CC BY
21
НАУКИ О ЗЕМЛЕ
«НАУКА. ИННОВАЦИИ. ТЕХНОЛОГИИ», № 2, 2019
25.00.24. экономическая, социальная, политическая
удк 314.72 (470.6) и РЕкРЕАционнАЯ география
Соловьев И.А., северо-кавказский федеральный университет, Белозеров В.С. г. ставрополь, Россия [email protected]
территориальные особенности законодательства системы адаптации и интеграции мигрантов
на cевернoм кавказе
введение.
Материалы и методы.
обсуждение результатов исследования.
выводы.
в статье, основанной на материалах научных исследований и анализе законодательных и нормативных актов выявлены пространственно-временные особенности государственной и региональной политики по адаптации и интеграции мигрантов на северном кавказе. ключевым элементом исследования выступает системный подход к рассмотрению территориальных особенностей государственной и региональной адаптационной и интеграционной политики на северном кавказе.
основными инструментами исследования являлись аналитический, исторической реконструкции, сравнительно-географический и сравнительно- исторический методы.
в статье рассматриваются трансформации территориальных особенностей системы адаптации и интеграции мигрантов на северном кавказе за более чем двухвековой промежуток времени. Авторами предлагается в государственной и региональной миграционной политике на северном кавказе географически трехуровневая система адаптации (уровни: страновой, региональный, локальный) и интеграции мигрантов, состоящую из совокупности законодательно установленного набора мер (меры: этнокультурные, правовые, социальные, экономические).
в дореформенный период произошло создание системы механизмов и мер адаптации и интеграции мигрантов, которые впоследствии претерпевали определенные изменения в зависимости от политического курса государства, социально-экономических потребностей регионов северного кавказа и смены общественно-экономических формаций.
ключевые слова:
северный кавказ, территориальные особенности, политика по адаптации и интеграции мигрантов, географически трехуровневая система адаптации.
Soloviev I.A. Belozerov V.S.
Introduction.
Materials and methods.
North-Caucasus Federal University, Stavropol, Russia [email protected]
TERRITORIAL PECULIARITIES OF THE LEGISLATION OF THE SYSTEM OF ADAPTATION
AND INTEGRATION OF MIGRANTS IN THE NORTH CAUCASUS
The article. Based on research materials and analysis of legislative and regulatory acts, revealed the spatial and temporal features of state and regional policies on the adaptation and integration of migrants in the North Caucasus. A key element of the research is a systematic approach to the consideration of the territorial features of the state and regional adaptation and integration policies in the North Caucasus.
The main research tools were analytical, historical reconstruction, comparative geographical and comparative historical methods.
Discussion of the research results.
The article discusses the transformations of the territorial features of the system of adaptation and integration of migrants in the North Caucasus for more than two centuries. The authors propose a geographically three-tier adaptation system (levels: country, regional, local) and migrant integration in the state and regional migration policies in the North Caucasus, consisting of a set of legislatively established measures (measures: ethnocultural, legal, social, economic).
Findings.
In the pre-reform period, a system of mechanisms and measures for the adaptation and integration of migrants took place, which subsequently underwent certain changes depending on the political course of the state, the socio-economic needs of the North Caucasus regions and the change of socio-economic formations.
Key words: The North Caucasus, territorial features, the policy of adaptation and
integration of migrants, geographically three-tier system of adaptation.
Введение
Северный Кавказ на общероссийском фоне выделяется миграционной аттрактивностью (за исключением 1970-1985 годов). Начиная с конца XVIII в. исследуемый район принял миллионы мигрантов. Это требовало от правительства страны реализации региональной миграционной политики.
В миграционной государственной и региональной политики на Северном Кавказе выделяется географически иерархичная система адаптации и интеграции мигрантов. Её основу на этапе колонизации, социально-экономического развития пореформенного, советского и постсоветского периодов составляют механизмы этнокультурного, правового, экономического и социаль-
ного характера, структурно представленные набором законодательных мер адаптации и интеграции мигрантов.
Целью исследования является выявление территориальных особенностей законодательства системы адаптации и интеграции мигрантов на Северном Кавказе.
обзор литературы
В научной среде накоплен значительный исследовательский опыт. Ключевой комплексной работой по данной тематики является коллективная монография «Миграционная политика России: история и современность» (Воробьева О.Д., Рыбаковский Л.Л., Рыбаковский О.Л.). Авторы раскрывают трансформации миграционной и адаптационно-интеграционной политики на страновом уровне (с учетом региональных особенностей) [1].
Существенный вклад в разработку проблематики внес географ П.М. Полян. В своей монографии «Не по своей воле...» (2001) автор подробно касается рассмотрения территориальных особенностей репрессивной политики по отношению к принудительным мигрантам [2].
материалы и методы исследования
Информационной основой работы являются научные исследования Кабузана В.М., Воробьевой О.Д., Рыбаковского Л.Л., Рыбаковс-кого, О.Л. Поляна П.М. и др.
Ключевое место в материалах исследования занимают законодательные и нормативные акты странового и регионального уровней. Таковыми являются законы Российской империи, постановления правительства СССР, РСФСР и регионов Северного Кавказа, а также законы современной России.
Основными инструментами исследования являлись аналитический, исторической реконструкции, сравнительно-географический и сравнительной исторический методы, которые позволяют в полной мере раскрыть трансформации территориальных особенностей системы адаптации и интеграции мигрантов на Северном Кавказе.
Результаты исследования и их обсуждение
В государственной и региональной миграционной политике на Северном Кавказе необходимо выделить географически трехуровневую систему адаптации и интеграции мигрантов, состоящую из совокупности законодательно установленного набора мер (рис. 1).
страновой основополагающие законы, реализация которых распространяется на всю территорию России
территориальные уровни региональный государственные законы, реализация которых ограничена территориями северного кавказа
локальный региональная миграционная политика проводимая местными властями (законы, постановл., программы)
этнокультурные свобода вероисповедания и осуществления обрядов, строительство культовых сооружений, школьное образование на родном языке и др.
/ правовые получение гражданства, самоуправление в колониях, правовые статусы разных категорий мигрантов и др.
механизмы и меры к
экономические земельные участки, денежные пособия, налоговые льготы и др.
\
социальные доступность медицинского обслуживания и образования и др.
Рисунок 1. территориальные особенности системы адаптации и ин-
теграции мигрантов на Северном Кавказе.
Figure 1. Territorial features of the system of adaptation and integration of migrants in the North Caucasus.
Первый уровень (страновой) представляют правовые акты общегосударственного значения, составляющие основу миграционной политики России и определяющие ключевые её пространственные векторы.
Второй уровень (региональный) включает государственные законы, территориально не выходящие за рамки Северного Кавказа, которые определяли приоритетные территории вселения для мигрантов. На протяжении исследуемого периода Северный Кавказ позиционируется как одна из доминирующих территорий в общероссийском миграционном законодательном поле. В дореволюционное время повышенное внимание правительства России к миграционным процесса на Северном Кавказе диктовалось его не освоенностью и военно-стратегическим положением. В советский период Северный Кавказ также был примечательным в отношении миграционного регулирования общероссийского значения, т.к. он попал в число территорий сплошной коллективизации, испытал огромные демографические потери во время голода 1932-1933 годов, а также «обезлюдивания» части района в ходе этнических депортаций. На современном этапе, в условиях географичес-
кого положения на пересечении масштабных потоков стрессовой миграции, роста полиэтничности миграции, осложнения межэтнических отношений и наличия социально-экономических проблем Северный Кавказ по-прежнему относится к числу территорий повышенного внимания федеральной законодательной власти.
Внутрирайонные особенности трансформации государственной миграционной политики на Северном Кавказе заключаются в расширении ареала территорий приоритетного вселения общероссийского значения в дореформенный период, в его «сжатии» в пореформенный период и расширении в 19201950-х годах советского периода. В последующие годы советского и постсоветского периодов Северный Кавказ как трудоизбыточный район уже не входил в число приоритетных территорий вселения общероссийского значения.
На третьем уровне (локальный) представлены правовые акты (законы, постановление, программы, подпрограммы и др.) региональной миграционной политики.
Системность модели региональных особенностей адаптации и интеграции мигрантов на Северном Кавказе определяется совокупностью взаимодействующих и взаимообусловленных иерархичных территориальных уровней, этнокультурных, социальных, правовых и экономических адаптационно-интеграционных механизмов и законодательных мер.
В дореформенный период (страновой уровень) зарождается государственная миграционная политика как реакция на актуальность привлечения иностранцев из стран Европы для содействия социально-экономическому развитию России. На иностранных колонистов возлагались задачи по развитию мануфактурного и заводского производства, ремесла, торговли и сельского хозяйства (манифесты «О привлечении иностранцев в Россию») [3; 4]. Для содействия адаптационно-интеграционных процессов в 1763 году в России создается канцелярия опекунства иностранных колонистов [5].
В дореволюционный период наряду с актами, регулирующими иммиграцию в Россию, одновременно сформировалась внутренняя миграционная политика, направленная на колонизацию незаселенных и свободных земель. При этом государство решало две взаимосвязанных проблемы. В регионах выбытия мигрантов смягчалась проблема малоземелья, а в регионах их прибытия достигались военно-стратегические цели за счет политической и экономической интеграции в российское пространство вновь присоединенных земель.
На страновом уровне, появились акты регламентирующие преимущественно внутреннею миграцию различных крестьянских сословий (крепостных, казенных/государственных и др.) [6; 7; 8; 9; 10].
Для законов странового уровня характерно определение основных пространственных векторов государственной миграционной политики в России. По Сенатскому указу от 14 декабря 1762 года и манифесту от 22 июля 1763 года таковыми определены для вселения иммигрантов все города России, а также
свободные земли пригодные для развития сельского хозяйства (преимущественно степной зоны) в Западной Сибири (Тобольская губерния), Луговой части Поволжья (Астраханская губерния), Южного Урала (Оренбургская губерния), Центрального Черноземья (Воронежская и Белгородская губернии) [4].
На региональном уровне с 1770 года нами выявлено около 70 законов регламентирующих заселение городов (Кизляр, Св. Крест, Пятигорск, Анапа, Новороссийск, Ейск), военно-казачью (Черноморское казачье войско, Кавказская кордонная линия), крестьянскую и иностранную колонизацию Северного Кавказа (Кавказское наместничество/губерния/область, Ставропольская губерния). К территориям приоритетного вселения мигрантов общероссийского значения относился весь Северный Кавказ, за исключением ареалов расселения северокавказских народов.
На локальном уровне, к важным актам местной власти, относятся документы, регламентирующие выделение земли для поселения немцев в колониях Каново, Иогансдорф, Николаевской и др. При этом, адаптационно-интеграционная политика по отношению к мигрантам-колонистам корреспондировала с законами странового уровня.
Каждый территориальный уровень представлен четырьмя «звеньями» механизмов адаптации и интеграции мигрантов этнокультурного, правового, экономического и социального характера.
В дореформенный период расширяясь, колонизируя и вбирая в себя новые народы, важной скрепой Российского государства стала интеграционная стратегия плюрализма (основанная на сохранении этнокультурной идентичности) по отношению к национальным меньшинствам и иммигрантам. Основными этнокультурными мерами интеграции мигрантов (иноэтничных), являлись создание моноэтничных поселений, предоставления свободы вероисповедания, образования и самоуправления.
Для успешного обустройства мигрантов государством определены следующие правовые, экономические и социальные меры:
1) предоставление статуса «переселенца» или «иностранного колониста» (позволял в простой форме, исходя только из желания мигрантов, в первом случае регистрироваться (причисляться) в месте прибытия, а в последнем получать российское подданство);
2) предоставление достаточного количества земли, денежных пособий, продуктов, налоговых льгот, возможностью заниматься торговлей, промыслами (мануфактурный, фабричный, заводской) и открывать ярмарки, получать ссуды, беспошлинно ввозить в Россию имущество и бесплатно переезжать к местам вселения, покупать крепостных людей и крестьян (для иностранцев открывающих фабрики);
3) доступность медицинского обслуживания и образования, ос-
вобождение от гражданской и военной службы (бессрочное для иностранцев, и временное для внутренних переселенцев).
Таким образом, государственная миграционная политика в дореформенный период отвечала необходимым условиям для успешной социально-экономической адаптации и интеграции мигрантов в России.
В пореформенный период внешнюю миграционную политику страно-вого уровня на Северном Кавказе, определяли законы предыдущего периода, по которым по-прежнему регулировалась иммиграция иноэтниченых переселенцев (немцев, австрийцев, чехов, греков и др.) в Россию. В новых социально-экономических реалиях изменился пространственный вектор миграционной политики в России, в сторону азиатской её части.
По закону 1889 года к приоритетным территориям вселения относились свободные земли в Европейской России, а также вТобольской и Томской губерниях, Семиреченской, Акмолинской и Семипалатинской областях. В акте 1904 года значимость для вселения подчеркивалась слабозаселенных местностей Закавказья, Туркестанского генерал-губернаторства и Дальневосточного наместничества. При этом регулирование льгот для мигрантов Тобольской, Томской (кроме Алтайского округа), Степного и Иркутского генерал-губернаторств оставалось на основании закона 1899 г., в котором регламентировались правила о пособиях переселенцам в Сибирь и Степное генерал-губернаторство [11]. Территориальные аспекты столыпинского закона 1906 года заключались в предоставленной возможности переселяться крестьянам в пределах ареала сельских общинных земель [12].
На региональном уровне выходили отдельные акты государственного значения по заселению Черноморского побережья, Закубанского края, Нагорной полосы Северного Кавказа, а также регулирования миграции иногородних в казачьих областях. В условиях достижения цели колонизации Северного Кавказа количество законодательных норм в этот период значительно снизилось по сравнению с дореформенным временем.
В начале пореформенного периода ареал территорий приоритетного вселения несколько «сузился», однако по-прежнему большая часть Северного Кавказа относилась к таковым. Во второй половине 1860-х годов, в условиях окончания Кавказской войны, и исчерпания миграционной емкости территории, число приоритетных территорий для аграрной колонизации сократилось до двух -Черноморского побережья и Нагорной полосы Северного Кавказа (Кубанская область), ещё не заселенных после массовой эмиграции оттуда северокавказских народов в Турцию. Таким образом, со второй половины 1860-х годов Северный Кавказ уже не являлся одним из главных в России для проведения аграрных переселений, на первые роли вышли Приамурский край и Киргизская степь, а впоследствии и другие районы Азиатской части России [1, с. 16-18].
Локальный уровень, был представлен актами, регулирующими создание этнических поселений ногайцев (вернувшихся из Турции), греков, эстонцев, чехов, молдаван, грузин и других на территории всего Северного Кавказа (Ставропольская, губерния, Черноморская округ/губерния, Кубанская, Терская и Дагестанская области).
Выработанные и апробированные меры адаптации и интеграции мигрантов в дореформенное время, почти без изменений применялись в пореформенный период. На данном этапе, в отличие от дореформенного периода в новых социально-экономических условиях законодательно оформлен правовой статус «иногороднего», который позволял приобретать недвижимость, проживать, работать и создавать хозяйства в населенных пунктах коренных жителей.
Принципиально новые по содержанию меры адаптации и интеграции мигрантов появились после открытия железнодорожных магистралей на Северном Кавказе и во время проведения аграрной реформы Столыпина. К таковым относятся введение специальных переселенческих тарифов на проезд и перевоз имущества мигрантов, возможность выхода из сельских общин, переселения на хутора или отруба, а также свободной продажи своих земельных участков.
В советский период, ключевыми законодательными актами, регулирующими миграционные процессы на страновом уровне, были правительственные постановления (ЦИК и СНК СССР, ЦК ВКП (б), Совмин СССР). Законодательная власть регулировала миграцию следующих категорий: принудительных мигрантов («кулацкая» ссылка, этнические депортации), плановых переселенцев и др. Миграционная политика имела региональные аспекты, с акцентом на заселение регионов Крайнего Севера и Азиатской части России.
На региональном уровне выходили постановления органов власти РСФСР и её субъектов, направленные на заселение отдельных территорий Северного Кавказа. В быстроменяющихся социально-экономических реалиях возникала необходимость принятия законодательных норм по заселению территорий во многих регионах Северного Кавказа (Черноморский округ, Азово-Черноморский край, Грозненская область, Дагестан, Чечено-Ингушетия и др.).
В 1920-е гг. (советский период) государство по-прежнему поддерживало заселение Черноморского побережья, ещё обладающего свободным земельным фондом. Впоследствии ареал территорий приоритетного значения на Северном Кавказе стал увеличиваться, за счет восполнения демографических потерь периода «социальных экспериментов» (раскулачивание, коллективизация, депортации и др.). В 1930-е гг. в условиях масштабных демографических потерь и массовой кулацкой ссылки политический акцент был направлен на заселение большинства наиболее пострадавших от голода районов Азово-Черно-морского края, главным образом Кубани. Депортация 4 северокавказских народов обусловила приоритетность, поддержи заселения Грозненской области и других районов бывшей Чечено-Ингушской республики и Карачаевской автономной области. В послевоенные годы вплоть до начала 1960-х гг. ареал терри-
торий приоритетного заселения на Северном Кавказе уменьшился и включал в себя Дагестан, чаеводческие хозяйства Краснодарского края и хлопковые совхозы Ставрополья и Кубани и Грозненскую область. Реабилитация депортированных народов с последующим восстановлением их национальных автономий, привела к приоритетной поддержки репатриации чеченцев, карачаевцев, ингушей и балкарцев на родину в конце 1950-х годов. Впоследствии государственная миграционная политика на Северном Кавказе не учитывала внутрирайонные особенности, как это было раньше. По нашему мнению, этому способствовала трудоизбыточность района, в результате чего Северный Кавказ пополнил ряды миграционных доноров в процессе заселения регионов нового освоения России, расположенных в азиатской ее части.
Локальный уровень, в этот период был представлен проведением землеустройства на Северном Кавказе в 1920-е годы, в ходе которого возникло множество новых сельских поселений, преимущественно хуторского типа. В республиках по инициативе местных властей началось переселение крестьян с гор на равнину, которое продолжалось, в частности в Дагестане до 1980-х годов. Переселение кулаков 3-й категории определялись постановлением Бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) «О переселении кулаков» от 6 августа 1930 года [13].
При этом отмечались трансформации мер адаптации и интеграции мигрантов:
— во-первых, внутренний характер миграционных процессов в условиях «железного занавеса» и политика атеизма определили «свертывание» всех мер этнокультурных механизмов адаптации и интеграции мигрантов и упразднение правового статуса «иностранного колониста»;
— во-вторых, произошла ликвидация рыночной экономики, частной собственности и сословия «иногороднего» населения, что привело к «забвению» права на землю (за исключением приусадебных участков), возможности её продажи и законов регламентирующих «оседлость» иногородних;
— в-третьих, наряду с сохранением основных экономических мер адаптации и интеграции мигрантов (создание миг-рантских поселений, предоставление денежных пособий и льгот от налогов) практикуемых в досоветскую эпоху, появились новые меры, такие как содействие, в трудоустройстве, обеспечение жильем, бесплатный переезд мигрантов с их имуществом (на предыдущем этапе действовал пониженных переселенческий тариф). В новых социально-экономических реалиях произошло «перерождение» правового статуса «переселенца» в категорию «планового переселенца».
Наряду с этим, появились новые законодательно утвержденные статусы мигрантов, как спецпоселенцы (кулаки), эвакуированные, реэвакуированные лица и репатрианты, адаптационно-интеграционная политика по отношению, к которым имела значительную экономическую дифференциацию. Наиболее ущемленными в своих правах были спецпоселенцы из числа «кулаков», которые преимущественно за свой счет обустраивались при переселении в пределах Северо-Кавказского края, обеспечивая себя имуществом, посевным материалом, продуктами питания, домашним скотом, и сельскохозяйственным инвентарем .
На современном этапе, миграционные процессы на Северном Кавказе регулируются правовыми актами странового уровня. Реакцией на масштабную стрессовую миграцию 1990-х годов, стало принятие федеральных законов «О вынужденных переселенцах» (1993 г.) и «О беженцах» (1993 г.). В 2000-е годы после смены стрессовой миграции, на потоки, детерминируемые социально-экономическими факторами, актуализировалась необходимость регулирования процесса натурализации, иностранной трудовой миграции, переселения соотечественников.
В силу сложившихся политических, экономических и демографических угроз национальной безопасности России по-прежнему, власти стремятся заселить преимущественно регионы Сибири и Дальнего Востока.
На региональном уровне на Северном Кавказе в постсоветский период решалось несколько проблем. Во-первых, республиканские власти Ингушетии в условиях массовой стрессовой миграции из Чечни приняли постановление с целью решения жилищной проблемы вынужденных переселенцев [14]. Во-вторых, необходимость привлечения соотечественников проживающих за рубежом в субъекты с преобладающим русским населением, обусловили включение в реализацию государственной программы по оказанию содействия их добровольному переселению в Ростовской области, Ставропольском и Краснодарском краях**. В 2018 г. к ним добавились Чеченская и Карачаево-Черкесская Республики. В-третьих, незавершенность территориальной реабилитации чеченцев-аккинцев проживающих в Дагестане, привела к введению государственной программы направленной на восстановление Аухов-ского моноэтничного района и переселению лакцев проживающих там, на новое место [15]. В-четвертых, проблема оттока русского населения из Респуб-
кулакам 3-й категории поселенным на «голых» участках в сальской степи приходилось решать ещё и жилищную проблему. с учетом более значимых демографических проблем в Ростовской области вся её территория вошла в число приоритетных для вселения соотечественников, тогда как на ставрополье и в краснодарском крае для этого были определены, только сельские районы.
лики Дагестана обусловила принятие государственной программы нацеленной на содействие миграционному притоку русских в республике [16].
На локальном уровне в 1990-е годы рефлексией местных властей на массовую стрессовую миграцию, усиление её полиэтничности и влияния на межэтнические отношения, являлось принятие мер направленных на ужесточение контроля за незаконной миграцией. Эта проблема была актуальной для принявших больше всех мигрантов - Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев. Мерами поддержки вынужденных переселенцев 1990-х годов, являлось содействие на местах им в организации компактных поселений в 1995 г. в Георгиевском сельсовете Кочубеевского района Ставропольского края было создано мигрантское поселение - станица Сунженская [17]. Дополнительные меры для оказания помощи в обустройстве стрессовых мигрантов принимались в Чеченской Республике [18].
Важной деятельностью на локальном уровне выступает содействие правительства Ингушетии и Чечни в процессе привлечения русского населения, в т.ч. квалифицированных кадров [19].
На современном этапе набор принимаемых мер адаптации и интеграции мигрантов значительно расширился:
— во-первых, демократизация российского общества, снятие «железного занавеса» и полиэтничность миграционных потоков привели к возобновлению этнокультурных механизмов интеграции мигрантов, основанных на государственной стратегии плюрализма, однако в отличие от дореволюционного времени значительно усложнилась процедура натурализации иноэтничных иммигрантов за счет введения норм обязательного знания русского языка, истории и основ законодательства России, а также жестко регламентируемой по времени процедуры получения разрешения на временное пребывание в России, вида на жительство и гражданства;
— во-вторых, в связи с массовыми безвозвратными вынужденными миграциями, в отличие от предыдущих этапов, когда беженцев временно размещали в новых местах вселения, а впоследствии репатриировали на родину, произошло расширение поддержки социально-экономической адаптации стрессовых мигрантов (за счет выделения компенсаций за потерянное имущество и выплат денежных пособий). При этом введены новые правовые статусы - «вынужденный переселенец», «беженец», «временно перемещенные лица», «лица, ищущие временное убежище»;
— в-третьих, в условиях смягчения демографической, геополитической, экономической национальной безопасности Рос-
сии, принята программа по привлечению соотечественников проживающих за рубежом. Помимо прежних уже апробированных ранее механизмов экономической адаптации (выплат денежных пособий, компенсаций затрат на переезд, содействие в трудоустройстве и т.п.), новой правовой мерой выступает введение статуса «соотечественника» и «носителя русского языка», который позволяет им натурализироваться в России по упрощенной схеме;
— в-четвертых, массовая иностранная трудовая миграция, в т.ч. нелегальная привела к введению новых мер направленных на их легализацию в России через введение патентов и разрешений на работу;
— в-пятых, государство для социальной адаптации и интеграции мигрантов активно привлекает конфессии, культурно-национальные автономии, сферу образования и работодателей, использующих иностранную рабочую силу;
— в-шестых, на современном этапе государство не препятствует самоорганизации мигрантам для содействия их процессам адаптации и интеграции в виде некоммерческих организаций, которые, как правило, оказывают юридическую и гуманитарную помощь мигрантам.
Выводы
Законы первого уровня задавали общий вектор миграционной политики в России, однако региональная специфика и введение дополнительных мер адаптации и интеграции мигрантов преимущественно определяется нормотворчеством второго и третьего уровней. В отдельных случаях отмечается прямая взаимосвязь уровней миграционной политики.
Исследование позволило выявить следующие географические закономерности внутрирайонных трансформаций государственной миграционной политики на Северном Кавказе:
Во-первых, в условиях массовой колонизации Северного Кавказа дореформенного периода отмечалось поэтапное расширение территорий приоритетного вселения общероссийского значения - на начальном этапе колонизацией были охвачены равнинные районы Предкавказья, а впоследствии целью колонизации стали предгорные местности.
Во-вторых, в пореформенный период, когда район был уже экономически интегрирован и заселен, характерно было «сужение» территорий приоритетного значения до границ наименее заселенных местностей Черноморского побережья и Нагорной полосы Кавказа.
В-третьих, в 1920-1950-е годы советского периода рефлексией на проводимые властью «социальные эксперименты» заключающейся в восполнении демографических потерь в ходе «кулацкой» ссылки, голода 1932-1933 годов и этнических депортаций, стало увеличение территорий приоритетного вселения странового уровня.
В-четвертых, в 1960-1980-е годы советского времени и постсоветский период Северный Кавказ как трудоизбыточный преимущественно аграрный район не входил в число территорий приоритетного вселения общероссийского значения.
На протяжении дореформенного, пореформенного и большей части советского периодов (до 1950-х годов) государственная миграционная политика во многом определяла географию и масштабы заселения Северного Кавказа, а также процессы адаптации и интеграции мигрантов.
В дореформенный период произошло создание системы механизмов и мер адаптации и интеграции мигрантов, которые впоследствии претерпевали определенные изменения в зависимости от политического курса государства, социально-экономических потребностей регионов Северного Кавказа и смены общественно-экономических формаций. В течение дореволюционного времени происходило расширение набора мер адаптации и интеграции мигрантов, в советские годы, напротив, часть мер были «свернуты», а на современном этапе их число вновь выросло. Наибольшим изменениям подверглись меры этнокультурного, правового, и экономического характера адаптации и интеграции мигрантов. Напротив социальные механизмы были более устойчивыми на протяжении всего рассматриваемого периода.
Библиографический список
1. Воробьева О.Д., Рыбаковский Л.Л., Рыбаковский О.Л. Миграционная политика России: история и современность. М.: Изд-во «Экон-Информ», 2016. 192 с.
2. Полян П.М. «Не по своей воле... История и география принудительных миграций в СССР». М., 2001. 328 с.
3. ПСЗ-1, т. 16, № 11720 от 4 декабря 1762 г., с. 126-127;
4. ПСЗ-1, т. 16, № 11880 от 22 июля 1763 г, с. 313-316.
5. ПСЗ-1, т. 16, № 11879 от 22 июля 1763 г., с. 212-213.
6. ПСЗ-1, т. 15, № 11423 от 29 января 1762 г., с. 895-896.
7. ПСЗ-1, т. 26, № 19500 от июля 1800 г., с. 247-250.
8. ПСЗ-1, т. 29, № 22534 от мая 1807 г., с. 1193-1195.
9. ПСЗ-1, т. 39, № 29848 от 22 марта 1824 г., с. 227-232.
10. ПСЗ-11, т. 18, № 16718 от 8 апреля 1843 г., с. 235-240.
11. ПСЗ-Ш, т. 9. №6198 от 13 июля 1889 г., с. 536.
12. ПСЗ-Ш, т. 26, № 28528 от 9 ноября 1906 г., с. 970-974.
13. Постановление Бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) от 6.08.1930 г «О переселении кулаков». URL: http://istmat.info/ node/45686/ (дата обращения: 30.10.2018).
14. Постановление Правительства Республики Ингушетии от 12 сентября 2014 года N 180 «О порядке жилищного обустройства вынужденных переселенцев из Чеченской Республики в рамках подпрограммы «Социально-экономическое развитие республики Ингушетия на 2014-2016 годы» государственной программы Республики Ингушетия «Развитие сферы строительства, архитектуры и жилищно-коммунального хозяйства Республики Ингушетия». URL: http://docs.cntd.ru/document/422407697 (дата обращения: 30.10.2018).
15. Государственная программа Республики Дагестан «Переселение лакского населения Новолакского района на новое место жительства и восстановление Ауховского района» (2018-2025). http://docs.cntd.ru/document/450357432. (дата обращения: 30.10.2018).
16. Государственная программа «Поддержка проживающего и возвращающегося в Республику Дагестан русского населения на 2014-2017 годы». URL: http://docs.cntd.ru/document/410801183. (дата обращения: 30.10.2018).
17. Сунженская. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ (дата обращения: 30.10.2018).
18. Распоряжение правительства Чеченской республики от 11.08.2003 г. «Об утверждении Порядка обеспечения (возмещения затрат) временного проживания в частном секторе Чеченской Республики перемещенных лиц, возвращающихся из Республики Ингушетия, а также возмещения перемещенным лицам, временно размещенным в частном секторе Чеченской Республики, стоимости хлеба». URL: http://docs.cntd.ru/ document/906802593 (дата обращения: 30.10.2018).
19. Республиканская целевая программа «Возвращение и обустройство русскоязычного населения, ранее проживавшего в Республике Ингушетия, на 2004-2010 годы». http://docs.cntd. ru/document/802059854; Республиканская целевая программы «Привлечение специалистов для работы в социально-экономической сфере Чеченской Республики на 2013-2015 годы». URL: http://docs.cntd.ru/ (дата обращения: 30.10.2018).
References
1. Vorob'eva O.D., Rybakovsky L.L., Rybakovsky O.L. Migration policy of Russia: history and modernity. М., 2016. 192 р.
2. Polyan P.M. «Not by choice... History and geography of forced migrations in the USSR». М., 2001. 328 р.
3. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 16. Vol. 11720. Pp. 126-127.
4. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 16. Vol. 11880. Pp. 313-316.
5. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 16. Vol. 11879. Pp. 212-213.
6. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 15. Vol. 11423. Pp. 895-896.
7. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 26. Vol. 19500. Pp. 247-250.
8. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 29. Vol. 22534. Pp. 1193-1195.
9. Complete collection of laws of the Russian Empire-I. T. 39. Vol. 29858. Pp. 227-232.
10. Complete collection of laws of the Russian Empire-II. T. 18. Vol. 16718. Pp. 235-240.
11. Complete collection of laws of the Russian Empire-III. T. 9. Vol. 6198. P. 536.
12. Complete collection of laws of the Russian Empire-III. T. 16. Vol. 28528. Pp. 970-974.
13. Resolution of the Bureau of the North Caucasus Regional Committee of the CPSU (b) of August 6, 1930 "On the resettlement of the kulaks". http://istmat.info/node/45686/ (date of appeal: 10.30.2018).
14. Government Decree of the Republic of Ingushetia of September 12, 2014 №180 "On the procedure for housing the forced migrants from the Chechen Republic in the framework of the subprogram" Social and economic development of the Republic of Ingushetia for 2014-2016 "of the state program of the Republic of Ingushetia" Development of the sphere construction, architecture and housing and communal services of the Republic of Ingushetia ". http://docs.cntd. ru/document/422407697 (date of appeal: 10.30.2018).
15. The state program of the Republic of Dagestan "Relocation of the Lak population of the Novolaksky district to a new place of residence and restoration of the Aukhovsky district" (2018-2025). http:// docs.cntd.ru/document/450357432 (date of appeal: 10.30.2018).
16. State program "Support for the Russian population residing and returning to the Republic of Dagestan for 2014-2017". http://docs. cntd.ru/document/410801183. (date of appeal: 10.30.2018).
17. Sunzhenskaya. https://ru.wikipedia.org/wiki/ (date of appeal: 10.30.2018).
18. Order of the Government of the Chechen Republic of August 11, 2003 "On Approval of the Procedure for Providing (Cost Recovery) of Temporary Residence in the Private Sector of the Chechen Republic to Displaced Persons Returning from the Republic of Ingushetia - to the private sector of the Chechen Republic, the cost of bread". http://docs.cntd.ru/document/906802593 (date of appeal: 10.30.2018).
19. Republican target program "Return and arrangement of the Russian-speaking population, previously living in the Republic of Ingushetia, for 2004-2010". http://docs.cntd.ru/document/802059854; The republican target program "Attracting specialists to work in the socioeconomic sphere of the Chechen Republic for 2013-2015". http:// docs.cntd.ru/document/460193318 (date of appeal: 10.30.2018).
Рукопись поступила в редакцию 09.04.19, принята к публикации 01.06.2019.
об авторах
Соловьев Иван Алексеевич, кандидат географических наук, доцент кафедры социально- экономической географии, геоинформатики и туризма Северо-Кавказского федерального университета. Телефон: (905)415-56-24; E-mail: [email protected]. Белозеров Виталий Семенович, доктор географических наук, профессор кафедры социально-экономической географии, геоинформатики и туризма Северо-Кавказского федерального университета. Телефон: (962)451-77-88; E-mail: [email protected].
About the authors
Soloviev Ivan Alekseevich, Candidate of Geographical Sciences, Associate Professor, NCFU. Phone: (905)415-56-24; E-mail: [email protected]. Belozerov Vitaly Semenovich, Doctor of Geographical Sciences, NCFU. Phone: (962)451-77-88; E-mail: [email protected].
