CC BY
112
Русская военная эмиграция 20—Ю-х годов XX века: Документы и материалы. Т. 5. Раскол: 1924-1925 гг. М.: РГГУ, 2010. - 753 с.
НОВАЯ ПУКЛИКАПИЯ ДОКУМЕНТОВ ПО ИСТОРИИ АНТИБОЛЬШЕВИСТСКОЙ ВОЕННОЙ ЭМИГРАЦИИ
Издательский центр РГГУ выпустил в свет очередной, 5-й, том многотомного собрания документов и материалов «Русская военная эмиграция 20-40-х годов XX в.». Новый том, столь же объемный, как и предыдущие, подготовил коллектив сотрудников Института военной истории, Федеральной службы безопасности и Службы внешней разведки - В. А. Авдеев (заместитель руководителя), Ю.А. Алексеев, И.И. Басик (руководитель), В.К. Виноградов, В.О. Дайнес, А.А. Зданович, В.Н. Карпов, С.Н. Иванов, В.Г. Макаров, В.В. Марковчин, В.И. Муранов, Ю.А. Трамбицкий, А.В. Тюрин. Тематически и хронологически он посвящен русской военной эмиграции в Европе в 1924-1925 гг.
Выявленные и отобранные для 5-го тома документы и материалы представлены в четырех главах и двух приложениях.
В 1-й главе - «На антибольшевистском фронте» - впервые в отечественной историографии публикуются документы и материалы о связи лидеров русской военной эмиграции с так называемой Лигой Обера, или «Лигой по борьбе с III Интернационалом», основанной швейцарским журналистом Теодором Обером. Из документов видно, что все указания и инструкции Обера проходили через штаб генерала П.Н. Врангеля, а затем, уже в рамках Российского общевоинского союза (РОВС), формировались соответствующие структуры для борьбы с III Интернационалом. С нашей точки зрения, представленные в этом разделе материалы значительно обогащают традиционную базу источников о деятельности русской военной эмиграции, а вводимые в научный оборот документально подтвержденные данные позволяют шире взглянуть на связи русских военных организаций с антибольшевистскими силами на Западе, конкретнее представить те тайные пружины, которые долгие десятилетия были скрыты от исследователей.
Во 2-ю главу - «Из жизни эмигрантских спецслужб» - включены уникальные документы, позволяющие судить о том, что всегда содержалось в высшем секрете, являлось святая святых антибольшевистской военной эмиграции: финансирование разведывательной сети Русской армии в Европе, ее разведывательно-диверсионной деятельности на советской территории. Особый интерес, и не только для исследователей эмиграции, представляют донесения агентов о положении в СССР. Наконец, в эту же главу, что смотрится вполне органично, составители тома включили разнообразные материалы о контрразведывательной работе ОГПУ, о разоблачении чекистами эмигрантской агентуры. Выявляя и подбирая документы,
составители значительное внимание уделили деятельности организаций русской военной эмиграции во Франции, особенно подготовки ими террористических актов против советских представителей.
Основу 3-й главы - «Эмигрантские организации в Северной, Центральной и Южной Европе» - составил большой массив разнообразных документов, которые сгруппированы составителями по следующим странам: Швеция (№ 33-36), Германия (№ 37-49). Венгрия (№ 50-60), Польша (№61-68), Чехословакия (№ 67-74), Италия (№ 75-78). В эту же главу включены документы, освещающие создание и деятельность РОВС. История РОВ С, благодаря работам современных отечественных исследователей, могла бы считаться вполне изученной. Однако опубликованные документы вносят весьма существенные уточнения в наши представления об организации, образованной приказом генерала П.Н. Врангеля от 1 сентября 1924 г. «в целях дальнейшей работы по объединению зарубежного русского офицерства вокруг армии» (док. № 55).
Весьма объемной и интересной по содержанию получилась 4-я глава - «Балканский узел (Болгария, Греция, Константинополь и Кавказ)». Особый интерес представляют впервые опубликованные документы, свидетельствующие об участии частей Русской армии на стороне правительства А. Цанкова в подавлении Сентябрьского антифашистского восстания в Болгарии (см.: «Агентурное сообщение в Иностранный отдел ОГПУ о позиции частей генерала П.Н. Врангеля в Болгарии в случае антифашистского восстания» (док. № 80) и «Рапорт генерала В.К. Витковскош генералу Ф.Ф. Абрамову об участии Русской армии в борьбе местных властей с болгарскими коммунистами» от 15 сентября 1924 г. (док. № 104)). Примечательно, что эти два документа, введенные в научный оборот составителями тома, хранятся в двух разных архивах: первый - в Центральном архиве Службы внешней разведки, а второй - в ГА РФ. В этом, на наш взгляд, и состоит главная ценность не только рецензируемого тома, но всего издания в целом: составители предоставляют исследователям уникальную возможность сопоставлять ранее недоступные документы из разных архивохранилищ. Эго же можно сказать и о блоке документов, рассказывающих о прибытии репатриантов из Константинополя в СССР. Причем впервые в отечественной историографии опубликованы материалы, которые позволяют судить о положении реэмигрантов, о порядке их фильтрации и проводимых органами ОГПУ контрразведывательных мероприятиях при приеме реэмигрантов, а также о том, как правые круги эмиграции использовали репатриационное движение в своих целях.
Существенным дополнением к основному содержанию 5-го тома являются приложения № 1 и 2, которые включают документы за 1922-1925 гг. Хронологически и тематически связанные с материалами предыдущих томов, он были выявлены в процессе работы над 5-м томом.
В приложении № 1 содержатся статистический и политический обзор состава офицеров и правых организаций в Болгарии, материалы о положении русских эмигрантов во Франции, Германии, Румынии, Константинополе, об агентурной разведке Русской армии.
В приложении № 2 дан обзор деятельности РОВ С в период с ноября 1924 по апрель 1925 гг. Здесь же раскрывается структура офицерских обществ и союзов в различных странах, освещается деятельность Совета объединенных офицерских обществ в Королевстве Сербов, Хорватов. Словенцев (СХС).
Таким образом, как и предыдущие тома документов и материалов «Русская военная эмиграция 20-40-х годов XX в.», 5-й том открывает для исследователей огромный комплекс документальных источников, выявленных в Центральных архивах Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ РФ) и Службы внешней разведки (ЦА СВР РФ). Кроме того, в нем использованы некоторые документы из фондов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), а также Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Всего в основной текст включены 149 документов оперативно-распорядительного и отчетно-информационного характера, привлечена также личная переписка высших чинов Русской армии, в которой присутствует их ой:собственная - и потому особо интересная - оценка различных событий в кипящей страстями трудной жизни русских эмигрантов, в том числе и главным образом - в специфической военной среде.
Документы в томе группируются по тематико-хронологическому принципу. Они датируются по дате исполнения, получения или по соседним документам в деле. Большинство документов публикуются полностью. Правда, составители оговариваются, что есть и исключения: «некоторые в извлечениях по ряду независимых от составителей причин. Пропущенные части документа отмечаются отточием и предлогом «из» в заголовке» (с. 11). Очевидно, этого не избежать при публикации спецслужбами своих служебно-оперативных материалов, и остается только поблагодарить составителей за то, что все эти «извлечения» ими оговариваются. Отметим, кстати, что такого рода «извлечений» в рецензируемом томе сравнительно немного, тем более что, как отмечают составители, «слова, необходимые для понимания смысла, переданного не полностью в источнике, или пропущенные в тексте, заключаются в квадратные скобки. Авторы учитывали характер документов, способ их разработки и формирование фонда и при передаче текста не исключали погрешности и определенные смысловые противоречия, субъективные взгляды и оценки событий и явлений. Погрешности текста, имеющие смысловое значение, оговорены в постраничных примечаниях» (с. 11).
Впрочем, гораздо важнее, с нашей точки зрения, то обстоятельство, что по мере увеличения числа опубликованных документов и материалов
по истории русской военной эмиграции (опять же по «независимым от составителей причинам»), возрастает и объем наших представлений о том, кто и как готовил обоснования для принятия решений правительственными структурами СССР по стратегическим направлениям внутренней и внешней политики. Ведь, как правило, документы передавались оперативными сотрудниками ИНО ГПУ руководителям самого высокого уровня. Так, «Сводка сообщений из берлинской резидентуры по оценке противоборства великих князей Николая Николаевича и Кирилла Владимировича за право наследования российского престола», составленная оставшимся безымянным «особоуполномоченным», была расписана для передачи высшим чекистским руководителям - В.Р. Менжинскому, Г.Г. Ягоде, А.Х. Ар-тузову и другим (док. № 47).
Мы не случайно остановились именно на теме «престолонаследия». Из чтения концептуально-исторического предисловия к рецензируемому тому следует, что главное содержание жизни военной эмиграции в 1924 г. было определено «значительными организационными изменениями, связанными с широким распространением в ее среде монархической идеи». При этом делается ссылка на «Донесение берлинской резидентуры Иностранного отдела ОГПУ с анализом состояния монархических партий и групп в эмиграции» (док. № 42)
Однако значение обострения отношений между монархистами-уме-ренными легитимистами (сторонниками вел. кн. Кирилла Владимировича) и военными радикалами (сторонниками вел. кн. Николая Николаевича, дяди Николая II) вряд ли стоит преувеличивать. Хотя бы потому, что идея восстановления в России царского престола все более жила вне связи с конкретными персоналиями, удельный вес монархистов даже среди военных уменьшался, да и сам монархизм видоизменялся с каждым днем, о чем говорит объективный анализ политических взглядов по соответствующим агентурным донесениям и сводкам, опубликованным в рецензируемом томе. По нашему мнению, в 1924-1925 гг. в эмигрантской среде набирали силу два взаимосвязанных процесса: во-первых, происходила политическая дифференциация, а во-вторых, - нивелировка в плане социального статуса или материального положения, постепенное стирание граней и барьеров, разделявших беженцев в первые годы изгнания. При этом социальное расслоение было весьма значимым для политической дифференциации.
Парадоксально, но сведение причин раскола к противоборству «николаевцев» с «кирилловцами» являлось, по-видимому, всего лишь ширмой, удобной как для чекистов, так и для верхушки военной эмиграции, маскирующей глубинную суть «разброда и шатаний» в русской диаспоре тех лет. Это был своего рода тактический прием, который выдавался обеими сторонами за стратегию долгосрочного плана действий.
В доказательство процитируем небольшой фрагмент из выводов и предложений, которые содержатся в указанном выше документе, чтобы
можно было составить достаточно объективное представление, в частности, о профессиональной ментальности чекистов-оперативников того времени: «...Борьба с монархическими убеждениями так же трудна, как и борьба с религией. Для успеха такой борьбы необходимо отнять у монархистов психологические основания. Поэтому пропаганда должна: 1. Показывать прогресс и развитие русской жизни, улучшение условий народного расцвета и возможность консолидации государства под советской] властью; 2. Призывать к возвращению в Россию, хотя бы под предлогом подготовки внутри переворота. В обоих случаях пропаганда должна исходить из своей же монархической среды; ...4. Дробить движение на части, демонстрируя, таким образом, остутствие солидарности у вождей и ложь такого плана...» (ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Д. 249. Л. 643-654).
Таким образом, вряд ли оправдано то, что основное содержание документов в 5-м томе сводится к изложению перипетий борьбы за чистоту «монархической идеи», что даже определило общее название тома -«Раскол. 1924-1925 гг.».
Как показывает анализ массива опубликованных документов, изложенная берлинской резидентурой схема действий была упрощенной и при столкновении с реальностью часто оказывалась несостоятельной. Все дело в том, что нельзя сводить причины возрастания монархических настроений к тому, что якобы, как сказано в предисловии, «под монархические знамена встали генералы и офицеры бывших белых армий, представители торгово-промышленных и помещичьих кругов, русской аристократии, бывшие министры, чиновники и духовенство, т.е. все, кто потерял в результате Октябрьского переворота и поражения в Гражданской войне свое привилегированное положение, имущество и мечтал вернуть свое прежнее положение» (с. 5).
Уделяя основное внимание борьбе «николаевцев» и «кирилловцев», авторы предисловия практически всю вину за раскол в эмигрантской среде в одностороннем порядке возлагают на вел. кн. Кирилла Владимировича, который еще в 1922 г. объявил себя наследником российской короны. «Итогом действий великого князя Кирилла Владимировича, - утверждается в предисловии, - стал раскол не только всей монархической эмиграции в целом, но и военной ее части» (с. 6). Думается, этот тезис заслуживает более углубленного рассмотрения со стороны исследователей. И именно в предоставлении документов по этому и аналогичным дискуссионным вопросам состоит главное достоинство как рецензируемого тома, так и всего многотомного издания документов и материалов по истории русской военной эмиграции.
На самом деле, жизнь Русского зарубежья была гораздо интереснее, богаче и сложнее.
Вот, например, достойный пера любого автора детективов сюжет из агентурного сообщения в Иностранный отдел ОГПУ о встрече представителей русской и украинской эмиграции в Париже от 23 апреля 1924 г.: «В воскресенье 13 апреля в поезде ж. д. наш источник встретился с быв-
шим послом УНР в Праге Славинским. Последний принял нашего источника за какого-то Бобенка. Наш источник не противоречил Славинскому и вел с ним весь разговор как Бобенко. Последнего Славинский знал как верного петлюровца, и по ходу разговора наш источник заключил, что упомянутый Бобенко близок к тайной работе петлюровщины. Результатом ошибки Славинского была его непринужденная и откровенная беседа с нашим источником о результатах, которых достигла делегация Петлюры в Париже (Прокопович и Миронович)... Пуанкаре старается примирить и объединить все контрреволюционные группы эмиграции разных национальностей по французской ориентации, а потом сконцентрировать и подчинить их антисоветскую работу одному центру, который бы планомерно вел работу уничтожения Сов[етской] власти в бывшей России. Славинский скептически относится к плану Пуанкаре примирения «единонеделимовцев» с украинцами, грузинами, белорусами и другими самостийниками...» (док. № 14).
Столь же неоднозначными были и результаты работы по «склонению» чекистами эмигрантов к репатриации в СССР.
Были среди них такие, как, скажем, «готовый куслугам» Б. Подтягин, сын русского полковника-артиллериста, который направил резиденту Иностранного отдела ОГПУ в Париже письмо с предложением своего сотрудничества. В документе, в частности, говорилось: «...Я надеюсь, что у Вас не возникнет сомнения в моей искренности; не моя вина, глубокоуважаемый товарищ, что я родился дворянином, не моя вина, что мои родственники враги Ваши, не моя вина, что они капиталисты и не моя вина, что у меня в роду нет ни одного человека с моими взглядами, [...] и не моя вина, что я люблю свой народ и его Правительство, которое я признаю и буду счастлив, если смогу быть ему полезен» (док. № 22).
Но были и другие, о чем свидетельствует, например, письмо генерала И.З. Одишелидзе из Константинополя от 25 июня 1924 г. с отказом возвратиться в СССР: «Многоуважаемый Владимир Петрович. Беседа, которую я имел удовольствие вести вчера с Вами, с Вашим товарищем и с представителем Союза т. Сурицем, убедила меня ясно, к моему величайшему огорчению, что и полпред, и Вы, и Репатриационная комиссия все еще рассматриваете меня, как политическую фигуру, а не как солдата, каковым я себя совершенно искренно и убежденно всегда считал и считаю. Москва, конечно, станет на точку зрения Репатриационной комиссии.
Такая точка зрения на мою личность для меня совершенно неприемлема; она может повлечь для меня тяжелые последствия; от меня Москва может потребовать политическую работу, о которой мне много говорил Ю. А. Прасолов и о которой и Вам угодно было во вчерашней беседе дать кое-какие разъяснения... Поэтому, поразмыслив над нашей вчерашней беседой, решил с горьким и глубочайшим сожалением отказаться от возвращения в Россию, которую я сердечно люблю и которой я хотел служить своими специальными познаниями, опытом и стажем, от нее же и полученными за 30 лет моей службы на военном поприще...» (док. № 140).
К сожалению, не обошлось без мелких неточностей, содержащихся в основном в комментариях. Так, в примечании 130 (с. 700) название гитлеровской Национал-социалистической рабочей партии Германии (НСДАП) (ТЧа1юпа1-8ог1аИ5Й5с11е ОеШзсЬе АгЬсйсграПсм) переведено как «Нацио-нал-демократическая рабочая партия».
Однако в целом несомненно, что каждый выход очередного тома в серии «Русская военная эмиграция 20-40-х годов XX века» существенно обогащает источниковую базу нашей исторической науки. Но сказать так -значит сказать слишком мало. Гораздо более важно то, что с выходом в свет каждого тома мы приближаемся к пониманию того, о чем пророчествовал в парижском журнале «Галлиполиец» в 1927 г. Иван Шмелев: «Белые Воины - высокий и страшный пример национального Искупления. Они кровью своею ставят Россию - на высоту, делают бытие Ея - высшею целью жизни: они умирали за Нее, добровольно! Близится день Возврата. Не знаем срока, но срок идет. Белые Воины, истинные сыны России, войдут в Нее, в обретенную, свою Россию, не только с высокопочтенным значком первопоходника и галлиполийца, но и с нетленным знаком - кровью запечатленной любви к отечеству, обереженной национальной чести и упорно творящей воли. И Россия обнимет их».
У составителей многотомного собрания документов и материалов «Русская военная эмиграция 20-40-\ годов XX в.» большие планы, впереди еще много работы, но уже сейчас можно сказать: подготовленные ими и выпущенные в свет объемные тома - самые богатые, яркие и значимые из всех доныне изданных документальных сборников о Русском зарубежье.
М.Г. Гритиунъкина
Хпевнюк О.В. Хозяин: Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2010.-479 с.
ПУТЬ К ВЕРШИНЕ ДИКТАТОРСКОЙ ВЛАСТИ:
ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ
Олег Витальевич Хлевнюк - самый, пожалуй, плодовитый, серьезный и известный ныне исследователь сталинизма - представил на суд читателей свою новую книгу. Название он ей дал глубоко символичное -«Хозяин». Не «вождь» или «отец народов» - с этими эпитетами ассоции-
