CC BY
36
Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 4 (386). Филологические науки. Вып. 100. С. 69-73.
УДК 81-13:811.161.1
ББК81
А. В. Колмогорова
ТЕРМИН КАК СРЕДСТВО КОНСТРУИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Обсуждаются особенности функционирования терминов в профессиональной коммуникации как единиц, обладающих значительным воздействующим потенциалом социально-статусной интеракции. На основе анализа дискурсивного взаимодействия в профессиональной среде лингвистов делаются наблюдения, свидетельствующие о наличии у термина определенного прагматического значения, которое может актуализироваться для решения разнообразных коммуникативных задач: от нанесения ущерба социальному «лицу» партнера по коммуникации до спасения «лица» собеседника в ситуации профессионального риска.
Ключевые слова: термин, идентичность, социальное «лицо», профессиональная коммуникация, прагматическое значение.
Современное терминоведение рассматривает термин в широком когнитивном, лингвопер-сонологическом, коммуникативном контексте. «Термин является вербализованным результатом профессионального мышления, значимым лингвокогнитивным средством ориентации в профессиональной среде и важнейшим элементом профессиональной коммуникации», отмечает Е. И. Голованова [1. С. 58].
Однако в связи с экспансионизмом (в хорошем смысле этого слова) терминоведения в сферы когниции и коммуникации, а также на основе многолетней практики наблюдения за научными дискуссиями, хотелось бы поставить вопрос о том, есть ли у термина, наряду с логико-понятийным и когнитивным содержанием, некое прагматическое значение? На примере одной имевшей место в реальной коммуникации интеракции рассмотрим роль термина в коммуникативно-дискурсивных процессах конструирования идентичности и оперирования социальным «лицом» (сохранение лица / угроза лицу) в процессе профессиональной научной коммуникации.
Понятие идентичности включает в себя самые различные аспекты того, кем люди являются, как они идентифицируют сами себя и/ или, как они хотят, чтобы их идентифицировали социальные партнеры. В рамках социального конструктивизма и интеракциональной теории в дискурс-анализе и социологии [7; 8] выделяют три основных вида идентичностей: базовая - это те аспекты индивидуальности, которые предположительно являются относительно стабильными и неизменными (гендер-
ная принадлежность, этническая принадлежность, возраст, религиозная принадлежность); интеракциональная или ролевая идентичность - это специфические роли, которые люди исполняют в коммуникативном контексте в зависимости от типа ситуации и коммуникативного партнера (друг, разносчик пиццы, начальник, пассажир и т. д.); личные идентичности - это личностные аспекты «Я» (смелый, трусливый, сообразительный, с хорошим слухом, застенчивый, умеющий рисовать и т. д.) [4]. То, чем «Я» каждого человека дорожит при самоидентификации и желает, чтобы и другие видели это, то есть, ценностный аспект идентичностей сосредоточен в понятии «лица» - собственная репутация, которую люди пытаются поддерживать, как для самого себя, так и в глазах других, либо репутация партнеров по коммуникации, которую можно сохранить и укрепить или, наоборот, разрушить.
Рассмотрим пример интеракции:
1. А: Уважаемая X, я, конечно, не буду вас спрашивать о русских говорах . всё же не диалекты. а говоры.
2. Вот я хочу задать вопрос по исследованию.
3. В качестве объекта вашего исследования это монологические диалектные тексты, явления русского языка # жест расслабленной кистью на уровне груди «от себя»# или феномены русского языка.
4. Вы его исследуете с использованием, ну, не совсем русской методологии.
5. У вас встречается такое выражение, как лингвокультурологический, такой научный
эпитет, лингвокультурологический или линг-вокультура, но это не # жест «змейка» вниз расслабленной кистью руки# совсем чисто русская традиция в исследовании монологических текстов, на мой взгляд # указательный жест кистью руки на себя #.
6. Как вы полагаете, вопрос в следующем, как вы полагаете, можно изучать русские говоры в свете нерусской терминологии?
7. Диссертант: Смотря что понимать под лингвокультурологическим в данном случае.
8. Лингвокультурологический аспект. Что здесь имеется в вид/ имеется в виду насколько в диалектном тексте отражены ценностные ориентиры носителей диалекта, система ценностных взглядов на жизнь.
9. Это имеется в виду.
10.А: Вы всё же используете не понятие картины мира.
11 .А почему вы не используете понятие картины мира, а используете «лингвокультура»?
12.Диссертант: я использую и то, и то.
13.А: Нет\ у вас в вашем слове #вертикаль-ное движение сверху вниз кистью руки, согнутой под прямым углом к запястью# звучало #горизонтальный жест кистью руки слева направо # «лингвокультура».
14.Б : Я не слышал.
15.В : Я тоже не слышал.
16.А: А / я \ слышал.
17.Г: Ну термин используется в русистике.
18.В: Но термин буржуазный, [я согласен.
19.А: Термин бурж]уазн[ый\#смеётся#
20.Д: Лучше «язы]ковая картина мира»
Итак, интеракция происходит в условиях институционального дискурса - процедуры обсуждения на соответствующей кафедре кандидатской диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук по специальности «русский язык». Таким образом, в рамках данной интеракции будущий диссертант должен продемонстрировать тот уровень профессиональных компетенций, который позволит ему «перейти» на новую ступень по профессиональной иерархической лестнице. Фрагмент, который мы хотим проанализировать, приходится на ту часть процедуры обсуждения, которая протекает в жанре «ответы на вопросы». Пожалуй, в социальном плане, в плане угрозы «лицу» диссертанта, это наиболее ответственный и рискованный момент одновременно — именно содержательность, релевантность ответов на вопросы коллег влияет в наибольшей степени на оценку
уровня профессиональных компетенций соискателя кафедрой.
Другой важный момент состоит в том, что большинство присутствующих членов кафедры - специалисты в области русского языка.
Наконец, подчеркнем, что арпоп данная коммуникация ориентирована на конструирование интеракциональной идентичности ее участников, что подразумевает фокусирование на их профессионально-статусных ролях (эксперты, неофиты, дилетанты, молодые специалисты и т. д.).
Анализируемая интеракция начинается с разновидности риторической фигуры паралеп-сиса, когда говорящий А. пространно сообщает то, о чем он якобы спрашивать, говорить не будет, но что, как оказывается, уже говорит и спрашивает. При этом А. использует не тот термин для обозначения объекта обсуждаемого исследования, который использовала сама соискательница: он заменяет термин «диалект» на «говор» и затем комментирует свою замену («всё же не диалекты, а говоры»). В данном случае замена одного термина другим является важным дискурсивным действием, направленным на конструирование своей профессиональной идентичности - сразу обозначаются позиции в профессиональной иерархии (само право замены термина свидетельствует о более высоком «профессиональном» ранге коммуниканта, а факт замены говорит о владении большим объемом специальных знаний, позволяющих заметить ошибку или неточность). Этой же заменой производится акт укрепления социального лица говорящего при одновременной слабо артикулированной угрозе «лицу» соискательницы.
В реплике 3 А., дойдя до сочетания «явления русского языка», делает яркий жест (до этого момента жестикуляция отсутствовала) кистью руки от себя, что можно интерпретировать как «ключ контекстуализации» (в терминах Дж. Гумпеца) - именно этот жест предопределяет развертывание дальнейшей интеракции вокруг такой базисной идентичности, как национальность, в данном случае - русскость. Данным жестом говорящий как бы устанавливает свою идентичность - специалист в области русского языка. Далее А. прибегает к риторическому приему комморации, выражая одну и ту же идею несколько разными словами о том, что термин «лингвокультура», используемый соискательницей, принадлежит «ну не совсем русской методологии»; «не совсем чи-
сто русская традиция...», тем самым продолжается конструирование собственной интерак-циональной, профессиональной идентичности за счет апелляции к базовой национальности ( я — «русский филолог»). При этом усиливается угроза социальному лицу диссертанта (я -русский филолог, а Вы?). Характерно при этом появление другого ключа контекстуализации — жеста «змейка», «выдающего» актуализацию концепта КРИВИЗНА в языковом сознании личности (ср., например, замечание Е. А. Гришиной о том, что жест есть вертикальная развёртка того же смысла, который разворачивается в речи линейно-горизонтально [2]). Кривизна - это всегда отклонение от нормы, от правила и «правильности», тип поведения со знаком «минус» [6]. Сочетание риторических приемов диакопы (повторения в одном контексте однокоренных слов) и антитезы (изучать русские говоры в свете нерусской терминологии) усиливает впечатление отклонения от нормы.
В своем ответе соискательница пытается уйти от проблематики базовой идентичности (русскости), обратившись к когнитивному содержанию термина в ее профессиональной картине мира. Ее научный оппонент, кажется, принимает такие условия, возвращаясь к интеракциональной идентичности «профессионал» при помощи апелляции к другому термину - «языковая картина мира»: почему вы не используете термин «языковая картина мира», а используете «лингвокультура»? Причём пассаж «вы не используете термин "картина мира"» повторяется (реплики 10-11), что наводит на мысль о некой дополнительной импликатуре, актуализируемой данным термином. Настойчивость, с которой говорящий интересуется, почему используется термин «лингвокультура», превращает речевой акт, зафиксированный в реплике 11, из рогатива в обвинение. Над «лицом» соискателя нависает серьезная угроза, смягчить которую помогают реплики участников интеракции Б. и В., которые утверждают, что обвинение не обосновано, поскольку термин произнесен не был. Научный оппонент настаивает, что термин слышал. Поскольку дискуссия из плана инте-ракциональных и базовых идентичностей была переведена при помощи фокусирования на акте перцепции присутствовавших (слышал/не слышал) в менее рискованный и более повседневный, бытовой план личных идентичностей (личные, в том числе и перцептивные, качества
человека), общая напряженность коммуникации была снята, так же, как и угроза профессиональному «лицу» диссертанта. Однако, поставив под сомнение факт произнесения термина, что позволило «вывести из-под удара» профессиональную компетентность соискателя, Б. и Д. предпочли не наносить ущерба и лицу коммуниканта А., согласившись с тем, что термин «лингвокультура» не совсем русский (он — «буржуазный»), и термин «языковая картина мира» лучше, из чего можно вывести, что это более «русский» термин. В результате вновь возникает апелляция к базовой идентичности -национальному фактору, для конструирования интеракциональной профессиональной идентичности, только теперь уже без конкретной референциальной отнесенности этой идентичности к какому-либо конкретному лицу, поскольку факт употребления данного термина диссертанткой поставлен под сомнение.
Таким образом, мы можем наблюдать, что:
1) с точки зрения логико-понятийного содержания термины «лингвокультурология» и «языковая картина мира» не только не противоречат друг другу, но, отчасти, накладываются друг на друга, поскольку функционируют как холоним и мероним: «лингвокультурология» — раздел языкознания, для которого термин «языковая картина мира» является ключевым, поскольку обозначает ее объект:
Языковая картина мира - это исторически сложившаяся в обыденном сознании определенного языкового коллектива и отраженная в его языке совокупность знаний и представлений о мире, способ восприятия объективной действительности: устройства мира, взаимосвязи его объектов, места человека в этом мире ит. д. [5. С. 21].
Лингвокультурология - это наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке [3. С. 9].
2) с точки зрения когнитивного содержания терминов, для одной профессиональной языковой личности «лингвокультурология» и «языковая картина мира» были категоризиро-ваны по-разному: первый термин попал в категорию «западная лингвистика», а второй - «отечественная лингвистика» (версий, почему это произошло, мы касаться не будем); в то время как в профессиональной картине мира другой профессиональной языковой личности данные два термина помещены в единую категорию,
категориальным концептом для которой выступает концепт ЦЕННОСТЬ;
3) опираясь на свой более высокий социальный статус, коммуникант А. воспользовался «когнитивным диссонансом» в содержании терминов в его собственном когнитивном опыте и опыте своего визави и манипуляция обсуждаемыми терминами была им использована
а) для конструирования собственной ролевой идентичности (русский филолог) через опору на базовую идентичность (национальность),
б) для укрепления собственного «лица» при в) одновременном нанесении ущерба «лицу» диссертантки (защищаясь по специальности «русский язык», являетесь ли вы русским филоло-
гом?); в дальнейшем же коммуниканты Б. и Д. используют те же два термина для сохранения оказавшегося в ситуации профессионального риска «лица» А.
Таким образом, «лингвокультурология» и «языковая картина мира», оставаясь единицами терминосистемы и средствами профессиональной коммуникации, обнаружили себя и как обладающие воздействующим потенциалом эффективные инструменты в социально-статусной интеракции.
Возникает вопрос о том, обладают ли термины прагматическим значением? На наш взгляд, наблюдения показывают, что на данный вопрос можно ответить утвердительно.
Список литературы
1. Голованова, Е. И. Введение в когнитивное терминоведение: учеб. пособие / Е. И. Голованова. - М.: Флинта: Наука, 2014. - 224 с.
2. Гришина, Е. А. Кванторные слова, жестикуляция и точка зрения / Е. А. Гришина // Материалы международной научной конференции «Диалог-2015» (Москва, 27-30 мая 2015 г.). Т. 1. -М.: Изд-воРГГУ, 2015.-С. 183-201.
3. Маслова, В. А. Лингвокультурология / В. А. Маслова. - М., 2001. - 208 с.
4. Трейси, К. Повседневный разговор. Строение и отражение идентичности: пер. с англ. / К. Трейси, Дж. Роблз. - Харьков: Гуманитарный Центр, 2015. - 448 с.
5. Хайруллина, Р.Х. Сопоставительная лингвокультурология: учеб. пособие / Р. X. Хайрул-лина. - Уфа: Мир печати, 2014. - 139 с.
6. Яковлева, Е. С. Пространство умозрения и его отражение в русском языке / Е. С. Яковлева // Логический анализ языка. Языки пространств. - М.: Языки рус. культуры, 2000. - С. 268-277.
7. Gumperz, J. J. Language and Social Identity / J. J. Gumperz. - Cambridge, UK: Cambridge Uni-versity Press, 1982. - 388 p.
8. Labov, W. Sociolinguistic Patterns / W. Labov. - Philadelphia, PA: University of Pensilvania Press, 1972.-456 p.
Сведения об авторе
Колмогорова Анастасия Владимировна - доктор филологических наук, профессор кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации Сибирского федерального университета (Красноярск).
nastiakol@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2016. No. 4 (386). Philology Sciences. Issue 100. Pp. 69-73.
TERM AS A TOOL FOR CONSTRUCTION OF IDENTITY IN PROFESSIONAL COMMUNICATION
A. V. Kolmogorova
Siberian Federal University, nastiakol@mail.ru
The article deals with the specific features of term functioning in professional communication. We argue that the term is a powerful tool of manipulation in status oriented social interaction. Analyzing
linguists' professional discourse, we assume that in such communicative context a term could gain a certain pragmatic value contributing to realize very different aims: from making the communicative partner to lose his social face to saving the interlocutor social face in situation of professional risks.
On the data of linguistic discussion script and applying discourse analysis methodology we show the ways the professionals take for displaying different social attitudes and construction of social identities by manipulating two linguistic terms "linguistic worldview" and "lingvoculture". Correlating in linguistic tradition as meronym and holonym, in the interaction under examination the first term is interpreted as a marker of Russian scholarship while the second is perceived as a "western term". In their joint activity, four professionals negotiate their social positions abusing both their status roles and terminology. In the article, we observe the wide range of functions that these two terms taken as identity markers can perform in institutional communication.
Keywords: term, identity, social face, professional communication, pragmatic value.
References
1. Golovanova E.I. Vvedenie v kognitivnoe terminovedenie [Introduction into Cognitive Terminology Study]. Moscow, 2014. 224 p. (In Russ.).
2. Grishina E.A. Kvantornye slova, zhestikuljacija i tochka zrenija [Word quantation, gesturing and point of view]. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii «Dialog-2015» [International Scientific Conference "Dialogue"] (Moscow 27-30 may 2015), vol. 1. Moscow, 2015. Pp. 183-201 (In Russ.).
3. Maslova V.A. Lingvokul'turologija [Studies in Lingvoculture], Moscow, 2001.208 p. (In Russ.).
4. Tracy K., Robls J. Povsednevnyj razgovor. Stroenie i otrazhenie identichnosti [Everyday Conversation. Structure and Identity Construction], Khar'kov, 2015. 448 p. (In Russ.).
5. Hajrullina R.H. Sopostavitel'naja lingvokul'turologija [Contrastive Studies in Lingvoculture], Ufa, 2014. 139 p. (In Russ.).
6. Jakovleva E.S. Prostranstvo umozrenija i ego otrazhenie v russkom jazyke [Reflexion as Space and its Linguistic Representation], Logicheskij analiz jazyka. Jazyki prostranstv [Logic Analysis of Language. Language of Spaces], Moscow, 2000. Pp. 268-277 (In Russ.).
7. Gumperz J.J. Language and Social Identity. Cambridge, 1982. 388 p.
8. Labov W. Sociolinguistic Patterns. Philadelphia, 1972. 456 p.
