18Т.В. АЛЕНТЬЕВА
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ В НАУКУ
T.V. Alentieva
THE THORNY PATH TO SCIENCE
С детства мечтала стать историком! И мечта сбылась! Но каким непростым оказался путь в науку... Для каждого человека юбилей - время подведения каких-то итогов. Начать стоит с родителей, которые привили любовь к чтению, дарили любовь и заботу. Я очень многим обязана своим родителям: маме - Лилии Евдокимовне Оше за ее любовь, заботу и всегдашнюю помощь. И особенно отцу - Виктору Андреевичу Алентьеву, он был книгочей и книголюб и собрал большую домашнюю библиотеку. Университетов не кончал, помешала война, надо было работать для фронта, для победы, в 14 лет пошел работать на завод... Он просто мечтал, чтобы дочь стала ученым и непременно доктором исторических наук. А еще на первом этаже нашего трехэтажного дома была городская библиотека - и я там перерыла все полки и читала запоем книги по литературе, искусству и, конечно, истории.
В школе № 13 города Щекино Тульской области тоже повезло с учителями, они были настоящими мастерами своего дела. Стоит сказать несколько теплых слов в адрес учительницы русского языка и литературы Нины Ильиничны Хейфец и историка Нины Михайловны Караченцевой. Жаль, что слова благодарности мы говорим всегда с опозданием. И с преподавателями в вузе тоже повезло...
Но сначала надо было поступить на истфак, а в советское время это было очень не просто. Истфак считался факультетом, «готовящим начальников», конкурс был больше 20 человек на место. Шансов поступить было не так уж много, я ведь училась и жила не в областном центре, а в районном, и у меня не было нужных связей. Но зато у меня была золотая медаль за отличную учебу. Это давало возможность сдавать только один экзамен - историю. И я ее учила все лето и сдала.
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
До сих пор помню, что вступительный экзамен принимал Всеволод Иванович Крутиков. Я рассказывала довольно обстоятельно о внутренней политике Петра I, охарактеризовав меркантилизм. Последнее очень понравилось экзаменатору, он поставил мне «отлично», заглянул в личное дело. «Да у вас, оказывается золотая медаль, - сказал он, - поздравляю вас, вы уже студентка». Вот тогда поняла, что такое «крылья за спиной». Действительно, на историко-филологический факультет Тульского государственного педагогического института имени Л.Н. Толстого принимали только 25 человек в группу историков - нас, правда, оказалось 28.
Занимались в старинном купеческом особняке XVIII в. с металлическими лестницами внутри и еще в пристройке-флигеле XIX в., где в свое время учились дети Льва Николаевича. Учебный корпус располагался вблизи от Тульского кремля XVI века, который строился при Иване Грозном и хранил память о восстании Ивана Болотникова. И вообще Тула и Тульский край «были наполнены историей», давней и недавней, только удивляйся, вникай, изучай. Это потом здорово пригодилось в работе школьного учителя. Поскольку нас обучалась только одна группа, преподаватели знали нас не только в лицо и по именам, но и что каждый из нас представляет. И были замечательные лекции по археологии и истории древнего мира у к.и.н. Александры Георгиевны Кузьминой, а потом летние поездки на раскопки в Анапу, где постигали тайны греческого города Горгиппия с лопатой и киркой в руках. Профессор, д.и.н. Вадим Николаевич Ашурков просто очаровывал как своей эрудицией, так и своей сугубо профессорской внешностью. И привил стойкий интерес к истории города мастеров. Но больше всех из тех, кто преподавал историю СССР, полюбился и запомнился к.и.н. В.И. Крутиков своей замечательной логикой и обширными знаниями, умением ставить вопросы, вызывать на дискуссию. Ему я обязана своим интересом к ленинским работам, он научил относиться к ним не догматически, а диалектически, что тогда встречалось не так часто. Но главная любовь возникла к старшему преподавателю Лидии Наумовне Сиводедовой, преподававшей новую историю Европы и Америки, а также новую и новейшую ис-
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
торию Азии и Африки. Она покорила своей обширной эрудицией не только меня, но и всю группу. Ее лекции мы записывали буквально дословно, а если вдруг по какой-то причине пропускали, то переписывали друг у друга. Да, Л.Н. Сиводедова на всю жизнь заразила любовью к новой истории, и я ее до сих пор преподаю. А еще она требовала изучения работ Маркса, и у нее тоже был не догматический, а творческий подход, заставлявший читать тексты целиком и размышлять над ними.
Учеба не была легкой, надо было прочитывать солидное количество книг, очень много писать конспектов, но были и другие трудности, скорее житейского плана. Все же я была жительницей районного города Щекино, находившегося от Тулы на расстоянии примерно 20 км. Щекинцам общежитие не предоставляли, надо было ездить каждый день на автобусе. Автобусы ходили каждые 15 минут, но со всеми остановками они добирались до Тулы не менее 45 минут, а еще надо было добежать от автобусной остановки до учебного корпуса и аудитории. Опоздания строго карались, можно было лишиться стипендии, особенно повышенной. Но так в чем же была проблема с этими автобусами? Да просто в огромном количестве желающих попасть в Тулу именно утром, и это были не только жаждущие знаний студенты-педагоги, но и студенты-политехники, и другой занятой или праздный народ. В общем, каждое утро не менее чем за час до утренних занятий надо было с боем втискиваться в переполненный автобус. Кондуктор советовал выстраиваться в «елочку». Студенты шутили: «Задержите дыхание, так будете занимать меньше места, выдохнете в Туле!» Но если не повезло и втиснуться все же не удалось, то опоздание было неизбежно...
Да, это было замечательное время, поездки всей группой в колхоз на картошку, а еще летние практики в качестве пионервожатой. Пионервожатой быть так понравилось, что на следующее лето снова ехала с подругами в пионерлагерь. К тому же это была возможность подзаработать. Я потом на эти деньги путешествовала на теплоходе по Волге и Каме до Перми. И вообще на каникулах мы всегда путешествовали, потому что это позволяли тогдашние цены на
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
ж-д билеты, билеты на экскурсии, в театры и музеи. С друзьями побывала в Москве, Ленинграде, Риге... В Москву можно было ездить часто, билет на электричку стоил 2 рубля, а стипендия все же была 45 рублей.
Но вот, что огорчало в начале, это - педагогика, не сама эта замечательная наука, а ее практическое применение. Методику преподавания истории у нас вел Алексей Алексеевич Вагин. Его знаменитый учебник знала вся страна, да и сейчас там можно найти интересные методические и педагогические приемы. Но первая педпрактика далась мне нелегко, даже возникала мысль уйти из пединститута. Но, видимо, дело, действительно в практике, в наработанном опыте. Работать в школах Тульской области, в г. Щекино, в г. Курске пришлось в общей сложности более 20 лет.
Уже на последнем курсе пединститута стала задумываться о дальнейшей учебе, непременно по зарубежной истории, хотя поступить в аспирантуру по истории СССР или истории КПСС было несравненно легче. Главная трудность была в том, что в СССР не было столько аспирантур, как в современной России, когда они есть в большинстве вузов. По зарубежной истории я могла поступать только в Москве или в Ленинграде, и прием был ограничен, как правило, не более 3 человек.
Что было серьезной проблемой в СССР, это устроиться в гостинице в Москве, да и в большинстве других городов. Мест, как правило, не было, бронирование предлагалось только предприятиям для командировочных. Но это действительно была другая страна, мне помогали даже не родственники, у меня кроме родителей в г. Щекино, собственно никого больше и не было. Помогали знакомые, звонили своим родственникам в Москве, писали рекомендательные письма заранее. Меня это здорово выручало. Удивительно, какими гостеприимными и приветливыми были простые москвичи к совершенно незнакомой им девушке.
У меня за все время учебы не было ни одной четверки. Получив диплом с отличием, я отправилась в Москву, правда, не могла сразу решить, куда именно. Для начала взяла справочник для поступающих 1972 г. и отправилась в Ин-
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
ститут всеобщей истории АН СССР. Но там меня встретили неприветливо. В отделе аспирантуры прямо заявили, что они предпочитают лиц мужского пола. «Почему?» - робко поинтересовалась я. «У них логическое мышление лучше развито», - последовал ответ. Не стала уверять, что с логикой у меня все нормально, в школе очень увлекалась математикой, участвовала во всех городских математических олимпиадах. Решила посмотреть, как отнесутся к соискателю из провинции в МГПИ имени В.И. Ленина, но и там суровый начальник отдела аспирантуры не советовала зря рисковать, в МОПИ имени Н.К. Крупской чиновники оказались более приветливыми. И почему я не стала сдавать документы туда? А отправилась прямо в МГУ имени М.В. Ломоносова, где мне сразу сказали, что шансов никаких. И все же я сдала документы и сдавала все экзамены. На кафедре новой и новейшей истории экзамен принимал сам И.С. Галкин, и в комиссии были те самые маститые ученые, которых я знала только по книгам.
Первый шок наступил, когда всем желающим стать будущими учеными раздали билеты, а потом экзаменаторы на время удалились, а оставшийся наблюдать за нами сказал: «Доставайте, что у кого есть». И действительно, народ запасся не только шпаргалками, но и справочниками. Ну а я, приученная за годы учебы полагаться только на память, оказалась в невыигрышном положении. Что ж, нельзя же было такое предвидеть, и что придерутся ко мне как раз за неточное знание цифр выборов в рейхстаг, приведших к власти Гитлера. А еще экзаменаторам не понравилось, что я закончила не какой-нибудь университет, а простой пединститут. И главное, у меня не было целевого направления (оно досталось представителю сильной половины человечества, но после учебы в Москве он в Тулу не вернулся). Да, и опять же у меня не было нужных связей, это мне объясняли уже сами соискатели. Как правило, они уже были выпускниками того же МГУ и их хорошо знали их будущие научные руководители. А я была никому не известным «котом в мешке».
Вступительные экзамены я сдала на «хорошо», так что не поступила. И по этой причине, как молодой специалист, отправилась работать учителем в де-
ревню, в Демидовскую 8-летнюю школу Тульской области, где часов истории до нормы в 18 часов в неделю не хватало. Поэтому, кроме истории, я там вела уроки физкультуры, математики (геометрии и алгебры), физики и, при необходимости, замещала учительницу русского языка и литературы. А еще был кружок по краеведению (история Тульского края), на занятия которого собирались все школьники 4-8 классов, так им было интересно.
Ну а как же наука? Упрямства мне было не занимать, я целый год, помимо работы в школе, ходила на курсы для сдачи кандидатского экзамена по английскому языку в ТГПИ им. Л.Н. Толстого и в конце обучения сдала экзамен на «отлично». Занятия были бесплатными. В СССР поощряли стремление к знаниям. Еще я посещала занятия по французскому языку, что тоже потом пригодилось. Удавалось все совмещать, благодаря тому, что в расписании было два свободных от уроков дня. Кроме того, деревня была недалеко от Тулы, всего в 7 км, но не было автобусного сообщения. Жители, как и я, добирались до областного центра на попутках. Недалеко от Демидовки был песчаный карьер, и туда постоянно ездили грузовики разных марок, а водители охотно подвозили попутчиков, правда, чаще всего требовали «оплаты проезда» в размере 15 копеек. И еще все время подсмеивались над нами, учителями Демидовской 8-летки. Поскольку наша зарплата составляла 100 рублей, а они зарабатывали по 320 рублей в месяц. «Зачем вы столько учились?» - выговаривали они. Но ведь не в деньгах - счастье.
Счастье - это возможность заниматься любимым делом. На следующий год я опять отправилась в Москву, снова поступать в аспирантуру. Без целевого направления у меня был шанс поступить только в заочную аспирантуру. На этот раз я решила, что лучше попытаться поступать в МГПИ имени В.И. Ленина, так как МГУ, как мне объяснили, предназначен для выпускников из университетов. В отделе аспирантуры мне снова дали ясно понять, что я все равно не поступлю и не стоит даже пробовать, конкурс не менее 8 человек на место, а мест всего 3. «Вот сходите к зав. кафедрой новой и новейшей истории академику А.Л. Нарочницкому и поговорите с ним», - сказала мне заведующая отделом
аспирантуры. По ее тону я поняла, что предварительный разговор с академиком вряд ли что изменит в моей ситуации, сдала документы и стала уже в который раз готовиться к экзамену по специальности. А.Л. Нарочницкий уже тогда был дважды академиком: АПН СССР (1968) и АН СССР (1972), а еще с 1957 г. -экспертом-консультантом МИД СССР, советником I класса... Даже трудно перечислить все его заслуги, работы и награды. Он был известнейшим ученым-историком, а я обычным выпускником провинциального пединститута.
Когда настал день экзамена, перед аудиторией собралось, на мой взгляд, внушительное количество желающих поступать. Но тут среди них пронесся слух: «Сам академик А.Л. Нарочницкий будет принимать экзамен». И тут произошло нечто странное, количество желающих сдавать экзамен резко сократилось. Я даже наблюдала любопытную сцену, когда одна из экзаменаторов, позже я узнала, что это была д.и.н. Е.И. Попова, безуспешно разыскивала своего сбежавшего потенциального аспиранта. Мне, как человеку со стороны, было совершенно безразлично, кто будет принимать экзамен. Как оказалось, это и был мой счастливый шанс.
Видимо опыт «поступления» в МГУ был хорошей практикой. На этот раз при подготовке никакие «вспомогательные материалы» не допускались. Я послушала, как отвечали другие, подумала, что знаю их вопросы даже лучше. Но что меня удивило, экзаменаторы спрашивали не только по билету, а проверяли и общий кругозор в вопросах всеобщей истории. Помню, что я отвечала уверенно, видимо, без ошибок и неточностей. Но один из дополнительных вопросов меня смутил, он был о таможенном союзе, созданном Пруссией. Честно говоря, никогда на этот факт не обращала внимания. Только много позже поняла, какую огромную роль в экономике играет таможенно-тарифная политика. Короче, я перепутала дату его создания и не очень четко характеризовала сам этот акт. Академик Нарочницкий меня поправил, я начала спорить с ним. Возможно, именно это ему и понравилось, не думаю, что спорить с академиком решались многие. Но в конце этого экзамена был совсем неожиданный момент. Экзаменаторы предложили мне какую-то книгу на английском языке и попросили
прочитать и перевести без помощи словаря, сразу. Для меня это был внутренний шок от неожиданности. Но опять же помогло то, что целый год я усиленно занималась языком. Это мне очень пригодилось. Я «споткнулась» при переводе только на одном слове. Е.И. Попова мне подсказала его перевод, и дальше я уже переводила без запинки. В заключение даже сказала, что текст довольно легкий. А еще экзаменаторы оценивали научный реферат, который сдавался в отдел аспирантуры вместе с документами. На этот счет я не волновалась, я очень серьезно над ним работала еще на последнем курсе института, и тема меня очень увлекла: «Ирландское восстание 1916 года». Даже ездила в Москву, в Библиотеку имени В.И. Ленина, чтобы собрать необходимые материалы.
На этом экзамен для меня закончился. И выйдя за дверь, я стала с волнением ждать результат. Это был настоящий миг счастья - «отлично». Дальше все зависело от истории КПСС. И я опять повторяла даты и проверяла сама себя на знание ленинских работ. Мне говорили, что комиссия, принимающая экзамен, весьма требовательная и «запросто заваливает». В день экзамена страшно волновалась, но все окончилось более чем успешно. Опять же помню, что один из вопросов был о столыпинской аграрной реформе. Я хорошо знала статьи В.И. Ленина по этому вопросу, и эти статьи мне нравились. Я пересказала их содержание настолько близко к тексту, что это удивило экзаменаторов. Потом, когда объявляли оценки, мой ответ был назван лучшим. Результат был - «отлично». Теперь уже окрыленная, ведь уже две пятерки, и английский язык сдавать не надо, так как есть удостоверение о сдаче кандидатского экзамена, я отправилась в отдел аспирантуры. И снова на меня вылили ушат холодной воды. Заведующая сказал, что эти пятерки не означают автоматического поступления, решать все будет кафедра новой и новейшей истории. Это притупило мою эйфорию, и я отправилась в свою деревенскую школу учительствовать дальше. Потом, примерно через месяц, я получила по почте пухлый пакет. Там был аспирантский билет, приказ о зачислении и, что самое удивительное для меня, уведомление, что научным руководителем у меня станет академик А.Л. Нароч-ницкий. Вот тогда я снова ощутила правдивость выражения - «за спиной вы-
росли крылья». Мне тогда казалось, что самое трудное позади. Как же я была наивна, хотя мне уже было 22 года.
Среди документов было указание - встретиться с научным руководителем и определить тему диссертации. Итак, мне предстояло встретиться с настоящим академиком, и нельзя сказать, что это меня не напрягало.
Первая же встреча с Алексеем Леонтьевичем оказалась очень теплой. Он как-то сразу расположил к себе. В конце встречи даже предложил рассказать анекдот, но как-то дело до этого не дошло, Так и не узнала, что это был за анекдот. Что же мне предложил Нарочницкий в качестве будущей темы исследования? Раз я уже занималась Ирландией, он предложил обратиться за советом к А.Д. Колпакову, тогдашнему авторитету по истории этой страны. Он работал в МГУ. И еще он мне сказал, что интересовался, как я сдала другие вступительные экзамены, что меня очень расхваливали историки КПСС и что ему понравилось мое знание английского языка. Он отказал другой поступающей даме с целевым направлением из-за неважного знания английского. Очень одобрил, что я учу французский. Правда, высказал опасения, что моя работа сельской учительницей и заочная форма обучения могут не способствовать написанию диссертации. Я, конечно, заверила, что буду стараться изо всех сил. С А.Д. Колпаковым я так и не встретилась, у меня просто не было на это времени, надо было возвращаться к работе. Тем не менее отдел аспирантуры требовал, чтобы была утверждена тема диссертации, и самой мне выбрать тему было весьма затруднительно. Поэтому я набралась храбрости и в следующий приезд попросила Алексея Леонтьевича предложить мне тему. Он немного подумал и сказал: «Зачем вам заниматься Ирландией? Это все же небольшая страна, другое дело США. У нас эту страну изучают «чохом» А у них каждый штат имеет свою историю. Что, если вам заняться гражданской войной в Канзасе? Или вот еще интересная тема - газета «Нью-Йоркская Трибуна», как она освещала проблемы США перед войной». Он дал мне время на обдумывание. Первая тема была, конечно, интересной, но где искать источники? Ведь тогда не было Интернета и его возможностей, как сейчас. А «Нью-Йоркская Трибу-
~ 19 ~
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
на» была в России, целый комплект, так как в ней сотрудничали К. Маркс и Ф. Энгельс, и находилась она в Москве, в Институте марксизма-ленинизма (ИМЛ). Так что я выбрала «Нью-Йоркскую Трибуну». Тема оказалась просто замечательной. Подарила мне множество открытий не только в истории США, но и в американской журналистике, литературе и т.д.
Но я представить не могла, как трудно было попасть в этот самый Институт марксизма-ленинизма. Конечно, я, как только наступало лето и долгожданный отпуск, запасалась всякими бумагами-допусками из отдела аспирантуры. Потом вела долгие переговоры с охранниками на входе, с чиновниками в самом ИМЛ, убеждая, что без этого издания мне никак нельзя, что я не нанесу ему никакого ущерба и не помешаю сотрудникам работать с комплектами газеты.
Допуск я все же получала. И вооруженная пропуском была допущена в библиотеку ИМЛ, где, кстати, была и другая периодика, но с американской было тогда совсем не важно. И использовала все время, чтобы погружаться в чтение газеты год за годом, делать выписки от руки, так как фотографировать не разрешали, да и техника фотографирования тогда была не цифровой. Много времени уходило на посещение разных секторов, где изучали наследие Маркса, чтобы выпросить (опять долгие уговоры) нужный комплект («ну мне же всего на недельку, ну максимум на две, потом все верну»). Нужный комплект часто оказывался где-то на шкафу под толстым слоем пыли... Но читать ежедневную американскую газету XIX в. было так увлекательно - просто погружение в ту эпоху.
Ну а в осенне-зимний сезон я отправлялась почти каждую субботу-воскресенье в Москву, в Библиотеку имени В.И. Ленина. Вот где были отзывчивые сотрудники. Для меня по международному книжному обмену из США заказывали микрофильмы и ксерокопии бесплатно. В СССР действительно предоставляли все возможности для развития личности. Познакомилась я тогда и с другими библиотеками Москвы: собственно, пришлось побывать во всех, где только могли быть материалы по истории США. Так, в ИНИОНе был комплект «Congressional Globe», много книг в Историчке, в библиотеке ВАСХНИЛ
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
удалось найти редкие книги по американскому сельскому хозяйству. Только в библиотеку МГУ так и не пустили. Вот так в сборе материалов проходили 4 аспирантских года.
Еще надо было сдать кандидатский экзамен по философии, готовиться к нему было проще. Даже в Щекино, где я жила, можно было найти нужную литературу. А еще был кандидатский экзамен по специальности, он на самом деле состоял из трех: новой истории 1 периода, новой истории 2 периода, новейшей истории. И нужно было готовить спецвопросы, включавшие обязательно отечественную и зарубежную историографию. А.Л. Нарочницкий предложил спецвопросы по самым дискуссионным проблемам, некоторые из них историки и общественность обсуждают до сих пор, как, например, пакт Молотова-Риббентропа.
Алексей Леонтьевич даже отправил меня готовиться к ним в спецхран Ленинки, так как в открытом доступе многих книг просто не было. Но мне было интересно учиться, хотя времени часто катастрофически не хватало. Ведь надо было вести уроки в школе, и не только по истории, и мне как молодому специалисту приходилось к ним серьезно готовиться. Да и менялись жизненные обстоятельства за 4 года учебы, которые на самом деле растянулись на 5 лет. Через два года работы в моей деревенской школе ее закрыли из-за малого числа учеников, я даже временно оказалась безработным молодым специалистом. Но это состояние продолжалось не так долго, хотя мне пришлось дойти даже до Министерства просвещения в Москве, я ведь не имела права самостоятельного трудоустройства, пока не отработаю 3 года. Работу мне все же нашли, правда, далековато от родного дома. Я вышла замуж, появилась дочка, взяла на год академический отпуск. И потом все же устроилась на работу учителем истории в среднюю школу №7 г. Щекино, а затем в 1979 г. стала ассистентом кафедры всеобщей истории в Курске, где работаю до сих пор.
Диссертацию к моменту окончания аспирантуры я все же написала, и академик ее одобрил. Да, надо было добавить к характеристике моей учебы, что у А.Л. практически не было свободного времени, да и мне застать его в Москве
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
было крайне сложно. В каких только странах он не бывал на международных конференциях! И потом рассказывал, когда я бывала у него дома, показывал книги, которые привез. У него была очень гостеприимная жена, с которой он меня познакомил. Правда, иногда встречи он назначал вначале в МГПИ имени В.И. Ленина на Малой Пироговской улице, где он был заведующим, или в редакции журнала «Новая и новейшая история» на Арбате, где он был главным редактором, или в Институте истории СССР на ул. Дм. Ульянова, где он тогда был директором.
И еще именно моему замечательному научному руководителю, эрудиция которого меня всегда поражала, я обязана была знакомству с не менее замечательным человеком и ученым. Это тогда был еще не академик, а д.и.н., очень известный американист - Николай Николаевич Болховитинов. Как много мне дали долгие вечера-беседы в его доме! Я и не думала тогда, что это знакомство перерастет в дружбу, которая продлится более 30 лет. Я очень благодарна моим учителям, все-таки не каждому выпадает счастье учиться сразу у двух академиков.
Ну вот, диссертация была закончена, получила одобрение на кафедре новой и новейшей истории МГПИ имени В.И. Ленина. И вот тут-то и начались мои мытарства. И не раз перед глазами был образ глухой стены, прошибить которую невозможно. Все началось с того, что понадобилась дата и номер протокола об утверждении темы кандидатской диссертации. Чего, казалось бы, проще: обратиться к председателю Ученого совета истфака. И я отправилась к Э.М. Щагину, который одновременно был и деканом. Оказалось, что прошло 5 лет, протоколы заседаний сдали в Московский городской архив. Пришлось специально ехать в архив, делать запрос, ждать, когда они отыщут нужное дело. Еще раз приезжать в Москву и услышать в ответ, что нужные протоколы не сохранились, а возможно, их и не сдавали вовсе. Я опять направилась к Э.М. Ща-гину, и он посоветовал обратиться к прежнему председателю Ученого совета (увы, оказалось, как я выяснила потом, что он уже умер) или найти ученого секретаря (она оказалась в длительной заграничной командировке). В конце
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
концов мне удалось убедить Э.М. Щагина, что, несмотря на отсутствие выписки из протокола об утверждении темы (требовался именно такой документ), у меня есть аспирантский план, в котором на первой странице значился и номер протокола, и дата. И он, наконец, согласился, что это тоже документ, тем более что нужные печати там стояли.
И это было только начало «марафона» по сбору необходимых документов со всеми необходимыми подписями и печатями (во врученном листе необходимых документов было более 30 наименований, если я не ошибаюсь). Все это требовало беготни по кабинетам, стояния в очередях перед очередной начальственной дверью и отдельно - за печатью, которая всегда была в другом месте. Но все жаждущие стать кандидатами наук это проходили, и меня все равно это удивляло. Зачем нужен был такой бюрократизм?
Но как оказалось, мои испытания не закончились получением необходимых документов. Когда переплетенный экземпляр диссертации я принесла в отдел аспирантуры, у меня оказалось 5 лишних страниц. Их было ровно 200, список литературы не входил в это число, а надо было 195. Ну кому помешали бы эти несчастные 5 страниц? Нет, сказали мне, расплетайте вашу диссертацию, убирайте эти 5 страниц, должно быть 195!
Сейчас бы это не было проблемой. У всех компьютеры и принтеры. А тогда. У меня было две печатные машинки с русским и английским шрифтом, копирка, так как нужно было печатать 4 экземпляра вручную и заново, правда, не весь текст диссертации, но последнюю главу и список литературы. И все это самой, хотя квалификация машинистки у меня была не самая лучшая. Опечатки приходилось заклеивать специально вырезанными буками. И все это за неделю. Кстати раздобыть печатную машинку с английским шрифтом тоже было не просто.
Потом были переговоры с председателем диссовета к.и.н., проф. П.В. Горой, так как на защиту была очередь. Наконец, дата защиты была утверждена, автореферат разослан, объявление о защите на крупном листе ватмана особым шрифтом написано. Оно должно было красоваться в вестибюле учебного кор-
пуса, где проходила защита. Как и сейчас, надо было получить отзывы оппонентов с их личной подписью, заверенные по месту их работы. Первым оппонентом был д.и.н. Н.Н. Болховитинов, вторым к.и.н. Д.Б. Петров, автор биографии А. Линкольна. Ведущей организацией был ЛГПИ имени А.И. Герцена. И мне пришлось ехать в Ленинград, чтобы встретиться лично с американистом В.К. Фураевым и забрать отзыв. Ведь тогда не было электронной почты, а ждать письмо по обычной почте было долго. Встреча оказалась приятной, хотя добираться до Ленинграда пришлось не без приключений. Не было билетов - и все тут. И что делать - пришлось ехать «зайцем»...
И, наконец, настал этот волнительный день защиты. В целях борьбы с коррупцией банкеты тогда были категорически запрещены, и мне посоветовали купить букеты цветов членам диссовета. Но главное было перед защитой обзвонить всех членов диссовета и лично пригласить их на защиту. Как бы тогда пригодился мобильник. Но нет, надо было искать телефон-автомат. Запасаться изрядным количеством двушек (разговор стоил 2 копейки), и надо было еще разузнать, где их можно наменять в таком большом количестве. Все это, разумеется, мелочи жизни .
Но вот я явилась на защиту, мои оппоненты тоже. Букеты цветов были сложены на заднем столе. И председатель диссовета, пересчитав присутствующих членов, объявил, что защита отменяется, так как нет нужного кворума. Многие из членов совета отказались или не пожелали придти, не смотря на мои уговоры по телефону.
Итак, вместо триумфа предстояло печальное возвращение в Курск. «А когда же я смогу защититься?» - спросила я П.В. Гору. Он вначале сказал, что, видимо, в следующем году ведь у них очередь из желающих стать кандидатами исторических наук. Но потом, поразмыслив, сказал, что есть возможность защититься 31 марта, т.е. через месяц, но я должна переделать часть документов, чтобы в них стояла новая дата, и разослать по 100 адресам, по которым рассылался автореферат, извещение о переносе защиты.
* * * К ЮБИЛЕЮ ПРОФЕССОРА Т.В. АЛЕНТЬЕВОЙ * * *
Как же мне повезло, что заведующим кафедрой всеобщей истории в КГПИ был тоже ученик А.Л. Нарочницкого - д.и.н. Петр Иванович Остриков, мудрый и понимающий человек, который меня поддерживал и утешал.
И вот настало 31 марта, снова предстоит защита. Но что выясняется.. За 10 дней до нее мой второй оппонент попадает в больницу, проблема с сердцем. Это сейчас можно защищаться с одним оппонентом. Но тогда было нельзя. «Ищите третьего оппонента», - сказал мне П.В. Гора. И тут помог Н.Н. Болхо-витинов, он попросил свою бывшую аспирантку к.и.н. Н.Х. Романову прочитать мою диссертацию буквально за неделю и дать на нее отзыв. В общем, отзыв был готов. А.Л. Нарочницкий, видимо, за меня тоже переживал, потому что он уточнил, когда будет защита. И ничего не сказав мне, приехал к началу защиты. Все были очень удивлены и говорили, что обычно на защиты кандидатских диссертаций он не приезжает. И оказалось, что защита не может снова состояться. Накануне защиты председатель диссовета П.В. Гора лег в больницу на какое-то плановое обследование, но заранее об этом не счел нужным сообщить. А его заместитель лежала дома со сломанной ногой. И опять не было нужного кворума. И тут я увидела своего академика таким разгневанным, как никогда раньше. «Если вы не соберете в течение получаса членов диссовета и не проведете защиту, добьюсь, что ваш диссовет будет распущен!» И тут все забегали, начали звонить, и кворум все же собрался. А я уже настроенная ехать «не солоно хлебавши» обратно в Курск, вдруг поняла, что защита все же состоится. Как же поступили члены диссовета? Они избрали временного председателя. Им был д.и.н. А.Г. Кузьмин, он и вел все заседание. Да, надо было еще приглашать стенографистку, которая стенографировала весь ход заседания, а потом перепечатывать весь текст.
Душа, что называется, «ушла в пятки», когда я начала произносить свою «защитительную речь». Но у меня все же был опыт публичных выступлений перед школьниками, так что, надеюсь, голос не дрожал, и речь звучала убедительно - так мне потом сказали. По совету А.Л., я не стала повторять положения автореферата, а сосредоточилась на главном замечании своего оппонента
Н.Н. Болховитинова. «Лучшая защита - это нападение», - сказал мне шеф. И я долго размышляла, что же ответить Н.Н. Болховитинову, который критиковал некоторые мои тезисы с позиций «новой экономической истории». Я долго размышляла над этим и выстроила целую цепочку доказательств в пользу своей позиции. Когда я закончила и предоставили слово Н.Н. Болховитинову, он сказал буквально следующее: «Мне нет необходимости зачитывать текст моего отзыва, она уже ответила на мое главное замечание и привела такие "железобетонные" аргументы, что я с ними согласен». Ну а потом все шло своим чередом. Вопрос мне задали всего один: «Каким образом я получала материалы из Америки?» Я сослалась на Ленинку, как все и было. В прениях прозвучало любопытное заявление одного из членов диссовета: «Когда я взял читать автореферат и прочел название темы диссертации "Основные проблемы США в освещении "Нью-Йоркской Трибуны"", то решил, что написать на такую тему диссертацию просто невозможно, но теперь после защиты понял, что да, возможно».
Итак, защита прошла успешно, голосование «за» было единогласным. Ну, наконец-то я снова ощутила те самые «крылья за спиной». Но оказалось, что рано.
По давно установленным правилам, которые сохраняются до настоящего времени, нужно в месячный срок собрать папку с документами и вместе с диссертацией направить в Высшую аттестационную комиссию для утверждения. Только после утверждения ВАКом можно получить диплом кандидата наук. Обычно это занимает до полугода. Но у меня прошел год, а утверждения все не было. И я поехала в Москву, в ВАК СССР. Меня приняли, и один из экспертов вежливо объяснил, что утвердить мою защиту они не могут. «Почему, - спросила я, - что-нибудь не так с моей диссертацией?» «Нет, - ответил он, - с диссертацией все в порядке, она просто отличная. Проблема в процедуре защиты, она была нарушена. Ваш диссовет не имел права выбирать временного председателя. В отсутствие председателя и его заместителя защиту проводить было
нельзя». «Что же мне делать? - спросила я. - Защищать диссертацию снова?» «Я не знаю, - ответил он. - Мы еще не решили этот вопрос».
Я позвонила А.Л. Нарочницкому и объяснила ситуацию. Сказала, что готова снова защищать свою работу. Он ответил: «Надеюсь, что до этого не дойдет». Действительно, до третьей попытки защиты дело не дошло. ВАК все-таки утвердил мою защиту, и я стала наконец кандидатом наук. И все же остался осадок. Нужно ли создавать столько бюрократических препон для молодых ученых? И еще решила, что не стану писать докторскую диссертацию, чтобы снова не испытывать все эти затраты времени и нервов. Правда, при встречах в Москве после защиты А.Л. Нарочницкий все время говорил, что мне надо писать докторскую. Я старалась бывать у него в гостях, также как и у Н.Н. Болхо-витинова, как только попадала в столицу.
Слово, данное самой себе, я не сдержала, и докторская диссертация была все же написана. И снова пришлось преодолевать огромное количество трудностей. И как я признательна Н.Н. Болховитинову, своему второму учителю и другу! (К сожалению, моего первого учителя А.Л. Нарочницкого уже не было в живых.) Защита прошла в ИВИ РАН в 2006 г. И прошла блестяще. Теперь я могу писать книги по истории США и передавать свои знания студентам. У меня даже появились талантливые ученики, дерзнувшие пройти свой путь в науку. Шестеро стали кандидатами исторических наук. И еще есть моя замечательная дочь, которая разделяет мой интерес к истории США и тоже стала доктором исторических наук.
И по прошествии времени еще яснее осознаешь, что, действительно, счастье в том, что ты можешь заниматься любимым делом.
