CC BY
25
Л И т Е р А т У р О в Е д Е Н И Е УДК 821(470.40/43) в. г. родионов
типология феномена г. верещагина (к проблеме становления национальных литератур)
На примере чувашских письменных текстов ХУШ-Х1Х вв. выделяются три последовательных этапа становления литератур православных народов Урало-Поволжья, творчество Г. Верещагина сопоставляется с творчеством чувашского ученого и писателя С. Михайлова (Яндуша).
Ключевые слова: сознание, этнос, очерк, становление, синтез, коллективное и индивидуальное, авторство.
Появление таких исторических личностей, как С. Михайлов (Яндуш), И. Куратов, Г. Верещагин, их «пришествие» к своим народам имеет причины, то есть их роль объективно детерминирована, а действия явились ответом на запросы конкретной эпохи.
Современные православные народы Урало-Поволжья в разные эпохи входили в состав Улуса Джучи, Казанского ханства и Русского государства в качестве податного населения, что способствовало утверждению их однородной социальной структуры и усилению самоизоляции. Этническое сознание было полностью слито с конфессиональным, а аксиологические ориентиры устремлены в прошлое. Эти этносы находились в состоянии средневекового равновесия.
В Новое время российское общество стало ориентироваться на Запад, что привело его к смене ценностей и идеалов. Этноконфессиональное сознание этносов должно было уступить место этнокультурному, опирающемуся на культуру с развитым индивидуально-личностным и этноцентричным сознанием. Новая культура должна была содержать те же этнические константы, что лежали в основе устной и письменно-духовной традиций средневекового этноса. В условиях новых форм коммуникации (журналы, газеты, школьные учебники и т.д.) в первую очередь необходим был общедоступный литературный язык, а стало быть - наличие творческих людей, занимающихся воспроизводством этнических концептов, чтобы новая культура общества стала истинно национальной, стабильной и, самое главное, открытой системой.
Долгое становление русской культуры Нового времени полностью завершилось в первые десятилетия XIX в. Самостоятельное внутреннее созревание русской культуры европейского типа способствовало ее быстрому расцвету в XIX в. и завоеванию лидирующего положения в мировом этнокультурном пространстве.
Этносы западных окраин Российского государства занялись созданием новой культуры почти одновременно с русским обществом, но их национально-экономическая зависимость от колониального центра всячески тормозила ее естественное развитие.
Русское национальное сознание бурно развивалось, как известно, после победы над Наполеоном. Вслед за ней часть интеллигенции русофильского направления стала возвышать допетровскую эпоху и крестьянско-патриархальную культуру, противопоставляя ее новой (западноподражательной) культуре. Славянофилы занялись сбором и публикацией текстов фольклора сначала русского, а затем и других народов (с целью противопоставления западу и возвышения национального начала).
На этой волне успешно развивались культуры народов западных окраин России, а также начали формироваться бурятская, чувашская и коми письменные культуры. Их представители (Д. Банзаров, С. Михайлов, В. Лебедев и др.) являлись как бы «визитной карточкой» своих народов, через их творчество русская общественность вникала в многонациональную жизнь страны [1].
В ту эпоху были востребованы такие формы общественной коммуникации, как научно-публицистические статьи и очерки о тех или иных территориях с характеристикой особенностей их населяющих этносов. Эти жанры периодической печати имели ряд преимуществ. Наряду с мобильностью и острополемичностью, стиль их допускал не только эмоциональную насыщенность, но и художественно-поэтическую выразительность авторов.
Итак, первым литераторам из национальных провинций Российского государства открылась возможность самоутверждения и проявления своих способностей в русскоязычной периодике: плоды их творческого труда выливались в форму очерков.
На жанр очерка можно смотреть с разных точек зрения: тип повествования, позиция автора-повествователя, национальная принадлежность публициста и др. С этих позиций двуязычные очерки С. Михайлова (Яндуша) уверенно можно назвать произведениями чувашской литературы, хотя они (за исключением фольклорно-обрядовых текстов) сочинены на русском языке. В этом отношении прав В. М. Ванюшев, писавший, что в недрах этнографических очерков «вызревала и давала о себе знать готовящаяся к рождению оригинальная национальная письменная художественная литература» [2].
Есть и другое видение: очерк «не рождает» литературу оригинальную (он уже сам по себе оригинален и является подлинным текстом словесной культуры), а в синтезированной форме сообщает знания автора об этносе (точнее: о восприятии объективной и воображаемой разными авторами этнической действительности). Например, свое оригинальное стихотворение «Пирён телей» (Наше счастье, 1852) В. Лебедев включил в лингвистическую работу «О чувашском языке», которая к поэзии не имеет никакого отношения. Стихотворение было сочинено, безусловно, вне научно-публицистической статьи, но оно включено в нее как часть знаний
о чувашском народе. В единстве подобных частей происходит синтез знаний и представлений о народе (другим компонентом системы знаний в данной статье является, например, диссертационная работа немецкого ученого В. Шотта о чувашском языке). В универсальном очерке могут быть синтезированно представлены как все малые жанры художественной литературы, так и научные изыскания, нравственно-философские размышления, правовые и социально-экономические наблюдения. Очерк сам не первичен и он не рождает литературу, но синтезирует уже готовые формы постижения жизни этноса, включая и художественные тексты письменной словесной культуры.
Таким образом, очерк может быть представлен как материнское лоно национальной литературы; с другой стороны, его можно сравнить и с поляной, где в создании ее красоты свою лепту вносят каждый цветок, каждая травинка. В данном жанре автор синтезирует знания (как свои, так и чужие) об этносе, и зачастую такой синтез способствует восстановлению этнических основ (констант) в культуре и синтезу национальных начал.
Формирование национальной художественной литературы никогда не было самоцелью народов, и оно не определяется лишь наличием оригинальных текстов. Импульсы к созданию письменных текстов в различные периоды жизни этноса бывают разными. В средние века они полностью совпадали с конфессиональными потребностями. Если обратиться к народам Поволжья (новокрещенцам), то в эпоху просвещенного абсолютизма они находились под сильным влиянием польско-украинского и российского Просвещения [3]. В 1767 г. были сочинены первые стихотворения на чувашском, марийском и удмуртском языках. До марта 1768 г. была составлена первая грамматика чувашского языка, а в 1775 г. появились грамматики удмуртского и марийского языков. Во всех последующих письменных памятниках соблюдены лексико-грамматические, орфографические и другие нормы, представленные в этих грамматиках. Общая для них письменность функционировала на основе кириллицы с некоторыми особыми буквами (ш, 10, g) [4]. Чувашскую письменность и литературный язык нормировал в XVIII в. Е. Рожанский, эпоха которого завершилась изданием в его переложении книги «Кеске катехизис» (Краткий катехизис, СПб., 1800).
Итак, на первом этапе становления письменной культуры (от издания грамматики до первой книги на чувашском языке) деятели чувашского просвещения добились решения актуальных культурно-просветительских задач Нового времени, в результате чего:
1) была создана письменность и обеспечена преемственность литературно-орфографических норм;
2) появились первые анонимные письменные памятники (грамматика, глоссарии и разговорники, а также тексты высокого и церковного стилей: оды, торжественные слова, молитвенные тексты);
3) были созданы первый очерк о чувашских обрядах и тексты молитвос-ловий (Е. Рожанский, 1785) без осознанного авторства. Объектом исследований постепенно становятся народная религия и фольклор.
Второй этап становления чувашской письменной культуры связан с духовным образованием и изданием книг миссионерского и светского содержания.
Как известно, после новокрещенских волнений в нач. XIX в. в Нижегородской епархии Синод издал указ от 22 января 1803 г. о переводе на инородческие языки катехизиса, молитв, символа веры и десятисловия «на татарский, мордовский, чувашский, черемисский, вотяцкий и корельский языки» [5]. Цель осуществления переводов и издания церковных книг на языках вышеперечисленных народов -стремление «к лучшему их вразумлению и понятию о богопочитании и истинном познании святости христианской веры» [6].
Чувашское миссионерское просвещение получило свое новое дыхание в творчестве В. Вишневского и его учеников [7]. С 1827 г. чувашский народ становится объектом изучения и обсуждения в российской прессе. На клеветнические статьи некоторых публицистов ответил В. Вишневский, а его позицию поддержали русские писатели-романтики А. Фукс, Д. Ознобишин, Н. Надеждин, которые возвеличивали простой народ и его поэзию. В конце 40-х гг. с реалистическим очерком о чувашах выступил В. Сбоев (ученик В. Вишневского), а в 1850-е гг. - В. Лебедев и С. Михайлов (Яндуш).
Итак, на втором этапе становления чувашской письменной культуры развивались все стороны культурно-просветительской деятельности предшествующего этапа. Но очевидны качественно новые достижения:
1) осознается значение народного творчества как главного хранителя этнических концептов и констант, в том числе полуиндивидуальных песен и импровизаций Хведи Чуваша и Ягура;
2) появляются первые повествовательные тексты на чувашском языке на библейские сюжеты и на русском - охотничьи были (В. Лебедев) и автобиографические повествования (С. Михайлов - Яндуш);
3) складывается единая система жанров словесной культуры, в которой свою долю самостоятельности получают жанры художественной литературы (рассказ, стихотворение, литературные были, инсценировки-разговоры и др.). Постепенно утверждается осознанно-индивидуальное авторство, хотя анонимность творцов текста еще преобладает.
В 1860-90-е гг. чувашская художественная литература обогащается новыми жанрами: повестью (Игн. Иванов, И. Юркин), поэмой (М. Федоров), басней (М. Арзамасов, Я. Турхан) и др. Период просветительского реализма завершает творчество Г. Тимофеева, создавшего эпическое полотно о жизни чувашей во второй половине XIX в. («Девять деревень», 1901-1903). В самом начале XX в. чувашская литература вступает в зрелый период своего развития (сильно выраженное индивидуальное начало с большим разнообразием типов художественного восприятия действительности).
Несколько иная ситуация сложилась в марийской и удмуртской письменных культурах. Издание марийских книг на двух-трех диалектах затормаживало становление общего литературного языка. Отсутствие выходцев из своей среды творческих деятелей, связанных с общественной мыслью России 40-50-х гг. XIX в., препятствовало тогда формированию письменной словесности и выдвижению творческих фигур общероссийского масштаба, что на десятилетия замедлило процесс перехода от коллективного творческого сознания к индивидуально-авторскому. В 60-е гг. марийская среда выдвинула С. Нурминского, однако его переводы
текстов из «Родного слова» не были опубликованы и, возможно, безвозвратно затеряны. И все же признаки второго этапа становления марийской (прежде всего горномарийской) письменной культуры проявились уже в 60-е гг. XIX в. (индивидуально выраженные очерки С. Нурминского, переводы И. Кедрова, Г. Яковлева). О существовании марийского народа российская печать впервые заявила в 186070-е гг. в связи с марийской религиозной сектой «Кугу сорта» (Большая свеча).
У истоков удмуртской письменной культуры на втором этапе ее становления были переводчики первых печатных книг на удмуртский язык [8]. Они же сочиняли первые повествовательные тексты по мотивам библейских сюжетов, создали азбуку и вырабатывали общий для народа литературный язык. Переводы фрагментов из произведений русских писателей (А. Пушкина, Б. Федорова, В. Даля) О. Зоновым и Р. Чирковым (учениками Н. Блинова) в 1863-1864 гг. положили начало удмуртской индивидуально-авторской литературе жанрами зарисовки, притчи и стихотворения в прозе [9]. Жанровую систему удмуртской письменной культуры обогатили В. Семенов и И. Павлов (ученики В. Ислен-тьева), которые не меньше, чем ученики Н. Блинова, двигались в направлении индивидуального творчества с авторским самосознанием.
Итак, хотя о втором этапе становления удмуртской письменной культуры нового типа можно говорить уже в 1810-1820-х гг. (когда было переведено Евангелие на глазовское и сарапульское наречия), но интенсивное обогащение новым содержанием она получит в 1860-е гг. Мощным стимулом возвращения к этническим началам в новой культуре стало издание книги Б. Гаврилова «Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний» (Казань, 1880). В 1880-е гг. Г. Верещагин заявил о себе в российской этнографической науке как автор двух монографий и возвысил свой народ в глазах общественности. А в 1890-е гг. его имя «прозвучало на всю Россию в связи с пресловутым Мултанским делом» [10].
Многогранным творчеством Г. Верещагина завершается второй этап становления удмуртской письменной культуры и начинает активно развиваться жанровая система молодой литературы. Самое главное его достижение заключается в том, что он придал письменной удмуртской культуре этноцентричное содержание с многовековыми концептами и этническими постоянными. В этом его типологическое сходство с С. Михайловым (Яндушом) и первыми марийскими просветителями 60-70-х гг. XIX в. [11].
Из вышесказанного следуют положения:
1. Началом становления письменных культур Нового времени у всех православных народов Урало-Поволжья является написание на их языках торжественных од (1767) и издание первых грамматик (1769, 1775).
2. К концу первого этапа становления значительных результатов достигает Нижегородская переводческая школа Е. Рожанского, о чем свидетельствуют написание очерка (1785) и издание книги (1800).
3. Второй этап становления чувашской письменной культуры завершается на фоне борьбы славянофилов и западников, когда в произведениях первых чувашских литераторов утверждаются индивидуальные стили и появляются этноцентричные идеи, а в 1853 г. выходит книга С. Михайлова (Яндуша)
«Чувашские разговоры и сказки» (Казань), которую можно назвать и антологией чувашской словесности.
4. Из-за углубления различий между марийскими субкультурами и их письменными языками второй этап становления марийской письменной культуры полностью завершается лишь в начале XX в.
5. Типологическое изучение этапов становления письменных культур чувашского и других народов региона показывает, что главными параметрами поэтапного становления национальной художественной литературы этих народов являются: переход от коллективного сознания к индивидуально-авторскому, а также появление этноцентричных произведений словесной культуры, прежде всего - фольклорных песен и очерков (синтезирующих все формы познания, восприятия и изображения этнического мира).
6. Феномен творчества Г. Верещагина в 80-90-е гг. XIX в. сопоставим с многогранной деятельностью С. Михайлова (Яндуша) и заключается в завоевании для удмуртского народа определенного этнокультурного пространства [12].
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Д. Банзаров и В. И. Лебедев были тесно связаны с такими антизападниками, как П. С. Савельев, В. В. Григорьев, монахи Аввакум и Иакинф (Н. Я. Бичурин). С. М. Михайлов (Яндуш) вошел в их окружение через А. И. Артемьева, редактора «Казанских губернских ведомостей». П. С. Савельев в 1855 г. писал: «Блеск примечательной личности отражается и на народе, и буряты отныне приобрели право на большое внимание потому, что из среды их вышел Доржи Банзаров». (Савельев П. С. О жизни и трудах Дорджи Банзарова / П. С. Савельев. СПб., 1855. С. 39).
2. Ванюшев В. М. Г. Е. Верещагин и этнокультурное развите народов Урало-По-волжья / В. М. Ванюшев // Г. Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья: Сб. статей. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. С. 17. Положение о том, что очерк является основным жанром в период становления чувашской художественной литературы, нами впервые апробировано в ИМЛИ им. А. М. Горького АН СССР во время обсуждения тома 1 «Истории литератур народов СССР дооктябрьского периода» (24-29 мая 1982 г.). Тогда нашу концепцию поддержал руководитель названного коллективного трехтомного труда Р. Ф. Юсуфов. Том 1 ограничивался эпохой до середины XIX в. Из литератур народов Урало-Поволжья туда включили, к сожалению, лишь две тюркские литературы: татарскую и чувашскую.
3. Родионов В. Г. Социокультурная динамика чувашского этноса: XVIII - начало XX века. Чебоксары: Чувашский государственный институт гуманитарных наук / В. Г. Родионов. 2010. Вып. 1. С. 4-10.
4. Неправы ученые, связывающие утверждение письменности с добавлением в алфавит особых диакритических знаков. Общая для народов Урало-Поволжья письменность на основе кириллицы была введена В. Пуцеком-Григоровичем (Вениамином) не позднее 1767 г. Этой датой определилось начало первого этапа становления письменных культур православных народов Урало-Поволжья.
5. Ильминский Н. Опыты переложения христианских вероучительных книг на татарский и другие инородческие языки в начале текущего столетия / Н. Ильминский. Казань: тип. Казан. ун-та, 1883. С. 94-95.
6. Там же. С. 120.
7. Родинов В. Г. Чаваш литератури. XVIII-XIX емерсем [Чувашская литература. XVIII-XIX века]. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2006. С. 428-448.
8. Переводчиками на глазовское наречие были И. Анисимов (от Матфея), А. Шкляев (от Марка) и др.; а на сарапульское наречие - Г. Решетников и др. См.: Первые печатные книги на удмуртском языке. Глазовское наречие / Сост. Л. М. Ившин. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2003. С. 3.
9. Волкова Т. Г. Становление удмуртской детской литературы. Дисс. на соиск. учен. ст. канд. филол. наук / Т. Г. Волкова. Ижевск, 2005. С. 35. В этих переводах ощущается индивидуальный стиль и своеобразие переводчиков. Они не копируют слепо оригиналы текстов, поэтому вполне «оригинальны».
10. Ванюшев В. М. Слово о Григории Егоровиче Верещагине / В. М. Ванюшев // Г. Е. Верещагин и этнокультурное развитие народов Урало-Поволжья. С. 10.
11. К подобному выводу удмуртский исследователь А. Г. Красильников пришел более 20 лет назад: «Появление в 1889 г. стихотворения Верещагина свидетельствует не о зарождении удмуртской литературы, а о завершении весьма длительного исторического периода, готовившего становление "автономного" художественного слова, иными словами, индивидуально осознанного авторства» [Красильников А. Г. Новые мифы эпохи перестройки? // Удмуртский университет. Ижевск. 1989. 9 июня (№ 22)]. Мы, однако, полагаем, что жанры литературы и фольклора не конкурировали между собой, а синтезировали по принципу их взаимодополняемости.
12. А. Красильников совершенно прав, когда причисляет творчество Г. Верещагина к следующему (по нашему определению, к третьему) этапу становления (и развития) индивидуально-художественного сознания: «Процесс этот завершился только в первые три десятилетия XX в.» (Красильников А. Указ. раб.).
Поступила в редакцию 7.04.2011
V. G. Rodionov
G. Vereshyagin's phenomena typology (about the foundation of the national literatures)
Three successive periods of the foundation of literature for the orthodox people of the Volga-Urals ethnic groups can be seen in the written Chuvash texts of the 18th - 19th centuries. G. Vereshyagin's work ship is compared to the works of the Chuvash scientist and writer S. Mikhailov (Yandush).
Keywords: conscience, ethnos, essay, foundation, synthesis, collective and individual, authority.
Родионов Виталий Григорьевич,
доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет им. И. Н. Ульянова»
г. Чебоксары E-mail: vitrod1@yandex.ru
Rodionov Vitaly Grigoryevich,
Doctor of Sciences (Philology), professor, Chuvash State University Cheboksary E-mail: vitrod1@yandex.ru
