CC BY
117
УДК 93/94. 36. 304.3
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ПОТРЕБНОСТЕЙ НАСЕЛЕНИЯ В СОВЕТСКОМ ГУМАНИТАРНОМ ДИСКУРСЕ
1950-1980-Х ГГ.
© 2016 М. А. Клинова
канд. ист наук, доцент кафедры общей и экономической истории e-mail: [email protected]
Уральский государственный экономический университет
В статье предпринят историографический анализ материалов отечественного гуманитарного дискурса периода 1950-1980-х гг., направленный на выявление специфических черт и особенностей понятия «потребность»: историчности, предельности, рациональности и коллективности, позволяющий прийти к выводу, что такое теоретическое понимание категории было ориентировано на ограничение потребностей населения при отрицании практики спонтанных потребительских проявлений.
Ключевые слова: потребность, потребление, СССР, рациональность, коллективность, ограничение.
Проблематика потребностей населения является одной из ключевых социально-экономических категорий. Специфика понимания данной категории не только определяет векторность теоретических разработок обществоведов, но и играет важную роль в формировании потребительских практик и норм, обозначающих границы одобряемых и девиантных практик потребления населения. В СССР второй половины XX в. изучение проблематики потребностей, как и в целом тематики уровня и качества жизни населения, было подвержено существенному идеологическому влиянию, в результате чего советские разработки имели определенные специфические черты, характерные для советского дискурса и отличные от зарубежных разработок, касающихся данной темы.
В 1950-1960-е гг. в СССР и за рубежом начинаются масштабные исследования природы потребностей населения.
В Европе и США разрабатываются различные экономические теории: теория «государства всеобщего благоденствия», теория «общества потребления», теория «народного капитализма» и т.д., в русле которых разрабатывается проблематика объемов и специфики потребностей. Определение потребностей в разное время в своих работах давали многие зарубежные авторы [Брентано 1921, Гелбрейт 1950, Кейнс 1948, Ростоу 1965]. В качестве примера можно привести определение, данное американскими исследователями В.В. Кохрейном и С.С. Бэлом, авторами учебника «Экономика потребления» (Нью-Йорк, 1956). По их мнению, основная часть потребностей населения - это «индивидуальные физиологические потребности и врожденные инстинкты, которые принимают форму нужды в пище, защите от внешней среды (крове и одежде), половых связях и семье, общественной деятельности. Другие потребности созданы общественным или групповым развитием. К ним относятся желания, порождаемые обычаями, желание выделяться среди окружающих накопленным богатством, желания, порождаемые модой, и желания, внушаемые производителями, то есть рекламой и технологическими успехами (см.: [Cochrane, Bell 1956]). Таким образом, зарубежными авторами подчеркивается в первую очередь психофизиологическая составляющая потребностей. Стремление выделиться, эгоизм,
получение удовольствия - двигатели развития потребностей, база для их формирования. В качестве инструментов создания индивидуальных потребностей выступали реклама, мода и т.д.
В СССР 1950-1980-е гг. к теоретическому изучению потребностей обращаются представители различных гуманитарных дисциплин, акцентируя внимание на тех или иных составляющих данной категории. Ученые-экономисты, определяя потребности, акцентировали внимание на их детерминированности уровнем материального производства: «потребность есть необходимость потребления ... по содержанию потребность есть форма экономических закономерностей развития производительных сил» [Евстигнеева 1975: 35]. Социологи определяли потребность как «обусловленное уровнем развития производства и общественных отношений стремление человека (социальной группы или общества в целом) к определенным предметам и условиям, объективно необходимым для их жизни и развития» [Общее и особенное. 1987: 76]. Философы стремились сформулировать более общее определение потребности, которое отражало бы нужду не только в благах и предметах, но и в общественной деятельности. Например, Н.Н. Михайлов отмечал, что «потребность есть состояние, возникающее в результате осознания субъектом его нужд и побуждающее его к действию» [Михайлов 1982: 23].
Существующие в советской историографии частные отличия в подходах к определению и изучению потребностей, обусловленные дисциплинарными ракурсами рассмотрения темы, в значительной степени нивелировались методологической общностью отечественного дискурса. В основе всех отечественных разработок по данной тематике лежало марксистско-ленинское понимание потребностей. Данная парадигма определяла вектор теоретических разработок, налагая существенный отпечаток на формирование в стране предписываемых потребительских стратегий.
В отечественной историографии были реализованы различные подходы к классификации потребностей. Достаточно широко распространенной являлась группировка потребностей по признаку их целевой функции или объекту потребления [Агабабьян 1974; Бельчук 1974; Козлов 1983; Радаев 1970]. В соответствии с ней весь комплекс потребностей делится на две группы. Первую группу составляют материальные потребности (в питании, одежде, жилище, транспорте, отдыхе), удовлетворение которых связано с потреблением благ вещественного характера. Материальные потребности, включающие в том числе необходимость реализации физиологических нужд, в отечественной историографии определялись как «низшие» и зачастую рассматривались именно в такой оценочной тональности (коннотируя к понятиям «незначительность», «непервостепенность»). Согласно теоретическим рассуждениям авторов, важность удовлетворения материальных потребностей в социалистическом обществе характеризуется перманентным снижением в связи с насыщением данного рода запросов и относительно прогрессирующей динамикой иных потребностей. В частности, В.П. Караулов и А. А. Пряхин, рассуждая о материальных потребностях, пишут следующее: «Несмотря на свою значимость, материальные потребности не в состоянии, особенно в современных условиях, поддерживать жизнедеятельность людей. Все более возрастает значение духовных потребностей человека, формируемых воспитанием, общим и специальным образованием» [Караулов, Пряхин 1987: 26].
Вторую группу данной классификации составляют духовные потребности, которые включают в себя потребности в образовании, творчестве, общении с природой, а также эстетические и интеллектуальные потребности. Духовные потребности обладали рядом специфических черт: во-первых, они возникают в сознании, отражая его творческий, созидательный характер; во-вторых, им присущ относительный
характер необходимости, а степень свободы в выборе средств и способов их удовлетворения значительно шире, нежели материальных; в-третьих, удовлетворение большинства духовных потребностей связано со сферой свободного времени; в-четвертых, в духовной потребности связь между субъектом и объектом характеризуется определенной бескорыстностью [Козлов 1983: 9]. Сущность духовных потребностей, по замечанию Л.Н. Когана, отражает «состояние людей, побуждающее их к созданию и освоению духовных ценностей, к деятельности в сфере культуры» [Коган 1976: 14]. В советской историографии духовные потребности определялись как «высшие», находясь в фокусе многочисленных рассуждений авторов о перспективах качественных изменений советского социума в процессе построения коммунизма, так как в процессе развития общества именно высшие потребности должны были выйти на передний план, оттеснив притязания низшего порядка.
В целом обусловленный методологией ракурс рассмотрения потребностей позволяет выделить ряд специфических особенностей данной категории, отличающих отечественные разработки от векторов зарубежных исследовательских поисков.
Во-первых, потребности населения исторически обусловлены. Они зависят от уровня производительности труда в обществе, общественного строя, социально-экономических условий, а не являются порождениями лишь вкусов и желаний. По мнению В.Н. Сергиевского, «потребности в предметах потребления могут возникнуть только благодаря тому, что производство создало эти предметы потребления» [Сергиевский 1968: 13].
Во-вторых, потребности в частности и потребление в целом не безграничны и имеют свои пределы, определяемые как социально-экономическими возможностями общества, так и объективными физиологическими параметрами потребления. По замечанию исследователей, «человек не может больше потребить хлеба, мяса, молока, сахара, фруктов, чем это нужно для нормальной жизнедеятельности здорового человека. Имеются известные границы в потреблении одежды, обуви, предметов культурно-бытового назначения, определенные запросы на жилье» [Губарева 1960: 67]. Наличие пределов потребления несколько диссонировало с содержанием «закона возвышения потребностей». Сущность данного закона сводилась к следующему: каждая новая ступень в развитии производительных сил, культуры влечет за собой рост потребностей всего населения» [Ракитский 1971: 244]. По мере относительного насыщения потребностей, некоторые из них исчезают, возникают новые, в результате чего круг потребностей непрерывно увеличивается, что позволяет говорить о бесконечном расширении потребностей. Обозначенные противоречия между «предельностью» потребностей, с одной стороны, и «бесконечностью» - с другой, в теоретической плоскости советскими исследователями разрешались достаточно просто. Авторами подчеркивалось, что в первую очередь положение о колоссальной динамике роста потребностей было справедливо в отношении масштабных исторических периодов (десятков и сотен лет), а не применительно к более коротким временным промежуткам, в отношении каждого из которых существовали объективные пределы потребностей. Также отмечалось, что закон возвышения потребностей «действует и проявляется как объективный лишь по отношению к общественной системе потребностей, в том числе к совокупности личных потребностей всех членов общества, но не каждого отдельного его члена» [Ракитский 1971: 244]. И наконец, немаловажным было то, что в рамках рассмотрения данного закона предполагалось изменение структуры потребностей. А.А. Козлов замечает, что «по мере относительного насыщения потребностей одного (практически низшего) уровня активизируются потребности других, высших уровней. Чем выше уровень насыщения потребностей, тем более стремительный сдвиг происходит в структуре потребностей высшего порядка
и в их отношении к потребностям низшим» [Козлов 1983: 11]. Г.М. Борисов пишет о действии закона возвышения потребностей более подробно: «Высокая степень удовлетворения первичных потребностей и развитие вторичных потребностей приводит к тому, что эти два рода потребностей как бы меняются местами в общей системе потребностей личности, в системе ее ценностных ориентаций. Социальные и духовные потребности становятся первыми жизненными потребностями индивидов. Первичные же потребности, удовлетворение которых перестает быть проблемой в деятельности на индивидуальном уровне, теряют свое доминирующее значение в жизни личности» [Борисов 1983: 319]. Таким образом, понятие безграничности потребностей в отечественной историографии, как правило, звучало в контексте рассмотрения духовных запросов граждан, в то время как материальные притязания населения определялись через понятие предельности. (Хотя в рамках советской историографии были частные случаи иных интерпретаций. В 1959 г. была издана статья И.И. Корженевского, в которой автор, рассуждая о потреблении, пишет об отсутствии пределов потребления непродовольственных товаров, которое ограничивается только возможностями приобретения [Корженевский 1959: 36]. Впоследствии данная точка зрения была раскритикована, и мнений относительно отсутствия пределов материального потребления, аналогичных позиции И.И. Корженевского, в советской историографии больше не встречалось.)
Третьей особенностью потребностей, презентуемой в рамках советской историографии, была их рациональность. Если «предельность» являлась внешней, объективной характеристикой потребностей, то «рациональность» преподносилась как личностная черта, специфика мотивации индивидуального потребительского выбора. Именно «разумность» и «рациональность» являлись ключевыми для отечественной историографии понятиями в определении потребностей граждан, качественно отличая их от потребительских запросов населения капиталистических стран, где потребности являлись «результатом ощущений и чувств, субъективных переживаний индивида, удовольствия или неудовольствия» [Степанов 1960: 9]. По замечанию отечественных исследователей, в советской стране «потребности - это не причуды, прихоти или капризы, а разумный спрос культурно развитых людей» [Орлов 1964: 16], и критерий разумности потребностей должен был быть заключен в самом человеке. (Нельзя не отметить, что в рамках советской историографии высказывались и иные мнения по поводу «рациональности» как необходимого требования, предъявляемого к потребностям граждан. Так, А.М. Арзамасцев утверждал, что сами по себе потребности, взятые безотносительно к способу их удовлетворения, не являются разумными или неразумными: «Все они порождены промышленным, научным и культурным развитием общества и не содержат в себе фатальных изъянов» [Арзамасцев 1980: 80]. По его мнению, проблема «разумности» или «неразумности» потребностей должна рассматриваться лишь применительно к способу их удовлетворения. Точка зрения А.М. Арзамасцева не нашла поддержки в отечественных научных кругах и была раскритикована.)
В целом категория «рациональности» в советском дискурсе определяла как духовные запросы, так и материальные притязания граждан, хотя в значительно большей степени относилась к последним, подкрепляясь ссылками на разработанные нормы рационального потребления продовольственных и промышленных товаров.
В рамках советской историографии разрабатывалась и проблематика критериев рационального потребления. Авторы отмечали в качестве них справедливость и осмысленность потребностей, а также понимание «разумного» как соответствующего общественным стандартам, учитывающего преемственность поколений. А.А. Козлов отмечает: «Критерий разумности вырабатывался в течение весьма значительного
времени человеческой практики, находя отражение в человеческой морали. Существо этих моральных представлений сводится к пониманию разумного как идущего на благо человека в согласовании с требованиями честности, справедливости, трудолюбия и т.п.» [Козлов 1983: 17]. Большинство же исследователей, не вдаваясь в рассуждения о конкретизации критериев рациональности, определяли их относительно целевой направленности потребности. Отсюда рациональными считались потребности, «идущие на благо человека и служащие всестороннему и гармоничному развитию личности» [Вальтух 1980; Гребенников 1978; Соловьев 1981], либо потребности, «реализация которых направлена на формирование духовно богатой, гармонично развитой, творческой личности» [Караулов 1980: 28]. Означенные рассуждения давали весьма пространные представления не только о критериях и нормах одобряемых потребительских стратегий, но и о векторах и масштабах рациональных запросов граждан.
Ряд авторов, обходя достаточно сложные для обыденного понимания дискуссии о моральности потребностей и не углубляясь в манипуляции экономическими терминами, более четко прописывают, какие конкретные потребности населения можно считать рациональными и, соответственно, одобряемыми в советском социуме. А.Д. Павлова, С.С. Ткаченко, Е.И. Сороко относят к таковым «потребность в общественно полезном труде, рациональное использование свободного времени, скромность в быту и т.п.» [Павлов, Ткаченко, Сороко 1983: 16]. В.П. Караулов включает в список рациональных потребностей членов социалистического общества «рациональное питание, санитарно-гигиенические нормы жилья, набор основных предметов культурно-бытового назначения, необходимой одежды и обуви, наличие личной библиотеки и средств информации, а также услуги, являющиеся средствами обеспечения ряда материальных, духовных и социальных потребностей» [Караулов 1980: 28].
Четвертая характерная особенность потребностей, в их советском историографическом измерении, являлась следствием всех вышеперечисленных черт. Потребности населения презентовались как категория, имеющая не столько индивидуальное, сколько коллективное измерение, тяготеющая к унификации, обусловленной как социально-экономической спецификой территории, так и рациональностью и предельностью потребностей. Б.М. Левин достаточно категорично высказывается по данному вопросу, отмечая, что «в СССР потребности рассматриваются как общее, а не индивидуальное» [Левин 1970: 24]. В то же время было бы не вполне справедливым говорить о том, что в рамках советского дискурса потребности рассматривались исключительно как коллективная характеристика. Реализуемый подход к изучению потребностей имел определенную специфику. Материальные потребности, как правило, рассматривались в контексте коллективных (определяемых спецификой стадии общественно-экономического развития и корректируемых в зависимости от климатических и национальных особенностей региона), а духовные потребности советских людей имели более выраженный личностный характер, и их реализация предполагала наличие более широкого спектра индивидуальных проявлений, детерминированных склонностями, способностями и талантами человека.
Также необходимо отметить, что! в рамках советской историографии понятие «коллективность» в рассмотрении потребностей реализовывалось не только в понимании потребностей как унифицированных запросов населения, но и в признании того, что потребности граждан формируются под влиянием коллектива и нуждаются в неустанном общественном контроле. Наличие общественной корректировки потребностей не оценивалось авторами негативно, так как ее реализация не означала
«ущемления или нивелирования потребностей и вкусов» [Степанов 1960: 23]. Необходимость общественного регулирования данной сферы объяснялась исследователями следующим образом: «Социалистическое общество выступает определенным регулятором и требует согласования индивидуальных потребностей с общественными в интересах развития самого общества. В этом соотношении индивидуальное не противопоставляется общественному. Удовлетворяя потребности людей, совершенствуя их структуру и уровень, социализм открывает новые возможности для всестороннего развития личности и тем самым развивает потенциал ее способностей, которые будут отданы на благо общества. Так достигается воплощение подлинно гуманистического принципа: "общество - человеку, человек -обществу"» [Козлов 1983: 17; Михайлов 1982: 68]. Также регулирование запросов населения должно было содействовать отмиранию вредных потребностей, создающих опасность для здоровья граждан и эффективного развития социума [Караулов 1980: 25]. По замечанию А.Д. Павловой, С.С. Ткаченко и Е.И. Сороко, именно путем целенаправленного формирования коллективом разумных и общественно необходимых потребностей в советской стране происходит воспитание нового человека [Павлова, Ткаченко, Сороко 1983: 16].
Процесс создания «разумных потребностей» содержал в себе комплекс мероприятий, включающих как конкретные экономические меры (использование механизма розничных цен в целях планомерного регулирования спроса населения, расширение производства товаров и услуг), так и наличие активного социально-психологического воздействия, в русле которого, с одной стороны, реализовывалась пропаганда достойных советского человека потребительских стратегий, норм и принципов культуры потребления (источниками распространения данной информации были печать, радио, телевидение и кинематограф), а с другой стороны, осуществлялся контроль за формированием запросов граждан и реализацией практик потребления. Как замечает А. А. Козлов, «общество в лице своих институтов осуществляет прямой и косвенный контроль над потребностями и активно воздействует на процесс их формирования, используя возможности общественного мнения, права, одобряя или осуждая соответствующие типы потребления исходя из интересов общего блага» [Козлов 1983: 18].
В целом в советском дискурсе понимание потребностей имело характерные особенности, определяясь через категории исторической обусловленности, рациональности, коллективности и предельности. Предпринятый анализ, направленный на выявление специфики категории «потребностей» в СССР, позволяет прийти к выводу, что сама презентация данного понятия была ориентирована скорее на ограничение потребностей и потребления населения, отрицала практику спонтанных и неограниченных потребительских проявлений. Наличие данных специфических черт, вероятно, было не только обусловлено существовавшим в советской стране идеологическим форматом, но и детерминировано спецификой экономического развития, не исключавшей товарного дефицита и перебоев в снабжении. Специфика презентуемой категории значительным образом повлияла на формирование идеологически одобряемых стереотипов и рекомендуемых образцов отношения советского человека к потреблению, которые внедрялись в советский социум посредством телевидения, радио, журналов и газет.
Библиографический список
Cochrane W. W., Bell C. S. The Economics of Consumption. N.Y., 1956. 120 р.
Агабабьян Э. Потребности населения в развитом социалистическом обществе // Вопросы экономики. 1974. № 11. С. 47-54.
Арзамасцев А.М. Что понимать под разумными потребностями // Научный коммунизм. 1980. № 1. С. 79-83.
Бельчук В.И. Закономерности личного потребления в развитом социалистическом обществе М.: Ин-т имени Г.В. Плеханова, 1974. 150 с.
Борисов Г.М. Социальная детерминация образа жизни в социалистическом обществе: дис. ... докт. философ. наук. Л., 1983. 410 с.
Брентано Л. Опыт теории потребностей. Казань, 1921. 263 с.
Вальтух К.К. Целевая функция потребления: анализ и практическое использование. Новосибирск: Наука, 1980. 384 с.
Гелбрейт Д. Общество изобилия. М., 1950. 210 с.
Гребенников Р.В. Потребности личности: программно-целевой подход. Минск: Беларусь, 1978. 224 с.
Губарева О.Е. Преимущественное развитие тяжелой индустрии и создание изобилия предметов потребления. М.: Изд-во ВПШ и АОН при ЦК КПСС, 1960. 196 с.
Евстигнеева Л.П. Формирование потребностей в развитом социалистическом обществе. М.: Мысль 1975. 254 с.
Караулов В. П. Потребностеведение. Личные потребности в социалистическом обществе: учеб. пособие. Свердловск: Изд-во УрГУ. 1980. 120 с.
Караулов В.П., Пряхин А.А. Потребностеведение. Свердловск, 1987. 132 с. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1948. 380 с. Коган Л.Н. Духовные потребности и деятельность личности // Философские науки. 1976. № 1.
Козлов А. А. Социалистический образ жизни и формирование разумных потребностей молодежи. Л.: Знание, 1983. 32 с.
Корженевский И.И. Определение спроса населения на отдельные товары // Советская торговля. 1959. № 3. С. 62-65.
Левин Б.М. Уровень жизни; доходы, потребление, досуг. М.: Знание, 1970. 248 с. Михайлов Н.Н. Социализм и разумные потребности личности. М.: Мысль, 1982.
120 с.
Общее и особенное в образе жизни социальных групп советского общества / отв. ред. И Т. Левыкин. М.: Наука, 1987. 270 с.
Орлов Я.Л. Торговля сегодня и завтра. М.: Знание, 1964. 143 с. Павлова А.Д., Ткаченко С.С. Сороко Е.И. Социальная инфраструктура и социалистический образ жизни. Мн: Наука и техника, 1983. 124 с.
Радаев В.В. Потребности как экономическая категория социализма. М.: Мысль,
1970. 220 с.
Ракитский Б.В. Возвышения потребностей закон // БСЭ. З-е изд.: в 30 т. Т. 5. М.,
1971. 640 с.
Ростоу У. Стадии экономического роста. М., 1965. 145 с.
Сергиевский В.Н. Проблемы оптимального соотношения производства и потребления в СССР. М.: Мысль,1968. 100 с.
Соловьев Б. Конечный результат - удовлетворение потребностей населения // Советская торговля. 1981. № 3. С. 38-41.
Степанов И.Г. Коммунизм и личные потребности. М.: Знание, 1960. 126 с.
