CC BY
7
История Дальнего Востока СССР с древнейших времен до XVII века. — М.: Наука, 1989. — 375 с.
История и культура нанайцев. Историко-этно-графические очерки / Березницкий С.В., Гаер Е.А., Карабонова С.Ф. и др. — СПб.: Наука, 2003. — 326 с.
Константинов И.В. Материальная культура якутов XVIII века: (По материалам погребений). — Якутск: Якуткнигоиздат, 1971. — 212 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. — Якутск: Бичик. — Т. 1. В 2-х кн. - 2-я кн. 1992, - 317 с.
Ксенофонтов Г.В. Эллайада: Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. — М.: Наука, 1977. — 248 с.
Маак Р.К. Вилюйский округ. — 2-е изд. — М.: АО «Яна», 1994. — 592 с.
Медведев В.Е. Корсаковский могильник: хронология и материалы. — Новосибирск: Наука, 1991. — 175 с.
Медведев В.Е. Культура амурских чжурчжэней (Из материалов грунтовых могильников). — Новосибирск: Наука, 1977. — 224 с.
Ойунский П.А. Якутская сказка (олонхо), ее сюжет и содержание // Ойунский П.А. Талаллыбыт айымньылар (Избранные произведения). В 2 т. — Т.2. — Якутск: Кн. Изд-во, 1975. — С. 292—357.
Окладников А.П. Ленские древности. Вып. 2. Отчет об археологичеких исследованиях на нижней
Лене от Жиганска до Кумах-Сурта в 1942—1943 гг.: Материалы по древней истории Якутии. — Якутск. 1946. - 187 с.
Окладников А.П. История Якутии. Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государству. — Якутск: Якутиздат, 1949. — 439 с.
Пекарский Э.К Словарь якутского языка. В 3 т. — 2-е изд. — М.: Изд-во АН СССР, 1959.
Савинов Д.Г. Дотюркский пласт в палеоэтногра-фии якутов // Сибирский сборник-2. К юбилею Евгении Алексеевны Алексеенко. — СПб.: МАЭ РАН, 2010. — С. 68—81.
Смоляк А.В. Традиционное хозяйство и материальная культура народов нижнего Амура и Сахалина. Этногенетический аспект. — М.: Наука, 1984. — 246 с.
Степанов А.Д. Дюпсинское погребение раннего железного века в Центральной Якутии // Археология, этнография и антропология Евразии. — 2010, — № 1. — С. 32—36.
Стрелов Е.Д. Курганы в районе сел Большая и Малая Марха: (отчет Якут. краеведч. отделу Русского географического общества) // Сб. тр. исслед. об-ва «Саха кэскиле». — Якутск, 1926. — Вып. 3. — С. 59—67.
Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. — М.: Наука, 1985. — 284 с.
Этническая история народов Севера. — М.: Наука, 1982. — 268 с.
R.I. Bravina
On the dating of Yakut burials in the light of G.V. Ksenofontov's conception
On the basis of folklore and ethnographic data, the article considers, ethnic-cultural contacts and trading connections of the ancestors of the Yakuts uraankhai-sakha with the medieval population of the Far East.
Keywords: Bohai, Mohe, Jurchens, Tungus-Manchu tribes, Sable road, Sogdians, ethnic-cultural parallels, pre-Turkic stratum, burials, accompanying equipment, chronology.
УДК 39(=512.157)
В.В. Ушницкий
Теория Г.В.Ксенофонтова о происхождении народа саха в контексте востоковедческих исследований
В статье рассматривается гипотеза Г.В.Ксенофонтова о хуннском происхождении предков вилюйских якутов, разбираются этнонимы ураангхай, эвен, тунгус. Доказывается, что Г.В.Ксенофонтов в своих работах использовал концепции из востоковедческих трудов, изданных на разных языках. Известные ученые Е. Паркер, И. Маркварт, Э. Шавкунов и Е. Хелимский связывали тунгусов-эвенков с древними народами Центральной Азии: дунху и ухуанями, даже Юебань и аварами. В целом концепция Г.В. Ксенофонтова тесно связывает происхождение вилюйских якутов с проблемой южного компонента в этногенезе тунгусов.
Ключевые слова: тунгусоведение, этногенез,востоковедение, историография, Центральная Азия. © В.В. Ушницкий, 2012.
Основной смысл сложной теории Г.В. Ксе-нофонтова заключен в следующих словах: «...в пределах Приангарского края тогда же обосновалось основное ядро отуреченных маньчжу-ро-амурских тунгусов-ураанхаев, которые в кочевой монархии древних хуннов играли роль германских варваров Древнего Рима и из которых их шаньюи вербовали своих отборных стрелков. Эти ураанхаи должны были говорить на хуннском наречии и в небольших размерах вести скотоводческое хозяйство. В них мы усматриваем предков вилюйских якутов. С этого времени, надо полагать, от Прибайкалья до устья Вилюя и в западной половине бассейна Лены началось господство якутского наречия. В седьмом и восьмом веках вилюйские якуты под названием «гулиганы» в китайских летописях и «юч курыкан» в орхонских надписях все еще оставались в Приангарском крае, но их окраинные роды (северные вилюйчане), наверное, уже начали переселяться на Вилюй» [Ксенофонтов, 2003, с. 209].
Как известно, слово «ураанхай» является старинным названием народа саха. В старину оно служило вместо слова «человек». Еще Г.В.Ксенофонтов [1992, с. 186—187] выдвинул гипотезу об образовании имени «уранхай» от тунгусского слова «орон» — олень. Как он утверждал, якутские уранхаи принадлежали к тунгусским племенам Маньчжурии, но еще в древности утратили свои этнические признаки и усвоили целиком турецкий язык и культуру.
Г.В.Ксенофонтов [1992, с. 178] обратил внимание на рассказы о «старике Урааныкаа-не», распространенные у саха Верхоянского, Верхневилюйского и Жиганского улусов. В этом имени он видел древний вариант слова «ураанхай» и подчеркивал тот момент, что Урааныкаан был исключительно охотником и рыболовом, питался только «вонючей рыбой да сухими зайцами». Им была выдвинута гипотеза о происхождении этнонима «курыкан» от «уранхай» через промежуточные слова «ураа-ныкаан-курынкан», в данное время эту гипотезу поддерживают бурятские ученые В.И. Рассадин и Д.В.Цыбикдоржиев.
Впоследствии этнограф Г.М. Василевич [1966, с. 65—77] собрала материалы, свидетельствующие о том, что этнонимы «уранкай» и «эвенки-уранхаи» были самоназваниями древних эвенков. Настоящей прародиной этнонима «уранхай» оказалась территория Маньчжурии. Китайские и корейские источники часто сообщают о чжурчжэньском племени урянха.
Как показал советский синолог Н.В. Кюнер (1961, с. 367), носителем различных транскрипций этнонима «уранхай» в китайских источниках является конкретное племя Си (Хи) или Кумоси (Кумохи), испокон веков обитавшее в Западной Маньчжурии и Северо-Восточной Монголии.
Так, известно о том, что группа Дун-ху племени Хи (Си), разгромленная хуннами, осела у хребта Увань [Бичурин, 1953, с. 370]. В результате слияния их с аборигенами края в VII в. от них выделились поколения «увань» и «увань-хи», в которых видят предков эвенов и эвенков [Туголуков, 1985, с. 158—159]. Поскольку эвенки являются потомками кумохи, то другим их самоназванием стало выступать слово «ураанхай». Следует заметить, что ува-ней китайские летописцы считали потомками древних ухуаней. Так они и пишут: на Севере есть потомки древних ухуаней.
Весьма популярную и распространенную поговорку «Саха саара, ураанхай буура» Г.В. Ксенофонтов [1992, с. 180] перевел как: «[То же что] у саха вол, а у урянхайцев — олень-самец». Отсюда следует, саха ездили на быке и почитали его, а ураанхайцы — оленя-самца. Отсюда Г.В.Ксенофонтов сделал вывод о том, что «когда-то в глубокой древности первичное ядро народа урааныкаан, или ураанхай состояло из оленеводов».
Весьма любопытно, что Г.М. Василевич [1966, с. 77] на основе китайских источников сделала вывод о том, что еще в X в. одни уран-каи были оленными охотниками, что, по ее словам, подтверждает ее гипотезу о том, что уранкаи — горно-таежные охотники тунгусы. Другие уранкаи могли иметь скотоводческое хозяйство.
Данное утверждение базируется на востоковедческих изысканиях того времени. Так, французский востоковед Е.Паркер то и дело пишет о конных армиях тунгусов около Ордо-са [2003], задолго до н.э. воевавших с древними китайцами и хуннами. Е.Паркер считает, что если китайское слово тун-гу — «восточный варвар» и русское обозначение тунгус, не имеют этимологической связи, то это является замечательным совпадением в русском и китайском языках. С древним этнонимом дунху этноним тунгус связывали Ю. Клапрот, С.М. Ши-рокогоров. И. Георги указывал, что самоназванием эвенков является слово донки. Следовательно, название тунгус является калькой из самоназвания на русский язык и не имеет ничего общего с татарским «донгуз» — свинья и с
якутским «тон уус» — мерзлые люди. В.И.Сосновский высказывал мнение, что название «эвенки» соответствует китайскому этнониму сяньби, сохранившись в кетском языке в виде хевенба [Бурыкин, с. 160].
В зарубежной историографии точка зрения о тунгусоязычии племен дунху встречается до сих пор. Автор труда по истории Центральной Азии Генрих Шурц [2004, с. 38] родственные корейцам племена Тун=ху и Ву-хуань считает тунгусскими племенами, они после поражения от хуннов Маодуня удалились в горную страну нынешней Маньчжурии. Часть другого тунгусского народа сяньби переселилась в Корею и в Маньчжурию.
Уйгурский историк из Синьцзяна Тургун Алмас считает сяньби одним из ветвей тунгусов. Когда Маодунь-шаньюй покорил тунгусов, живших на территории современной Монголии и Внутренней Монголии до Тихого океана, их часть от северных отрогов гор Хин-ган переместилась к горам Сиянпи (Сяньби) (в районе современного Ляодуна). С тех пор они стали называться по имени этих гор — «сяньби» [Тургун Алмас, 1994].
Г.В.Ксенофонтов связывал распространение железной индустрии на северо-востоке Сибири с проблемой происхождения саха, с миграцией их предков в Якутию. По его утверждению, борьба оленеводов саха с аборигенами облегчалась тем, что их противники должны были пользоваться костяными, роговыми или каменными орудиями. К приходу русских монополией на железные орудия обладали исключительно саха. Но по утверждению Ю.А. Мочанова, памятники раннего железного века Якутии, скорее всего, принадлежат подвижным охотникам-оленеводам — эвенкам и эвенам.
Сначала приходили в Якутию мигранты-оленеводы. С ними было связано распространение тунгусских языков. При этом пришлые тунгусоязычные группы с Амура и из Забайкалья, согласно В.А. Туголукову, были представителями центральноазиатского антропологического типа, ныне свойственного именно саха. Видимо, не случайно, этнонимы саха и ураанхай встречаются и даже имеют этимологию в тунгусоязычной среде. Антрополог М.Г. Левин [1966, с. 20—27] писал, что происхождение тунгусских народов Сибири следует рассматривать как процесс языковой ассимиляции дотунгусского населения, не сопровождавшийся расселением значительных масс населения. Автор утверждает, что распростра-
няясь по Восточной Сибири и ассимилируя древнее «палеоазиатское» население, тунгусоя-зычные группы смешивались с ним и воспринимали многие черты его культуры.
Е. Хелимский выдвинул оригинальную гипотезу о том, что доминирующим языком Аварского каганата во второй половине VI в. или даже единственным языком его правителей был язык тунгусоманьчжурской группы, который обнаруживает достаточную близость к пратунгусоманьчжурскому языку. Более того, по его утверждению, лингвистические данные не противоречат идентификации европейских аваров с жуаньжуанями V—VI вв. и, соответственно, позволяют видеть в последних ранних тунгусоманьчжуров (предшественников чжурч-жэней и маньчжуров). То же может относиться, разумеется, к другим, более ранним, племенным образованиям, которые китайская традиция относит к группе дунху (ухуани, сяньби).
Среди якутских языковедов можно встретить сопоставление того или иного китайского термина с тем или иным якутским словом. При этом не учитывается тот факт, что в древности этот иероглиф читался совсем по-другому. Так жоужань реконстрируется как на-нар, что близко напоминает этноним нанай — ныне встречающийся среди народов Амура.
Титул каган [хан] впервые в Европу занесли авары, в Центральной Азии этим титулом сначала обозначались правители жуаньжуаней. Тюркам и монголам слово каган известно только в качестве титула. В тунгусоманьчжур-ских языках, они считаются как монгольские заимствования [эвенк. kayankän, маньчж. /an и т.д.]. Однако встречаются и древние проформы этого слова: эвен. qay^^n [qay^^na, kahan] 'старейший в роде; провидец, кудесник', [охотск.] kagan 'старик; здоровый, живучий' [Хелимский, 2003]. Е. Хелимский также находит аварское наследие в славянских языках через соответствие в тунгусоманьчжурских.
Этимологические штудии господина Е. Хе-лимского, безусловно, не бесспорные, но следует отметить, что аваров и раньше считали потомками ухуаней. Здесь начинается самое интересное. В.А. Туголуков самоназвание эвенов связывает с названием племени уванъ в китайской хронике VII в. Более того, этот средневековый народ знал оленеводство: «Оленей кормили мхом и впрягали в телеги» [Бичурин, с. 350]. По словам Э.В.Шавкунова [1968], этноним уванъ встречался в письменных источниках значительно ранее VII в. одновременно
с именем сяньби. Говоря так, он имеет в виду древних ухуаней — ветвь дунху, много веков воевавших с хуннами и китайцами. Так, этноним ухуань в древнекитайском прочтении читался как «овен» или даже «эвен».
По утверждению Г.В.Ксенофонтова [1992, с. 200], «тунгусы являются старейшим историческим народом Азиатского материка и ... тунгусские примеси к якутам отражают структуру и этнический состав самого древнетурец-кого народа. Военные успехи древних хуннов при хане Модэ обусловлены наличием в их составе значительного процента тунгусских стрелков».
Э. Паркер считает, что будущими аварами было племя юуэ-пень. Как известно из трудов Л. Гумилева, народ юэбань был ветвью южных хунну, он прикочевал в Семиречье с территории Монголии. Когда империя Тан установила шестнадцать государств на Западе, одно из них назвали Юуе-пень. По утверждению выдающегося немецкого тюрколога И.Маркварта, китайский слог пень является санкритским вар. Китайский слог юуе дает заглавную букву Е. Отсюда хуннское ханство Юебань в Средней Азии в китайской транскрипции восстанавливается как Евань или Евар. Предками тех же хи или кумохи (урянха) был род южного шаньюя хунну юйвень, поселившийся среди дунху. Это название тоже соотносили с названием увань.
Е. Хелимский утверждает, что следовало бы вернуться к нерешенной проблеме языка сюнну и гуннов с учетом результатов, касающихся ранних аваров. В 20—30-х гг. ХХ в. в зарубежном востоковедении было распространено мнение о тунгусоязычии хуннов. Оно исходило из предпосылки японского ориенталиста К.Сиратори, связывавшего хуннское слово «танри гуту» со значением «Сын Неба» с эвенкийским коуто — сын. Потом эта гипотеза стала восприниматься как ошибочная. Но факт участия кроуновской культуры Дальнего Востока в генезисе хуннской культуры Ордоса зафиксирован материально в археологических исследованиях. Именно кроуновцы проникали в Якутию, принеся железные изделия.
Г.В. Ксенофонтов говорил о раннем проникновении предков саха в различные районы Якутии, хотя при этом он вступал в противоречие с данными исторической науки. Так, обычно считается, что вилюйские и северные саха появились в результате слияния потомков переселенцев из центральных улусов Якутии и местных автохтонных племен тунгусов и юка-
гиров. Г.В. Ксенофонтов отделяет вилюйских саха от центральных, придя к выводу о преобладании в составе первых впоследствии объя-кученных тунгусов. Таким образом, он как бы связывает ранний этап этногенеза саха с проблемой проникновения и распространения тунгусов по Якутии как прищельцев из более южных районов.
Г.В.Ксенофонтов [1992, с. 210] утверждает, что «в эпоху возвышения монголов ЧингисХана «саха в Приангарском крае уже не было. Очевидно, якуты Тыгына переселились в пределы отдаленного Якутского округа незадолго до появления Чингис-хана. С большой вероятностью можно допустить, что якутская феодальная монархия во главе с тыгынами [теги-нами] образовалась после падения уйгурского ханства в Монголии в середине IX в.».
Выводы и гипотезы Г.В. Ксенофонтова свидетельствуют о том, что автор был прекрасно знаком с трудами востоковедов своего времени. Например, он у них мог перенять гипотезу, связывавшую хуннов с тунгусами, или известие о бегстве последнего уйгурского кагана к племенам да-шивей, по мнению востоковеда Н.В. Кюнера [1961], населявших территорию Южной Якутии.
Большие да-шивеи имели никому «непонятный язык» и населяли труднодоступные далекие, обширные северные края. Таким образом, они могли населять территорию Якутии, и, вероятно, были палеоазиатами. Именно с ними ряд исследователей связывают предков тунгусов. Тот факт, что они относятся к ши-вейской группе племен, обычно считающейся монголоязычной, исследователи обьясняют тем, что они ранее могли быть зависимыми от древних сяньби. Вполне возможно, они могли иметь отношение к предкам тунгусов с характерным для праюкагирских групп байкальским типом, которые находились на стадии постепенного отунгушивания. По китайским источникам, к VIII в. относится экспансия больших шивэев в район Амура и вытеснение ими оттуда остальных племен шивей, считающихся монголоязычными. Можно ли с этим связать распространение эвенков из Якутии по Амуру, Забайкалью и в Маньчжурии, вопрос открытый. Считается, что во времена ухода последнего уйгурского хана к большим шивеям, те обитали уже на территории Приамурья. Утверждается, что уйгурские знатные семьи были распределены среди родов больших да-шивэев, затем они были пленены и обратно возвращены енисейскими кыргызами с Амура.
Как считает Г.В. Ксенофонтов, после разрушения Северного хуннского ханства в степях Монголии аборигенное население Прибайкалья должно было получить сильный толчок от наплыва остатков северных хуннов, покидавших свои родные степи. Обитавшие в Приан-гарском крае тунгусские племена, совместно с западными монголами (югэлэт и тумэт), подвергшиеся сильному хуннскому влиянию и усвоившие от них железную технику, переселились на Вилюй, где они частью оттеснили местных тунгусов, а частью перемешались с ними.
В.А. Туголуков является автором распространенного ныне в науке взгляда о позднем выходе тунгусов на западные и северные территории, чуть ли ни одновременно с русскими землепроходцами. Но факт древности заселения тунгусами Вилюя, верхней и средней Лены, Прибайкалья, Амура, Охотского края археологами не подвергается сомнению. Что касается свидетельств об этом в письменных источниках, то можно предполагать тождество тунгусов с племенами шивэй (^1—Х в.), занимавшими территорию Северной Маньчжурии, Приамурья, Восточного Забайкалья и Прибайкалья, Южной Якутии. Бичурин [1950] свидетельствует, что язык шивейцев был такой же, как у мохэ, считающихся обычно тунгусами: «Их язык есть язык мохэ».
К тому же этноним шивэй — реальное звучание шибир, вероятно, происходит от того же древнего имени сяньби. Однако шивеэв в основном принято связывать с монголоязычны-ми народами, предками монголов. Среди южных, «конных» тунгусов, но и у вилюйских и северных встречались этнонимы монголь, кият, сортол, хатыгын, тумат, угулят, баягир, близкие к названиям известных монгольских племен XIII в. Предположение о проникновении монгольских групп на территорию Якутии в эпоху войн Чингисхана маловероятно, так как носители этих этнонимов принадлежали к «диким», «лесным» тунгусам. К тому же на территории Якутии можно найти более 150 топонимов монгольского происхождения. Скорее с Амура шивэй-татарские племена одновременно стали заселять территорию Байкала и Монголии, а также проникли на север, на территорию Якутии.
Г.В. Ксенофонтов в неопубликованных материалах высказывает идею о связи китайского обозначения сюнну или гунны с этнонимом Огуз. Он к этому переходит через китайское слово «сюн» со значением самец и ню — корова, т.е. в результате комбинации этих слов по-
лучается сюнну [Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 496].
Таким образом, Г.В. Ксенофонтов был в курсе востоковедческих исследований за рубежом, его теория опирается на точку зрения К. Си-ратори, И. Бичурина и академика В.И. Васильева. Как видно, тесная связь тунгусов с древней историей Центральной Азии дискутируется до сих пор. Именно сравнительное изучение этногенеза тунгусов и саха может раскрыть вековую тайну. Об этом говорят и последние генетические исследования, подтверждающие наличие у большей части ви-люйских и центральных саха идентичной мужской хромосомы с забайкальскими эвенками. А женская митохондриальная ДНК среди саха полностью является эвенкийской, как утверждают зарубежные и отечественные генетики.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
Архив ЯНЦ СО РАН. Архив Г.В.Ксенофонтова. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 49б.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. — М.; Л., 1950. - Ч. 1. - 380 с.
Василевич Г.М. Древнейшие этнонимы Азии и названия эвенкийских родов // Советская этнография. - 1946. - № 4. - С. 34-49.
Василевич Г.М. Уранкаи и эвенки // Доклады по этнографии. Вып. 3. - Л., 1966. - С. 59-93.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. Т. I. Кн. I. - Якутск, 1992. -412 с.
Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. - М.: Восточная литература, 1997.320 с.
Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. - М.: Изд-во вост. литер, 1961. - 281 с.
Паркер Э.Х. Тысяча лет из истории татар. - Казань: «Идель-пресс», 2003. - 288 с.
Левин М.Г. Этнографические и антропологические материалы как исторический источник (к методологии изучения истории бесписьменных народов) // Советская этнография. - 1961. - № 1. -С. 20-27.
Туголуков В.А. Этнические корни тунгусов // Этногенез народов Севера. - М.: Наука, 1980. -С. 152-177.
Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. - М.: Наука, 1985. - 285 с.
Тургун Алмас. Уйгуры. Т. 2. - Алма-Ата, 1994. -342 с.
Шавкунов Э.В. Государство Бохай и памятник его культуры в Приморье. - Л.: Наука, 1968. -128 с.
Шурц Г. История человечества: Средняя Азия и Сибирь. - СПб.: ООО «Изд-во «Полигон», 2004. -204 с.
Maenchen-Helfen. Otto J. Die Welt der Hunnen: Herkunft, Geschichte, Religion, Gesellschaft, Kriegführung, Kunst, Sprache / Deutschsprachige Ausgabe besorgt von Robert Göbl. Wiesbaden, 1997.
V.V. Ushnitsky
G.V. Ksenofontov's theory of the origin of the Sakha people in the context
of Oriental studies
The article analyzes G.V. Ksenofontov's hypothesis about the Hunnic origin of the ancestors of Viluy Yakuts. Ethnonyms Uraankhai, Even, Tungus are considered. It is proved that G.V. Ksenofontov used in his works the conceptions of Oriental studies published in different languages. Well-known scientists E. Parker, J. Markvart, E. Shavkunov and E. Khelimsky linked Tungus-Evenki with ancient peoples of Central Asia: Dunhu and Uhuan as well as Yueban and Avars. On the whole, G.V. Ksenofontov's conception suggests a close link of the origin of Viluy Yakuts with the problem of southern component in the ethnogenesis of Tungus.
Keywords: Tungus studies, ethnogenesis, Oriental studies, historiography, Central Asia.
УДК 398:821.512.157
С.Г. Жамбалова
Г.В.Ксенофонтов и теория этноса: о специфике локальных групп
Статья посвящена анализу творчества одного из ярких представителей якутского народа, выдающегося этнографа Г.В.Ксенофонтова. В ней рассматриваются три линии его многовекторной деятельности: изучение этнографии бурят; сотрудничество с бурятским ученым П.П. Баторовым; теория этноса и специфика изучения локальных групп. В работе использованы как литературные, так архивные источники.
Ключевые слова: теория этноса, этнографический метод, антропологическое поле, полевые работы, архивные материалы, сотрудничество, этническая история, бурятские ученые, субэтнос, этнолокальная группа.
Как известно, формирование научного мировоззрения Г.В.Ксенофонтова проходило под сенью учеников Г.Н. Потанина в якутском кружке «Сибиреведение» [Дьячкова, 2008, с. 23—24]. Затем он окончил юридический факультет Томского университета. Позже этому способствовала работа в 1920—1923 гг. ассистентом кафедры археологии и этнографии Иркутского государственного университета, куда он был приглашен профессором Б.Э. Петри [Эргис, 2008, с. 70]. Здесь начинается его специализация по этнографии и истории кочевых народов Азии. Здесь он познакомился с бурятскими учеными Г.Ц. Цыбиковым (?), Б. Барадиным, П.П. Баторовым, С.П. Бал-даевым и др. [Дьячкова, 2008, с. 82].
Уже тогда им были заложены основы связей якутских и бурятских ученых. С целью обстоятельного и систематического сбора этнографических материалов Г.В. Ксенофонтов в
© С.Г. Жамбалова, 2012.
1923 г. увольняется из Иркутского университета и возвращается на родину, в Якутию. Оттуда переписываясь, поддерживает сложившиеся дружеские отношения с П.П. Баторовым и др.
Проживая в Иркутске, он как ассистент кафедры и член ВСОРГО принимал участие в работе этнографов по изучению традиционной культуры народов Восточной Сибири. Он проводил экспедиционное полевое исследование этнографии бурят в 1922 г. Об этом вскользь упоминает А.Н. Дьячкова [2008, с. 83]: «Лето 1922 г. он провел в Аларском аймаке Бурятии, собирая материалы по шаманским верованиям у бурят». Так же, судя по литературным и архивным источникам, он собирал материалы у бурят и в ноябре 1926 г. Видимо, это была часть его большой экспедиции. Об этом мы читаем у Г.У. Эргиса, он пишет: «Г.В. Ксенофонтов предпринял ряд путешествий: в 1921 г. — в центральные улусы Якутии; в 1923—1924 гг. — в
