CC BY
236. Саидов А.А. Гнев и агрессивное поведение как результат неудовлетворенности жизнью. / Проблемы современного педагогического образования. - 2019. - № 62-2. - С. 313-318.
7. Саидов А.А., Хажуев И.С. Кросс-культурные особенности реализации агрессивных побуждений и идеи мести в контексте переживания стрессов высокой интенсивности / Проблемы современного педагогического образования. - 2020. - № 66-4. - С. 340-345.
8. Солдатова Г. практическая психология толерантности. URL: http: // www.tolz.ru/library/?de=0&id=425
9. Фрейд З. Введение в психоанализ. лекции. - М. - 2007. - С. 67-81.
10. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. - М.: АСТ. - 2004. - 635 с.
11. Хажуев И.С., Саидов А.А. Взаимосвязь стилей совладания и параметров удовлетворенности жизнью с развитием агрессивных побуждений в контексте интенсивных стрессовых переживаний / Проблемы современного педагогического образования. - 2020. - № 66-4. - С. 363-367.
12. Saidov A., Khazhuev I. Ways to implement aggressive motives and ideas of revenge in the context of experiencing high-intensity stresses / Trends in the Development of Psycho-Pedagogical Education in the Conditions of Transitional Society (ICTDPP-2019). SHS Web Conf. Volume 70, 2019.
13. Khazhuev I., Saidov A., The influence of intense stress on the formation of aggressive reactions and ideas of revenge in the population of the post-war region / Trends in the Development of Psycho-Pedagogical Education in the Conditions of Transitional Society (ICTDPP-2019). SHS Web Conf. Volume 70, 2019.
Психология
УДК 370
доктор психологических наук, доцент Чернов Александр Юрьевич
Волгоградский государственный университет (г. Волгоград); кандидат психологических наук, доцент Курышева Ольга Васильевна
Волгоградский государственный университет (г. Волгоград)
ТИПОЛОГИЯ НОРМАТИВНОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПРОСОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ
Аннотация. Критерием для выявления типов нормативной регуляции просоциального поведения является сочетание целей прсоциального поведения и содержание его нормативности. В качестве типов нормативной регуляции определены «активный», «пассивный», «созерцательный» и «фантазийный». Эмпирическая верификация разработанной теоретической модели подтверждает ее предсказательные возможности. Каждому типу нормативной регуляции соотвествует процент респондентов со специфическим для него сочетанием целей просоциального поведения и характерным содержанием просоциальной нормативности. Принадлежность к типу нормативной регуляции детерминирует особенности восприятия просоциальной ситуации. Эти особенности проявляются как сочетание «трудности», «комплексности», «важности» и «определенности» просоциальной ситуации. Проведенное теоретическое и эмпирическое исследование обосновывает точку зрения на нормативную регуляцию просоциального поведения как на процесс взаимодействия психологических явлений, каждое из которых обусловлено жизненным опытом и жизненной ситуацией.
Ключевые слова: нормативная регуляция просоциального поведения, цели просоциального поведения, содержание нормативности просоциального поведения, типы нормативной регуляции просоциального поведения, восприятие просоциальной ситуации.
Annotation. The criterion for identifying the types of normative regulation of prosocial behavior is the combination of the goals of prosocial behavior and the content of its normativity. The types of normative regulation are defined as "active", "passive", "contemplative" and "fantasy". Empirical verification of the developed theoretical model confirms its predictive capabilities. Each type of normative regulation corresponds to the percentage of respondents with a specific combination of goals of prosocial behavior and a characteristic content of prosocial normativity. Belonging to the type of normative regulation determines the peculiarities of the perception of the prosocial situation. These features are manifested as a combination of "difficulty", "complexity", "importance" and "certainty" of the prosocial situation. The conducted theoretical and empirical research substantiates the point of view on the normative regulation of prosocial behavior as a process of interaction of psychological phenomena, each of which is conditioned by life experience and life situation.
Keywords: normative regulation of prosocial behavior, goals of prosocial behavior, content of normativity of prosocial behavior, types of normative regulation of prosocial behavior, perception of the prosocial situation.
Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ. Грант 19-013-00236
Введение. Изучение регулирующей функции норм просоциального поведения осуществляется на разных уровнях анализа. На персоналистическом уровне постулируется, что изменчивость норм по отношению к определенным классам стимулов обеспечивают кросс-ситуационную согласованность, которая является отличительной чертой индивидуальных различий на уровне личности. В этом смысле персонологические модели представляют собой точку зрения, согласно которой предметом изучения являются взаимосвязи просоциальных норм с индивидуальными психологическими особенностями. Обобщение результатов исследований, посвященных выявлению взаимосвязи просоциального поведения с индивидуальными психологическими особенностями, позволяет говорить о том, она проявляется в разных сферах личности -сфере индивидуальных черт, социально-психологических свойства, ценностных ориентаций и установок [1; 6;7; 11; 15; 16].
Социокогнитивный уровень анализа регулирующей функции просоциальных норм обращен к символическим операциям, относящимся к целям и намерениям людей относительно самих себя и по отношению к социальному миру. С этой точки зрения, просоциальное поведение есть форма активности, которая является результатом осознанного выбора человека, оказавшегося в ситуации, где его помощь имплицитно или эксплицитно востребована, и регулируется социальными нормами. Однако даже осведомленность о существовании норм просоциального поведения, а иногда и внутренняя готовность
следовать им вовсе не гарантируют демонстрацию просоциального поведения. Существует множество факторов (контаминация норм, присутствие наблюдателей, атрибуция ответственности и т.д.), которые блокируют просоциальную активность. На этом основании можно предположить, что следование нормам просоциального поведения или их игнорирование преследуют специфические цели.
Изложение основного материала статьи. Современные теоретические представления о целях широко представлены в когнитивной и социокогнитивной психологии. Е. Локе и Дж. Латман, формулируя положения теории постановки целей, говорят о том, что она основана на предпосылке, согласно которой что большая часть человеческих действий является целенаправленной, направляется сознательными целями. Постановка цели является результатом неудовлетворенности текущим уровнем эффективности поведения и деятельности. Постановка цели изменяет поведение человека так, что он будет проявлять активность в направлении ее достижения. [17]. Таким образом, с когнитивной и социкогнитивной точки зрения цель определяется как внутренние представления желаемых состояний. [8]. Тогда назначение регуляции просоциального поведения можно охарактеризовать как достижение переживания, адекватного индивидуальным представлениям о целях просоциальной активности. Регуляция имеет два аспекта. Внутриличностная регуляция относится ко всем стратегиям, которые человек применяет для мониторинга, оценки и изменения собственного эмоционального состояния. Межличностная регуляция и состоит из всех стратегий, которые человек использует, чтобы сознательно влиять на аффективное состояние другого человека. Межличностная регуляция имеет два компонента: просоциальный и непросоциальный. Просоциальный компонент направлен на усиление или ослабление взаимодействия, а непросоциальный имеет следствием ухудшение качества межличностных отношений [13]. Цели могут быть различными из-за выраженных индивидуальных свойств, последствий социализации и особенностей, характеризующих образцы межличностного взаимодействия. Обобщая, можно назвать два класса целей: цели вовлеченности в просоциальную активность и цели избегания просоциальной активности. Оба эти класса целей соответствуют уровню готовности демонстрировать просоциальную активность. Функционально цели вовлеченности предполагают максимизацию положительных результатов просоциальной активности, а цели избегания -профилактику негативных эмоциональных состояний, связанных с вероятными неудачами из-за нехватки ресурсов или неосведомленности о способах демонстрации просоциального поведения.
Помимо целей в регуляцию просоциального поведения вовлечена просоциальная нормативность. Понятие «нормативность» имеет несколько значений [4; 5]. Социокогнитивный подход тоже оперирует понятием «нормативность. В этом случае, просоциальная нормативность отражает индивидуальное решение человека следовать той или иной норме просоциального поведения, принятого на основе перебора опций, необходимых для успешной социальной активности и выражается в его точке зрения на происходящие события, в их эмоциональной оценке и способах поведения.
Для операционализации просоциальной нормативности целесообразно использовать теорию регулятивного фокуса И. Хиггинса [14]. Теория регуляторного фокуса различает две сосуществующие регуляторные системы. Одна из них - система стимулирования связана с удовлетворением потребности в росте, реализации потенциала, достижениях. Люди, склонные к стимуляции, стремятся удовлетворить свои желания и стремления, достичь идеала. Их беспокоит отсутствие положительного результата деятельности, и они более чувствительны к разнице между статус-кво и нейтральным состоянием. Другая система - система предотвращения. Она регулирует потребности в безопасности.. Тогда люди заботятся о профилактике неприятностей и неудач [10].
Ориентация на разные системы приводит людей к разным результатам в процессе регуляции своих состояний. Для людей, ориентированных на продвижение, успех означает достижение цели и вызывает интенсивные положительные эмоции. Неудача расценивается как случайность и приводит к унынию и пассивности переживаний. Для тех, кто ориентирован на предотвращение, успех представляет собой отсутствие потерь, в результате чего возникают эмоции, связанные с покоем и удовлетворением. Неудача расценивается как потеря и вызывает эмоции, отмеченные негативным возбуждением.
Важно отметить и то, что предпочтение стимуляции или предотвращения. индуцированы индивидуальными особенностями восприятия ситуации и относительно стабильными чертами личности [18].
Просоциальная нормативность может быть выражена дробью, в которой числитель - оценка человеком своих нормативных стандартов, как результат рефлексии им своего просоциального опыта и поведения. Знаменатель дроби - это критерий, необходимый для сравнения себя с идеальным образцом.
Психологический смысл индекса просоциальной нормативности заключается в том, что он отражает индивидуальную позицию человека в отношении принятых им просоциальных норм. Чем ближе показатели индекса к «1», тем в большей мере структура просоциальной нормативности интегрирована, и, следовательно, проявляется ориентация на успех. Чем ближе показатели индекса просоциальной нормативности к «0», тем сильнее противоречие между ее «идеальным» и «рефлексивным» компонентами. Следовательно, можно предполагать ориентацию на избегание, предотвращение неудачи.
Таким образом, с позиций социокогнитивного подхода эвристическая модель нормативной регуляции просоциального поведения имеет следующий вид (Рис. 1).
Цель просоциального поведения Вовлеченность
Нормативность проеоциалыюго поведения Предотвращение
Нормативность просоциального поведения Стимуляция
Избегание Цель просоциального поведения
Рисунок 1. Модель нормативной регуляции просоциального поведения
Предлагаемая модель, по нашему мнению, раскрывает сущность механизма нормативной регуляции просоциального поведения. Он представляет собой сочетание двух измерений: цели просоциального поведения и содержания нормативности просоциального поведения. Сочетание этих измерений позволяет увидеть четыре типа нормативной регуляции: «активный», «пассивный», «созерцательный», «фантазийный». Первый характеризуется сочетанием цели вовлеченности и стимуляции как признака содержания нормативности. В этом случае можно предполагать, что субъект помощи проявит высокий уровень активности по отношению к просоциальной ситуации и будет стремиться к изменению существующего положения дел с тем, чтобы пережить положительные эмоции как следствие приложения усилий. Противоположный тип нормативной регуляции описывается как сочетание избегания как цели и предотвращения как проявления содержания нормативности. Этот тип отражает позицию невмешательства. Регуляция поведения сводится к тому, чтобы «удержать себя» от проявления активности, которая в случае неудачи вызовет негативные переживания и будет способствовать снижению самооценки. Третий тип нормативной регуляции просоциального поведения состоит в сочетании вовлеченности как цели и предотвращения как содержания нормативности. Тогда субъект просоциального поведения, скорее всего, станет занимать созерцательную позицию. Его стремление принять активное участие в просоциальной ситуации будет тормозиться потребностью избежать эмоциональных потерь. Одна из причин, вероятно, состоит в невысоком уровне коммуникативной компетентности в контексте просоциальной активности. Четвертый тип нормативной регуляции просоциального поведения образован сочетанием цели избегания и стимуляцией как содержанием нормативности. Просоциальная активность в этом случае сводится к «фантазиям» по поводу возможностей оказывать помощь, быть рядом с теми, кто в ней нуждается. Эти фантазии вызывают приятные переживания, способствуют повышению самооценки, однако не способствуют реальному преодолению отчужденности от «объекта» активности.
Разработанная модель требует эмпирического подтверждения. Для этого было организовано и проведено эмпирическое исследование, объектом которого являлась нормативная регуляция просоциального поведения. Предмет эмпирического исследования - количественная и качественная оценка зафиксированных в модели компонентов процесса нормативной регуляции просоциального поведения. Цель эмпирического исследования - определить содержание компонентов нормативной регуляции просоциального поведения и выявить их взаимосвязи с переменными, дополняющими и раскрывающими ее особенности.
Программа эмпирического исследования строилась в соответствии с сформулированными целями и задачами. Прежде всего, необходимо было определить, каким образом подойти к измерению компонента «цели». Поскольку этот компонент подразумевает цель «включенности» в просоциальную ситуацию или «избегания» просоциальной ситуации, ее количественная оценка должна отражать тенденцию участвовать в просоциальном поведении в различных ситуациях. Г. Карло и Б. Рэндалл считают, что эта тенденция может быть оценена двумя способами. Во-первых, оценке поддается общая просоциальная направленность личности. Однако, как считают авторы, такая оценка ограничена, поскольку просоциальное поведение может иметь место в различных ситуациях. Поэтому они настаивают на измерении различных типов просоциального поведения. Выраженность каждого типа отражает цели вовлеченности в просоциальную активность или тенденцию к ее избеганию [12]. Адаптация методики Г. Карло, Б.А. Рэндалла осуществлена Н.В. Кухтовой [2]. Следующий вопрос касается измерения просоциальных норм. В более широком контексте ответ на него зависит от методологических и теоретических позиций, занимаемых различными авторами, когда они дают дефиницию социальным нормам. Для нас приемлемой оказалась методология измерения, предложенная К. Биккиери [9]. По ее мнению, человек может иметь разную чувствительность - или приверженность - к разным нормам. Более того, она утверждает, что чувствительность к одной и той же норме может варьироваться у разных людей и, в некоторой степени, меняться со временем. Различия в личной нормативности или силе приверженности нормам поддаются измерениям. С этой точки зрения, оправдано использование описанного ранее индекса просоциальной нормативности. Он и представляет собой «чувствительность» к норме, являясь отношением рефлексии собственной склонности следовать нормам просоциальной активности к ее «идеальной форме». Для измерения индекса просоциальной нормативности использовался опросник Н.В. Кухтовой «Социальные нормы просоциального поведения» [3]. Он
предусматривает оценку следующих просоциальных норм: норма социальной ответственности, норма взаимности, норма справедливости, норма затрат\вознаграждений.
Хотя нормы направляют поведение, они не могут рассматриваться как сила, действующая постоянно и во всех ситуациях. Норма должна быть «приведена в действие», активирована. В качестве одного из факторов, активирующих норму, мы рассматриваем когнитивную структуру восприятия социальной ситуации. Дж. Уилсон к компонентам структуры восприятия социальной ситуации относит восприятии е ее трудности, комплексности, определенности\неопределенности, важности [19].
Выборку в исследовании составили 200 человек (мужчины и женщины в равном соотношении). Средний возраст 35 лет (от 20 до 50 лет).
Для математико-статистической обработки данных использовались следующие методы: первичной описательной статистики, кластерный анализ, дсперсионный анализ. При обработке первичных данных применялось программное обеспечение, предназначенное для статистической обработки: «IBM SPSS Statistics 25». По результатам оценки исследуемых переменных на предмет их соответствия закону нормального распределения (критерий распределения Колмогорова-Смирнова, Шапиро-Уилка), нами было принято решение о применении параметрических методов статистического анализа.
Выводы:
1. В Таблице 1 представлены результаты кластерного анализа типов регуляции просоциального поведения и просоциальных норм. В статье мы ограничиваемся иллюстрацией результатов, относящихся к публичному просоциальному поведению. Во-первых, результаты подтверждают валидность разработанной теоретической модели нормативной регуляции просоциального поведения. Каждому типу (активному, пассивному, созерцательному, фантазийному) соответствует составляющий его процент респондентов. Во-вторых, результаты позволяют судить о специфичности проявления типов для каждой нормы просоциального поведения. Активный тип регуляции свойственен норме взаимности (30%), пассивный тип - для нормы справедливости (54%). Для созерцательного типа, за исключением нормы взаимности, показатели распределены примерно в равном соотношении для всех просоциальных норм. Фантазийному типу регуляции соответствует норма взаимности(54%).
Таблица 1
Дифференциация типов нормативной регуляции по критерию нормы просоциального поведения
Норма ответственности Норма взаимности Норма справедливости Норма затрат\ вознаграждений
Активный тип 9% 39% 9% 20%
регуляции
Пассивный тип 48% 7% 54% 43%
регуляции
Созерцательный тип регуляции 30% 0% 30% 25%
Фантазийный тип 13% 54% 7% 12%
регуляции
2. В Таблице 2 даны результаты однофакторного дисперсионного анализа, показывающие влияние принадлежности к типу регуляции на восприятие просоциальной ситуации. Знак «плюс» или «минус» указывает на вектор влияния. Например, «трудность ситуации +», означает, что ситуация рассматривается как «трудная», а «трудность ситуации» со знаком «минус», на то, что она рассматривается как «простая». Здесь тоже наблюдается дифференцированность типов регуляции. Например, для активного типа свойственно восприятие просоциальной ситуации как «трудной» и «комплексной». То есть задача, которую нужно решать в просоциальной ситуации рассматривается как требующая приложения усилий и решаемая поэтапно с привлечением всей необходимой информации. Комплексность и трудность восприятия ситуации являются универсальными характеристиками, к которым в других типах регуляции и в случае других видов нормативности свойственны и другие характеристики.
Таблица 2
Дифференциация типов нормативной регуляции по критерию восприятия просоциальной
ситуации
Норма ответственности Норма взаимности Норма справедливости Норма затрат\ вознаграждений
Активный тип регуляции Трудность ситуации +* Комплексность ситуации +** Трудность ситуации +** Комплексность ситуации +* Комплексность ситуации +* Комплексность ситуации +**
Пассивный тип регуляции Определенность ситуации +* Важность ситуации +* Комплексность ситуации -** Трудность ситуации -** Важность ситуации - * Трудность ситуации -* Определенность ситуации -* Важность ситуации - * Трудность ситуации -* Определенность ситуации -* Важность ситуации -*
Созерцательный тип регуляции Трудность ситуации -* Определенность ситуации -* - Комплексность ситуации -** Определенность ситуации +* Важность ситуации +* Комплексность ситуации -**
Фантазийный тип регуляции Важность ситуации -** Определенность ситуации - * Трудность ситуации +** Трудность ситуации +**
Примечание: *p<0,1; **p<0,005
Выводы, которые можно сформулировать на основе полученных результатов можно сформулировать следующим образом:
1. Нормативная регуляция просоциального поведения предстает как сложный нелинейный процесс взаимодействия ряда относительно целостных психологических явлений, каждое из которых обусловлено жизненным опытом и жизненной ситуацией. Результатом нормативной регуляции просоциального поведения является способность к построению систем взаимодействия, каждая из которых имеет специфический эффект в отношении оптимального проявления просоциальной активности. Эта способность детерминирует стратегии поведения в просоциальных ситуациях.
2. Вместе с тем, нормативная регуляция просоциального поведения остается целостным процессом. Границы между ее различными типами весьма условны и в контексте проявления индивидуальной просоциальной активности вполне допускают трансформацию, переход от одного типа к другому как следствие действия внутренних и внешних факторов.
3. Взаимодействие названных компонентов определяет векторы проявления просоциальной активности и позволяет лучше понимать причины оказания или не оказания помощи нуждающимся в ней людям. Достижение качественно оптимальной просоциальной активности обеспечивается сочетанием целей вовлеченности в нее и стремлением достичь благоприятного конечного результата как следствия прилагаемых усилий. Выраженность компонентов нормативной регуляции просоциального поведения служит критерием для ее качественной оценки.
Литература:
1. Астанина Н.Б. Вера в справедливый мир как коррелят психологического благополучия подростков \\ Клиническая и специальная психология. - 2016. - Том 5. - № 4. - С. 26-38.
2. Кухтова Н.В. Адаптация методики «Измерение просоциальных тенденций» (Г. Карло, Б.А. Рэндалл) \\ Вестник гродненского государственного университета имени Янки Купалы. - Серия 3. Филология. Педагогика. Психология. - 2013. - №2 (113). - С. 102-107
3. Кухтова Н.В. Социальные нормы просоциального поведения \\ Весшк Брэсцкага ушверЫтэта. Серыя 3: Фшалопя, педагогка, пахалопя. - 2015. - № 1. - С. 138-147.
4. Нурмухаметов Э.А. К вопросу о структуре нормативности как характристики личности \\ Вестник Башкирского университета. - 2013. - Т. 18. - №3. - С. 912-915.
5. Пащенко А.К. Развитие нормативного поведения младших школьников: Структурно-диалектический подход. - Saarbrucken: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2012. - 196 c.
6. Фрейджер Р., Фейдимен Д. Личность. Теории, упражнения, эксперименты. - СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2006.
7. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию. - М., 2004.
8. Austin J.T., Vancouver J.B. Goal constructs in psychology: Structure, process, and content \\ Psychological Bulletin. - 1996. - N 120. - pp. 338-375.
9. Bicchieri Ch, Lindemans J.W. Ting J. A Structured Approach to a Diagnostic of Collective Practices // Frontiers in Psychology. - 2014. - N. 5. P. 5.
10. Brendl C.M., Higgins E.T. (1996). Principles of judging valence: What makes events positive or negative? \ In M.P. Zanna (Ed.), Advances in Experimental Social Psychology. - Vol. 28. - New York: Academic Press, 1996. -pp. 95-160
11. Carlo G, Hausmann A., Christiansen S., Randall B. Sociocognitive and Behavioral Correlates of a Measure of Prosocial Tendencies for Adolescents \\ Journal of Early Adolescence. - 2003. - 23:1. - pp. 107-134.
12. Carlo G., Randall B. A., The development of a measure of prosocial behaviors for late adolescents \\ Journal of Youth and Adolescence. 2002. - N. 31(1) - pp. 31-44.
13. Finkelstein M., Penner L., Brannick M. Motive, Role Identity, and Prosocial Personality as Predictors of Volunteer Activity \\ Social Behavior and Personality: an international journal. - 2005. - Vol. 33. - No. 4. - pp. 47-61
14. Higgins, E.T. (1997). Beyond pleasure and pain \\ American Psychologist. - 1997. - N.52. - pp. 1280-1300.
15. Johnson, J.A. (2014). Measuring thirty facets of the Five Factor Model with a 120-item public domain inventory: Development of the IPIP-NEO-120 \\ Journal of Research in Personality. - 2014. N. 51. - pp. 78-89.
16. Jones D., Paulhus D. Differentiating the Dark Triad Within the Interpersonal Circumplex \ Handbook of Interpersonal Psychology: Theory, Research, Assessment and Therapeutic Interventions. Leonard M. Horowitz -Editor, Stephen Strack - Editor. - Hoboken, NJ, 2011. pp. 249-268
17. Locke E., Latham G. (1990). A theory of goal setting and task performance. - Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, 1990. - 248 p.
18. Molden D.C., Higgins E.T. (2005). Motivated thinking \ In K.J. Holyoak R.G. Morrison (Eds.), The Cambridge handbook of thinking and reasoning. - New York: Cambridge University Press, 2005 - pp. 295-317.
19. Wilson J.P. Personality in the Social Process. - Hillsdale, NJ. - 1985. - 341 p.
Психология
УДК 316.334.52
кандидат психологических наук, доцент Шельшакова Наталья Николаевна
Петрозаводский государственный университет (г. Петрозаводск)
ИССЛЕДОВАНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ВЕПСОВ, ПРОЖИВАЮЩИХ НА ТЕРРИТОРИИ КАРЕЛИИ
Аннотация. Среди вепсского этноса прослеживается четкая тенденция постепенной ассимиляции. Ускорили изменение вепсской идентичности следующие факторы: слабое развитие экономики и социальной инфраструктуры, межнациональные браки и принудительная замена в документах в графе «национальность» записи «вепс» на «русский» (1960 - начало 1980-х гг.). Следствием такой политики стало резкое снижение оценки собственного этноса и языка. Исходя из актуальности темы целью данного исследования стало изучение особенностей этнической идентичности вепсов проживающих на разных территориях (этнической территории в селе Шелтозеро и в городе Петрозаводске). Данная территория была выбрана, так как именно там высокая плотность населения, которые при определении национальности указывали вепс или вепсиянка. В исследовании приняли участие жители села Шелтозеро и города Петрозаводска, всего 82 человек в возрасте 13-72 года. Основными методами сбора информации стали следующие: методика О.Л. Романовой «Шкальный опросник этнической идентичности», «Тест установок личности на себя» М. Куна и Т. Макпартлэнда. Жители Петрозаводска, принявшие участие в исследовании, являются выходцами из мест проживания вепсов (этнических территорий). Связь с этническими территориями не утрачена, все петрозаводчане имеют родственников в селе Шелтозеро или других вепсских селах. Некоторая часть населения, вепсы по происхождению, идентифицируют себя с русскими, либо затрудняются четко определить свою этническую принадлежность. Их этническое самосознание крайне ослаблено, они склонны идентифицировать себя с доминантным этническим большинством, нежели с этносом, к которому принадлежали их родители. Исследование показало, что в этих условиях подлинное возрождение вепсского этноса как самобытной и неповторимой этнической общности может быть вполне достигнуто на основе возрождающегося развивающегося родного языка, сохранения и передачи национальных традиций.
Ключевые слова: Этнос, вепсы, идентичность, нация, русские, город, деревня. этнокультурная ситуация, культура, традиции, качества, автостереотип, взаимодействие, молодежь, зрелость.
Annotation. There is a clear trend of gradual assimilation among the Vepsian ethnic group. The following factors accelerated the change of Vepsian identity: weak economic and social infrastructure development, inter-ethnic marriages and forced replacement in documents in the "nationality" of the "veps" entry to "Russian" (1960 - early 1980s). The consequence of this policy was a sharp decline in the assessment of their own ethnic ity and language. Based on the relevance of the topic, the purpose of this study was to study the peculiarities of the ethnic identity of veps living in different territories (ethnic territory in the village of Sheltozero and other places - in the city of Petrozavodsk). The area was selected because there is high population density, which in the determination of nationality was pointed out by Veps or Vepsians. The study involved residents of the village of Sheltozero and the city of Petrozavodsk, a total of 82 people aged 13-72 years. The main methods of information collection were O.L. Romanova's "Ethnic Identity Survey," "Personality Self-Setting Test" by M. Kuon and T. McPartland. Additional - the method of free description and method of partially standardized conversation. The residents of Petrozavodsk who took part in the study come from places of compact residence of Veps (ethnic territories). Communication with the ethnic territories is not lost, all petrofactory workers have relatives in the village of Sheltozero or other Veps villages. Some of the population, Veps by origin, identify with the Russians, or find it difficult to clearly define their ethnicity. Their ethnic identity is extremely weakened, they tend to identify with a dominant ethnic majority rather than with the ethnicity to which their parents belonged. The study showed that in these circumstances, the true rebirth of the Vepsian ethnic group as an original and unique ethnic community can be achieved on the basis of a resurgent developing native language, preservation and transmission of national traditions.
Keywords: ethnos, Veps, identity, nation, Russians, town, village. ethnocultural situation, culture, traditions, qualities, autostereotype, interaction, youth, maturity.
Введение. Этнокультурное взаимодействие русского и вепсского населения в последние полтора века оказало существенное влияние на этнокультурную ситуацию и трансформацию этнической идентичности вепсов. Вепсы проживают небольшими группами на территории Карелии, Ленинградской и Вологодской областей. Таким образом, сложились три группы вепсов, каждая из которых имеет определенные различия в традиционной культуре и говорит на особом диалекте. Одна группа северных (или прионежских) вепсов живет на юго-западном побережье Онежского озера, при устьях впадающих в него небольших рек. Вторая -южнее, за рекой Свирь, в верховьях реки Ояти (оятские вепсы) и в северном Белозерье (пяжозерские и куйско-пондальские вепсы). Третья группа - южная - обитает между верховьями рек Лидь и Колпь.
Такой характер расселения создает серьезные проблемы для развития этноса и сохранения этнической идентичности. Как уже было сказано ранее, этнокультурное взаимодействие русского и вепсского населения в последние полтора века имело разносторонний характер, и оказало существенное влияние на этнокультурную ситуацию и трансформацию этнической идентичности вепсов [2, 3, 5, 6]. В связи с этим
