CC BY
14_Международное право; Европейское право
DOI 10.47643/1815-1337_2020_10_111
ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ СИЛЫ ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫХ МЕР ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СИДОРЕНКО Максим Александрович,
аспирант кафедры международного права юридического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (МГУ). E-mail: [email protected]
Краткая аннотация. В статье рассматриваются вопросы обязательной юридической силы обеспечительных мер Европейского суда по права человека в контексте общего развития данного института в международном праве, а также в контексте теоретико-правового обоснования полномочий международных судов и трибуналов выносить обеспечительные меры. Отельное внимание уделено рассмотрению института обеспечительных мер в качестве процедуры сопутствующего судопроизводства (incidental proceeding), а также в качестве неотъемлемого или подразумеваемого полномочия международных судебных органов.
Abstract: The article considers the issues regarding the binding nature of interim measures of the European Court of Human Rights in the context of the general development of this institution in international law, as well as in the context of a theoretical and legal justification of the powers of international courts and tribunals to issue interim measures. Particular attention is paid to considering interim measures as incidental proceedings, as well as an inherent or implied power of international judicial bodies.
Ключевые слова: ЕСПЧ, обеспечительные меры, Конвенция о защите прав человека, неотъемлемые полномочия, Международный суд ООН.
Keywords: ECHR, interim measures, Convention for the Protection of Human Rights, inherent powers, International Court of Justice.
Вступление
Вопросы, связанные с обеспечительными мерами, принимаемыми различными международными судебными органами, являются одними из наиболее дискуссионных в современном международном праве. Сложность этих вопросов и их актуальность лишь подчеркивается как продолжающимся процессом распространения международных судебных органов, так и все возрастающей активностью данных органов в использовании обеспечительных мер.
Идея обеспечительных мер основана на процедуре, используемой в национальных юрисдикциях, когда физическое лицо может обратиться в суд с просьбой предусмотреть судебные запреты или другие меры судебной защиты до того момента, пока дело не будет рассмотрено судом по существу [27, p. 2]. В международном праве обеспечительные меры являются процедурным механизмом, который применяется международными судебными органами в целях сохранения равенства прав сторон до вынесения окончательного решения по делу [41, p. 3-4; 27, p. 1]. В международном праве в отношении данных мер применяются различные термины, как, например, термин provisional measures в случае с Международным судом ООН (см., ст. 41 Статута Международного Суда ООН) [4] (далее -МС ООН) и Международным трибуналом по морскому праву (см., ст. 25 Статута Международного трибунала по морскому праву) [5], или термин interim measures в случае с Европейским судом по правам человека (см., ст. 39 Регламента Европейского суда по правам человека ) [3] (далее — ЕСПЧ).
В настоящее время многие международные суды и квазисудебные органы выносят обеспечительные меры, при этом необходимо отметить, что данный институт имеет особое значение именно при разрешении споров в сфере защиты прав человека. Трудно поспорить с утверждением о том, что система, созданная для защиты прав человека, для того, чтобы быть эффективной, нуждается в определенных механизмах, обеспечивающих, чтобы финальное решение по существу дела не потеряло
смысла по причине причинения непоправимого ущерба заявителю [25, р. 95]. Обеспечительные меры в данном контексте направлены на предупреждение серьезных нарушений прав человека, когда последствия таких нарушений касаются напрямую человеческой жизни и могут быть для заявителя уже необратимыми при вынесении решения по существу дела [33, р. 327].
Для Европейского суда по правам человека (далее -ЕСПЧ, Суд) обеспечительные меры также являются ключевым инструментом предотвращения непоправимого ущерба лицам на время рассмотрения конкретного дела. На сегодняшний день ЕСПЧ выносил обеспечительные меры в основном для защиты прав иностранцев, в отношении которых применяются процедуры депортации или экстрадиции, лиц, приговоренных к смертной казни, членов семей предполагаемых жертв, свидетелей, журналистов, правозащитников, членов общин коренных народов. В подавляющем большинстве случаев принимаются временные меры для защиты права на жизнь или права на личную неприкосновенность вышеуказанных лиц и групп.
Однако, несмотря на особую важность данных мер, с ними связано множество открытых и спорных вопросов, при этом основополагающими вопросами для любого международного судебного органа, в том числе и для ЕСЧП, являются вопросы о полномочиях выносить обеспечительные меры, а также о юридической силе данных мер. Данные вопросы особо актуальны в отношении ЕСПЧ, так как Европейская конвенция по права человека [1] напрямую не закрепляет полномочия ЕСЧП выносить обеспечительные меры, данные полномочия закреплены лишь в Регламенте, который утвержден самим Судом. При этом ЕСЧП, через телеологическую интерпретацию Конвенции и после длительной правовой дискуссии, пришел к выводу том, что его обеспечительные меры являются обязательными и, следовательно, несоблюдение государствами данных мер приводит к автоматическому нарушению права на подачу заявления, закреплённой в ст. 34 Конвенции.
Данная статья ставит целью рассмотрение теоретиче-
ских и правовых аспектов, связанных с вынесением Судом юридически обязательных обеспечительных мер. При этом представляется, что рассмотрение данных полномочий ЕСЧП необходимо рассматривать также в контексте общего развития данного института в международном праве, а также в контексте общего теоретико-правового обоснования полномочий международных судебных органов применять обеспечительные меры
Развитие института обеспечительных мер в международном праве
Первое конвенциональное закрепление института обеспечительных мер произошло в рамках Конвенции о создании Центральноамериканского суда (Central American Court of Justice, 1907-1918) [10], которая в общей форме предусматривала право суда зафиксировать ситуацию для сохранения статус-кво до принятия окончательного решения. В дальнейшем последовало более подробное закрепление положения об обеспечительных мерах в так называемых Договорах Брайана 1914 г.[27, p. 42].
Тем не менее, как указывает Ш. Розенн, статус и характер обеспечительных мер по Конвенции о создании Центральноамериканского суда и Договорам Брайана не был достаточно ясен [41, p. 18]. Однако в дальнейшем Конвенция о создании Центральноамериканского суда и Договоры Брайана послужили вдохновением для составителей Статута Постоянного палаты международного правосудия (далее - ППМП) [41, p. 20], в котором был воспринят опыт трибуналов Центральной Америки. Однако необходимо отметить, что уже с зарождения в международном праве института обеспечительных мер их статус и юридическая сила не были однозначно определены.
В 1920 г. был принят Статут ППМП, содержащий положение о том, что ППМП «имеет право указать (indicate), если, по его мнению, это требуется обстоятельствами, любые временные меры, которые должны быть приняты (ought to be taken) для обеспечения прав каждой из сторон. До принятия окончательного решения уведомление о предлагаемых мерах незамедлительно направляется сторонам и Совету» [22]. При этом, в тексте на французском языке вместо слов «ought to be taken» использовались слова «doivent être prises», имеющие более императивный характер долженствования. Как отмечают исследователи, тексты на французском и английском языках «не находятся в полной гармонии» [27, p. 54], что создает путаницу относительно того, должны ли меры, предписанные в соответствии со ст. 41, считаться обязательным.
Тем не менее, формулировка данного положения была без изменений включена в Статут МС ООН, а также послужила образцом для большого числа других международных судов и трибуналов. При этом неясность относительно юридического статуса обеспечительных мер ППМП и МС ООН была предметом дискуссий среди исследователей [30, p. 169; 31, p. 584].
Хотя данный вопрос оставался спорным в отношении
МС ООН, другие международные судебные органы начали рассматривать принимаемые ими обеспечительные меры в качестве юридически обязательных. Так, например, Межамериканский суд по правам человека в деле Constitutional Court Case (2000) прямо указал, что его обеспечительные меры являются обязательными, и что соответствующее положение Американской конвенции по правам человека, ст. 63(2), обязывает государства принимать обеспечительные меры, предписанные данным судом [15].
Еще более значительным в данном контексте является тот факт, что Комитет по правам человека, учрежденный в соответствии с Пактом о гражданских и политических правах и который не уполномочен принимать обязательные решения, также рассматривает несоблюдение обеспечительных мер как нарушение обязательств, вытекающих из Пакта, а также нарушением обязательства сотрудничать с Комитетом до предоставления Комитетом своих соображений по поводу индивидуальных сообщений (views on individual communications) [14]. Кроме того, Комитет, учрежденный в соответствии с Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (Комитет против пыток) [11], который также не уполномочен принимать обязательные решения, указал, что обеспечительные меры, принимаемые Комитетом, должны соблюдаться государствами для предотвращения нанесения непоправимого ущерба в отношении заинтересованных лиц [7; 8].
Важно также отметить, что разработчики Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. [23], в свою очередь, прямо предусмотрели в ст. 290 Конвенции обязательную силу обеспечительных мер Международного трибунала по морскому праву (ITLOS).
В таких условиях неудивительно, что МС ООН, в свою очередь, окончательно подтвердил обязательность своих обеспечительных мер в деле LaGrand (2001) [16]. МС ООН указал на несоответствие между французским и английским текстами ст. 41 Статута, в частности, отметив, что фраза «doivent être prises» носила обязательный характер, в отличие от английских слов «ought to be taken»» [16, p. 466, 502]. МС ООН затем применил ст. 33 (4) Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. [24], указав, что положение об обеспечительных мерах должно толковаться «с учетом объекта и цели договора». В итоге, он пришел к выводу, что обеспечительные меры являются обязательными для сторон спора.
Некоторые авторы утверждают, что данный вывод МС ООН был вызван, в том числе, способностью ITLOS выносить обязательные обеспечительные меры, и МС ООН стремился остаться привлекательным форумом для дел, связанных с запросами об обеспечительных мерах [40, p. 313; 42, p. 135]. Кроме того, исследователи рассматривают признание обязательной силы обеспечительных мер МС ООН как результат диа-
лога МС ООН и ITLOS в виде взаимного обогащения правовыми концепциями (cross-fertilization) [43, p. 135].
В свете развития указанной практики международных судебных органов Большая палата ЕСПЧ в 2005 г. в деле Mamatkulov and Askarov v. Turkey [17] также окончательно подтвердила, что государства должны соблюдать предписанные Судом обеспечительные меры. При этом Суд сослался, в том числе, на практику МС ООН, Межамериканского суда по правам человека, Комитета по правам человека и Комитета против пыток, что свидетельствует о том, что Суд принимал решение в свете общей тенденции признания за обеспечительными мерами обязательной силы. Представляется, что данное постановление Большой палаты ЕСПЧ также можно рассматривать как пример диалога между международными судебными органами в виде взаимного обогащения правовыми концепциями (cross-fertilization).
Однако, принимая во внимание указанную тенденцию в международном праве, неизбежно возникает вопрос о сущности и общем обосновании полномочий международных судебных органов, в том числе ЕСПЧ, выносить обеспечительные меры.
Полномочия международных судебных органов, связанные с вынесением обеспечительных мер
Поскольку урегулирование споров третьей стороной требует ограничения государственного суверенитета, компетенция любого международного судебного органа обычно ограничивается полномочиями, явно предоставленными ему со стороны государств. Как правило, в международных договорах, учреждающих суд или трибунал, или в регламентах данных судебных органов предусматриваются положения о юридической силе окончательных решений судебных органов. Однако при этом в большинстве случаев в данных актах отсутствуют четкие положения относительно юридической силы обеспечительных мер.
Вынесение обеспечительных мер рассматривается в качестве процедуры сопутствующего судопроизводства (incidental proceeding) [27, p. 134-135; 37, p. 1283], то есть процедуры, дополняющие или сопутствующие основному производству по делу. Применение процедур сопутствующего судопроизводства (incidental proceeding) предполагает, что суд или трибунал, рассматривающий дело, может принять все необходимые решения до момента вынесения окончательного решения по делу при условии, что он обладает, по крайней мере, юрисдикцией prima facie в отношении существа спора [41, p. 9]. Соответственно, согласие государства на юрисдикцию определенного судебного органа на решение конкретного дела по существу несет с собой согласие на применение сопутствующих процедур, которые необходимы для того, чтобы гарантировать эффективность финального решения. Таким образом, согласие на применение таких процедур подразумевается в общем согласии государства на юрисдикцию соответствующего суда и трибунала [27, p. 134].
Будучи процедурой сопутствующего судопроизводства, обеспечительные меры, таким образом, не представляют собой окончательное решение по делу и, не влияют ни на доводы сторон, ни на выводы суда или трибунала по существу спора [35, p. 285-286] и, соответственно, не обладают эффектом res judicata.
Дополнительный или сопутствующий характер судопроизводства по вынесению обеспечительных мер не вызывает сомнений, однако проблемным является вопрос о самом правовом основании вынесения данных мер, в частности в ситуации, когда в учредительных актах судебных органов отсутствуют четкие положения о юридической силе соответствующих мер.
В данном контексте наиболее проблемной является ситуация, в которой суд или трибунал наделен общей компетенцией устанавливать свои собственные правила судопроизводства, в которых и закрепляются процедуры, связанные с обеспечительными мерами. Ярким примером такой ситуации является, как раз, ЕСПЧ, который в рамках своих общих полномочий по принятию Регламента Суда в соответствии со ст. 25 (d) ЕКПЧ ввел в свои процессуальный рамки возможность выносить обеспечительные меры.
Необходимо отметить, что в настоящий момент среди исследователей общепризнана позиция, в соответствии с которой институт обеспечительных мер рассматривается как неотъемлемое (inherent) или подразумеваемое (implied) полномочие, вытекающее из сути самой судебной функции, которую международный судебный орган призван исполнять [33, p. 330; 36, p. 726; 29, p. 215].
С этой точки зрения неотъемлемые полномочия международных судов и трибуналов вытекают из их судебного характера, и, соответственно, предполагается, что стороны, которые присоединяются к юрисдикции такого судебного органа, присоединяются также и к потенциальному осуществлению определенных подразумеваемых полномочий, необходимых для гарантирования целостности судебного процесса [31, p. 533, 770].
Действительно, неотъемлемые полномочия находят отражение в практике международных судов и трибуналов, однако исследователи в то же время отмечают, что в случаях, когда такие полномочия явно не определены в учредительных актах, судебные органы не могут последовательно и точно обосновать их правовые основания [32, p. 354-355; 26, р. 66-71].
Одно из обоснований может заключаться в том, что неотъемлемые полномочия являются отражением общих принципов международного права [32, p. 67-69; 26, р. 67-69], и, соответственно, полномочие выносить обеспечительные меры вписывается в эту модель. Другая точка зрения заключается в том, что такие полномочия проистекают из необходимости международных судов и трибуналов обеспечить выполнение явно выраженных и согласованных задач и функций, предусмотренный в их учредительных документах (express mandate) [38,
р. 105; 26, р. 71], и тем самым обеспечивать эффективность юрисдикции судебных органов. В функциональном смысле рассмотрение института обеспечительных мер в качестве общего принципа международного права или в качестве неотъемлемого полномочия международного суда или трибунала приводит к обоснованию способности международных судебных органов выносить обеспечительные меры даже в отсутствие явно выраженного согласия на это со стороны государств.
Существует и противоположная точка зрения, в соответствии с которой полномочия выносить обеспечительные меры могут основываться только на четко выраженном согласии государств и не могут выводиться сугубо из общих принципов международного права [25, р. 126-127; 41, р. 11].
Представляется, что если мы связываем неотъемлемые полномочия с критерием эффективности, то полномочия выносить обеспечительные меры действительно могут быть обоснованы необходимостью эффективного отправления правосудия и обеспечения исполнимости и эффективности окончательного судебного решения по существу дела.
В данном контексте фактического расширения компетенции международных судебных органов решающим вопросом остается подтверждение обязательного характера обеспечительных мер. Представляется, что само по себе существование судебного органа и его судебная функция не могут оправдать обязательный характер обеспечительных мер. Связывая институт обеспечительных мер с необходимостью вынесения эффективного финального решения по делу, необходимо прийти к выводу о том, что полномочия выносить обязательные обеспечительные меры должны соотноситься с компетенцией суда принимать решения по существу дела. Так, в литературе отмечается, что обязательный характер данных мер зависит от того, предоставлены ли суду или трибуналу полномочия для вынесения обязательных окончательных решений по существу дела [37, р. 1289].
Принимая во внимание обозначенную концепцию обеспечительных мер как неотъемлемого полномочия судебных органов, необходимо перейти к рассмотрению вопроса о полномочиях ЕСПЧ выносить обязательные обеспечительные меры.
Полномочия ЕСПЧ принимать обязательные обеспечительные меры
При разработке Европейской конвенции по правам человека в нее не были включены какие-либо положения относительно обеспечительных мер. Как отмечают некоторые авторы, это было связано с тем, что во время разработки Конвенции не предполагалось, что европейская система защиты прав человека будет развиваться с такой скоростью и масштабами, как это произошло в итоге [42, р. 607]. Так, в докладе Комиссии экспертов 1992 г. [19] указывалось, что во время разработки Конвенции не считалось необходимым кодифицировать обеспечительные меры.
Тем не менее, вскоре после вступления в силу Конвен-
ции Европейская комиссия по правам человека (далее - Комиссия) начала неофициально обращаться к государствам с просьбой приостановить применение смертной казни, депортаций и экстрадиций на время рассмотрения заявлений [28, p. 337]. В итоге, в 1974 г. Комиссия в целях закрепления устоявшейся практики включила положение об обеспечительных мерах в свой регламент.
Ситуация с обеспечительными мерами самого ЕСПЧ была несколько иная. Положения об обеспечительных мерах Суда были предусмотрены еще в первоначальном Регламенте Суда 1959 г. (ст. 34 Регламента), однако Суд не рассматривал запросы о вынесении обеспечительных мер до дела Soering1989 г. [21]. Это объясняется тем, что до того, как Комиссия была упразднена в соответствии с Протоколом № 11 [2], Суд мог коснуться вопроса обеспечительных мер только тогда, когда Комиссия или государство передали дело в Суд. В соответствии с Протоколом №11 весь контрольный механизм Конвенции был реформирован, что предполагало упразднение Комиссии и создание единого постоянно действующего органа - ЕСПЧ.
При этом, несмотря на масштабную реформу, положение об обеспечительных мерах так и не было включено в Конвенцию, и в настоящее время полномочия Суда относительно обеспечительных мер закреплены в ст. 39 обновленного Регламента Суда [20]. Так, согласно ст. 39 Регламента Суд имеет полномочие указать (indicate) сторонам на любые обеспечительные меры, которые он сочтет необходимыми в интересах сторон или надлежащего проведения судебного разбирательства [3].
Таким образом, в целом существующая в международном праве проблематика относительно юридического статуса обеспечительных мер осложняется в европейской системе защиты прав человека тем, что положения об обеспечительных мерах содержаться не в Конвенции, а только в Регламенте Суда.
Примечательно, что вопрос об обязательной юридической силе обеспечительных мер встал перед ЕСПЧ еще в 1991 г. в деле Cruz Varas [12].
В данном деле Суд пришел к выводу, что обеспечительные меры, выносимые Комиссией, не являются юридически обязательными для государств, и что ни ст. 34 Конвенции (право на индивидуальную жалобу), ни другие источники права не позволяют сделать вывод в пользу обязательного действия обеспечительных мер [12]. В деле Conka (2001 г.) [9] Третья секция Суда подтвердила выводы, сделанные в деле Cruz Varas, уже в отношении обеспечительных мер самого Суда.
Однако в деле Mamatkulov and Askarov [17] Первая Секция Суда (2003 г.), а затем Большая Палата (2005 г.) установили, что отказ государства-участника от исполнения обеспечительных мер, предписанных Судом на основании ст. 39 Регламента Суда, представляет собой нарушение ст. 34 Конвенции, тем самым фактически признав, что такие меры являются
обязательными для государств-участников Конвенции.
Большая палата рассматривала вопрос о статусе обеспечительных мер с трех взаимосвязанных точек зрения: толкования Конвенции, анализа практики других международных судебных органов и вопроса об общих принципах права.
В своем анализе Суд начал с подчеркивания важности права на индивидуальную жалобу в соответствии со ст. 34 и его роли в качестве одной из основных гарантий эффективности европейской системы защиты прав человека [17]. Затем Суд подчеркнул, что объект и цель Конвенции должны толковаться таким образом, чтобы гарантии, закрепленные в Конвенции, оказались эффективными с точи зрения механизма подачи индивидуальных жалоб [17]. Он сослался на принцип толкования, закрепленный в Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., который предусматривает, что договоры должны толковаться в контексте их объекта и цели и в соответствии с принципом эффективности [17].
При этом Суд также применил доктрину «Конвенция как "живой инструмент"» и указал, что Конвенция должна толковаться в свете современных условий [17], что отражает в целом известный подход Суда к эволюционному и динамическому толкованию Конвенции [34, p. 117].
Суд отметил, что несоблюдение государством-ответчиком обеспечительных мер подорвет эффективность права на индивидуальную жалобу и формального обязательства государства защищать права и свободы, закрепленного в ст. 1 Конвенции. Кроме того, обеспечительные меры Суда позволяют Комитету министров контролировать исполнение окончательного решения по существу дела, которое является юридически обязательным в силу ст. 46 Конвенции. Другими словами, Суд пришел к выводу, что обеспечительные меры должны рассматриваться в свете обязательств, налагаемых на государства в соответствии со ст.ст. 1, 34 и 46 Конвенции.
Примечательно, что Суд признал свою неспособность ранее сделать вывод о полномочиях выносить обязательные обеспечительные меры на основании ст. 34 ЕКПЧ или других источников права. При этом Суд указал, что на этот раз он будет учитывать «общие принципы международного права» и практику других международных судебных органов, которая была разработана после дела Cruz Varas [17].
Суд отметил, что МС ООН, Межамериканский суд по правам человека, Комитет по правам человека и Комитет против пыток, действуя на основании различных международных договоров, подтвердили в своих недавних решениях, что сохранение прав сторон перед лицом опасности непоправимого ущерба представляет собой основную цель обеспечительных мер в международном праве. Далее Суд указал, что понятие эффективного средства правовой защиты, является принципом, присущим (inherent) Конвенции и применимым также к су-
допроизводству в ЕСПЧ [17]. Как отмечают некоторые исследователи, в данном контексте Суд, по-видимому, считает общим принципом права положение о том, что средства правовой защиты должны быть эффективными [39, p. 922]
Соответственно, в отличие от выводов МС ООН по делу LaGrand [16], обоснование ЕСПЧ в деле Mamatkulov and Askarov [17] не основывалось исключительно на толковании конкретного положения международного договора, а опиралось, в том числе, на концепцию неотъемлемых (inherent) полномочиях судебных органов, которая нашла отражение в практике многих международных судебных органов.
В конечном итоге, ЕСПЧ в деле Mamatkulov and Askarov , сославшись на общие принципы права и решения других международных органов, а также на правила толкования договоров, фактически пришел к выводу, что обеспечительные меры являются обязательными в силу ст. 1, 34 и 46 Конвенции, поскольку в противном случае эффективная процедура рассмотрения индивидуальных жалоб была бы поставлена под угрозу [17].
Рассматривая обеспечительные меры ЕСПЧ в качестве процедуры сопутствующего судопроизводства и неотъемлемого полномочия судебного органа, можно прийти к выводу о том, что вывод ЕСПЧ об обязательной юридической силе обеспечительных мер не означает неоправданного расширения его компетенции, поскольку ЕСПЧ обладает полномочиями выносить обязательные решения по существу. Большая Палата прямо ссылалась на этот аргумент, указав, что с 1 ноября 1998 г. индивидуальная жалоба более не является факультативной и что оценка статуса обеспечительных мер не может быть отделена от решений по существу, которые являются обязательными для государств в соответствии со ст. 46 Конвенции.
Представляется, что поскольку юрисдикция ЕСПЧ устанавливается с ратификацией Конвенции, и поскольку не требуется никакого отдельного акта или какой-либо оговорки в отношении юрисдикции Суда, общая юрисдикция разрешать дела по существу охватывает и полномочия выносить обязательные обеспечительные меры.
В дальнейшем юридически обязательный характер обеспечительных мер был явно подтвержден в 2006 г. в решении по делу Aoulmi [6], в котором Суд впервые явно использовал термин «обязательный» («binding») для обозначения юридической силы обеспечительных мер. А в решении по делу Olaechea Cahuas (2006) [18] Суд однозначно признал, что несоблюдение государством-ответчиком любой обеспечительной меры автоматически влечет нарушение ст. 34 Конвенции, независимо от установления фактического существования препятствия для эффективного осуществления права на индивидуальную жалобу.
Выводы
Признание Судом обязательной юридической силы за обеспечительными мерами, назначаемым в соответствии со
ст. 39 Регламента Суда, является логическим продолжением тенденции широкого толкования международными судебными органами компетенции по вынесению обязательных обеспечительных мер. В связи с тем, что в Конвенции не содержится каких-либо положений относительно обеспечительных мерах, Суд основывал свою аргументацию, в том числе, на концепции обеспечительных мер как неотъемлемого полномочия судебного органа. При этом в целом Суд связал данный вопрос с эффективной реализацией конкретного положения Конвенции о праве на индивидуальную жалобу (ст. 34 Конвенции).
Представляется, что в случаях, когда у судебного ор-
гана существуют полномочия выносить обязательные решения по существу дела, меры, направленные на поддержание эффективности данного решения, также должны быть обязательными. Принимая юрисдикцию международного (в том числе регионального) суда, государство берет на себя весь комплекс обязательств, связанных с механизмом судебного разбирательства. Всякая международная система защиты прав человека будет являться реально эффективной только в том случае, если соответствующий суд, в данном случае ЕСПЧ, уполномочен принимать обеспечительные меры, имеющие обязательную юридическую силу для соответствующих государств.
Библиография:
1. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (заключена в г. Риме 04.11.1950) // СЗ РФ. 08.01.2001. № 2. Ст. 163.
2. Протокол № 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод о реорганизации контрольного механизма, созданного в соответствии с Конвенцией (подписан в г. Страсбурге 11.05.1994) // СЗ РФ. 02.11.1998. № 44. Ст. 5400.
3. Регламент ЕСПЧ // URL: https://www.echr.coe.int/Documents/Rules_Court_RUS.pdf (дата обращения: 05.04.2020).
4. Статут Международного Суда ООН // URL: https://www.un.org/ru/icj/statut.shtml (дата обращения: 05.04.2020).
5. Статут Международного трибунала по морскому праву // URL: https://www.itlos.org/fileadmin/itlos/documents/basic_texts/statute_en.pdf (дата обращения: 05.04.2020).
6. Aoulmi v. France, no. 50278/99, ECHR 2006-I (extracts).
7. Case Rosana Nunez Chipana v. Venezuela, 10 November 1998, UN Doc. CAT/C/21/D/110/1998, Annex.
8. Case T.P.S. v. Canada, 16 May 2000, UN Doc. CA T/C/24/D/99/1997.
9. Conka v. Belgium, no. 51564/99, ECHR 2002-I.
10. Convention for the Establishment of a Central American Court of Justice, 20.12.1907 // URL: https://www.dipublico.org/100532/convention-for-the-establishment-of-a-central-american-court-of-justice-1907 (дата обращения: 05.04.2020).
11. Convention of 10 December 1984, UN GAOR, 39th Session, Resolutions, Supp. 51, UN Doc. A/39/51, 197.
12. Cruz Varas and Others v. Sweden, 20 March 1991, Series A № 201.
13. Dante Piandong et al. v. The Philippines, 19 October 2000, Un Doc. CCPR/C/70/D/869/1999.
14. Glenn Ashby v. Trinidad and Tobago, 27 July 1994, UN Doc. CCPR/C/74/D/580/1994.
15. Inter-Am. Court H.R., Constitutional Court Case (Peru), Provisional Measures, Judgment of 14 August 2000, Series E, № 3.
16. LaGrand (Germany v United States of America), ICJ Reports. 2001.
17. Mamatkulov and Askarov v. Turkey [GC], nos. 46827/99 and 46951/99, ECHR 2005-I.
18. Olaechea Cahuas v. Spain, no. 24668/03, ECHR 2006-X (extracts).
19. Report of the Committee of Experts of the Meeting 33 DH-PR (12-16 October 1992), Doc. DHPR (93)12.
20. Rules of Court, entered into force on 14 November 2016 // URL: https://www.echr.coe.int/Documents/Rules_Court_ENG.pdf (дата обращения 05.04.2020).
21. Soering v. the United Kingdom, 7 July 1989, Series A № 161.
22. Statute of the Permanent Court of International Justice // URL: https://www.refworld.org/docid/40421d5e4.html (дата обращения 05.04.2020).
23. United Nations Convention on the Law of the Sea of 10 December 1982. UN GAOR, 39th Session, Resolutions, Supp. 51, UN Doc. A/39/51, 197.
24. United Nations, Vienna Convention on the Law of Treaties, 23 May 1969, United Nations, Treaty Series, vol. 1155, p. 331 // URL: https://www.refworld.org/docid/3ae6b3a10.html (дата обращения: 05.04.2020).
25. Bernhardt R. Interim Measures Indicated by International Courts. Berlin. 1994. - 156 p.
26. Brown Ch. A Common Law of International Adjudication. Oxford: Oxford University Press. 2007. - 280 p.
27. Cameron A. Miles. Provisional Measures before International Courts and Tribunals (Cambridge Studies in International and Comparative Law). Cambridge University Press. Kindle Edition. 2017.
28. Clara Burbano Herrera and Yves Haeck: "Letting States off the Hook? The Paradox of the Legal Consequences Following State Non-Compliance with Provisional Measures // Inter-American and European Human Rights Systems. Netherlands Quarterly of Human Rights. Vol. 28. № 3. 2010. - P. 332-360.
29. Collins L. Provisional and Protective Measures in International Litigation in Recueil des Recueil des Cours. Vol. 234 (1992-III). - P. 215.
30. Dumbauld E., Interim Measures of Protection in International Controversies, Nijhoff, The Hague 1932. - 204 p.
31. Fitzmaurice G., The Law and Procedure of the International Court of Justice. Vol. 2. Grotius, Cambridge. 1986. - 860 p.
32. Gaeta P. Inherent Powers of International Courts and Tribunals // Lal Chand Vohrah, Man's Inhumanity to Man: Essays on International Law in Honour of Antonio Cassese. The Hague: Kluwer Law International. 2003. - P. 353-372.
33. Keller H., Marti C. Interim Relief Compared: Use of Interim Measures by the UN Human Rights Committee and the European Court of Human Rights // Heidelberg Journal of International Law. 2013. № 73. - P. 325 -372.
34. Letsas G. The ECHR as a Living Instrument: Its Meaning and Legitimacy. Constituting Europe. The European Court of Human Rights in National, European and Global Context. Andreas F0llesdal, Birgit Peters and Geir Ulfstein (eds). Cambridge. 2013. - P. 106-141.
35. Mani V.S. International adjudication. Procedural aspects. The Hague: Martinus Nijhoff, 1980. - 456 p.
36. Macdonald R.St.J. Interim Measures in International Law, With Special Reference to the European System for the Protection of Human Rights // Zeitschrift fur auslandisches offentliches Recht und Volkerrecht. 1992. Vol. 52. - P. 726.
37. Oellers-Frahm K. Expanding the Competence to Issue Provisional Measures— Strengthening the International Judicial Function. German Law Journal. 2011. № 12. - P. 1295-1316.
38. Orakhelashvili A. Questions of International Judicial Jurisdiction in the LaGrand Case. Leiden Journal of International Law. 2002. № 15(1). - P. 105-130.
39. Rieter E. Preventing Irreparable Harm: Provisional Measures in International Human Rights Adjudication. Intersentia, Antwerp, 2010. -1200 p.
40. Romano С. "The Southern Bluefin Tuna Dispute: Hints of a World to Come ... Like It or Not", Ocean Development and International Law. 2001. № 32(4). - P. 313-348.
41. Rosenne S. Provisional Measures in International Law: The International Court of Justice and the International Tribunal for the Law of the Sea. Oxford University Press, 2005. - 262 p.
42. Vajic N. Interim Measures and the Mamatkulov Judgment of the European Court of Human Rights // Kohen, M. (ed.), Promoting Justice, Human Rights and Conflict Resolution through International Law. Liber Amicorum Lucius Caflisch, Brill, Leiden. 2007. - P. 601-622.
43. Vucic M. Binding effect of provisional measures as an inherent judicial power: An example of cross-fertilization. Anali Pravnog fakulteta u Beogradu. 2018. Vol. 66, br. 4. - P. 127-142.
