CC BY
27
Селищева Т.А., Чжоу Вэйди
ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИССЛЕДОВАНИЮ МЕХАНИЗМА СЕТЕВЫХ АЖИОТАЖНЫХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
В ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ
Аннотация. В статье исследуется цифровая трансформация общественно-политических процессов в форме образования социальных и политических сетей, их сущность и возможные последствия функционирования в виде сетевых ажиотажных аномальных социально-политических явлений. Показано, что цифровые технологии и сетевые формы коммуникации способствуют виртуализации личности и трансформируют модели ее социализации. Проанализированы риски цифровизации и формы деструктивного поведения акторов сети в виртуальной среде, обоснована необходимость усиления государственного регулирования Интернета.
Ключевые слова. Цифровизация, социальные сети, политические сети, государственное регулирование, сетевые ажиотажные общественно-политические процессы, риски цифровизации.
Selishcheva Т.А., Zhow Weidi
THE THEORETICAL APPROACH TO THE RESEARCHING OF THE MECHANISM OF NETWORK HYPE SOCIO-POLITICAL PROCESSES IN THE DIGITAL ECONOMY
Abstract. The article examines the digital transformation of socio-political processes in the form of the formation of social and political networks, their essence, and possible consequences of functioning in the form of network hype anomalous socio-political phenomena. It is shown that digital technologies and network forms of communication contribute to the virtualization of personality and transform the models of its socialization. The risks of digitalization and forms of destructive behavior of network actors in a virtual environment are analyzed, the need for strengthening state regulation of the Internet is justified.
Keywords. Digitalization, social networks, political networks, state regulation, network hype sociopolitical processes.
Введение
В условиях цифровой трансформации изменяется механизм общественно-политических процессов. Происходит виртуализация личности, формируется модель ее киберсоциализации. Развиваются социальные и политические сети как виртуальные коммуникативные структуры на основе добровольности, взаимности интересов, отсутствия иерархичности, независимости от государства. Цифровизация
ГРНТИ 49.38.49 © Селищева Т. А., 2021
Тамара Алексеевна Селищева - доктор экономических наук, профессор, профессор кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли Санкт-Петербургского государственного экономического университета.
Чжоу Вэйди - доктор экономических наук, профессор, заместитель директора института делового администрирования Педагогического университета Центрального Китая (г. Ухань).
Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, Садовая ул., д. 21 (Russia, St. Petersburg, Sadovaya str., 21). Тел.: +7 950 020-67-93. Е-mail: selishcheva@list.ru. Статья поступила в редакцию 30.07.2021.
и глобализация выступают главными факторами формирования сетевых структур. В этих условиях возрастают неконтролируемые сетевые ажиотажные общественно-политические процессы, часто носящие деструктивный характер. Наблюдается тенденция ряда стран добиваться с помощью ИКТ-технологий своих политических целей на международной арене. Все это приводит к необходимости усиления государственного контроля национального интернет-пространства и интернет-пользователей; к появлению цифровых институтов, открывающих новые возможности коммуникации власти и общества.
Интернет и образование социальных сетей
Появление Интернета способствовало формированию глобального информационного пространства и стимулировало развитие виртуального коммуникативного пространства, для которого не существует территориальных ограничений рамками одной страны. Под влиянием сетевых цифровых информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) происходит цифровая трансформация экономики, социальной сферы, культуры, общества, политической жизни [27].
По определению известного американского социолога и теоретика информационного общества Мануэля Кастельса, «наше общество постепенно становится сетевым» [11]. Цифровизация и глобализация стимулировали развитие социальных сетей как способов объединения людей в социальные группы («Одноклассники», «ВКонтакте», «БасеЬоок» и др.), как формы межличностного общения в рамках этих групп.
Существуют различные определения понятия «социальная сеть». Одни авторы трактуют ее как виртуальную социальную структуру, состоящую из множества узлов, которыми являются социальные объекты (общность, социальная группа, личность, индивид) и множество отношений социальных объектов между собой (знакомство, дружба, учёба, сотрудничество и т.д.). При этом взаимодействие узлов социальной сети происходит с использованием сети Интернет [12]. В этом определении сделан акцент на коммуникативном аспекте в виртуальном пространстве сети. Другие исследователи определяют социальные сети как коммуникативные взаимодействия и подчеркивают, что это «добровольные, неиерархичные, независимые от государства, самоопределяющиеся образования, которые могут возникать в различных сферах общества» [19]. Есть определение социальных сетей как связей между индивидами на основе взаимных интересов с помощью новых коммуникационных технологий, которые становятся регулярными; как «способ структурирования социальных влияний в пространстве общества» [1].
На наш взгляд, все эти определения удачно дополняют друг друга и можно обобщить понятие социальной сети как виртуальную коммуникативную социальную структуру, образованную с помощью цифровых технологий на основе добровольности, взаимных интересов, независимости от государства, отсутствия иерархичности и как способ структурирования социальных влияний в обществе.
В социальных сетях происходит не только коммуникация и перемещение информации, но и определенные действия в соответствии с интересами участников сети. В индустриальном обществе существовавшие технологии позволяли поддерживать иерархичную структуру «власть - общество», в которой информация поступала по вертикали. В постиндустриальном обществе ИКТ позволяют осуществлять движение информации в социальных сетях по горизонтали. М. Кастельс назвал это «сетевым индивидуализмом» и «персонализируемым сообществом». Социальная сеть экстерриториальна, т.е. она не привязана к конкретному локальному пространству.
В ходе взаимодействия участников сети может формироваться как положительный, так и негативный социальный капитал. Введенное в научный оборот французским социологом П. Бурдье понятие «социальный капитал» трактуется им не только как наличие социальных связей, приносящих определенные выгоды, но, главным образом, как уровень доверия между участниками взаимоотношений [4]. Высокий уровень доверия позволяет участникам сети быстрее решать поставленные проблемы и, таким образом, сокращать трансакционные издержки.
Американский социолог Г. Рейнгольд ввел понятие «умная толпа» ^шайшоЬ) как самоорганизующееся сообщество людей, которые используют ИКТ и мобильные устройства для быстрой коммуникации и координации действий. Рейнгольд в качестве примера ««шайшоЬ» приводил протестные движения в 2001 году на Филиппинах против коррупции президента страны Джозефа Эстрады, которые были организованы с использованием 8М8-сообщений и привели к его отставке [16].
Для эффективной работы социальной сети в ней должны присутствовать следующие участники коммуникации: «идеологи» (выполняют функцию лидера, выдвигают идеи); «информаторы» (сбор и обобщение информации, функция модератора); «реализаторы» (функция администратора, регулирующего действия) [12]. Следует отметить, что могут быть выделены и деструктивные социальные сети, в которых формируется негативный социальный капитал, например, сети, которые связаны с распространением наркотиков, торговлей оружием, террористическими действиями и другими негативными общественными явлениями. Политические сети
В условиях цифрового общества происходит также виртуализация политических процессов. В политических сетях главным становится, как правило, не достоверное освещение политических явлений, а их нужная трактовка в соответствии с интересами акторов, что позволяет последним влиять на политическую обстановку в отдельном государстве и в мире с помощью использования ИКТ. Цифровые технологии обладают высоким манипуляционным эффектом и могут быть использованы для дестабилизации ситуации в стране, организации протеста и других действий, нарушающих политическую стабильность [10]. Политические сети становятся частью надгосударственного управления мировой и региональной политики.
Существуют различные подходы к определению сущности политических сетей. Немецкий политолог Т. Берцель определяет их как «относительно стабильные отношения, неиерархичные и взаимозависимые по своей природе, связывающие разнообразных акторов, которые имеют общие интересы относительно определенной сферы политики и обмениваются имеющимися ресурсами для реализации этих интересов, сотрудничество является наиболее подходящим методом для достижения поставленных целей» [22]. Есть определение сетевой политической структуры как информационного пространства, в котором взаимодействуют политические организации и другие политические акторы и совершаются действия по координации, обеспечению ресурсами и выстраиванию связей между участниками [17]. Политические сети характеризуются также как «сетевые способы коммуникации, которые создают платформы для определенных онлайн-сообществ и открывают возможность их внедрения в политический процесс» [3].
При этом сетевые связи между акторами в онлайн-среде отражают их взаимодействия в реальной жизни, а цифровые платформы рассматриваются как «центральные площадки формулирования коллективных целей и идентичностей» [1]. Существует определение сущности политических сетей как «системы государственных и негосударственных образований в определенной сфере политики, которые взаимодействуют между собой на базе ресурсной зависимости в целях достижения согласия по интересующему всех политическому вопросу, используя при этом формальные и неформальные нормы» [19]. В современном обществе политические сети выступают структурным элементом политической системы, поэтому их нельзя недооценивать властным структурам, поскольку это связано с возможностью мониторинга, прогнозирования и управления политическими процессами.
В настоящее время наблюдается, с одной стороны, тенденция ряда стран добиваться с помощью ИКТ своих политических целей на международной арене (так называемая, «мягкая сила»). С другой стороны, в мире усиливается склонность государств к контролю национального интернет-пространства и интернет-пользователей с целью предотвратить вмешательство извне. Выделяют следующие характерные особенности политических сетей: связь государства и общества в управлении публичными делами; выработка соглашений в процессе обмена имеющимися у ее акторов ресурсами; наличие кооперативного интереса; отсутствие иерархии, дающей преимущества властной позиции; договорная структура на основе согласования формальных и неформальных правил коммуникации [19].
Международное сообщество сталкивается с рядом глобальных вызовов, требующих координации усилий многих международных акторов: глобальный экологический кризис, нестабильность мировой финансовой системы; проблема бедности, медицинской помощи и образования в развивающихся странах; международный терроризм, незаконная торговля оружием и наркотиками и др. От построения взаимодействия между участниками сети зависит результативность решения глобальных вызовов. Так, например, Саворская Е.В. считает, что «в экологической сфере политические сети способствуют формированию экологической политики, а также ее последующей имплементации» [18, с. 9].
Уровень свободы в интернете и его государственное регулирование
Неправительственная американская организация Freedom House ежегодно с 2009 года представляет рейтинг свободы Интернета (Freedom on the Net, FOTN). Понимая, что в оценках этой организации может присутствовать элемент ангажированности (её деятельность финансируется по большей части через гранты правительством США), тем не менее интересно посмотреть динамику оценки степени свободы в Интернете в отдельных странах мира, включая пять стран с самым высоким индексом свободы, а также США, Китай и Россию с 2011 по 2020 годы (см. табл. 1). Оценка ведется по 3 показателям в баллах: (1) «отсутствие препятствий к интернет-доступу» (0-25 баллов); (2) «доступность контента» (0-35 баллов); (3) «соблюдение прав пользователей» (0-40 баллов). По итоговым баллам уровень свободы в Интернете классифицирован так: «свободный» (61-100 баллов); «частично свободный» (31-60 баллов); «несвободный» (0-30 баллов). Чем ближе Индекс FOTN к 100 баллам, тем большая свобода в Интернете.
Таблица 1
Рейтинг стран по уровню свободы в Интернете (Freedom on the Net, FOTN), 2011-2020 гг. [24; 25]
Страны Рейтинг стран по уровню свободы в Интернете (FOTN) Статус страны, 2020 год
2011 2012 2013 2014 2015 2016 2017 2018 2019 2020
Всего стран 37 47 60 65 65 65 65 65 65 65
Исландия н/д н/д 94 94 94 94 94 94 95 95 свободный
Эстония 90 90 91 92 93 93 94 94 94 94 свободный
Канада н/д н/д н/д 85 84 84 85 85 87 87 свободный
Германия 82 82 83 83 82 82 80 81 80 80 свободный
Австралия 82 82 82 83 81 81 79 79 77 76 свободный
США н/д н/д 83 81 81 81 79 78 77 76 свободный
Россия 48 48 46 40 38 38 34 33 31 30 несвободный
Китай 17 15 14 13 12 12 13 12 10 10 несвободный
Рейтинг «Freedom on the Net» отражает степень свободы от цензуры Интернета и уровень его регулирования со стороны государства. Самый свободный интернет в 2020 г., по оценке организации Freedom House, был в Исландии, Эстонии, Канаде, Германии, Австралии. По данным Freedom House, уровень свободы в Интернете во всем мире снижается. Из табл. 1 видно, что за последние 10 лет этот индекс имел понижательную динамику в Германии, Австралии, США, входящих в число стран с самым свободным интернетом, а также - в России и Китае, где интернет признан организацией Freedom House несвободным. Индекс FOTN также снижался во многих других странах мира в период пандемии в 2020 году. Это можно объяснить усилением государственного контроля за общественно-политическими процессами в условиях пандемии, когда в знак протеста против режима карантина и самоизоляции даже в благополучных странах Европы люди выходили на организованные с помощью Интернета митинги.
После мирового финансово-экономического кризиса 2008-2009 гг., который зародился в США, а затем перекинулся на другие государства, многие страны стали проводить политику протекционизма. Именно в эти годы в большинстве стран усилился контроль со стороны государства и за Интернетом, поскольку возросли неконтролируемые процессы цифровой экономики, например, появлялись все новые криптовалюты, которые способны дестабилизировать экономику государства, осложнить борьбу с отмыванием денег, нелегальной торговлей оружием и наркотиками и др.
Усиливается неопределенность в экономике, политике, социальной сфере. Возросла активность преступников и террористов в Интернете с использованием ИКТ для пропаганды, вербовки своих сторонников, сбора денег. Именно поэтому в последнее десятилетие во многих странах мира стало усиливаться государственное регулирование Интернета и развиваться электронное правительство, в том числе и в странах с высоким рейтингом уровня свободы в Интернете. В таблице 2 представлена динамика индекса развития электронного правительства (по версии ООН) в первых двух странах-лидерах, пяти странах с наибольшим уровнем свободы в интернете, а также в США, России и Китае.
1-е место по индексу развития электронного правительства в 2020 г. заняла Дания, но она не входила в число стран рейтинга свободы в интернете. Интересно заметить, что Республика Корея, занимающая по индексу EGDI второе место из 193 стран мира в 2020 году, имеет статус страны с «частично свободным Интернетом». В то же время, страны с высоким рейтингом и со статусом «свободного Интернета» по индексу EGDI с 2010 по 2020 гг. показали различную динамику: рост рейтинга у Эстонии (+17), Австралии (+3), Исландии (+10); снижение рейтинга у США (-7), Германии (-10), Канады (25). У стран с «несвободным интернетом», по версии Freedom House, за 10 лет рейтинг по индексу EGDI вырос: у России на 23, у Китая на 4 позиции.
Что касается России, то главной движущей силой цифровой трансформации является государство, которое создает благоприятную среду, финансирует ИКТ-инфраструктуру, формирует законодательную базу по цифровизации, создает национальные стратегии по развитию цифровой экономики. То есть роль государства, как социального института киберпространства, в развитии цифровой экономики неоспорима. Государство остается наиболее значимым участником на международной арене, несмотря на наличие разнообразных сетей. Уровень развития электронного правительства в России отнесен ООН к очень высокому.
Таблица 2
Индекс развития электронного правительства ряда стран (e-Government Development Index, EGDI), 2010-2020 гг. [9]
Рейтинг, 2020 Изменение ранга 2020/2010 Страна БОВ1, уровень развития E-Government Development Index (EGDI) Онлайн сервисы ИКТ-инфраструктура Человеческий капитал
1 +6 Дания очень высокий 0,9758 0,97060 0,99790 0,95880
2 -1 Республика Корея очень высокий 0,9560 1,00000 0,96840 0,89970
3 +17 Эстония очень высокий 0,9473 0,99410 0,92120 0,92660
5 +3 Австралия очень высокий 0,9432 0,94710 0,88250 1,00000
28 -25 Канада очень высокий 0,8420 0,84120 0,78180 0,90290
25 -10 Германия очень высокий 0,8524 0,73530 0,88560 0,93620
12 +10 Исландия очень высокий 0,9101 0,79410 0,98380 0,95250
9 -7 США очень высокий 0,9297 0,94710 0,91820 0,92660
36 +23 Россия очень высокий 0,8244 0,81760 0,77230 0,88330
46 +4 Китай очень высокий 0,7913 0,90590 0,73880 0,73960
Риски цифровизации и ажиотажное аномальное поведение в виртуальной среде
Американский исследователь К. Ширки в своей работе описал различное восприятие населением Интернета от начала его появления до современности: в 1990-е годы - инструмент поиска информации; 2000-е годы - поиск единомышленников и развитие коммуникаций; 2010-е годы - угрозы, кибертер-роризм, фишинг, киберэкстремизм, государственное регулирование интернета и деструктивного поведения в виртуальной среде [21].
Цифровизации общественно-политических процессов сопровождается ростом различных рисков, поэтому возрастает необходимость обеспечения кибербезопасности, которая осложняется из-за существования Dark Net (темный интернет, теневой интернет). Dark Net представляет собой сеть, в которой связи устанавливаются между доверенными IP адресами, которые скрыты от внешнего контроля и мониторинга, с использованием специализированных протоколов и портов [5]. Он может быть использован, с одной стороны, для обеспечения неприкосновенности частной жизни; распространения файлов, защищенных авторскими правами; для киберразведки и т.д. С другой стороны, с его помощью могут осуществляться преступления в сфере информационных технологий, теракты и другие деструктивные действия.
Сетевые структуры могут быть использованы как мирными организациями для более эффективного достижения поставленных целей, так и военизированными формированиями в боевых действиях либо террористическими или криминальными структурами (сетевой терроризм). Примером сетевых
ажиотажных аномальных общественно-политических процессов могут служить, например, цветные революции в Грузии, на Украине и ряде других стран; протестные движения в Белоруссии в 2020 г. в период выборов президента страны и др. Именно поэтому Генеральный секретарь ООН А. Гуттериш «темную сторону цифрового мира» выделил как одну из общечеловеческих угроз [6].
В любой стране есть проблема «коммуникационных провалов» между органами власти и обществом, поэтому растет количество фейковых новостей в сети. Американский ученый М.Д. Рич назвал это «разрушением правды» (truth decay), обозначив этим понятием негативное следствие цифровиза-ции в политике: противоречие между фактами и их интерпретацией, стирание границ между фактами и мнениями; нарастание индивидуальных мнений в интернете, мешающих восприятию действительности; снижение доверия людей к традиционным источникам информации [26].
Переход на цифровые технологии привел к появлению новых ажиотажных аномальных форм виртуальной коммуникации, девиантному поведению в виртуальном пространстве: троллинг, пранк, ки-бербуллинг и др. Это - формы недружественного поведения, направленного на моральное и психологическое давление, принуждение, запугивание, социальную изоляцию людей через Интернет. Интернет превратился в инструмент политической борьбы, поэтому и возникла необходимость вмешательства государства, которое должно контролировать информационные потоки с помощью специализированных государственных организаций. Цифровые технологии и проблемы социализации личности
В последние годы в социальных сетях в России все чаще появляются деструктивные сообщества среди молодежи, которые подталкивают молодых людей к объективно немотивированным вспышкам насилия. Механизмом передачи деструктивных идей являются социальные сети в Интернете, через который среди молодежи распространяются деструктивные настроения, агрессивно-депрессивные субкультуры; антигосударственная, асоциальная, ультранационалистическая, радикально исламистская и другие идеологии. Распространение в социальных сетях депрессивно-агрессивного контента -одна из наиболее серьезных угроз в обществе, поскольку у «идеологов» этого контента появляется возможность использовать «обработанную» молодежь для совершения немотивированных террористических актов и других асоциальных действий.
Цифровые технологии и сетевые формы коммуникации трансформируют модели социализации молодежи, в том числе её политической социализации. Принято выделять так называемое «поколение Y» (1980-1999 гг. рождения, плюс-минус 3 года), именуемое «сетевым»; а также «поколение Z» (2000-2019 гг. рождения, плюс-минус 3 года), именуемое «цифровым». Особенность этих поколений заключается в постоянном использовании мировых информационных ресурсов и настолько сильной зависимости от них, что их общественно-политическая и экономическая активность проводится больше в сетевом пространстве в режиме онлайн, чем в реальной жизни и «живом» социальном взаимодействии «офлайн» [13]. Трансформируется менталитет, психологическая культура отношений и психика человека. Ефимов Е.Г. отмечает, что «социальные интернет-сети являются первопричиной изменений сущности человека, а первоосновой изменений является снижение эмпатии у людей» [7], т.е. способности сопереживать другим людям.
В настоящее время все чаще психологи, педагоги, социологи поднимают проблему виртуализации личности, речь идет о формировании «виртуального человека», о киберсоциализации современной молодежи. Так, Затулий А.И. и Бурнаева Е.М отмечают, что «в пространстве виртуальной культуры формируется новый тип мировоззрения «человека виртуального», молодежь становится носителем специфического образа и стиля жизни, мироощущения и мировоззрения, системы ценностей, установок и норм поведения» [8]. Формируется виртуальное сообщество, как электронно-опосредованная среда, в которой взаимодействуют виртуальные личности. Социализация современной молодежи происходит при активном ее вовлечении в различные социальные сети, блоги, форумы, чаты и др.; через получении противоречивой, а порой фейковой, информации в Интернете.
Для части молодежи проживание в виртуальных мирах становится доминирующим способом существования, а иногда для этих людей стирается грань между виртуальностью и реальностью [15]. Информационное поле, создаваемое Интернетом, пронизывает все институты социализации. В связи с этим немецкие психологи В. Фриндте и Т. Келер отмечают необходимость привлечения лучших умов для разработки правильных стратегий формирования личности, нацеленной на процветание и успех [20].
Нравственное воспитание и формирование личности реальной, а не виртуальной; борьба за умы молодежи, умеющей противостоять агрессивным социальным воздействиям со стороны деструктивных интернет-группировок, требует взаимодействия социологов, психологов, педагогов, юристов, властных структур, проведения эффективной государственной молодежной политики. Необходимость расширения использования сети Интернет и развития государственных и муниципальных информационно-аналитических систем для обеспечения обратной связи молодежи с органами российской государственной власти и управления отражена в «Основах государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 г.» [14].
Заключение
Таким образом, цифровизация расширяет коммуникационные возможности в сети Интернет путем ускорения обмена информацией, создания социальных и политических сетей. В то же время, цифровые технологии обладают высоким манипуляционным эффектом и могут быть использованы деструктивными сетевыми структурами для дестабилизации ситуации в стране, сетевого терроризма, организации протеста и других действий, нарушающих политическую стабильность. Поэтому необходимо эффективное государственное регулирование сети Интернет. Благодарности
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и ЭИСИ в рамках научного проекта № 21-011-31179.
ЛИТЕРАТУРА
1. Антонович Н.А. Перспективы использования сетевого подхода в политической науке // Социология. 2010. № 2. С. 44-53.
2. Ахрименко А.С., Стукал Д.К., Петров А.П. Сеть или текст? Факторы распространения протеста в социальных медиа: теория и анализ данных // Полис. Политические исследования. 2020. № 2. С. 73-91.
3. Бронников И.А., Горбачев М.В. Протестный потенциал самоорганизации российских граждан в условиях становления новых информационных институтов и медиаструктур // Вестник Московского государственного университета. Серия 12. Политические науки. 2020. № 5. С. 23-35.
4. Бурдье П. Социология социального пространства. М.; СПб., 2007. 288 с.
5. Буряк В. Цифровая экономика, хактивизм и кибербезопасность: монография. Симферополь: ИП ЗуеваТ.В., 2019. 140 с.
6. Генсек ООН назвал четыре угрожающих миру «всадника Апокалипсиса». [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ria.ru/20200122/1563758442.html (дата обращения 20.06.2021).
7. Ефимов Е.Г. Антропология социальных интернет-сетей // Электронный научно-публицистический журнал «Homo Cyberus». 2020. № 1 (8).
8. Затулий А.И., Бурнаева Е.М. Виртуальное пространство: проблема созидательного и деструктивного. Хабаровск: Изд-во Тихоокеан. гос. ун-та, 2013. 121 с.
9. Исследование ООН: электронное правительство 2020. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://publicadministration.un.org/egovkb/en-us/Data-Center (дата обращения 25.05.2021).
10. Калугина Е.Г., Никонов С.Б. Ноополитика и интернет-СМИ: информационное противостояние в сетевом пространстве: монография. М.: РУДН, 2020. 287 с.
11. Кастельс М., Киселева Э. Россия и Сетевое общество. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.socio.ru/wr/00-1/Castells.html (дата обращения 16.07.2021).
12. Ковалёв В.И., Матвиенко Ю.А. Деструктивные сетевые социальные структуры и информационные войны как современные вызовы безопасности России. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://spkurdyumov.ru/networks/destruktivnye-setevye-socialnye-struktury (дата обращения 10.07.2021).
13. Минаков В.Ф., Трофимец В.Я., Нефедьев С.А. Модель противодействия ажиотажным аномалиям социально-экономического поведения // Вестник СПб ун-та ГПС МЧС России. 2021. № 2. С. 78-85.
14. Основы государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 г. Утверждены распоряжением Правительства РФ от 29 ноября 2014 г. № 2403-р.
15. Плешаков В.А., Плешакова К.А. К проблеме духовно-нравственного воспитания в контексте киберсоциали-зации общества и человека // Электронный научно-публицистический журнал «Homo Cyberus». 2017. № 1 (2).
16. Рейнгольд Говард. Умная толпа: новая социальная революция. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2006. 416 с.
17. Рыжий Д.С. Сетевые структуры и политические организации // Социум и власть. 2013. № 3 (41). С. 45-50.
18. Саворская Е.В. Политические сети в процессах надгосударственного регулирования: европейский и мировой опыт. М.: ИМЭМО РАН, 2018. 128 с.
19. Сморгунов Л.В., Шерстобитов А.С. Политические сети: Теория и методы анализа. М. 2019. 320 с.
20. Фриндте В., Келер Т. Публичное конструирование «Я» в опосредованном компьютерном общении // Гуманитарные исследования в Интернете / Под ред. А.Е. Войскунского. Перевод А. Жичкиной. М.: Можайск-Терра, 2000. С. 40-54.
21. Ширки Клэй. Когнитивный излишек способен изменить мир. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.ted.com/talks/clay_how_cognitive_surplus_will_change_the_world/transcript?language=ru (дата обращения 07.07.2021).
22. Borzel T.A. Organizing Babylon - On the different conceptions of policy networks // Public Administration. 1998. Vol. 76. Is. 2. P. 253-273.
23. Dyatlov S.A., Lobanov O.S., Selischeva T.A. Information space convergence as a new stage of e-governance development in Eurasian economic space // ACM International Conference Proceeding Series. 2017. Part F130282. P. 99-106.
24. Freedom on the Net report. Freedom House, 2020.
25. Ranking of countries according to the level of Internet freedom. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://nonews.co/directory/lists/countries/internet-freedom (дата обращения 23.05.2021).
26. Rich M.D., Kayanagh J. Truth Decay: An Initial Exploration of the Diminishing Role of Facts and Analaysis in American Public Life. Santa Monica: Rand Corporation, 2018.
27. Selishcheva T.A., Dyatlov S.A., Asalhanova S.A., Romanova T.G., Potapenko A.V. Theoretical Basis of Studying the Information Space // Material of the International Scientific and Practical Conference "Russia 2020 - New Reality: Economy and Society" (ISPCR 2020). Atlantis Pres, 2021. P. 395-399.
