CC BY
27
УДК 80.81
С. Э. Камилова
доктор филологических наук, заведующая каф. мировой литературы факультета зарубежной филологии Национального университета Узбекистана, Узбекистан, Ташкент; e-maiL: [email protected]
ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ СХОЖДЕНИЯ / ОТЛИЧИЯ В ПРОЕКЦИИ АВТОРСКОГО «Я» В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ И УЗБЕКСКОМ РАССКАЗЕ
В данной статье предпринимается попытка обозначить роль типов авторского «Я» в современном русском, узбекском рассказе и способы их передачи в процессе перевода. В современных рассказах обнаруживаются интровертированный, ювенально-ретроспективный и лирические типы авторского «Я». Дана подробная характеристика каждого из типов, а также представлен примерный алгоритм перевода прозаического современного рассказа с русского на узбекский или с узбекского на русский с учетом вышеназванных типов.
Ключевые слова: перевод; рассказ; типы авторского «Я»; интровертированный; ювенально-ретроспективный; лирический; деталь; автор-повествователь - герой.
S. E. Kamilova
Doctor of PhiLoLogy (Dr. habiL.), Head of the Department of WorLd Literature, FacuLty of Foreign PhiLoLogy, the NationaL University of Uzbekistan named after Mirzo ULugbek, Uzbekistan, Tashkent; e-maiL: [email protected]
TYPOLOGICAL SIMILARITIES / DIFFERENCES IN THE PROJECTION OF THE AUTHOR'S "I" IN THE MODERN RUSSIAN AND UZBEK NARRATIVE
In this articLe, an attempt is made to identify the roLe of author's "I" types in the modern Russian, Uzbek narrative and to observe the ways of their transfer in the process of transLation. It is stated, that in modern stories, introverted, juveniLe-retrospective and LyricaL types of the author's "I" are reveaLed. The articLe gives a detaiLed description of each type, and taking them aLL in account, it presents an approximate aLgorithm for transLating a prosaic modern story from Russian into Uzbek or from Uzbek into Russian.
Key words: transLation; story; types of author's "I"; introverted; juveniLe-retrospective and LyricaL; author; narrator; hero.
Техника перевода современной прозы, на наш взгляд, существенно отличается от перевода реалистической прозы, к примеру ХХ в. Дело в том, что от переводчика требуется не только отличное знание
языка и понимание художественного произведения как такового, но и знание законов построения современного текста, в котором миксу-ются порой разнополярные техники письма, синтезируются различные формы повествования. Помимо этого, современные прозаические произведения часто - это жанры-«трансформеры», сочетающие в себе не только признаки других эпических жанров, но и лирических, драматургических и публицистических.
Поэтому данная статья будет содержать две части. Первая часть -это мысли автора и выводы на тему: «Типы авторского "Я"» в современном русском и узбекском рассказе», вторая часть будет представлена примерным алгоритмом перевода прозаического современного рассказа с русского на узбекский или с узбекского на русский исходя из личной практики.
В первую очередь, что бросается в глаза при знакомстве и последующем анализе современных русских и узбекских рассказов, это процесс изменения статуса выявленного, репрезентируемого текстом авторства, изменения качества предъявляемого в прозе авторского сознания. Речь идет об утрате привилегированного положения автора как «всезнающего» и «всевидящего» «Мастера». Дистанцируясь от такой позиции, современный автор «растворяется» в «многоуровневом диалоге точек зрения». Точка зрения рассказчика в этом случае не доминирует, тем самым создавая условия для «вариативного толкования изображаемого».
В современной малой прозе появился и существует целый пласт произведений, где триада «автор - повествователь - герой» реализуется иначе, ее элементы приходят в иное соотношение. Можно сказать, что три составляющих ее начала соединяются в одной точке. Этой «точкой» становится автор. Имеется в виду не автор как создатель произведения, а автор внутритекстовой. Он становится одновременно и рассказчиком, и действующим лицом художественного текста. Причем наблюдается или частичное, или полное совпадение повествователя с автором, дистанции как таковой здесь нет.
В таких рассказах, вне зависимости от объекта отражения реальной действительности, повествование ведется от первого лица и носит субъективный характер. Рассматривать их логично в соответствии с той или иной спецификой типа предъявленного авторства. Вследствие этого нами разработана классификация типов авторского «Я», которая представлена интровертированным, ювенально-
ретроспективным и лирическим типами авторского «Я» в современных русских и узбекских рассказах.
Характерной чертой интровертированного типа авторского ми-ровидения в определенном массиве малой прозы является, как точно заметила М. Ремизова, «интровертированная депрессивность», где «главное в ней - создание психологического автопортрета» [Ремизова 2007, с. 17]. Типического героя как личность, способную на активные действия и поступки, заменяет автор-индивид, замкнутый на себе, на своих личностных переживаниях и «маленьких трагедиях», желающий понять лишь себя, прислушивающийся к собственным эмоциям и чувствам. Его монолог о себе - главный прием генерирования художественного произведения. «Рассеянный характер», безындиви-дуальность, деперсонилизация личности, апатия, одиночество, неприкаянность и инертность - классифицирующие черты современного рассказа с интровертированным типом авторского «Я». Причем в таких художественных текстах сюжет, как правило, адинамичный с ослабленной сюжетной линией, лишенный определенных кульминационных точек.
Такой тип авторского «Я» представлен в русских рассказах И. Клеха «Псы Полесья», Ю. Горюхина «Канцелярский клей Августа Мебиуса», В. Голованова «Эти квартиры», Б. Евсеева «Слух», а также в рассказах узбекских прозаиков: У. Хамдама «Река души моей», Р. Рахмата «В бездне сознания», С. Вафо «Гора Бутан», Б. Нуритди-нова «Потусторонний покупатель». Рефлексирующий герой имеет двойственное сознание: с одной стороны, он хочет обрести свободу, причем не знает, что делать с этой свободой, и поэтому авторы не предоставляют ему возможности осуществить это желание, с другой -пытается избежать любых трудностей, а это, в свою очередь, главное препятствие на пути к обретению свободы, отсюда явная зависимость героя от обстоятельств.
Авторское мировидение зиждется на чувстве собственной неполноценности, тотальном одиночестве, неспособности сделать сознательный выбор, жалости к себе, проявляющейся в монологах, дневниковых откровениях, депрессивных медитациях, бездейственной созерцательности и склонности размышлять над любой эмоцией. Форма повествования от первого лица - это, по сути, практически единственный способ самовыражения рефлексирующего сознания.
В рассказах происходит трансформация понимания человека и его места в мире: человек приравнивается к вещи, становится сторонним наблюдателем, он больше не хозяин мира и пространства, мир вещей выходит на первый план, человек же осознает свою чуждость вещам и временному пристанищу. Самоидентификация в пространстве становится главной задачей героя.
В рассказах с ювенально-ретроспективным (от лат. ^жепаШ -юный, неполовозрелый) [Русский язык: Энциклопедия 1997, с. 596] типом авторского «Я» преобладают попытки проследить истоки формирования собственной личности, надежда или на обновление через детское восприятие окружающего мира, или на преодоление неполноценности своей жизни, или на выявлении незнания, непонимания даже самого себя. Детство выступает как мерило сегодняшнего «Я» писателей, для которых напряженный разговор с самим собой, обнажение самого себя, покаяние, возможно, способы понять себя и свое время. Детские воспоминания воспринимаются либо как «утраченный рай», либо как глобальное одиночество, либо как постоянный страх, либо как рефлексия над детской эмоцией (рассказы С. Солоуха «Метаморфозы», О. Зайончковского «Любовь после дружбы», И. Полянской «Утюжок и мороженое», Е. Шкловского «Улица», З. Прилепина «Грех», Л. Усыскина «Длинный день после детства», С. Василенко «Город за колючей проволокой» / Х. Султанова «Воспоминания о далеком «Артеке», И. Султана «Рыба», Мухаммада Шарифа «Кулдир-гич», У. Рузиева «Голуби, вернувшиеся на рассвете» и др.).
Если в русских рассказах, относящихся к данному типу, самопознание себя в детстве становится не только работой памяти, не только этическим критерием собственной личности, но и способом оценки ушедшей эпохи, способом «привносить поколения людей в историю», то в узбекских рассказах исследование ситуации травмы часто приводит к безапелляционным решениям, ведущим к инфантильному мировосприятию жизни, когда личность способна следовать этическим нормам, но не способна противостоять среде, где эти нормы нарушаются.
Третий тип предложенной классификации - лирический тип авторского «Я», в котором главное - лирическое сознание автора-рассказчика, отличающегося сосредоточенностью на своем внутреннем мире, где сквозь призму личностного мировидения обобщены
вопросы общественно-социального характера. В рассказах с данным типом авторского «Я» сюжетообразующим центром становится определенный поток переживаний, выстраивающийся из ассоциаций, воспоминаний, созерцаний и медитаций. Классифицирующие признаки - ассоциативное мышление, алогизм, спонтанная смена эмоций и настроения, хронотопическая многоплановость. Авторы рассказов фиксируют моменты подлинности существования через лирико-экзистенциальное переживание, любовную страсть, озарения типа дзен, а также посредством исследования глубинных пластов человеческой психологии (рассказы В. Маканина «Неадекватен», М. Тарковского «Замороженное время»; М. Вишневецкой «Т. И. Н. (опыт сада)», М. Бутова «В карьере» Д. Гуцко «Осенний человек», И. Абу-зярова «Почта», / Ш. Холмирзаева «Хоразм, жонгинам», Н. Эшонкула «Собака Баховуддина» У. Хамдама «Тюльпаны», «Камень», «Пиала воды» И. Султона «Чаша на воде», «Ночной ураган», «Страх», «София», С. Вафо «Мелодия зла».
В целом анализ рассказов с учетом специфики типов авторского «Я» позволяет нам сделать следующие выводы.
Во-первых, отказ от объективированной формы письма имеет следующее объяснение: для писателя реальность оказывается чужда сама по себе, он сосредоточен на себе, на своем внутреннем мире, его характерная черта - замкнутость, созерцательность, склонность к рефлексии. Данная проза, на наш взгляд, восходит к «авторской прозе» (термин Н. Ивановой) 60-80-х гг. ХХ в., в основе которой «стремление обнажить самого себя, напряженный диалог с самим собой, где взгляд от «мира», от действительности направляется внутрь самого художника» [Иванова 1988, с. 7].
Вероятно, на характер мировидения таких художников слова наложили отпечаток историко-общественные и социокультурные перемены, когда появился, как точно отмечает Е. Ермолин, «.. .исторический максимум свободы ... мы попали в мир, где нет иерархии, где нет монопольных ценностей, где сильно ослаблено представление о норме вообще, где все проблематизировано и где человеку предоставлена возможность непринужденно раскрывать себя и в художественном творчестве, и в жизни» [Ермолин 2015, с. 6].
Такая ситуация застигла врасплох писателей, которые в одночасье оказались в духовном вакууме и не знали, как поступить
с нахлынувшей свободой (свободой слова в том числе), обернувшейся обманутостью многих ожиданий в момент социального и культурного кризиса, породив состояние потерянности. Это выразилось в недоверчивом отношении к жизни вообще, в сомнениях в правильности, истинности человеческих ценностей, в открытом нежелании не только осмыслять существующую действительность, но и принимать ее.
Во-вторых, субъективизм может быть и приемом, элементом, рассудочной писательской техники. При переводе современных русских и узбекских рассказов, на наш взгляд, необходимо учитывать вышеизложенное, так как трактовка текста без учета специфики предъявленного авторства в рассказе, может полностью изменить содержательный рисунок рассказа, превратив его в шаблонный набор фраз по определенной теме.
Как же переводить современный рассказ? Мы предлагаем следующий примерный алгоритм:
1. Определить форму повествования. Если это перволичная форма, то выяснить каков тип авторского «Я» доминирующий.
2. Учитывая то, что современный рассказ - площадка поисков и экспериментов на уровне формообразования, необходимо выявить признаки жанров, синтезированных в рассказе.
3. Общеизвестно, что деталь является жанрообразующим признаком рассказа, поэтому необходимо выделить наиболее существенные детали, позволяющие реализовать статус автора. Подобрать адекватные (наиболее подходящие) варианты перевода данных деталей, учитывая специфику языка оригинала и языка, на который переводится текст.
4. Подготовка подстрочника (учет «говорящих» фамилий, метафорики, игровой формы, символики образов, религиозного мифоло-гизма, диалектной речи, стилистики и т.д.).
5. Переложение подстрочника в соответствии с требованиями речевых законов языка, на который делается перевод.
6. Редактирование текста.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Ермолин Е. А. Медиумы безвременья: Литература в эпоху постмодерна, или
Трансавангард. М. : Время, 2015. 206 с. Иванова Н. Точка зрения. О прозе последних лет. М. : Советский писатель,
1988. 264 с.
Ремизова М. Только текст. Постсоветская проза и ее отражение в литературной критике. М. : Совпадение, 2007. 447 с. Русский язык: Энциклопедия. М. : Дрофа, 1997. 721 с.
