика портрета в русской романтической повести 1830-х гг.: Дис. ... канд. филол. наук. - Улан-Удэ, 2004. - 163 с.
4. Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни: (Бытовое поведение как историко-психологическая категория) // Литературное наследие декабристов / под ред. В.Г. Базанова, В.Э. Вацу-ро. - Л.: Наука, 1975. - С. 25-74.
5. Масленникова О.Н. Жест в поэтике Андрея Белого // Творчество писателя и литературный процесс. Слово в художественной литературе, стиль, дискурс: Межвуз. сб. науч. тр. / под ред. В.П. Ракова. - Иваново, 1999. - С. 26-36.
