CC BY
43
УДК 343.985.7 ББК 67.52
Выстропов Валентин Геннадьевич Vystropov Valentin Gennadyevich
адъюнкт Ростовского юридического института МВД России.
Adjunct of Rostov Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation. Тел.: (863) 224-72-59.
ТЕОРИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ СИТУАЛОГИИ И ВОПРОСЫ ЕЕ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С ОРГАНИЗАЦИЕЙ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
The theory of forensic situational and issues of its implementation in the investigation of crimes related to the organization of extremist activity
В статье рассмотрены особенности применения ситуационного подхода при расследовании преступлений, связанных с организацией экстремист-кой деятельности. Проведен обзор международной научной литературы по проблемам экстремизма и преступлений ненависти. Изучено содержание как криминальных, посткриминальных, так и следственных ситуаций.
Ключевые слова: криминалистика, экстремизм, расследование, личность экстремиста, следы, способы сокрытия, исходная ситуация.
По данным глобальной базы о терроризме и экстремизме с 1970 по 2016 год совершено более 170 000 террористических и экстремистских атак, сопряженных с 83 тыс. взрывов, 18 тыс. убийств и 11 тыс. похищений людей [13]. Только в 2017 году реализовано более 1 066 террористических атак и проявлений насильственного экстремизма, от которых погибло 7 363 человека [14].
Использование более 20 лет ситуационного подхода как научной традиции происходит в рамках криминалистической теории: криминалистической ситуалогии [1], криминалистического учения о следственных ситуациях [2, с. 36-47].
Наиболее существенный вклад в развитие представлений о криминалистических ситуациях внесли труды следующих ученых-криминалистов: Р. С. Белкина, А. В. Варданяна, Л. Г. Видонова, В. К. Гавло, Г. Л. Грановского, Л. Я. Драпкина, Л. М. Лукьянова, Е. Р. Рос-синской, Н. А. Селиванова, И. М. Лузгина, В. П. Лаврова, Л. Л. Каневского, А. С. Князь-кова, А. Ф. Облакова, Н. П. Яблокова и многих
The peculiarities of the application of the situational approach in the investigation of crimes connected with the organization of extremist activity are considered in the article. A review of the international scientific literature on the problems of extremism and hate crimes was conducted. The content of both criminal,postcriminal situations,and investigative situations was studied.
Keywords: criminalistics, extremism, investigation, extremist personality, traces, ways ofconcealment, initial situation.
других. Особо выделим успешно защищенное диссертационное исследование Т. С. Волчецкой, посвященное вопросам криминалистической ситуалогии, результаты и положения которого плодотворно используются криминалистическим сообществом не один год.
Проведенное нами исследование подтвердило положение о том, что для расследования преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, в криминалистическом аспекте крайне важен ситуационный анализ таких преступлений.
Применение ситуационного подхода при изучении проблем расследования преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, позволило разработать структуру и программу исследования в соответствии с современными представлениями о предмете и объекте криминалистики и дифференцировать методико-криминалистические рекомендации с учетом особенностей и типологии отдельных признаков и элементов.
Как отмечает Т. С. Волчецкая, к ситуациям, изучаемым криминалистикой, следует
отнести: совокупность ситуаций системы «преступление»; ситуации уголовно-процессуальной и криминалистической деятельности; возникающие в криминалистической науке [1].
Поскольку проблемная познавательная ситуация, вызванная необходимостью расследования преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, нами отдельно обозначалась, рассмотрим особенности содержания первых двух видов ситуаций применительно к теме статьи.
Бескриминальные и предкриминальные ситуации
Любому преступлению, в том числе связанному с организацией экстремистской деятельности, предшествуют социальные и правовые ситуации. Факторы, способствующие экстремисткой деятельности, достаточно проработаны в науках уголовно-правового профиля. Социальная ситуация - локализованный в пространстве и времени фрагмент социальной жизни [2]. Интересную тенденцию выявили зарубежные исследователи проблем экстремизма и преступлений против ненависти - многомерность проникновения экстремизма и ненависти в социальные ситуации и различные сферы. Представим обзор данной проблемы, поскольку указанное положение имеет глубокий криминалистический смысл. Значение такой тенденции определяется прежде всего возможностью на основе преступной деятельности (совокупности всех преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности) и посткриминального поведения виновных и связанных с ними лиц построить механизм и соответствующие модели, выявить следы, спрогнозировать свойства личности, проанализировать исходные и последующие ситуации, выдвинуть версии, провести необходимые оперативно-тактические комбинации.
Большинство авторов, изучающих проблему экстремизма и преступлений ненависти, отмечают уникальный характер как противоправных деяний, так и поступков не криминального характера. Так, на основе психологических познаний Б. Перри указывает на то, что при формировании и организации такого рода преступлений, насилие и запугивание реализуется по отношению к уже стигматизи-
рованным и маргинализованным группам. Хотя появление такого насилия далеко не ново, однако имеют место абсолютно новая парадигма преступлений ненависти, возникшая в ответ на более громкие события законодательного и политического характера (например, в связи с преступлениями на почве расистской ненависти и другими) [15].
А. В. Варданян отмечает, что лица, совершившие преступления, особенно те из них, которые прошли стигматизацию и школу пенитенциарных учреждений, представляют собой не диффузную группу, а определенное сообщество со своей субкультурой, специфическими установками, взглядами и опытом. Представители этого объединения, каждый в отдельности, переступили закон, то есть определенную степень допустимой деструктив-ности, и, следовательно, как подтверждают криминологические исследования, имеют некоторые личностные особенности, отклонения от нормы, представленной законопослушными гражданами [3].
В подтверждение данного положения следует указать на работы Д. П. Грина, Х. Л. Мак-фола, Дж. К. Смита, Н. Чакраборти, Дж. Гар-ланда, где также сделан вывод о том, что экстремизм и преступления ненависти являются относительно новой областью научных знаний не только в России, но и в США [16], Великобритании [17].
Весьма интересен и в практическом смысле значим подход авторов, которые считают, что ненависть одержима и выражается теми, кто придерживается крайних взглядов и чьи действия деструктивны [18].
П. Ингаски, А. Свэйри предлагают рассматривать насилие через призму преступления на почве ненависти как экстремальное и шокирующее, но и повседневное и повсеместное
[19].
Причиненный ущерб выходит далеко за рамки физического или финансового, по мнению ряда авторов, преступления ненависти достигают сообщества, чтобы создать страх, враждебность и подозрительность [20].
Экстремизм как деструктивное явление может изменяться и трансформироваться, а также реагировать на ту социальную ситуацию, в которой развивается то или иное государство. Так, Дж. Смолин в одной из работ
[21, р. 127-133] задается риторическим вопросом: куда исчезли скинхеды в Чешской Республике с 1997 по 2013 годы?
Тогда как в России ситуация носит несколько иной характер. К примеру, ученые лаборатории наук о больших данных и проблемах общества Томского государственного университета исследовали несколько десятков сообществ правых радикалов (42 группы) и исламистов (29 групп) в социальной сети «ВКонтакте». За сообществами ученые наблюдали в течение четырех месяцев, проанализировав социально-демографический состав, плотность групп, связи между ними, географическую распределенность участников, особенности организации сетевых структур, идеологию.
По результатам исследования установлено, что участниками сообществ обычно являются молодые люди 18-30 лет [4]. Тогда как проведенное нами исследование выявило следующие результаты: возраст подавляющего большинства участников экстремисткой деятельности колеблется от 1 8 до 23 лет. При этом виновные лица в преступлениях, связанных с организацией экстремистской деятельности, как правило, на 3-5 лет старше остальных участников сообщества. Это позволяет данным лицам как организовывать экстремистскую деятельность, руководить участниками и вербовать новых, получать необходимое финансирование, так и совершать другие соподчиненные изучаемой преступной деятельности противоправные деяния. Лиц женского пола, участвовавших в экстремистской деятельности, проведенное исследование выявило не более четверти, но, как правило, им предоставляется самый низкий уровень участия. В большинстве случаев (74 %) виновные в преступлениях, связанных с организацией экстремистской деятельности, имеют неоконченное высшее или оконченное среднее образование.
По мнению томских ученых, праворадикалы и исламисты оправдывают прямое физическое и структурное насилие, хоть и не участвуют в непосредственной организации нелегальных вооруженных преступных группировок. При этом ультраправые ведут себя в социальной сети несколько агрессивнее: используют в своей деятельности открытые при-
зывы к насильственным акциям по отношению к мигрантам, представителям других рас и национальностей, которых они воспринимают в качестве врагов. По мнению исследователей, это связано с тем, что ультраправые подвергаются гораздо меньшему воздействию и профилактике со стороны государственных органов, которые уполномочены контролировать и пресекать проявления экстремизма в соцсетях [4]. Тогда как социальная ситуация в Чешской Республике носит иной характер [21, р. 127-133].
Ряд авторов основываются при изучении экстремизма прежде всего на теории возмущения или используют психологические концепции, которые связывают склонность к преследованию отдельных социальных групп с существованием феномена субъективной недооценки [22, р. 21-41].
Как отмечают исследователи, экстремизм стал важной проблемой для работников тюрем стран Евросоюза. Так, в Бельгии (Брюссель, Антверпен) наблюдается рост числа вербовки и других способов организации с целью насильственного экстремизма. Опрос российских сотрудников исполнения наказаний, связанных с лишением свободы, показал наличие аналогичной проблемы, проявляющейся в такой же специфической обстановке.
Отметим, что ситуационные контексты, в которых появляются преступления на почве ненависти, экстремизма, теоретически изложены еще в 1995 году с учетом социально-пространственной динамики «ненависти» [23, р. 91-150].
Ряд авторов отмечают, что экстремизм является необходимым предшественником радикализации, и такой путь не ограничивается какой-либо одной идеологией. По мнению ученых, существует группа сложных элементов, которые способствуют тому, чтобы индивидуум эволюционировал от приверженца экстремистской идеологии до террориста: это отчужденный индивидуум, легитимизирующая идеология и благоприятное сообщество, которое наиболее восприимчиво к влиянию с точки зрения вербовки и радикализации [24, р. 53-78].
Таким образом, социальная ситуация как составляющая бескриминальных ситуаций, предшествующих преступлениям, связанных
с организацией экстремистской деятельности, имеет криминалистическое значение и должна быть подвергнута анализу для выявления мотивов, целей, действий и поступков криминального и посткриминального характера, поскольку наличие криминогенных факторов трансформирует социальную ситуацию в криминогенную.
Ситуации криминальной деятельности
И. М. Лузгин отмечал, что криминальные ситуации представляют собой объективно сложившуюся систему противоправных общественно-опасных действий (бездействий) человека и их последствий в конкретных условиях места и времени. В сфере уголовного судопроизводства следует выделять криминальные, следственные, судебные ситуации [5, с. 23-35].
Согласимся с мнением тех авторов, которые считают, что свойство таких ситуаций -выступать носителем криминалистически значимой информации (материальные и идеальные следы).
Проведенное нами ранее исследование выявило, что при совершении преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, наиболее полно отражаются в материальных следах:
- следы деятельности общественной и религиозной организации (расписание встреч, литература, справки, видео- и аудиоматериа-лы идеологической направленности и так далее);
- следы вербовки или иное вовлечение в деятельность экстремисткой организации (переписка по электронной почте, общение в мес-сенджерах, фотографии, записные книжки);
- следы финансирования (кассовые чеки, банковские карты, счета, электронные деньги и криптовалюты);
- следы рук, ног, применения огнестрельного оружия, взрывных устройств и взрывчатых веществ.
При этом идеальные следы, как правило, проявляются на этапе проверки сообщения о преступлении при оперативно-разыскных мероприятиях (например, опрос с целью выявления организации экстремисткой деятельности или установления особых примет и другой разыскной информации об организаторах и вербовщиках экстремисткой деятельности), при проведении следственных действий
(предъявление для опознания, допрос свидетелей) [6, с. 72-77; 7, с. 32-39].
В собственно криминальных ситуациях изучаемой нами преступной деятельности комплекс действий связан с достижением результатов противоправных деяний, связанных с организацией экстремистской деятельности.
Посткриминальные ситуации
Совершение преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, не оканчивается действиями, входящими в состав способа совершения преступления, а продолжается в пространстве и во времени [7; 8, с. 106-109; 9, с. 250-258]. Согласимся с мнением А. С. Андреева о том, что посткриминальное поведение виновных и связанных с ними лиц имеет наиважнейшее значение для раскрытия и расследования преступлений, в том числе экстремистского толка [10, с. 2737; 11, с. 24-28].
Наиболее типичными являются действия и поступки, характеризующие способы сокрытия совершенных преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности:
- утаивание следов и их носителей;
- уничтожение следов и их носителей;
- маскировка следов и их носителей;
- фальсификация следов и их носителей;
- инсценировка следов и их носителей;
- смешанные способы сокрытия.
По результатам проведенного исследования уголовных дел по специальной авторской анкете утаивание проявилось в 77 % случаев, уничтожение следов и их носителей - 28 %, маскировка следов и их носителей - 47 %, фальсификация - только в каждом четвертом случае, инсценировка нами не выявлена (отметим, что в трети уголовных дел встречается два и более способа сокрытия).
Исходные и другие следственные ситуации
Понятие следственной ситуации является одним из дискутируемых в криминалистике. Придерживаемся точки зрения тех авторов, которые считают, что следственная ситуация по отношению к процессу расследования носит объективный характер (Т. С. Волчецкая, Р. С. Белкин, А. С. Князьков, Н. А. Селиванов, В. И. Шиканов, Н. П. Яблоков) [12, с. 12-31].
Исходные следственные ситуации имеют наибольшее значение для расследования преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности.
Нами выделены следующие типовые исходные следственные ситуации с точки зрения очевидности и благоприятности:
1. Совершенное преступление связано с организацией экстремистской деятельности.
2. Обнаружены только некоторые признаки (разыскного и доказательственного характера) того, что преступление связано с организацией экстремистской деятельности.
Литература
1. Волчецкая Т. С. Криминалистическая си-туалогия: монография / под ред. Н. П. Ябло-кова. М.- Калининград, 1997.
2. Князьков А. С. Классификации следственных ситуаций // Вестник Томского государственного университета. Право. 2013. № 1 (7).
3. Варданян А. В. Раскрытие и расследование тяжких насильственных преступлений против жизни и здоровья личности: криминалистические и оперативно-разыскные аспекты: монография. Ростов н/Д, 2016.
4. Антиэкстремизм. URL: http://antiextre-mizm.ru/.
5. Варданян А. В., Грибунов О. П. Современная доктрина методико-криминалистического обеспечения расследования отдельных видов преступлений // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 2 (81).
6. Варданян А. В., Айвазова О. В. Должностные преступления в сфере экономики как объект криминалистического научного анализа // Труды Академии управления МВД России. 2017. № 1 (41).
7. Варданян А. В. Сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников, как повод для возбуждения уголовного дела: исторические и современные проблемы его реализации // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2017. № 3 (82).
8. Варданян А. А. Преступления, связанные с торговлей людьми, в контексте тенденции глобализации противоправных посягательств на свободу, честь и достоинство личности // Философия права. 2011. № 3 (46).
9. Варданян Г. А. Преступления в сфере теневого фармацевтического рынка как объект криминалистики // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2016. № 1-2.
3. Имеются признаки преступления экстремистской направленности.
4. Имеются признаки насильственного или иного преступления.
Таким образом, разработка ситуационного подхода при расследовании преступлений, связанных с организацией экстремистской деятельности, весьма перспективна и требует дальнейшего развития и исследования.
Bibliography
1. Volchetzkaya T. S. Criminalistic situalogy: monograph / ed. by N. P. Yablokov. Moscow -Kaliningrad, 1997.
2. Knyazkov A. S. Classification of investigative situations // Bulletin of Tomsk State University. Pravo. 2013. № 1 (7).
3. Vardanyan A. V. Disclosure and investigation of violent crimes against life and health of a person: forensic and operative-search aspects: monograph. Rostov-on-Don, 2016.
4. Antiextremism. URL: http://antiextre-mizm.ru/.
5. Vardanyan A. V., Gribunov O. P. Modern doctrine of methodical and criminalistic provision of investigation of certain types of crimes // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 2 (81).
6. Vardanyan A. V., Aivazova O. V. Malfeasances in the sphere of economics as an object of forensic scientific analysis // Works of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 1 (41).
7. Vardanyan A.V. Report on a committed or preparing crime, obtained from other sources, as an cause for initiating a criminal case: historical and contemporary problems of its implementation // Bulletin of East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 3 (82).
8. Vardanyan A. A. Crimes related to human trafficking in the context of the tendency of globalization of unlawful encroachments on freedom, honor and dignity of person // Philosophy of law. 2011. № 3 (46).
9. Vardanyan G. A. Crimes in the sphere of the shadow pharmaceutical market as an object of criminalistics // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2016. № 1-2.
10. Andreev A. S. Theoretical and applied problems of the refinement of the object of crim-
10. Андреев А. С. Теоретико-прикладные вопросы уточнения объекта криминалистической науки // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2013. № 5-2.
11. Андреев А. С. Общая гипотеза криминалистического учения о посткриминальном поведении лиц, связанных с преступной деятельностью // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2015. № 2-2.
12. Князьков А. С. Тактическая задача как элемент поисково-познавательной деятельности субъектов доказывания по уголовному делу // Вестник Томского государственного университета. Право. 2011. № 2.
13. Overview of the the global terrorism database. URL: https://www.start.umd.edu/gtd/ about/.
14. Terrorist attacks. URL: http://storymaps. esri.com/stories/terrorist-attacks/?year =2017.
15. B. Perry. In the name of hate: understanding hate crimes psychology press. 2001.
16. Green D. P., McFalls L. H., Smith J. K. Hate crime: an emergent research agenda // Annu. Rev. Sociol. 2001. № 27.
17. Chakraborti N., Garland J. Hate crime: impact, causes and responses. 2nd ed. London. 2015.
18. Clayton J., Donovan C., Stephen J. Macdonald. A critical portrait of hate crime/incident reporting in North East England: the value of statistical data and the politics of recording in an age of austerity: in geoforum. 2016. Vol. 75.
19. Iganski P., Sweiry A. How «hate» hurts globally. The globalisation of hate. Oxford, 2016.
20. Perry B. Where do we go from here? Researching hate crime Internet J. Criminology. 2003.
21. Smolk J. Where have all the skinheads gone? A content analysis of reports on extremism in the Czech Republic from 1997 to 2013. In Kontakt. 2016. Vol. 18. Issue 2.
22. Posiuszna E. 2 - Extremism: a theoretical perspective, in environmental and animal rights extremism, terrorism, and national security, butterworth-heinemann. Boston, 2015.
23. Clarke R. V. Situational crime prevention. Crime Justice. 1995. № 19.
24. Southers E. The Radicalization Pathway, In Homegrown Violent Extremism. Boston, 2013. Chapter 3.
inalistic science // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2013. № 5-2.
11. Andreev A. S. General hypothesis of the criminalistic doctrine about post-criminal behavior of persons, connected with criminal activity // Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2015. N° 2-2.
12. Knyazkov A. S. Tactical task as an element of search and cognitive activity of subjects of proof in a criminal case // Bulletin of Tomsk State University. Law. 2011. № 2.
13. Overview of the the global terrorism database. URL: https://www.start.umd.edu/gtd/ about/.
14. Terrorist attacks. URL: http://storymaps. esri.com/stories/terrorist-attacks/?year =2017.
15. B. Perry. In the name of hate: understanding hate crimes psychology press. 2001.
16. Green D. P., McFalls L. H., Smith J. K. Hate crime: an emergent research agenda // Annu. Rev. Sociol. 2001. № 27.
17. Chakraborti N., Garland J. Hate crime: impact, causes and responses. 2nd ed. London. 2015.
18. Clayton J., Donovan C., Stephen J. Macdonald. A critical portrait of hate crime/incident reporting in North East England: the value of statistical data and the politics of recording in an age of austerity: in geoforum. 2016. Vol. 75.
19. Iganski P., Sweiry A. How «hate» hurts globally. The globalisation of hate. Oxford, 2016.
20. Perry B. Where do we go from here? Researching hate crime Internet J. Criminology. 2003.
21. Smolk J. Where have all the skinheads gone? A content analysis of reports on extremism in the Czech Republic from 1997 to 2013. In Kontakt. 2016. Vol. 18. Issue 2.
22. Posiuszna E. 2 - Extremism: a theoretical perspective, in environmental and animal rights extremism, terrorism, and national security, butterworth-heinemann. Boston, 2015.
23. Clarke R. V. Situational crime prevention. Crime Justice. 1995. № 19.
24. Southers E. The Radicalization Pathway, In Homegrown Violent Extremism. Boston, 2013. Chapter 3.
