CC BY
179
П. Н. Базанов
Типология читателей политических организаций русской эмиграции (1917-1988 гг.)
Традиционно в отечественном книговедении при определении критериев типологии книги выделялось читательское назначение - как наиболее широкая и многоаспектная категория234. Советские схемы типологии читателей создавались по демографическим, психологическим и профессиональным признакам, социальному положению, Интеллектуальному уровню и даже целям чтения, выработаными на основе издательской и библиотечной практики в 60-80-е гг. ХХ в.235 Нужно учитывать, что они создавались в условиях монопартийности, а лучшие классификации вырабатывались на основе анализа издания и чтения в СССР художественной и классической литературы236. Надо отдать должное, что серьезные ученые-книговеды реально оценивали такую ситуацию, сложившуюся в отечественной науке о книге: «Очень мало внимания уделяется в общекниговедческих работах одному из основных критериев типологии книги - читательскому адресу. Этим занимаются только библиотекари - ис-
234 Иоффе А. М. Введение в книговедение: учеб. пособ. для библ. фак. ин-тов культуры. М.: МГИК, 1984. С. 55.
235 См. например, наиболее классические определения и схемы: Книговедение. М., 1982. С. 596; Ханин М. Г. Читатель // Книга. М., 1999. С.708-709; Типология изданий. М., 1990. С. 206-208, а также С. 19, 85, 150, 80-81, 98, 186, 194195; Умнов Б. Г. Теоретические и методологические проблемы типологизации читателей // Проблемы дифференциации читателей и психологии чтения. Л., 1980. С.5-37; Баренбаум И. Е. Основы книговедения. Л., 1988. С. 81-84; Иоффе А. М. Введение в книговедение: учеб. пособ. для библ. фак. ин-тов культуры. М.: МГИК, 1984. С. 55-56; Зубов Ю. С. На пути создания научной классификации читателей // Сов. библиотековедение. 1977. № 2. С. 36-53; Тугов Ю. М., Куликова А. П. Психолого-педагогические основы классификации читателей // Сов. библиотековедение. 1980. № 4. С. 51-65; Беляева Л. И. К вопросу о типологии читателей // Проблемы социологии и психологии. М., 1975. С. 157-159 и мн. др.
236 Трубников С. А. Типология читателей художественной литературы. М., 1978. 58 с.; Тихомирова И. И. Современные концепции дифференциации читателей художественной литературы // Проблемы дифференциации читателей и психологии чтения. Л., 1980. С. 58-75; Беляева Л. Основания и критерии типологии читателей художественной литературы // Проблемы дифференциации читателей и психологии чтения. Л., 1980. С. 76-87; Умнов Б. Г., Акифьева И. О. Опыт типоло-гизации читателей ОПЛ // Труды ЛГИК им. Н. К. Крупской. Т. 65: Психологические проблемы чтения. Л., 1981. С. 21-39 и др.
110
следователи чтения»237. Впрочем, и в работах признанного специалиста в изучении чтения М. Г. Ханина политические убеждения читателей фактически не учитываются238. Известный историк книги и теоретик книговедения И. Е. Баренбаум отмечал, что пока довлеют социальные, демографические факторы, которые мешают созданию единой общей типологии читателей239. Проблема эта не преодолена и по сей день. Казалось бы, в России уже почти 20 лет существует многопартийная система, сняты все идеологические, политические и цензурные препятствия, но по-прежнему, наука застыла на месте.
Известный исследователь и теоретик исследования читателя в нашей стране М. Г. Ханин в своей статье в энциклопедии «Книга», с одной стороны подчеркивает, что сложилась новая дисциплина: «Одной из центральных проблем изучения Читателя является их дифференциация и построение научно обоснованных типологий, чем занимается сравнительно недавно сложившаяся специальная дисциплина читателеведение, в историко-ретроспективном плане опирающаяся на исследование истории читателя»240 241. Далее М. Г. Ханин пишет: «Для собственно книговедения преимущественно используются классификации Читателя, основанные на социально демографических характеристиках (пол, возраст, образование, профессиональный характер труда, место жительства и т. п.), которые наиболее отчетливо влияют на формирование читательских интересов» . То есть мы видим, что воспроизводится старая советская
схема. Это более чем странно, учитывая, что М. Г. Ханин пишет в той же работе как раз между двумя выше приведенными цитатами: «Если в широком смысле проблем Читателя представляет интерес для многих гуманитарных областей (изучение истории как таковой, развитие общественных, религиозных, философских, социально-политических движений, литературы, средств массовой информации и т. п.)»242, то становится еще более непонятно почему и по выше выделенным признакам нельзя проводить типологию читателей, пусть даже и как второстепенную. Можно, конечно, заметить, что еще основатель типологии читателей Н. А. Рубакин выделял, прежде всего, психологический фактор в своей
237 Типология изданий / подгот. В. С. Агриколярский и др. М.: Кн. палата, 1990. С. 9.
238 Ханин М. Г. Социальные функции печати и личностные функции чтения // Труды Гос. б-ки СССР им. В. И. Ленина. Т.15: Социология и психология чтения. М., 1979. С. 58-73;ХанинМ. Г. Читатель // Книга. М., 1999. С. 708-709.
239 Баренбаум И. Е. Основы книговедения. Л.: ЛГИК, 1988. С.84.
240Ханин М. Г. Читатель. С. 708.
241 Там же. С. 708.
242 Там же. С. 708.
111
известной классификации243, но и у него политический аспект, как всем известно, присутствовал.
Вторая проблема, которая присутствует при рассмотрении темы данной статьи - это взаимосвязь типологии книги (изданий) и типологии читателя, а именно аспекты типологии политической книги и «политического» читателя. В советское время существовал, крайне неудачный термин «массово-политические издания», т. к. считалось, что политические издания читают в СССР все - рабочие, колхозники, интеллигенция, дети и т. д. Не выдерживает критики и читательский адрес массово-политических изданий - т. н. «массовый читатель», под которым понимают все взрослое население (от 14 лет до пенсионного возраста), в большинстве своем имеющем среднее или незаконченное среднее образование244.
Проблемы типологии читателей напрямую связаны с типологией книги (изданий или как сейчас модно говорить документов). Идеологическая функция книги формирует в обществе идеологию социальных групп и течений, служит важнейшим способом политического влияния.
А. М. Иоффе к тому же отдельно выделял среди социальных функций книги «агитационно-пропагандистскую». Идеологическая агитация и пропаганда соответствует целевому назначению массово-политических изданий. Несмотря на то, что этот термин закрепился в советское время в книговедческой научной литературе, еще тогда исследователи М. В. Ист-рина и В. П. Смирнова считали его семантически не четким и предлагали более правильный с их точки зрения вариант - «издания агитационно-пропагандистской общественно-политической литературы»245. Сам термин «агитационно-пропагандистская» был использован еще в 1934 г. К. И. Пропиной и А. А. Терновской в их схеме построенной по принципу «социального заказа» («целевого назначения»)246. Традиционно издания политических организаций относят к виду массово-политическим, т. е. «содержащие произведения общественно-политической тематики, агитационно-пропагандистского и воспитательного характера, форма изложения которых доступна широким кругам читателей»247. Подобное же определение дается и в современном международном стандарте «Издания. Основные виды, термины и определения ГОСТ 7.60-2003» в разделе
243 Рубакин Н. А. Психология читателя и книги: кратк. введ. в библиолог. психологию. М.: Книга, 1977. С. 163-169.
244 Типология изданий. М., 1990. С. 19.
245 Истрина М. В., Смирнова В. П. Издания массово-политической литературы: теория и практика. М., 1976. С. 4, 13-14.
246 См. подробнее: Пропина К. И., Терновская А. А. Практика классификации книжной продукции по социальному назначению // Сов. библиогр. 1934. Сб. 2. С. 5-22.
247 Типология изданий. М., 1990. С. 76.
112
«3.2.4.1. Виды изданий по целевому назначению» дается следующее определение: «3.2.4.8. массово-политическое издание: издание содержащие произведение общественно-политического характера и предназначенное широким кругам читателей»248. Внутреннее деление этого вида по
В. П. Смирновой таково: Массово-политические издания: 1. документальные (по составу и объему информации выделяются еще две группы документов: моноиздания и сборники документов, в основном тематические); 2. теоретико-пропагандистские (по способу изложения материала выделяются тексты: объяснительные, проблемные и полемические);
3. публицистические (основные жанровые направления: информационные, аналитические и художественно-публицистические)249.
Схема эта появилась, как антитеза классификации А. А. Реформаторского 30-х гг. предложившего деление «агитмассовой литературы» на четыре группы: (1. листовка, 2. агитброшюра, 3. пропброшюра, 4. сборник агитматериалов), так же как и его деление читателей (на неподготовленных, имеющих определенный навык работы с книгой, содержащей теоретический текст, и обладающих высоким уровнем работы с научным текстом), которая была признана устаревшей250 251.
Нужно отметить, что и определение М. В. Истриной и В. П. Смирновой (т. е. «издание агитационно-пропагандистской общественно-политической литературы»), не соответствует вышепроцитированному внутреннему делению этого вида, именно третьему пункту. Художественные произведения особенно в российской традиции прекрасно могут служить примерами агитационно-пропагандистской деятельности. Современные исследователи используют термин пропаганда как способ воздействия на общественное сознание, а не область деятельности, в значении воздействия на интеллектуально-рациональную сферу восприятия, с целью превращения знания в убеждения. Главная задача пропаганды - теоретически воспитывать на основе знания, и она при этом оперирует логическими доводами, преимущественно методами убеждения. Агитация же воздействует на эмоционально-волевую сферу восприятия человека, ее главная задача - эмоционально воздействовать на аудиторию, пользуясь ме-
251
тодами внушения .
Уязвимыми сторонами предложенных типо-видовых схем, является то, что они были созданы, основываясь на опыте моноидеологической и
248 Стандарты по издательскому делу: сб. док. / сост. А. А. Джиго, С. Ю. Калин. М.: Экономистъ, 2004. С. 195.
249 Истрина М. В., Смирнова В. П. Издания массово-политической литературы. С. 4, 13-14.
250 Типология изданий. М., 1990. С. 79.
251 Шевцов А. В. Непериодические издания русских либеральных и консервативных партий начала ХХ века: библиогр. указ. / Рос. нац. б-ка. СПб., 2002. С. 13.
113
однопартийной системы, строго подавлявшей любые попытки появления иного мировоззрения и даже мнения. К тому же мало понятно, на каком основании из числа «массово-политических изданий» были исключены: «рекламные пропагандистские издания» (видимо за «несерьезность» сведений они попали в рекламные)252, массово-политические изоиздания (плакаты, открытки и альбомы, предположительно как нетекстовые были отнесены в изоиздания)253. Несовершенство схемы, предложенной М. В. Истриной и В. П. Смирновой, хорошо видно, даже если сравнить ее с внутренним делением вида политико-воспитательных изданий (для детей и юношества) А. А. Александровой из той же коллективной монографии «Типология изданий», где к трем подвидам прибавляется четвертый - «практические пособия», т. е. руководства, планы и конкретные рекомендации партийной работы с подрастающей сменой (у нее комсомольской и пионерской)254. Поэтому уже в наши дни известный украинский книговед, доктор исторических наук, профессор Ровенского государственного гуманитарного университета Г. Н. Швецова-Водка в свой классификации документов «По сферам возникновения информации» приводит тип просто «политический»255. Далее она поясняет: «Политические документы фиксируют деятельность различных политических и общественных объединений. Среди опубликованных документов это - политические первоисточники, публицистическая и массово-
информационная литература»256 257. В другой своей работе дает несколько иную внутреннюю классификацию: «Среди массово-политических изданий целесообразно выделить: издание политических первоисточников (документов общественных организаций), агитационное издание, пропагандистское издание, публицистический очерк, сборник публицистических статей, мемуарное издание» .
В условия идеологического плюрализма, многопартийности, борьбы различных философских, религиозных и даже научных концепций абсолютно ясно, что термин «массово-политический» не соответствует ни исторической правде, ни современной действительности. Современный историк книги, доктор филологических наук, профессор Российского
252 Типология изданий. М., 1990. С. 104.
253 Там же. С. 149.
254 Там же. С. 166.
255 Швецова-Водка Г. Н. Некоторые дискуссионные вопросы типологической классификации документов // Книга: исслед. и материалы. 2002. Сб. 80. С. 196.
256 Там же. С. 197.
257 Швецова-Водка Г. Н. О пересмотре государственного стандарта «Издания. Основные виды. Термины и определения» // Книга и мировая цивилизация: материалы XI междунар. конф. по проблемам книговедения (Москва, 20-21 апреля 2004 г.): в 4 т. Т. 1. М.: Наука, 2004. С. 270.
114
государственного педагогического университета им. А. И. Герцена
А. В. Шевцов первым поставил под сомнение этот термин. В своей монографии, анализируя издательскую деятельность русских несоциалистических партий начала ХХ в. он указал: «некоторые издания трудно назвать „массовыми“, по характеру информации и читательскому адресу они скорее относятся к научным изданиям»258. А. В. Шевцов также указывает наличие в партийной издательской деятельности изданий информационного характера, справочники, календари, рекламные, учебные, картографические, нотные, изобразительные, литературно-художественные (поэтические и прозаические) и т. д.259 Следует отметить, что все типы изданий имели «„политическую подкладку“, отражая партийную идеологию и участвуя в решении агитационно-пропагандистских, воспитательнопросветительских и организационных задач»260.
Даже авторы стандарта «Издания. Термины и определения ОСТ 29.130-97», повторяя в разделе «Виды изданий» - 2.1 по целевому назначению - вид 2.11 «массово-политическое издание»261, буквально через страницу в определении видов «По читательскому адресу», приводят наряду с массовыми - «для служебного пользования, популярное, элитарное» и т. д.262 Следуя логике авторов ОСТ 29.130-97 должны существовать не только вид «массово-политический», но и «политическое для служебного пользования», популярно-политическое и главное «элитарнополитическое».
Обобщение автором обширного эмпирического материала исследования позволяет отказаться от понятия «массово-политические издания» в пользу термина «агитационно-пропагандистские издания» являющегося основой для тематико-типологической модели «издания политических организаций русской эмиграции». В эту модель входят издания, которые одновременно относятся к «агитационно-пропагандистскому», «научновспомогательному» и «учебные». Вместе с тем, программы и уставы политических организаций, проекты конституции и сводов законов, циркуляры можно квалифицировать как «нормативные издания» («официальные»), многочисленные плакаты, изобразительные открытки, портреты и листовки-карикатуры вне всякого сомнения, относятся к изоизданиям. В меньшей степени выпускались нотные издания (песенники), информационные издания (библиографические пособия), рекламные, справочные, для детей и юношества и др. Отдельно нужно выделить литературно-
258 Шевцов А. В. Издательская деятельность русских несоциалистических партий начала ХХ в. СПб.: Изд-во РНБ, 1997. С. 259.
259 Там же. С. 259-260, 270-271.
260 Там же. С. 260.
261 Стандарты по издательскому делу. С. 508.
262 Там же. С. 509.
115
художественные: поэтические и прозаические издания, имевшие четко выраженную политическую направленность. Особенностью издательской деятельности политических организаций русской эмиграции было и то, что многие издания относятся к научному типу, в котором есть как научно-исследовательские (монографии, избранные труды, собрания сочинений, сборники статей, отчеты, материалы и тезисы конференций и съездов и симпозиумов), так и источниковедческие издания, причем встречаются даже академического характера, то есть все, что можно считать «элитарно-политическим». Все вышеизложенное позволяет определить тип исследуемых изданий как «издание политической организации» на основании наиболее четко выраженных качеств. Особенность «изданий политических организаций русской эмиграции» выражается в функциональном (целевом) назначении, читательском адресе и даже материальной конструкции.
Читательский адрес политических изданий напрямую связан с принципом идеологических пристрастий читателей. В советских схемах типизации этого вопроса касались только когда писали о дореволюционном времени, да и то по принципу - «читатель прогрессивной литературы (книги)», «читатель революционный демократ», «разночинно-
демократический» и т. д.263. Только последнее время российские ученые стали затрагивать, весьма поверхностно, идеологические взгляды читателей дореволюционного времени264. Важную роль в чтении жителей России даже при выборе художественной и развлекательной литературы всегда играло классическое деление на западников и славянофилов, евразийцев и почвенников, космополитов, интернационалистов и национал-патриотов и т. д. Отрицать фактор идеологических и политических симпатий и антипатий бессмысленно. Часто возражают, что сторонники одной политической партии или идеологического течения читают, издания противников, хотя бы в виде контркритики. Но если так рассуждать, то многие взрослые читают произведения детской литературы, люди определенной профессии, регулярно самосовершенствующиеся в своем деле, читают книги для развлечения и из других областей, если не из-за постоянного увлечения («хобби»), то хотя бы из интереса. Поэтому типология читателей по политическому признаку, хотя, конечно, и носит опреде-
263 Например: Баренбаум И. Е. Разночинно-демократический читатель в годы демократического подъема (втор. половина 50-х - нач. 60-х гг. XIX в. // История русского читателя. Вып. 3. Л., 1979. С. 23-25 (Труды / ЛГИК им. Н. К. Крупской; т. 42); Банк Б. В. Изучение читателей в России (XIX в.). М.: Книга, 1969. 262 с. и др.
264 Шапошников А. Е. История чтения и читателя в России IX-XX вв.: учеб. пособ. М.: Либерия, 2001. 80 с.; Аскарова В. Я. Динамика концепции российского читателя (конец Х - нач. ХХІ в.). СПб., 2003. С. 222-362.
116
ленно некоторый элемент абстрактности, но не более чем по профессиональному или демографическому (возраст и пол) признакам.
Читатель русской эмиграции - это настоящая «терра инкогнита» для отечественной науки. В то время как особенности книжного дела, литературы и культуры русской эмиграции убедительно указывают на второстепенность старых схем классификации читателей.
Предлагаемая схема автором статьи основывается на анализе обширного эмпирического материала. Первая классификация, конечно, хронологическая, соответствующая трем «волнам» эмиграции из России. Вторую классификацию можно провести по принципу территориального местонахождения в эмиграции или на Родине. Первая категория сами русские эмигранты всех трех «волн». Вторая категория русское коренное населения стран лимитрофов - среди них было много крестьян, порой даже малограмотных. И, наконец, третья категория читателей в Советской России - СССР, «подсоветский» по терминологии тех лет. В метрополии даже очень образованный, начитанный человек из-за «железного занавеса» не мог знать порой элементарных достижений гуманитарных и социальных наук и находился в своеобразном информационном вакууме. С конца 1950-х - начала 1960-х гг., наоборот, среди эмиграции распространялась политическая «агитка», а в СССР читателя больше интересовала интеллектуальная литература.
Третья классификация проводится по принципу идеологических пристрастий читателей. Русская эмиграции отличалась настолько обостренной политической непримиримостью и антитолерантностью, что не только представители основных идеологических направлений и политических течений, но даже сочувствующие элементы из принципа не читали издания противников. Даже И. А. Бунин демонстративно отказывался читать книги и периодику, напечатанную на новой орфографии, только потому, что ее приняли официально большевики. Основные идеологические течения русской эмиграции в целом соответствуют группам читателей: социалисты, республиканцы, монархисты, с дальнейшим появлением читателей конкретных политических организаций русской эмиграции. Особенность состоит в том, что выработался тип читателя, который по политическим и идеологическим вопросам читает только непериодические и сериальные издания своей политической организации.
Предлагаемая автором классификация читателей политических организаций почти полностью совпадает с классификацией самих политических организаций. В первую группу политических организаций русской эмиграции автор выделяет политические партии, сложившиеся еще в дореволюционной России и просто перенесшие свою деятельность в Русское Зарубежье, не меняя основ идеологии и организационных структур. К ним относятся политические организации меньшевиков, эсеров и кадетов. Эти партии быстро распались в эмиграции на непримиримые фрак-
117
ции и группы и не пользовались в Русском Зарубежье ни большим влиянием, ни популярностью. Кстати, именно эти политические партии лучше всего исследованы в отечественной историографии, а эмигрантский период их деятельности даже освещен в энциклопедии «Политические партии России: конец XIX - первая треть ХХ в.»265. Сохраняться в условиях эмиграции меньшевикам и эсерам удавалось за счет их четко выраженного кадрового характера, а кадеты, более всех в дореволюционной России приближавшиеся к партии «прагматического» характера, именно из-за этого и прекратили свое существование в начале 20-х гг. ХХ в.
В следующую группу выделяются русские политические партии и группы, созданные из существовавших до революции и во время Гражданской войны организаций, которые изменили в эмиграции свою структуру и стратегию, но остались на старых философско-идеологических позициях. Примерами таких организаций в русском зарубежье могут служить: «Народный союз защиты Родины и Свободы» (Б. В. Савинкова), «Братство Русской Правды», «Крестьянская Россия - Трудовая Крестьянская партия», «Республиканско-демократическое объединение»
(П. Н. Милюкова), «Борьба за Россию» (С. П. Мельгунова). Общее название для них можно сформулировать как «новотактические» (в честь, т. н. «Новой тактики» П. Н. Милюкова) или «новоструктурные» организации. К ним же можно отнести и многочисленные монархические организации, которые в эмигрантский период стали сильно отличаться от своих дореволюционных предшественников - черносотенцев, октябристов, правых кадетов и др. Поражение Белого движения вызвало кризис старой политической партийной системы и возникновение новых политических организаций. Этот процесс затянулся почти на все 1920-е гг. Большинство политических лидеров и их сторонники жили надеждами, что вот-вот на родине восстанут крестьяне, красноармейцы, выйдут из лесов «белые» или «зеленые» партизаны, и советской власти, несмотря на поражение белых регулярных армий, придет конец. Новые организационные структуры возникали как блоки групп (остатков старых партий), где признавалось личное и коллегиальное членство.
Часто к ним современники и историки присоединяют и РОВС, который нельзя считать политической организацией, прежде всего на основании приказа № 82 от 8 сентября 1923 г. П. Н. Врангеля о запрещении политической деятельности в рядах РОВСа. При этом прекрасно известно, что в составе союза существовал ряд структур, организаций и групп, осуществлявших политическую организационную и террористическую деятельность в Русском Зарубежье и России. В частности, одним из самых громких террактов был взрыв в партийном клубе в Ленинграде в
265 М.: РОССПЭН, 1996. 872 с.
118
1927 г. Самым лучшим доказательством того, что РОВС не был политической партией, служит его издательская деятельность. Ни сам союз, ни его многочисленные отделы и входящие на правах коллегиального членства организации и кружки не выпускали никакой политической или партийной литературы. Издававшаяся литература носила военный, военномемуарный и военно-исторический характер. РОВС имел свой неофициальный печатный орган - журнал «Часовой», который можно назвать военно-политическим, но и при нем выходившие книги и брошюры носили военный и реже справочный характер. Например, «Армия и флот: военный справочник» (под ред. В. В. Орехова, Е. Тарусского. Paris: Изд-во Часовой, 1929).
Третьей наиболее многочисленной была категория политических организаций, сформировавшихся на базе принципиально новых идеологических течений и начавших играть ведущую роль в политической жизни Русского Зарубежья в конце 20-х - начале 30 гг. ХХ в. «Идеократиче-ские» или «новоидеологические» политические организации пользовались среди эмигрантов, в особенности среди молодежи, большой популярностью, и именно такой тип эмигрантских организаций оказался самым многочисленным по числу сторонников в Русском Зарубежье. В современной политологии такие организации дифинируют как «идейно политические» или «мировоззренческие»266. К ним относятся: евразийцы, младороссы, пореволюционеры (национал-максималисты, утвержденцы, новоградцы), солидаристы-новопоколенцы, «Русское Трудовое Христианское Движение», «Русский Национальный Союз Участников Войны», русские фашисты и т. д. Синонимом у большинства исследователей к понятию идеократические (новоидеологические) организации является термин «пореволюционные» (т. е. признавшие факт революции)267.
На рубеже 1920-1930-х гг. ведущую роль в политической жизни Русского Зарубежья начали играть организации, рожденные в ходе поиска принципиально новых идеологий: евразийцы, младороссы, пореволюционеры (национал-максималисты, утвержденцы, новоградцы и др.), солидаристы-новопоколенцы, «Русское Трудовое Христианское Движение», «Русский Национальный Союз Участников Войны», русские фашисты и т. д. Будущую Россию они видели «идеократическим» государством, где правящая политическая организация включена в государственную структуру, а идеология проникает во все формы жизни. В. Д. Порем-
266 Политология: энцикл. слов. / общ. ред. и сост. Ю. И. Аверьянова. М.: Изд-во Моск. коммерч. ин-та, 1993. С. 246.
267 См., например: Онегина С. В. Пореволюционные политические движения российской эмиграции в 20-30-е годы (к истории идеологии) // Отеч. история. 1998. № 4. С. 87-99.
119
ский для их типизации пользовался словосочетанием «политические но-вообразования»268, желая подчеркнуть отличие от дореволюционных партий и политических организаций наследников Белого Движения. Для большинства исследователей синонимом понятия идеократические (новоидеологические) организации служит термин «пореволюционные» (т. е. признавшие факт революции)269. Понятия «пореволюционеры», «пореволюционность» объединяли различные политические кружки, партии, группы, чаще всего не связанные организационно, но имевшие ряд общих идеологических установок, определявших схожесть пореволюционных программ и проектов. Все так называемые пореволюционные организации и течения сходились на двух постулатах: принципиальное отрицание возможности реставрации в России дореволюционного государственного строя и попытки найти в Революции 1917 г. положительные черты, которыми можно воспользоваться в идеологической борьбе. Например, князь Ю. А. Ширинский-Шахматов призывал: «нужно не бороться с революцией, а овладеть ею, выбирая при этом путь не снижения процесса, а интенсификации и углубления революции»270. Другой любимой идеей всех идеократических организаций была концепция «российской нации», по которой Россию населяет одна нация, состоящая из множества народов. В их число одни включали украинцев и белорусов, другие считали их областными группами русских, а ультраправые напротив, исключали евреев-иудаистов из «российской нации», а фашисты - даже крещеных в православие.
Собственно пореволюционные организации (или левые пореволю-ционеры, как их правильнее называть), сложились в обстановке идеологического разлада эмигрантской молодежи с «поколением революции» (людей, чья политическая деятельность развернулась еще до 1917 г.). Молодое поколение эмиграции ставило в вину идеологии «отцов», как левой - либерально-социалистической, так и правой - консервативномонархической - Революцию 1917 г. и поражение в Гражданской войне. «Дети» эмиграции создавали собственные партийные и блоковые структуры, построенные на неприятии эмигрантской политики старшего поколения. Они даже именовались символично «Молодая Россия», «Национальный Союз Нового Поколения» (курсив мой. - П. Б.) подчеркивая отмежевание от «отцов» и формирование самостоятельных и самобытных духовно-политических и идеологических течений. Левые пореволюцио-
268 Поремский В. Д. Стратегия антибольшевицкой эмиграции: избранные статьи за 1934-1997. М.: Посев, 1998. С. 233.
269 Онегина С. В. Пореволюционные политические движения российской эмиграции в 20-30-е годы (к истории идеологии) // Отеч. история. 1998. № 4. С. 87-99.
270 Варшавский В. С. Незамеченное поколение. М.: Информ-Экспресс, 1992. С. 45.
120
неры (или собственно пореволюционеры) заняли положение между правыми пореволюционными организациями и евразийцами и сменовеховцами.
Самыми многочисленными и влиятельными у левых пореволюционе-ров были младороссы, но они настолько политически самобытны и связаны с легитимистским монархическим движением, что легко вместе с солидаристами-новопоколенцами выделяются в центр этого течения. Возможна иная классификация - по отношению к фашизму. Так, солида-ристы ориентировались на португальский корпоративизм А. Салазара, младороссы на итальянский фашизм Б. Муссолини, «Русский Национальный Союз Участников Войны» на испанский франкизм, многочисленные мелкие националистические эмигрантские организации на все оттенки между итальянским фашизмом и германским национал-социализмом, а русские фашисты в Манчжурии и Германии на национал-социализм Гитлера. Левые же пореволюционеры ко всем вышеперечисленным моделям относились крайне отрицательно, порой предпочитая даже большевиков. Другой критерий - это «активизм» - если правые по-революционеры открыто жаждали борьбы с советской властью, то левые жили ожиданием момента «когда Бог орду переменит» (внутренних изменений в СССР).
В последнюю категорию выделяются политические организации, действовавшие после Второй мировой войны. После 1945 г. сформировались: «Союз Адреевского Флага», «Союз Борьбы за Освобождение Народов России», «Лига Борьбы за Народную Свободу», «Российское Народное Движение», «Комитет Объединенных Власовцев», «Российское Общенациональное Народно-Державное Движение», «Союз борьбы за свободу России». Продолжали существовать: НТС (учитывая его раскол на три организации), меньшевики, эсеры и многочисленные монархические организации. Но все вышеперечисленные организации ориентировались на вторую эмиграцию или даже были созданы представителями второй «волны». Послевоенные политические организации русской эмиграции пережили три «пика» развития. Первый приходится на 1947 г., когда с началом «холодной» войны перестали выдавать в СССР советских граждан и когда разрешили в «дипийских» лагерях деятельность антикоммунистических организаций. Второй «пик» приходится на 1949 г., совпадающий с началом финансовой и «моральной» помощью США и Великобритании. И последний «пик» приходится на 1951 г., когда американские государственные и около государственные структуры попытались создать из русских эмигрантских политических организаций парламент и правительство в изгнании. После этого начинается спад, приведший к гибели в 60-х гг. почти все политические организаций русской эмиграции.
С другой стороны, появляются ангажированные читатели, которые читают все работы (книги, брошюры, статьи, интервью и т. д.) любимого
121
автора, чьи политические, идеологические, научные и литературные взгляды они отождествляют со своими. Наиболее характерными примерами в русской эмиграции могут послужить читатели изданий П. Н. Милюкова, А. Ф. Керенского, Ю. О. Мартова, И. Л. Солоневича и др. Классификации, построенные по принципу идеолого-политических симпатий, могут успешно применяться в изучении не только истории книжного дела, но и помогут разобраться в особенностях читательского интереса современной России.
Несмотря на отсутствие работ посвященных читателю русской эмиграции, тем более узкой темы, заявленной в названии статьи, отечественные исследователи однозначно признают существование широкого и политически ангажированного круга чтения у эмигрантов из России. Известный историк русской эмигрантской литературы доктор филологических наук, заведующий сектором литературы русского зарубежья Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН О. Н. Михайлов писал: «И поэтому можно считать, что литература русской эмиграции именно как литература состоялась: со своим массовым читателем (как бы вершина оторванной пирамиды), широко разветвленной сетью издательств, журналов, газет, библиотек, читален. Имелись издания, что называется на все вкусы... для читателей различной степени подготовленности и разных духовных и эстетических запросов („свой“ читатель был, скажем, у Бунина и ,,свой“ - у Шмелева или Набокова), для сторонников тех или иных партий - от меньшевиков и эсеров до монархистов (курсив мой. -П. Б.)»271. Из этой цитаты мы видим, как с чисто литературоведческих позиций О. Н. Михайлов подошел в принципе к сходным положениям. Другое дело мнение профессора Московского государственного университета культуры А. Е. Шапошникова. В единственной статье, посвященной читателю русской эмиграции «первой волны», он совершенно верно утверждает: «Русские читатели-эмигранты могли беспрепятственно знакомится с различными течениями общественной мысли: монархическими, либерально-республиканскими, идеями сменовеховцев, евразийцев и др.»271 272. При этом в следующем же предложении допускает ошибку, связанную с преувеличением фактора художественной литературы при типологии читателя и с доверчивым отношением к стереотипам советского времени: «Исключительно широким был спектр читательских интересов в области художественной литературы. Круг чтения включал не только газеты, журналы, книги, вывезенные из России или изданные за рубежом, но и литературу советских издательств, закупленную через „Междуна-
271 Михайлов О. Н. Литература русского зарубежья. М., 1995. С.12.
272 Шапошников А. Е. Русские читатели за рубежом (1920-1940 гг.) // Абрамовские чтения. М., 2004. С. 59.
122
родную книгу“. Огромной привлекательностью пользовался „Тихий Дон“ М. Шолохова. Привлекали имена таких писателей как Михаил Зощенко, Леонид Леонов, Исаак Бабель и др.»273. В то время, как известно, русские эмигранты демонстративно не читали советские издания, напечатанные по правилам новой орфографии, демонстративно не интересовались большевистской литературой, а отзывы в прессе на них носили, как правило, отрицательный характер. Только левый фланг Русского Зарубежья (пражский журнал «Воля России» или откровенно сменовеховские издания) специально интересовались вышеперечисленными авторами и рекомендовали их своим читателям. Только когда писатель подвергался в СССР острой критике или гонениям, интерес к нему выходил за пределы узкого круга литературных критиков или информационных аналитиков.
В заключение можно подвести некоторые итоги этой статьи. До наших дней не разработана не только типология читателей по идеологополитическим признакам, но типология книги (изданий). Читатель русской эмиграции ХХ века наименее исследованный объект в отечественном читателеведении, не только из-за слабого пока развития эмигрантоведения, но из-за пока не решенных вопросов типологии. Читатель эмигрантской книги в СССР даже на этом фоне удостоился пока только упоминаний, правда, в самых разнообразных работах, о своем существовании. Предстоит долгая и кропотливая научная работа. Выскажу даже очень смелую мысль: образование новых направлений и областей в отечественном книговедении и читателеведении.
273 Шапошников А. Е. Русские читатели за рубежом. С. 59.
