CC BY
18
THEATRUM PHILOSOPHICUM М. М. ШИБАЕВОЙ, ИЛИ РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ КАК ПРОСТРАНСТВО ДИАЛОГА
Сергей Михайлович ВИТЯЕВ,
кандидат философских наук, преподаватель кафедры теории культуры, этики и эстетики социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры, г. Москва
e-mail: [email protected]
Данная статья посвящена анализу той стратегии историко-философского и теоретического дискурса, которую применяет Михалина Михайловна Шибаева в рефлексии над вопросами истории и философии культуры. Автор показывает, что М. М. Шибаева в своих работах (здесь рассматриваются прежде всего её книги «Культура в "зеркале" русской мысли» и «Русская эстетика: опыт исканий и обретений») выбирает особую философскую стратегию письма и мышления, с помощью которой ей удаётся максимально широко представить концептуальные персонажи и диалогический характер философствования, что сближает подход М. М. Шибаевой со многими идеями мыслителей-постструктуралистов.
Ключевые слова: теория культуры, история философии, диалогический подход, М. М. Шибаева, постструктурализм, концептуальные персонажи.
THEATRUM PHILOSOPHICUM OF M. M. SHIBAYEVA, OR RUSSIAN PHILOSOPHY AS DIALOGUE SPACE
S. M. Vityaev, Ph.D. (Philosophy), teacher of Department of the theory of culture, ethics and aesthetics, Faculty of Social Studies and Humanities, Moscow State Institute of Culture
e-mail: [email protected]
This article is devoted to analysis of the strategies of historical-philosophical and theoretical discourse, which is used M. M. Shibaeva in her reflection on the issues of history and philosophy of culture. The author shows that M. M. Shibaeva in his works (here considered primarily two of her book "Culture in the "mirror" Russian Thought" and "Russian aesthetics: the experience of searching and acquisitions") chooses a special philosophical strategy of writing and thinking. The main feature of this strategy is to maximize the use of conceptual characters and dialogical nature of philosophizing. The M. M. Shibayeva's approach is brought closer to many ideas of poststructuralism thinkers.
Key words: theory of culture, history of philosophy, the dialogical approach, M. M. Shibaeva, post-structuralism, conceptual characters.
Согласно Ж. Делёзу и Ф. Гваттари, «философия - это искусство формировать, изобретать, изготавливать концепты... Точнее будет сказать, что философия - это дисциплина, состоящая в творчестве концептов» [4, с. 13-14]. Философия не только создаёт концепты, но также чертит план, в котором концепты существуют, и вызывает к жизни концептуальные
персонажи, которые изрекают концепты [4, с. 100]. Таким образом, философия - это творческая дисциплина, создающая концепты, а также условия и способы их существования. Рассмотрим каждый из элементов этой деятельности и то, как они представлены в работах Михалины Михайловны Шибаевой - доктора философских наук, профессора, члена-корреспондента РАЕН (1996).
Ж. Делёз и Ф. Гваттари концепт определяют как множественность, сборку, состоящую из элементов. Это - некая мыслительная конструкция, определяющая процесс понимания-интерпретации. Концепт - это то, посредством чего сознание понимает мир. «У всех концептов есть история ... в концепте ... присутствуют кусочки и составляющие, которые происходят из других концептов, отвечавших на другие проблемы и предполагавших другие планы. У концепта есть становление, которое касается его отношений с другими концептами, располагающимися в одном плане с ним . каждый концепт отсылает к другим концептам - не только в своей истории, но и в своём становлении и в своих нынешних соединениях» [4, с. 28-29].
Согласно Ж. Делёзу, все великие философы создавали концепты, и именно количеством и качеством созданных концептов можно измерить ценность того или иного философа в истории. М. М. Шибаева, несомненно, создаёт ряд весьма интересных концептов, таких как мильон терзаний, биение мысли, культурфилософская рефлексия и другие. Но все эти создаваемые концепты находятся на периферии её дискурса. Можно было бы рассмотреть тексты М. М. Шибаевой как только историко-философские, а значит, показывающие главным образом те проблемы, которые философы прошлого решали с помощью создаваемых ими концептов. Но не в этом, по нашему мнению, коренится оригинальность философской стратегии М. М. Шибаевой.
Вторым компонентом философской деятельности, по Ж. Делёзу и Ф. Гваттари, является начертание плана. План - это среда обитания концептов, философия как некое единство. «Это как бы стол, поднос, чаша. Это и есть план консистенции или, точнее, план имманенции концептов, планомен... Концепты напоминают архипелаг островов или же костяк ... тогда как план подобен дыханию, овевающему эти изолированные островки. Концепты - это конкретные конструкции, подобные узлам машины, а план - та абстрактная машина, деталями которой являются эти конструкции... План имманенции - это ... образ мысли, тот образ, посредством которого она сама себе представляет, что значит мыслить, обращаться с мыслью, ориентироваться в мысли» [4, с. 48-50]. И здесь в своей истории русской философии М. М. Шибаева создаёт действительно особый план, сцену и пространство, в котором функционируют и взаимодействуют идеи и образы философов. В качестве такого плана выступает
всё пространство русской культуры, реконструируемое на страницах книг Михалины Михайловны. Такой план не является, однако, совершенно уникальным; он создаётся и создавался многими поколениями русской интеллигенции, и М. М. Шибаева продолжает работать в этом насыщенном смысловом пространстве русской истории и культуры.
Главной же особенностью философской стратегии М. М. Шибаевой, по нашему мнению, является особый акцент на изобретении концептуальных персонажей и выстраивании между ними сети взаимоотношений. «Концепты нуждаются в концептуальных персонажах, которые способствуют их определению. Концептуальный персонаж - это не представитель философа, скорее, даже наоборот, философ предоставляет лишь телесную оболочку для своего главного концептуального персонажа и всех остальных, которые служат высшими заступниками, истинными субъектами его философии. Концептуальные персонажи - "гетеронимы" философа, а имя самого философа - просто псевдоним его персонажей» [4, с. 83]. Такими персонажами у М. М. Шибаевой выступают фигуры исторических русских философов, для каждого из которых в тексте показаны их личные черты, а сами их имена организованы относительно проблем и идей (в отличие от чисто академической стратегии перечисления мнений). Пантеон таких концептуальных персонажей в книгах М. М. Шибаевой огромен - в него входят почти все значительные мыслители, писатели и богословы, жившие в условиях «четвёртого хронотопа» русской культуры (то есть во времена Российской империи).
Все эти персонажи-философы вызываются в пространстве текста теми концептами, которые они изобрели, и на основе этих концептов между ними на плане-сцене разворачивается диалог-полемика, где реплики-цитаты нескольких мыслителей чередуются как в живом разговоре. Причём диалог этот является подлинно полифоническим, так как здесь нет отрицательных и положительных персонажей, то есть тех, кому сама М. М. Шибаева отдаёт предпочтение, поскольку это не пространство истины, но пространство культуры, где всякое мнение обладает ценностью. Такая стратегия философствования рисует нам драматургическую коллизию концептуальных персонажей - собственных имён русской мысли, между ними идёт полемика, в которой сама М. М. Шибаева не встаёт на чью-либо сторону, но отмечает ценность каждой позиции, старается показать полноту и совершенство аргументации каждого своего персонажа. Все они задаются вопросами (о самобытности русской культуры, о её динамике, о секуляризации, истине, идеале, русской идее и миссии, о красоте и творчестве и так далее), и это едва ли не единственное, что их объединяет. Хотя каждый мыслитель даёт свои ответы на каждый из этих краеугольных вопросов русской жизни, но на уровне текста ответы не даны, и читатель остаётся в ситуации вопрошания и поиска. Обретение
окончательного ответа уже несло бы в себе остановку «биения мысли» и утрату полноты переживания. История философии, которую рассказывает М. М. Шибаева, это не монолог, так как в ней нет единой концепции, единой цели повествования и вектора развития; здесь нет истины как тезиса, но есть истина как совокупность опытов переживаний «мильона терзаний» (из которых рождаются точки зрения) деятелей русской культуры, скомпонованных мыслью М. М. Шибаевой как режиссёра.
Письмо М. М. Шибаевой сближает философию с театром, и её стратегия мыслить - философская режиссура или даже драматургия. Многие особенности текста говорят о его театральности. Здесь можно обратить внимание на кавычки, обрамляющие многие слова и словосочетания, которые в обычном научном тексте в кавычках не нуждаются. Нам кажется, что у М. М. Шибаевой кавычки могут играть роль своеобразных режиссёрских ремарок, указывающих на акценты и «жесты», которые подчеркнули бы особый статус выделяемых слов. Настолько же театральны и многочисленные отступления на биографию появляющихся в диалогах персонажей. Это словно характеристика драматурга, создающая определённый образ героя.
Также здесь, в отличие от традиционной структуры работ по истории философии, фактически отсутствует единая хронология. Если мы возьмём классические работы по истории русской мысли, например книги Б. В. Яковенко [10.] или Н. О. Лосского [5.], то там мы обнаружим единое изложение-нарратив, в котором от этапа к этапу излагается вся эволюция русской философии, часто подчинённая каким-то единым тенденциям. В работах же М. М. Шибаевой нет единого вектора истории идей, в них в каждом акте проходит вся формальная хронология, как будто это акты пьесы, и в каждом акте с одними и теми же персонажами-мыслителями обсуждается некоторая проблема, к которой они вопрошают, но не могут прийти к соглашению. Концептуальные персонажи М. М. Шибаевой обладают вневременным сосуществованием в хронотопе русской мысли, и это опять поразительным образом коррелирует с рассуждениями Ж. Делёза и Ф. Гваттари о закономерностях исторического бытия философии.
Так они отмечают, что философское время - «это время всеобщего сосуществования, где "до" и "после" не исключаются, но откладываются друг на друга в стратиграфическом порядке. Это и есть бесконечное становление философии... Жизнь философов и наиболее внешние моменты их творчества подчиняются обычным законам временной последовательности; однако их имена сосуществуют между собой и блистают либо путеводными звёздами, помогающими нам вновь и вновь проходить по составляющим концепта, либо направляющими ориентирами того или иного пласта или страницы; их свет не перестаёт доходить до нас, подобно свету угасших звёзд, ещё ярче чем прежде. Философия - это становление,
а не история, сосуществование планов, а не последовательность систем» [4, с. 77-78] (курсив наш. - С. В).
Приведём несколько примеров, выбранных почти наугад. Все желающие могут найти в работах М. М. Шибаевой подобные примеры практически на любой странице, так что указанные черты не просто разовые приёмы, но элементы стиля. В скобках и курсивом мы даём свои комментарии.
В монографии «Культура в "зеркале" русской мысли.» М. М. Шибаева суммирует традиции рефлексирования в русской философии и как одну из особенностей отмечает не абстрактную, а сопряжённую «с социокультурными и экзистенциальными реалиями сущность русских вопросов (далее логично было бы ожидать перечисления тех вопросов и реалий, с которыми они были сопряжены, но М. М. Шибавева вместо этого олицетворяет эти философские проблемы, вкладывая их в уста своих персонажей): от тех, которые задавал ещё в 20-е годы XIX века (упоминание эпохи не случайно, оно вызывает все историко-культурные ассоциации, связанные с эпохой, что помогает реконструировать контекст цитаты) Д. Веневитинов, размышляя о судьбе России. (и далее прямая речь Веневитинова) "Как пробудить её от пагубного сна? Как возжечь среди этой пустыни светильник разысканий?" ... до тех, которыми мучился в эмиграции в ХХ столетии (опять реконструкция контекста) П. И. Новгородцев, исходя из того, что "далёкий и неведомый путь раскрывается человечеству впереди", а потому так важно понять: "Что ждёт его на этом пути? Куда придёт оно в своих исканиях?" . И в то же время такого рода "вопрошание" (формально не нужные кавычки играют роль акцентуации и выделения концепта из остального текста) подводило к философским вопросам "вечного" (опять кавычки-акцентуация) характера: "Куда ж нам плыть?" (А. С. Пушкин) и "Можно ли бороться с духом времени" (Д. В. Веневитинов)» [6, с. 243-244]. Так, в одном этом абзаце, словно в пьесе, чередуются реплики присутствующих персонажей: Веневитинов - Новгородцев - Пушкин - Веневитинов.
Или возьмём один из параграфов той же монографии - «Суть многовековой полемики о динамике отечественной культуры и её характеристиках» [6, с. 69-96]. Исходя из заглавия, читатели могут ожидать здесь изложение основных точек зрения на динамику русской культуры, перечисление их основных аргументов и выведение какой-то закономерности. Здесь, действительно, представлены различные точки зрения, но не в форме последовательного изложения и анализа теорий, а в форме «диалога» различных деятелей русской культуры, которые словно собрались на одной сцене и высказывают свои мнения и задают друг другу вопросы по поводу значения для культуры реформ Петра I. Они спорят, выдвигают аргументы, задают вопросы, часто не имеющие однозначного ответа, меняют свои взгляды и признают правоту оппонентов. Реплики славяно-
филов, западников и «третейских судей» чередуются, а не группируются. Также здесь нет явной хронологической последовательности - мыслители начала ХХ века «спрашивают» у любомудров начала XIX века, а ответ им приходит из конца ХХ века. М. М. Шибаева почти не делает «сама» каких-то определённых суждений, но всегда говорит персонажами через цитаты. Она сама явно не встаёт на чью-либо сторону в этой полемике и действует как режиссёр, которому нужно показать обоснованность позиции каждого персонажа. Это похоже на то, как выстраивали свои произведения многие русские писатели, в частности И. С. Тургенев и А. П. Чехов, которых критики часто упрекали в том, что не было понятно, какому из своих героев симпатизирует автор и какую он позицию занимает.
Все эти черты текстов М. М. Шибаевой необъяснимы, если мы рассматриваем их как обычное монологическое письмо. Они могут быть поняты только как диалог. Любая её книга без всякого ущерба для структуры может быть переписана как диалог. Но если задаться целью сделать эти книги более аналитическими - вся структура должна быть переработана.
Философия осмысляется М. М. Шибаевой как часть культуры, а из всех определений понятия культуры ей, кажется, наиболее импонирует лотмановская идея о культуре как пространстве собственных имён [9]. При таком подходе имя личности, оставившей значимый след в истории культуры, понимается не просто как искусственный конструкт, симулякр или ярлык, отсылающий к тем или иным событиям безличной культурной динамики, но как факт виртуального присутствия реального носителя имени в культурной памяти. Имя личности в культуре есть сама личность, и имена, как представители личностей, вступают в коммуникацию друг с другом в пространстве культурной памяти. Эта коммуникация и конституирует культуру. Таким образом, М. М. Шибаева в своей философской стратегии занимается не только реконструкцией как методом вживания-вчувствования в личность автора (следуя Ю. М. Лотману [9, с. 78]), но и гораздо более широкой реконструкцией категорий Личности и Автора после постмодернистской критики этих понятий.
В этом заключается отличие её понимания философии от постмодернистского подхода Ж. Делёза и Ф. Гваттари, которые считают главной задачей философа создание концептов, а начертание плана и изобретение персонажей - всего лишь вспомогательными средствами, чтобы концепты могли существовать и функционировать. Отсюда вся история философии может быть понята как история идей и проблем (либо как история борьбы с глупостью - эта функция философии особенно подчёркивалась Ж. Делё-зом в «Алфавите»). М. М. Шибаева же самой стратегией построения текста утверждает в качестве не менее приоритетной задачи изобретение персонажей, отчего в её трактовке история философии - это история личностей, система биографий, взаимодействующих подобно персонажам пьесы.
Хотя М. М. Шибаева и не вступает в прямую полемику с теоретиками постструктурализма и деконструкции, но сами принципы построения её философского дискурса, которые мы здесь рассмотрели, являют нам персоналистскую альтернативу (корни которой следует искать как в христианском персонализме, так и в классическом европейском гуманизме) имперсональному философствованию постмодернизма (которое проистекает из марксизма, ницшеанства и психоанализа, где личность-имя есть всего лишь пустая оболочка, скрывающая действие безличных сил). И в этом М. М. Шибаева продолжает диалогическую традицию русской философии, представленную именами М. М. Бахтина и В. С. Библера. Поэтому нам кажется вполне уместным, для подчёркивания этой преемственности и для подкрепления уже сделанных выводов о философской стратегии М. М. Шибаевой, привести слова М. М. Бахтина о поэтике Достоевского. Эта цитата, на наш взгляд, удивительно точно может быть применена для характеристики тех отношений, которые М. М. Шибаева выстраивает между своими философскими персонажами, так же как и Достоевский относился к персонажам своих романов.
«Он создал, по нашему убеждению, совершенно новый тип художественного мышления, который мы условно назвали полифоническим... Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского. Не множество характеров и судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания развёртывается в его произведениях, но именно множественность равноправных сознаний с их мирами сочетается здесь, сохраняя свою нес-лиянность, в единство некоторого события. Мир Достоевского глубоко плюралистичен. Основной категорией художественного видения Достоевского было не становление, а сосуществование и взаимодействие. Достоевский, в противоположность Гёте, самые этапы стремился воспринять в их одновременности, драматически сопоставить и противопоставить их, а не вытянуть в становящийся ряд. Разобраться в мире значило для него помыслить все его содержания как одновременные и угадать их взаимоотношения в разрезе одного момента. Каждая мысль героев Достоевского с самого начала ощущает себя репликой незавершённого диалога» [1, с. 7-41].
Вместе с тем не следует считать, что письмо М. М. Шибаевой является чем-то совершенно противоположным постмодернизму, только консервативной реакцией на него. Для всех постмодернистских теоретиков идея плюрализма необыкновенно важна, но совершенно неверным является мнение, согласно которому постмодернистский плюрализм - это всего лишь критика ради критики и релятивизм ради релятивизма, а утопия постмодернистов - это унылое признание всех мнений равно-
правными и конец всякого поиска истины. Постмодернизм критикует диктат единственной истины не для того, чтобы отказаться от истины вообще, но для того, чтобы отбросить все недоброкачественные, слишком однобокие и простые истины, а за ними найти уже некое подлинное содержание. У него необыкновенно много общего с буддизмом, в котором также всё многообразие мира отвергается как иллюзии и «покрывало Майи», но не для того, чтобы остаться без мира и без правды, но ради обретения действительного просветления, которое до того скрыто под покровом мнений. Таким образом, постмодернистское признание всех мнений равнозначно ангажированными и «ложными», а метафизических категорий «личность», «Бог», «субъект», «автор» и других - всего лишь историческими конструктами культуры есть только начальный этап познания, начало очищения от шелухи. Конечный его этап - нахождение какой-то реальности, которая соответствует «личности», «Богу» или «автору» мира мнений, но не служит манипулятивным механизмом культуры; и дальнейшее действие, исходя из этого знания, и означает «освобождение от культуры».
Парадоксальным образом постмодернизм отрицает истину и принимает плюрализм мнений только для того, чтобы затем избавиться от мнений и найти очищенную и неискажённую истину. Это означает, что многие категории классического мышления в итоге постмодернистского поиска оказываются «реконструированными», точнее, обнаруживается стоящая за мифом реальность. Так, Ю. Кристева после деконструкции классической идеи творчества реконструирует процесс создания художественного произведения; Ж. Делёз и Ф. Гваттари, раскритиковав классическую линейную рациональность, предлагают проект новой номадической рациональности; Дж. Батлер разрушает устоявшееся представление о гендере не для того, чтобы отменить всякую сексуальность и гендерную идентификацию, но чтобы, наоборот, приобрести ненавязанную идентичность. Точно так же и категория личности воскресает преображённой в постмодернистском дискурсе: достаточно вспомнить концепцию «заботы о себе» М. Фуко как позитивный образ свободной субъективности; или появление концепта Двойника как любимого Другого, с которым можно вести продуктивный диалог у Ж. Делёза и Ф. Гваттари: «.демонтировать любовь, дабы стать способными любить. Демонтировать свою собственную самость, дабы. быть одинокими и встретить подлинного двойника на другом конце линии. Я стал способным любить, но не абстрактной универсальной любовью, а той, какую собираюсь выбрать и которая собирается выбрать меня, вслепую, выбрать моего двойника... Мы спаслись любовью и для любви, отказавшись от любви и от себя» [3, с. 324-328].
Нам кажется, что диалогическая традиция в русской философии, которую представляет и М. М. Шибаева, развивается в схожем ключе, и понятие личности не является здесь классическим. Субъект в диалогической
философии существует не до диалога, а после диалога, во время диалога и посредством него.
Полифоническая «поэтика» историко-философских текстов М. М. Шибаевой является актуальной ещё в одном важном отношении. Если хотя бы отчасти верна идея В. С. Библера о том, что XXI век станет временем становления логики культуры в качестве диалогики [2], а также идея о наступающей постметафизической эпохе коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса, то именно диалогический подход, успешно применяемый М. М. Шибаевой к истории философии, может стать основой для многих глобальных и локальных политических и социокультурных практик и гуманитарных теорий. Вероятно, одной из причин наступления новой эпохи является сам характер взаимозависимости людей друг от друга, проявляющийся как в самих чертах индустриального производства и потребления, так в устройстве современной демократии (там, где она имеет место в государстве и за его пределами), или перед лицом оружия массового поражения, когда единственной альтернативой диалогу является смерть. Так или иначе, диалогическая модель сегодня может быть обнаружена в структуре очень многих социокультурных процессов, и работы М. М. Шибаевой могут дать хороший пример работы этой модели.
Литература
1. Бахтин М. М. Собрание сочинений : в 7 томах. - Москва : Русские словари : Языки славянской культуры, 2002. - Т. 6 : Проблемы поэтики Достоевского, 1963. Работы 1960-х - 1970-х гг. - 799 с.
2. Библер В. С. От наукоучения - к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. - Москва : Политиздат, 1990. - 413 с.
3. ДелёзЖ., Гваттари Ф. Тысяча плато. Капитализм и шизофрения / [пер. с фр. и послесл. Я. И. Свирского] ; Российская академия наук, Ин-т философии.
- Екатеринбург : У-Фактория ; Москва : Астрель, 2010. - 894 с.
4. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / [пер. с фр. и послесл. С. Зен-кина]. - Москва : Академический проект, 2009. - 261 с.
5. Лосский Н. О. История русской философии. - Москва : Советский писатель, 1991. - 480 с.
6. Шибаева М. М. Культура в «зеркале» русской мысли : монография. - Москва : МГУКИ, 2001. - 249 с.
7. Шибаева М. М. Разнообразие типов культурно-исторического опыта и проблема толерантности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2006. - № 3-1. - С. 108-110.
8. Шибаева М. М. Русская эстетика: опыт исканий и обретений : учебное пособие. - Москва : МГУКИ, 2012. - 138 с.
9. Шибаева М. М. Ю.М. Лотман о культуре как пространстве собственных имён // Обсерватория культуры. - 2012. - № 5. - С. 74-79.
10. Яковенко Б. В. История русской философии. - Москва : Республика, 2003.
- 510 с.
