CC BY
9
14. Пухачев С.Б. Кинесетические наблюдения над романом Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы». Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: современное состояние изучения. Москва: Наука, 2007: 453 - 482.
15. Климова С.М. Страдание у Достоевского: сознание и жизнь. Вестник РГГУ. Серия: Философия. Социология. Искусствоведение. 2008: 186 - 197.
16. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета: канонические. Москва: Российское Библейское Общество, 1994.
17. Достоевский Ф.М. Бесы. Полное собрание сочинений: в 30 т. Ленинград: Издательство «Наука», 1974; Т. 10: 7 - 516.
18. Достоевский Ф.М. Подросток. Полное собрание сочинений: в 30 т. Ленинград: Издательство «Наука», 1975; Т. 13: 5 - 452.
19. Лесевицкий А.В. Психологический портрет Ивана Карамазова: опыт этического анализа. Available at: http://samlib.rU/a/aw_lesewickij/qw-2.shtml
References
1. Nazirov R.G. Figura umolchaniya v russkoj literature. Po'etika russkoj izarubezhnoj literatury: sbornik statej. Ufa: Gilem, 1998: 57 - 71.
2. Dostoevskij F.M. Brat'ya Karamazovy. Polnoe sobranie sochinenij: v 30 t. Leningrad: Izdatel'stvo «Nauka», 1976; T. 14: 5 - 508.
3. Dostoevskij F.M. Brat'ya Karamazovy. Polnoe sobranie sochinenij: v 30 t. Leningrad: Izdatel'stvo «Nauka», 1976; T. 15: 5 - 197.
4. Bulgakov S.N. Ivan Karamazov v romane Dostoevskogo «Brat'ya Karamazovy» kak filosofskij tip. O velikom inkvizitore: Dostoevskij iposleduyuschie. Moskva: Mol. gvardiya, 1992: 193 - 217.
5. Krinicyn A.B. Obraz Hromonozhki v perspektive motivnoj struktury romanov Dostoevskogo. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 9: Filologiya. 2010: 54 - 69.
6. Merezhkovskij D.S Gogol'. Tvorchestvo, zhizn' i religiya. Ne mir, no mech. Mogskva: AST; F: Folio, 2000: 149 - 257.
7. Istoriya urodstva. Perevod A.A. Sabashnikovoj, I.V. Makarova. Moskva: Slovo/SLOVO, 2008.
8. Gogol' N.V. Revizor. Polnoe sobranie sochinenij ipisem: v 23 t. Moskva: Nauka, 2003; T. 4: 5 - 86.
9. Gogol' N.V. Mertvye dushi. Polnoe sobranie sochinenij i pisem: v 23 t. Moskva: Nauka, 2012; T. 7: 5 - 232.
10. Struk A.A. Problema staticheskogo portreta v romane «Besy» F.M. Dostoevskogo: interferenciya «vnutrennih» i «vneshnih» smyslov. Novyj filologicheskij vestnik. 2017; № 2 (41): 78 - 88.
11. Evlampiev I.I. Filosofiya cheloveka v tvorchestve F. Dostoevskogo (ot rannih proizvedenij k «Brat'yam Karamazovym»). Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo Russkoj hristianskoj gumanitarnoj akademii, 2012.
12. Mehtiev V.G. 'Esteticheskie i hudozhestvennye grani klassicheskoj tradicii. Habarovsk: Izdatel'stvo Tihookeanskogo gosudarstvennogo universiteta, 2018.
13. Kasatkina T.A. Shiller u Dostoevskogo: 'Elevsinskie misterii v «Brat'yah Karamazovyh». Dostoevskij i mirovaya kul'tura. Filologicheskijzhurnal. 2019: 68 - 89.
14. Puhachev S.B. Kineseticheskie nablyudeniya nad romanom F.M. Dostoevskogo «Brat'ya Karamazovy». Roman F.M. Dostoevskogo «Brat'ya Karamazovy»: sovremennoe sostoyanie izucheniya. Moskva: Nauka, 2007: 453 - 482.
15. Klimova S.M. Stradanie u Dostoevskogo: soznanie i zhizn'. VestnikRGGU. Seriya: Filosofiya. Sociologiya. Iskusstvovedenie. 2008: 186 - 197.
16. Bibliya. Knigi Svyaschennogo Pisaniya Vethogo i Novogo Zaveta: kanonicheskie. Moskva: Rossijskoe Biblejskoe Obschestvo, 1994.
17. Dostoevskij F.M. Besy. Polnoe sobranie sochinenij: v 30 t. Leningrad: Izdatel'stvo «Nauka», 1974; T. 10: 7 - 516.
18. Dostoevskij F.M. Podrostok. Polnoe sobranie sochinenij: v 30 t. Leningrad: Izdatel'stvo «Nauka», 1975; T. 13: 5 - 452.
19. Lesevickij A.V. Psihologicheskij portret Ivana Karamazova: opyt 'eticheskogo analiza. Available at: http://samlib.ru/a/aw_lesewickij/qw-2.shtml
Статья поступила в редакцию 06.07.22
УДК 811.512.151
Torbokov A.V., postgraduate, Gorno-Altaisk State University (Gorno-Altaisk, Russia), E-mail: archyn88@mail.ru
TIBETAN BORROWINGS IN THE ALTAI LANGUAGE. The article deals with Altai terms of Tibetan origin. The identified Tibetan reserves in the Altai language are classified into thematic groups, where their semantics is analyzed when they penetrated into the Altai language with the help of the Oirat (Western Mongolian) language in the period from the 17th to the 18th centuries. For the Tibetan layer of Altaic, the properties are mainly phonic changes, and to a lesser extent, semantic shifts. Most of the Tibetan terms in Altai have a religious character due to the spread of Tibetan buddhism in the Sayan-Altai, which was the official religion in the state of the Altan Khans and in the Dzungar (Oirat) Khanate. A small part of them is represented by the names of household items, which may be explained not only by the religious contacts of the ancestors of the Altaians and Tibetans, but also by the performance of trade operations between them in the Mongolian era of history.
Key word: Altai language, Oirat language, Tibetans, Altaians, Tibet, Altai.
А.В. Торбоков, аспирант, Горно-Алтайскй государственный университет, г. Горно-Алтайск, E-mail: archyn88@mail.ru
ТИБЕТСКИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ В АЛТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются алтайские термины тибетского происхождения. Выявленные тибетские заимствования в алтайском языке классифицированы по тематическим группам, где даётся анализ их семантики при проникновении их посредством ойратского (западномонгольского) языка в алтайский язык в период с XVII по XVIII вв. Для тибетского пласта алтайского языка свойственны в основном фонетические изменения и в меньшей степени - семантические сдвиги. Большинство тибетских терминов в алтайском языке имеют религиозный характер благодаря распространению тибетского буддизма в Саяно-Алтае, который являлся официальной религией в государстве Алтан-ханов и в Джунгарском (Ойратском) ханстве. Их малая часть представлена названиями предметов быта, что, возможно, объясняется не только религиозными контактами предков алтайцев и тибетцев, но и совершением торговых операций между ними в Монгольскую эпоху истории.
Ключевые слова: алтайский язык, ойратский язык, тибетцы, алтайцы, Тибет, Алтай.
Алтайцы - тюркоязычный народ, проживающий в Саяно-Алтайском нагорье Южной Сибири. На территории современной Республики Алтай в силу исторического прошлого и географического положения между Монголией и Тывой с XVII по XVIII вв. широкое распространение получил тибетский буддизм, что выразилось в появлении тибетских заимствований в алтайском языке. До вхождения в состав Российской империи в середине XVIII в. предки алтайцев находились в составе Джунгарского (Ойратского) ханства, где официальным языком являлся ойратский (западномонгольский) язык, а государственной религией являлся тибетский вариант буддизма. Тибетские заимствования проникли в алтайский язык посредством языка западных монголов - ойратов и их письменности «тодо узук бичик», созданной в 1648 г ойратским буддийским просветителем Зая-Пандитой Намкай Джамцо.
Актуальность работы заключается в том, что до настоящего времени в российской филологии отсутствуют работы, посвященные тибетским заимствованиям в алтайском языке, несмотря на то, что они хорошо изучены в родных языках тувинцев, сойотов, бурят, обитающих с алтайцами в едином этнокультурном пространстве Южной Сибири. Если бытовая лексика алтайского языка изучена, то по религиозной лексике исследования отсутствуют.
Целью исследования является выявление в алтайском языке лексических единиц, заимствованных из тибетского языка, и раскрытие их семантики.
Соответствующие задачи для достижения этой цели: показать историю проникновения и пути заимствований тибетских терминов в алтайский язык, классифицировав их по тематическим группам согласно особенностям их функционирования в алтайском языке.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в алтаи-стике в сравнительно-сопоставительном аспекте рассматриваются тибетские заимствования в алтайском языке на примере алтайского, ойратского и тибетского языков, датированные джунгарским периодом истории.
Теоретическая и практическая значимость результатов исследования позволяет рассмотреть общую картину межъязыковых связей с XVII в. по XVIII вв. между тюркоязычным и сино-тибетским народами Центральной Азии. Её итоги могут использоваться для создания лексического, этимологического и истори-ко-этнографического словарей по алтайскому языку.
В статье используются методы семантического анализа, сопоставительный и описательный.
Материалом исследования послужили языковые сведения, содержащиеся в фольклорных и историко-этнографических трудах алтайских учёных, а также словари по алтайскому и ойратскому языкам.
Начиная с XVII в., среди тюрко-монгольских народов Южной Сибири широкое распространение получает тибетская школа Гелуг, которая начинает играть важную роль не только в религиозной культуре местного населения, ведущего кочевой образ жизни, но и в образовании и торговле. Её центрами на Алтае являются передвижные кумирни в виде войлочных юрт и стационарные буддийские монастыри и храмы, где помимо религиозного образования и религиозной деятельности совершаются торговые операции, проводятся спортивные состязания по борьбе, конным скачкам и стрельбе из лука, приуроченные к знаменательным датам согласно буддийскому календарю. В это же время образуется в религиозной лексике алтайцев пласт тибетской терминологии.
Тибетские заимствования стали проникать в алтайский язык во времена нахождения предков алтайцев в составе Джунгарского (Ойратского) ханства с 1636 по 1756 гг., в связи с чем выявленные тибетские заимствования в алтайском языке мы подразделили на шесть тематических групп и расположили термины в алфавитном порядке: алтайский ^ ойратский ^ тибетский.
Первая группа тибетских заимствований в алтайском языке представлена наименованиями буддийских священнослужителей и их монашеских званий, которые в искажённом виде зафиксированы в российских документах, начиная с середины XVIII в. по начало XX в. [1, с. 101-103]:
Нама 'буддийский лама' < ойр. лам '1. Лама; 2. Буддийский монах' [2, с. 220]
< тиб. bla-ma 'высший'.
Кечелей 'буддийский монах, соблюдающий 36 обетов' < ойр. гецел 'вторая степень монашеского звания' [2, с. 93] < тиб. dge-tshul 'благой метод'.
Келин 'буддийский монах, соблюдающий 253 обета' < ойр. гелец 'буддийский монах' [2, с. 90] < тиб. dge-slong 'счастливый попрошайка'.
Кегеен 'рел. святой; высший сан буддийского монашества' < ойр. гегээн 'один из высших санов буддийского духовенства' [2, с. 89] < тиб. gegen 'добродетельный старейшина'.
Стоит отметить, что в алтайском языке с течением времени образовалась сокращённая форма термина кегеен в виде кеен с изменённой семантикой в следующих значениях: 1) прекрасный, красивый, роскошный; 2) просторный, обширный, широкий [3, с. 304]. Смысловое значение в первоначальной форме сохранилось в хакасском языке: кеен пиг 'высший сановник буддийской церкви' [4, с. 40].
Мчи/чодчи 'буддийский лама, специализирующийся на эзотерической практике призывания божеств, демонов, духов местности в период ночи в уединённых специфических местах (в горных вершинах, на кладбищах, на распутье трёх дорог возле заброшенных населённых пунктов)' < ойр. гчодчи/Чодчи 'человек, практикующий чод' < тиб. gcod 'отсечение'.
Данный термин зафиксирован этнографом А.Г Данилиным в устной речи алтайцев в мае 1908 г., когда они пригласили для совершения обряда на горе Кайракан Усть-Канского района jодчи/чодчи из дацана г Кобдо Западной Монголии [5, с. 120-194].
Вторая группа состоит из названий ритуальных атрибутов приверженцев тибетского буддизма:
Кадак 'буддийский шарф, являющийся символом религиозной чистоты, гостеприимства и бескорыстия' < ойр. хадаг 'длинный шёлковый шарф, подносимый в знак уважения' [2, с. 377] < тиб. kha-tag 'приветственный шарф'.
То^ын 'буддийский скипетр в виде громового топора, воплощающий принцип просветления, уничтожения заблуждений' < ойр. дорщи 'буддийский скипетр'
< тиб. rdo-rje 'властелин камней'.
Кандан 'ритуальный духовой инструмент из человеческой бедренной или большеберцовой кости для вызова духов, демонов и божеств' < ойр. йангдунг/ йанглин 'буддийский духовой инструмент в виде трубы' < тиб. rkan dung 'труба из берцовой кости человека'.
Сакузын/сакпузын/сакпызын '1. Защитник буддийского учения, проявляющийся в гневном облике и осуществляющий покровительство местности, на которой расположен буддийский храм или монастырь; 2. Личный охранительный талисман, состоящий из сложенных вчетверо листков буддийской сутры и зашитый в кожаный мешочек [6, с. 177]' < ойр. сэкуусен 'ангел-хранитель, дух предков' [2, с. 291] < тиб. chos skyong 'защитник учения'.
Кацуур/кацур 'собрание канонических текстов буддийских текстов, переведённых с санскрита и восходящих к Будде Шакьямуни' [7, с. 97] < ойр. Ьанщур 'первая часть буддийского канона, восходящая к Будде' < тиб. bka' 'gyur 'переводы слова Будды' [8, с. 247].
Та^ур 'комментарии к каноническому тексту Кацуур/Кацур < ойр. данщур 'переводы комментариев к словам Будды' < тиб. bstan 'gyur 'переводы комментариев к Слову Будды' [8, с. 205].
Шан 'буддийские литавры, в виде двух медных тарелок) < ойр. цац (муз. литавры, тарелки' [2, с. 422] < тиб. cha-lang 'литавры'.
Третья группа состоит из двух терминов, используемых в контексте исполнения буддийских обрядов:
Курум 'бран. плут, бес' [3, с. 424] > ойр. гурем '1. Религиозная проповедь о спасении души (ламаистский молебен); 2. Несчастье, беда, напасть [2, с. 96]' > тиб. sku-rim 'тело в этапе, тело в последовательности'.
Данный термин имеет философское значение, подразумевая под собой человека, который совершает последовательно вред окружающим, в связи с чем над ним требуется совершение молебна, дабы изгнать из него злую сущность или пока он сам полностью не превратился в него.
JaH~ap (кожон) 'ритуально-обрядовая песня' < ойр. йац 'духовное песнопение лам' [2, с. 181] < тиб. dbyang '1. Мелодия; 2. Благозвучный звук'.
Четвёртая группа представлена тремя наименованиями бытовых предметов, не имеющих религиозной семантики:
Шуру 'коралл' [3, с. 885] < ойр. шур 'коралл' [2, с. 462] < тиб. biy-ru 'коралл'.
Канза 'трубка курительная' [3, с. 279] < ойр. Ьанза 'курительная трубка' [2, с. 100] < тиб. gang-zan 'курительная трубка'.
Шил 'стекло' [3, с. 876] < ойр. шил 'стекло' [2, с. 454] < тиб. shel 'стекло'.
Пятая группа заимствований представлена в топонимике Республики Алтай, где имеется шесть географических названий местности, чья этимология восходит к тибетскому языку:
Сетерлу/Сеттерлу 'наименование долины в Онгудайском районе' < ойр. сетер 'жертвенный, посвящённый духам скот' [2, с. 295] < тиб. tse-thar 'освобождение жизни'.
В алтайской топонимике встречаются термины, являющиеся наименованием реки Сан, горы Сан-Кайа и опушки леса Сан-Каш, в основе которых лежит слово сан.
Сан 'обряд почитания местных духов, божеств через сожжение на каменном алтаре веточек можжевельника, подношений алтайских блюд' [9, с. 261] < ойр. сац 'рел. воскурение благовония' [2, с. 287] < тиб. bsang 'чистое подношение'.
Ламак 'наименование долины в Усть-Канском районе' < ойр. лам '1. Лама; 2. Буддийский монах' [2, с. 220] < тиб. bla-ma 'высший'.
Нама-Тоныл 'букв.: высокогорный альпийский луг буддийских лам, название местности на территории с. Бельтир Кош-Агачского района' < ойр. лам ' 1. Лама; 2. Буддийский монах' [2, с. 220] < тиб. bla-ma 'высший'.
Последняя группа состоит из алтайских личных имён, заимствованных из тибетского языка:
Танзаган/Танза/Танзы/Тензе/Тензе < ойр. данзан < тиб. bstan-'dzin 'держатель учения'.
Тамба < ойр. дамба < тиб. dam-pa 'высший святой'.
Таба/Табачы < ойр. даба < тиб. zla-ba 'луна'.
Калдан < ойр. йалдан < тиб. bskal-ldan 'обладатель благой участи'.
Лопсан < ойр. лобзанг/лоузанг < тиб. blo-bzang 'хороший ум'.
Сундуй < ойр. зунгдуй < тиб. brtson grus 'усердие, рвение, старание'.
Седен < ойр. келдан/кеден/ < тиб. tshe-ldan 'обладатель (осмысленной) жизни'.
Самбу < ойр. бзангпо/зангбо/замбо < тиб. bzang-po 'хороший благой'.
Сенди < ойр. сенг ри < тиб. seng-khri 'львиный трон'.
Церен < ойр. тсеренг/керен < тиб. tshe-ring 'долгая жизнь'.
Омбо < ойр. онгбо/омбо < тиб. dbang-po 'могущественный'.
Телек < ойр. бделег/делек < тиб. bde-legs 'счастливый благой'.
Найдан < ойр. найидан < тиб. gnas-brtan 'устойчивое состояние'.
Телек-Торы < ойр. делек дорщи < тиб. bde-legs rdo-rje 'счастливый благой властелин камней'.
Нами выявлен в алтайском языке 41 термин тибетского происхождения. Из них лишь этимологическое происхождение 3 слов не имеет религиозной семантики, что говорит о том, что контакты между предками алтайцев и тибетцев строились в основном на основе тибетского буддизма. Заимствования безэквивалентной тибетской лексики в ойратский, а затем и в алтайский язык шло двумя путями: устно и письменно. Письменная традиция базировалась на официальной письменности Джунгарского (Ойратского) ханства - «тодо узук бичик», которая после вхождения алтайского народа в состав Российской империи была заменена кириллицей. Преимущественно большинство тибетских слов, появившихся в алтайском языке посредством устной передачи, - имена собственные или безэквивалентные номинации культовых предметов. В алтайском героическом эпосе они представлены терминами: нама [9, с. 33], кадак, тор]ын [10, с. 16-234], а также присутствуют в образовании имён персонажей (например, Торын-Кара). При переходе тибетских заимствований через ойратский язык в алтайский произошли незначительные фонетические изменения и трансформация семантического содержания. В течение пяти столетий часть иноязычных заимствований в алтайском языке перешли в разряд устаревших (кечелей, келин, кадак), и в то же время тибетские термины настолько давно слились с алтайской лексикой, что не воспринимаются современными алтайцами как заимствования, а считаются чисто алтайскими терминами (сан, канза, ¡анар, шил).
Большой пласт тибетских заимствований в современном алтайском языке встречаются в так называемых алкыш ('благопожелание в форме поэтического
текста, с пожеланием добра, наставления и советы на будущее с положительной семантикой, обращённые к конкретному народу, человеку, животному, духам и божествам определённой местности') [11, с. 249], зафиксированных учёными в первой половине XX в. Это служит доказательством того, что тибетские заимствования вошли в алтайский язык во времена существования Джунгар-ского (Ойратского) ханства, но сохранили свою актуальность по настоящее время.
Библиографический список
Описательные предикаты (далее - ОП) как универсальное явление языка имеют большое значение в функционально-коммуникативном синтаксисе для наиболее оптимального выражения намерения субъекта. Вслед за В.А. Кузь-менковой под описательными предикатами мы понимаем «единицу «косвенной номинации», которая состоит из глагольного компонента с переосмысленным исходным значением и именного компонента; она обладает семантической целостностью и выполняет синтаксическую функцию простого глагольного сказуемого (ОП-1) или сочетания подлежащего и сказуемого (ОП-2)» [1, с. 13]. Например: принимать участие - участвовать, заливаться слезами - плакать, меня охватила радость - я обрадовался и т. п.
В.А. Кузьменковой впервые выделено и описано поле ОП как фрагмент русской языковой системы. На основании ее классификации в поле ОП было выделено 5 групп: «ядерная группа, группа в ближайшей к ядру периферии, фазис-
Сокращения
тиб. - тибетский язык; ойр. - ойратский язык; муз. - музыка; рел. - религия; бран. - бранное слово; букв. - буквально.
¡.22
ная группа, каузативная группа, группа экспрессивных (изобразительных) ОП» [1, с. 46]. Наиболее изучена и описана ядерная группа ОП, а ОП экспрессивной группы пока не подвергались детальному исследованию, особенно с позиций синтагматики. Таким образом, цель данной работы заключается в том, чтобы проанализировать экспрессивно-образные ОП на текстовом уровне и выявить возможности образования семантической парадигмы предложений. Для этого необходимо решить следующие задачи: 1) сформулировать понятие «текстовая категория»; 2) показать механизм функционирования экспрессивно-образных ОП в тексте; 3) доказать, что экспрессивно-образные ОП можно считать текстовой категорией.
Актуальность работы состоит в том, что делается попытка описать экспрессивно-образные ОП как целостную единицу, как одну из текстовых категорий, что позволяет читателям более легко понять тему текста. Экспрессивно-образные
1. Религиозные деноминации в Республике Алтай. Горно-Алтайск, 2015.
2. Тодаева Б.Х. Словарь языка ойратов Синьцзяна (По версиям песен «Джангара» и полевым записям автора). Элиста, 2001.
3. Алтайско-русский словарь. Горно-Алтайск, 2018.
4. Бутанаев В.Я. Хакасско-русский историко-этнографический словарь. Абакан, 1999.
5. Данилин А.Г Бурханизм. Из истории национально-освободительного движения. Горно-Алтайск, 1993.
6. Клешев В.А. Народная религия алтайцев: вчера, сегодня. Горно-Алтайск, 2011.
7. Буддизм: Словарь. Москва, 1992.
8. Андросов В.П. Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь: монография. Москва, 2011.
9. Алтайские богатыри (Алтай баатырлар). Горно-Алтайск, 2020; Т. VI.
10. Алтайские богатыри (Алтай баатырлар). Горно-Алтайск, 2019; Т. V.
11. Трансформации в обществе и ценности традиционной культуры в Республике Алтай (конец XX- начало XXI веков). Горно-Алтайск, 2018; Вып. 3. References
1. Religioznye denominacii v Respublike Altaj. Gorno-Altajsk, 2015.
2. Todaeva B.H. Slovar'yazyka ojratov Sin'czyana (Po versiyam pesen «Dzhangara» ipolevym zapisyam avtora). 'Elista, 2001.
3. Altajsko-russkij slovar'. Gorno-Altajsk, 2018.
4. Butanaev V.Ya. Hakassko-russkij istoriko-'etnograficheskij slovar'. Abakan, 1999.
5. Danilin A.G. Burhanizm. Iz istorii nacional'no-osvoboditel'nogo dvizheniya. Gorno-Altajsk, 1993.
6. Kleshev V.A. Narodnaya religiya altajcev: vchera, segodnya. Gorno-Altajsk, 2011.
7. Buddizm: Slovar'. Moskva, 1992.
8. Androsov V.P. Indo-tibetskijbuddizm. 'Enciklopedicheskjslovar': monografiya. Moskva, 2011.
9. Altajskie bogatyri(Altajbaatyrlar). Gorno-Altajsk, 2020; T. VI.
10. Altajskie bogatyri (Altaj baatyrlar). Gorno-Altajsk, 2019; T. V.
11. Transformacii v obschestve i cennosti tradicionnoj kul'tury v Respublike Altaj (konec XX- nachalo XXI vekov). Gorno-Altajsk, 2018; Vyp. 3.
Статья поступила в редакцию 12.06
УДК 811
Yu Lu, postgraduate, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: yulu3170@163.com
EXPRESSIVE-FIGURE DESCRIPTIVE PREDICTS AS A UNIT OF A TEXT CATEGORY. The article deals with the role of expressive-figurative descriptive predicates (hereinafter referred to as expressive-figurative DP) in the text from the point of view of functional grammar. It is shown that the expressive-figurative DP used in literary texts as one semantic unit can express the theme of the text, as well as form a semantic paradigm of sentences to express the same situation. Analyzing materials from the National Corpus of the Russian Language (hereinafter referred to as NCRL), the researcher uses the method of semantic-syntactic description, the method of direct observation, the method of linguistic experiment, which consists in the implementation of synonymous substitutions, expansion of the original statements to avoid repetitions of the same word. As a result of the research, the work concludes that expressive-figurative DP can be recognized as a text category.
Key words: expressive-figurative descriptive predicates, text theme, text category, semantic paradigm of sentences.
Юй Лу, аспирант, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: yulu3170@163.com
ЭКСПРЕССИВНО-ОБРАЗНЫЕ ОПИСАТЕЛЬНЫЕ ПРЕДИКАТЫ КАК ОДНА ИЗ ТЕКСТОВЫХ КАТЕГОРИЙ
В статье рассматривается роль экспрессивно-образных описательных предикатов (далее - экспрессивно-образные ОП) в тексте с позиций функциональной грамматики. Показано, что экспрессивно-образные ОП, употребленные в художественных текстах как одна семантическая единица, могут выразить тему текста, а также образовать семантическую парадигму предложений для выражения одной и той же ситуации. Анализируя материалы из Национального корпуса русского языка (далее НКРЯ), мы использовали метод семантико-синтаксического описания, метод непосредственного наблюдения, метод лингвистического эксперимента, заключающийся в осуществлении синонимических замен, расширении исходных высказываний во избежание повторов одного и того же слова. В результате исследований мы пришли к выводу, что экспрессивно-образные ОП можно признать текстовой категорией.
Ключевые слова: экспрессивно-образные описательные предикаты, тема текста, текстовая категория, семантическая парадигма предложений.
