CC BY
49
ТЕОРИЯ ИНТЕРПРЕТАЦИИ Д. ДЭВИДСОНА И ПРИНЦИП РАДИКАЛЬНОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ
У. КУАЙНА
© Картавцева С.Н.*
Национальный исследовательский Томский государственный университет,
г. Томск
Анализируются ключевые идеи теории интерпретации Д. Дэвидсона и У. Куайна. Проясняются нюансы построения онтологии У. Куайном, «принцип доверия», понимание которых позволяет взглянуть на проблему понимания собеседника сквозь призму аналитической философии. В статье рассматривается неопределенность и невозможность радикального перевода.
Ключевые слова принцип доверия, коммуникация, Д. Дэвидсон, У. Куайн, интерпретация, значение.
Как возникает взаимопонимание между разными «наблюдателями»? Почему люди по-разному интерпретируют одно явление? Дэвидсон в статье «Об идее концептуальной схемы» (1973) попытался ответить на этот вопрос.
Формулировка и обоснование принципа доверия иллюстрируются им на таком примере: «... Если вы видите плывущий мимо двухмачтовый парусник, а ваш спутник говорит: «Посмотри, какой красивый ял», то вы поставлены перед проблемой интерпретации. Естественно предположить, что ваш друг ошибся, приняв парусник за ял, вследствие чего у него сформировалось ошибочное мнение. Но если у него хорошее зрение и подходящая точка обзора, то более вероятным будет то, что он употребляет слово «ял» не так, как вы его употребляете, и поэтому он вообще не сделал никакой ошибки по поводу наличия выносной бизани на проходящей яхте. Мы постоянно должны стремиться выводить интерпретацию из-под удара, сохраняя разумную теории мнений. Как философы, мы особенно терпимы к систематической словесной путанице и стремимся к тому, чтобы интерпретация давала результаты. Этот процесс заключается в конструировании жизнеспособной теории мнений и значений из предложений, которые считаются истинными» [1, с. 274].
Принцип доверия истолковывается как основание при интерпретации суждений другого, того что они осмысленны и имеют возможность разумной интерпретации. То есть, принцип доверия исключает логические ошибки и противоречия в суждениях в силу приписывания им рациональной интерпретации. Принцип Доверия есть методологическое требование, заключающееся в стремлении понять другую точку зрения исходя из историче-
* Аспирант кафедры Истории философии и логики.
ской конкретности познающего и строится на вере в него как рационального субъекта осознанно совершающего свои действия. Принцип Доверия можно представить на примере мысленного эксперимента. Лингвист, пытаясь понять слова аборигена, пытается разгадать смысл слов-связок, обеспечивающих связность построения в его речи. «Если слово туземца, например «блуп», таково, что для любого предложения р, с которым туземец соглашается, он будет не соглашаться с «блуп-р», то мы можем перевести его «блуп» как русское «не». И если имеется другое слово туземца 'блип, такое что он будет соглашаться с «р блип q» если и только если он соглашается с р и с q, то мы можем перевести его «блип» русским «и». Далее лингвист задает последний, контрольный вопрос: «р блип блуп-р?», ожидая услышать энергичное возражение, поскольку утверждение пропозиции, выраженной в данном предложении, означало бы утверждение логического противоречия. Если, к своему удивлению, лингвист услышит из уст туземца ответ «да», то именно в этот момент, в соответствии с Куайном, должен вступить в действие Принцип Доверия... Проще говоря, лингвист должен, скорее, признать, что перед ним рациональное, мыслящее последовательно существо, и согласиться с тем, что он просто не понимает толком его речи, нежели допустить, что перед ним идиот» [1, с. 27]. Наиболее подробно затронули данный принцип в своём творчестве являются философы У Куайн и Д. Дэвидсон. Куайну принадлежит тезис онтологической относительности, согласно которому суждение о существовании какого-либо объекта является несостоятельным в силу неопределенности референции. Само существование неких объектов задается теорией и Августиновское понимание существования, когда словам соответствуют материальные объекты несет в себе ошибочность. Поэтому, теория как система отдельных замкнутых формул и заданная по определенным требованиям, приписывает существование множеству объектов которые составляют интерпретацию теории. Интерпретация теории охватывает переменные, которые являются объектами и формулу, являющейся аксиомой теории, и соответственно является истинной.
Основным понятием гарантирующим истинность или ложность эмпирической значимости языка служит отношение между предложениями наблюдения и обстоятельствами произнесения. Сама референция постепенно формируется от уровня овладения языком и зависит от принятого способа анализа структуры предложения. Однако невозможно «выводить» референцию, когда термин занимает «нереференциальную позицию». Непрозрачность референции появляется уже в самых простых случаях, например, возьмем предложение, состоящее из одного слова «Гавагаи». Здесь непрозрачность референции следует из неопределенности перевода. «Гавагаи» может относиться как к целому кролику, так и к его «неотчуждаемой части». Это слово может относиться и к моментальному появлению кролика в поле зрения, а также к «кроллости» как совокупности всех кроликов, суще-
80
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
ствующих в мире. Исследования лингвиста ограничиваются признаками поведения и внешними стимулами, а также его неспособностью признавать следствия, вытекающие из его исследований. Он должен неформально принимать различия между речью и звуками, действием и движением, которые соответствуют различиям между сущностями.
Согласно Куайну, онтология дважды относительна. Во-первых, онтология выстраивается на остове определенной теории, внутри которой она интерпретируется (т.е. проинтерпретировать теорию значит приписать значения ее связанным переменным). Во-вторых, она опирается на некую пред-теорию, включающую предрассудки или состоявшиеся представления. Новая теория опирается на предпосылочную теорию, где связанными переменными выступают слова предтеории. За тезисом онтологической относительности следует утверждение о неопределенности радикального перевода: как только мы начинаем переводить с одного языка на другой то возникает неопределенность, таящаяся в самом способе постижения значения слова.
Сама неопределенность радикального перевода распространяется и на язык носителя. «Куайн не просто допускает концептуальные различия в интерпретации данных опыта, но и настаивает на том, что осуществление полного аутентичного перевода с языка на язык и, соответственно, переход из одного концептуального каркаса в другой вообще невозможны» [2, с. 27]. Продолжая эти мысли можно сказать, что всякий человек имеет свой собственный язык непонятный и собеседнику, так слово «жаркий» воспринимается каждым по-своему. «Куайн не просто допускает концептуальные различия в интерпретации данных опыта, но и настаивает на том, что осуществление полного аутентичного перевода с языка на язык и, соответственно, переход из одного концептуального каркаса в другой вообще невозможны. Однако имеется определенный предел, наиболее фундаментальный уровень познания, где, с точки зрения Куайна, позиции двух субъектов, вступающих в коммуникацию, должны совпадать, ибо этот уровень определяет границы осмысленной речи, границы рациональной деятельности как таковой. Этим уровнем для Куайна выступают основные законы формальной логики, и именно по отношению к ним он готов применить принцип доверия» [2, с. 26].
Тезис неопределенности радикального перевода поддерживает вывод об онтологической относительности. Так как онтология появляется в ходе интерпретации теории, а язык одной теории можно перевести в систему координат другой теории, так как не существует какой-либо избранной теории или совершеннейшей онтологии. И потому что онтология образуется на языке пред-теории, на которой интерпретируем исследуемую теорию. В результате мы заключаем, что относительность новой интерпретации возрастает в силу увеличения условности новой онтологии. Поэтому онтологическая относительность будет заключаться в том, что на интерпретацию теории будут влиять вариации способов осознанного переассоциирования, ведущего
к желаемому изменению структуры организации внутреннего опыта, которые будут согласовываться с ее совокупным эмпирическим содержанием.
Мы должны, по возможности, относиться с «разумным доверием» к любой формулировке относительно реальности, так по Дэвидсону: «На пути глобального скептицизма по поводу наших чувств стоит, на мой взгляд, тот факт, что мы должны в самых простых и методологически наиболее базовых случаях считать объекты полаганий причинами этих полаганий. И то, какими мы, как интерпретаторы, должны их считать, и есть то, что они фактически суть. Коммуникация начинается тогда, когда совпадают причины: ваше высказывание значит то же, что и мое, если полагание о его истинности систематически причинно обусловлено одними и теми же событиями и объектами» [3]. Но никакие физические факты не объяснят нам природы того какое значение подразумевал тот или иной человек. Куайн делает такое заключение, потому что считает, что единственное, что может определять правильность интерпретации - это физическая очевидность, которая может включать информацию о возбуждениях сенсорных рецепторов и о поведенческих и диспозициональных характеристиках, но никогда не может включать информацию о том, что кто-то подразумевает под своими словами, так как то, что они означают, может быть проявлено только физически. Куайн считал, что теория, на базе который мы интерпретируем речь «аборигена», останется для нас неясной в силу неопределенности даже очевидных вещей. Сама неопределенность точки остенсии наталкивает нас на разные способы истолкования и нахождение альтернативного варианта описания теории. Поэтому, так важен «принцип милосердия» благодаря которому мы можем интерпретировать так речь собеседника, чтобы она была истинна или соответствовала ситуации. Например, каждый из нас обладает характерными для нашего языка правилами перевода. И случается, что находящийся рядом человек, использует в своей речи слова так, как не свойственно их использовать нам. Не всегда одно и тоже слово звучит из разных уст в одинаковом смысле. Именно в таких случаях должен быть применим «принцип доверия», который призывает подобрать подходящую, удобную и, желательно, разумную интерпретацию.
Список литературы:
1. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Истина и интерпретация. - М.: Праксис, 2003. - C. 258-277.
2. Ладов В.А. Ограничения на «charity» и возможность концептуальных различий в коммуникации // Вестник Том. Гос. Ун-та. Философия. Политология. Социология. - 2009. - № 4 (8). - С. 22-27.
3. Блинов А.Л., Ладов В.А. Аналитическая философия. Холистичность теории интерпретации Д. Дэвидсона [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://yanko.lib.ru/books/philosoph/blinov-ladov-lebedev=analytic_philosophy.pdf (дата обращения: 10.03.2014).
