CC BY
868
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ОБОСНОВАНИЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ПРИВИЛЕГИЙ И ИММУНИТЕТОВ
И.А. Чистоходова
Кафедра международного права Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
Автор, основываясь на ныне действующих международно-правовых актах, доказывает, что дипломатические привилегии и иммунитеты предоставляются не для выгоды отдельных лиц, а для эффективного осуществления функций дипломатических представительств, как органов, представляющих государства. В работе предпочтение отдается функциональной теории для обоснования дипломатических привилегий и иммунитетов.
В соответствии со ст. 2 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. «установление дипломатических отношений между государствами и учреждение постоянных дипломатических представительств осуществляются по взаимному согласию».
Вслед за учреждением зарубежного постоянного дипломатического представительства на территории государства пребывания встает вопрос о том, какие нормы международного права гарантируют осуществление его деятельности без каких-либо трений между аккредитующим государством и государством пребывания.
В настоящее время такими нормами международного права выступают дипломатические привилегии и иммунитеты. Эти нормы вначале сложились как международно-правовые обычаи, которые затем нашли выражение в следующих международных договорах: Гаванская конвенция о дипломатических чиновниках 1928 г., Венская конвенция о дипломатических сношениях 1961 г., Конвенция о специальных миссиях 1969 г., Венская конвенция о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера 1975 г. и другие1.
Многовековая практика государств предоставлять привилегии и иммунитеты посланникам других государств всегда представляла интерес для правоведов, которые пытались обосновать и объяснить этот факт с помощью разных доводов и теории.
Обоснование иммунитетов и привилегий в отношении посланников других государств обычно начинается с общепризнанного правила: на все лица и все предметы, находящиеся в суверенном государстве, распространяется юрисдикция этого государства. Данное правило, например, вытекает из п. 1 ст. 4 Конституции РФ 1993 г., которая гласит: «Суверенитет Российской Федерации распространяется на всю ее территорию». Гуго Гроций, признавая это правила, выделяет из него исключение, основанное на соглашении государств между собой, которые относится к послам. Послы, в силу условности между государствами, считаются: а) как бы замещающими тех, кто их послал; б) как бы extra territorium (находящимися вне данной территории) и поэтому не связаны законами народа, среди которого они живут [2, с. 93].
В литературе по международному праву отмечается, что термин «extraterritori-alitas»3 вошел в употребление (Вольфом в 1749 г.) гораздо позже, чем стал применяться самый принцип.
Ш. Монтескье подчеркивал: «Международное право требует, чтобы государи посылали друг другу послов, и здравый смысл, вытекающий из природы вещей, не
позволяет, чтобы эти послы зависели от монарха, к которому они посылаются, или от его судов. Они — голос государя, пославшего их, и голос этот должен быть свободным» [5, с. 218].
Экстерриториальность имеет своим юридическим основанием, с одной стороны, отказ от осуществления территориальной власти (изъятие в пользу посла); с другой стороны, обеспечение осуществления экстерриториальной власти (гражданство (подданство) посла).
Привилегия дипломата, состоящая в том, что его личность объявляется неприкосновенной от ареста, предоставляется ему не ради него самого, а ради тех, кого он представляет. Данное положение, например, следующим образом закреплено в преамбуле Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.:
«...привилегии и иммунитеты предоставляются не для выгод отдельных лиц, а для обеспечения эффективного осуществления функции дипломатических представительств как органов, представляющих государства» [3, с. 370].
В науке международного права также придерживаются этого положения: «В большинстве миролюбивых правовых государств предоставленные дипломатам привилегии и иммунитеты могут показаться не имеющими смысла и излишними до такой степени, что могут вызвать негодование жителей принимающей страны, но в исключительных обстоятельствах и в отдельных странах только официальное признание взаимно применимых привилегий и иммунитетов дает возможность поддерживать дипломатические отношения» [6, с. 62].
Слово «иммунитет» — латинское слово шпшпйаз — неподверженность, независимость, под которым понимаются изъятия под юрисдикции государства пребывания. А под привилегиями понимаются особые правовые преимущества.
Профессор И.П. Блищенко подчеркивал, что «хотя обоснование привилегий и иммунитетов едино, конкретный их объем в силу разницы субъектов привилегий и иммунитетов и осуществляемых ими функций различен». Он далее дает определение: «Под привилегиями разумеются особые правовые преимущества некоторых иностранцев как глав и представителей государств. Наиболее существенными из этих преимуществ являются: право на усиленную защиту от посягательств и оскорблений; право пользования в определенных случаях специальными знаками и эмблемами (например, своим флагом)...».
«Под иммунитетом разумеется принцип (и отдельные виды) изъятия глав государств, глав и членов правительств, членов парламента и представителей иностранных государств, имуществ таких государств и лиц, а также иностранных военных сил и государственных кораблей за границей из принудительного воздействия со стороны суда, финансового аппарата и служб безопасности страны, где такие иностранные лица и имущество находятся, изъятия, в частности, и из исков, арестов, обысков, допросов, эмбарго и реквизиций».
Смотря по тому, кто пользуется иммунитетом, профессор И.П. Блищенко выделяет иммунитеты: суверена (глава государства, глава правительства), дипломатических и консульских агентов, международных должностных лиц. Он заключает: «С точки зрения юридической силы различия между иммунитетом и привилегией нет, и в настоящее время это единство все более и более крепнет...» [1, с. 77-78].
Изначально дипломатические привилегии и иммунитеты основывались на теории о представительном характере. Теория экстерриториальности, разработанная Г. Гроцием, основывается на юридической фикции, согласно которой помещение посольства, частная резиденция дипломатического агента являются частью территории аккредитующего государства, находящейся вне сферы территориальной юрисдикции государства пребывания.
На наш взгляд, теория о представительном характере в нынешних условиях не применима к дипломатическим представительствам и членов их персонала, ибо они представляют не монархов, а государства. В преамбуле Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. подчеркивается, что привилегии и иммунитеты
предоставляются для обеспечения функции дипломатических представительств «как органов, представляющих государства».
Что касается теории экстерриториальности, исходя из этой теории считается, что дипломатический агент не покидал территории аккредитующего государства и не может подпадать под действие законов и правил государства пребывания. Из этого следует логический вывод о том, что всякое посягательство на экстерриториальный статус должен рассматриваться как нарушение территориальной целостности аккредитующего государства. Следует подчеркнуть, что основание экстерриториальности никогда не выглядело убедительным. Очевидно, что с ее помощью нельзя объяснить некоторые конкретные аспекты статуса дипломатического агента, такие, например, как его обязанность уважать законы и правила государства пребывания, возможность государства пребывания отказаться от иммунитета или от обязанности защищать иностранных дитоматов. Но несмотря на это, концепция экстерриториальности еще не забыта и часто используется даже в серьезных научных работах.
Обращаясь еще раз к преамбуле Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г., подчеркнем, что привилегии и иммунитеты предоставляются не для выгод отдельных лиц, а для обеспечения эффективного осуществления функций дипломатических представительств как органов, представляющих государства. Данное утверждение основано на функциональной теории. Она не является приобретением XX века. Еще в XVIII веке швейцарский специалист по международному праву Эммерих де Ваттель писал, что особые функции требуют предоставления «послам и другим дипломатическим агентам» особого статуса в государстве пребывания. Эта функциональная теория, составляющая теперь часть дипломатического права, дает надлежащие ответы на основные вопросы, относящиеся к дипломатическому статусу.
Следует отметить, что с формальной точки зрения особый статус дипломатического представительства и членов его персонала основан исключительно на дипломатическом праве. Толкуя термин «дипломатический иммунитет» как «совокупность привилегий и иммунитетов в строгом смысле этих слов», проф. И.П. Блшценко правильно указывает на то, что при таком толковании данного термина «следует исходить из понятия дипломатия» [1, с. 77]. «Дипломатическое право — отрасль международного права, представляющая собой совокупность норм, регламентирующих статус и функцию государственных органов внешних сношений. Система дипломатического права соответствует основным формам дипломатии: двусторонней дипломатии, осуществляемой через дипломатические представительства или через так называемые специальные миссии, многосторонней дипломатии, осуществляемой делегациями на международных конференциях и сессиях органов международных организаций, а также постоянными представительствами государств при международных организациях» [4, с. 432]. Необходимо отметить, что дипломатическое право содержит, в первую очередь, систему норм, определяющих особый режим в рамках общего международного права. А особый режим, по определению, устанавливает конкретные права и обязанности, применимые только в конкретных ситуациях. Именно это имеет место в отношении дипломатических представительств.
Что касается существа вопроса, то следует подчеркнуть, что дипломатические представительства не следует рассматривать лишь в качестве органов двусторонних отношений: они являются важными составляющими глобальной системы связи между субъектами международного права. Для того, чтобы эта система нормально функционировала, необходимо, чтобы ее компоненты пользовались специальной защитой в виде привилегий и иммунитетов, установленных в рамках дипломатического права. Дипломатическое право также поддерживает равновесие и служит основой для урегулирования коллизий между персональной юрисдикцией аккредитующего государства и территориальной юрисдикцией государства пребывания. Однако широкий диапазон привилегий и иммунитетов оставляет открытым вопрос о том, не перевешивает ли чаша весов в пользу юрисдикции аккредитующего государства.
В соответствии с международно-правовыми нормами, дипломатические представительства и члены их персонала, в том числе и члены их семей, защищены от действия территориальной юрисдикции государства пребывания, в частности, от осуществления в отношении них судейских правомочий, от тюремного заключения и от взимания с них налогов. Всё это выходит за рамки, когда-либо устанавливавшиеся общим международным правом. Фактически дипломатические иммунитеты применяются не только в отношении официальных действий членов персонала представительства как органа аккредитующего государства, но также и в отношении частных действий, совершенных ими или членами их семей.
Хотя применение территориальной юрисдикции государства пребывания значительно ограничено в этом отношении, общее равновесие между аккредитующим государством и государством пребывания не нарушено полностью. Международный Суд ООН подтверждает это положение, заявив, что:
«Нормы дипломатического права представляют собой автономный режим, который, с одной стороны, устанавливает обязательства государства пребывания в отношении привилегий и иммунитетов, которые должны предоставляться дипломатическим агентам, и, с другой стороны, предвидит возможные злоупотребления со стороны членов персонала представительства и определяет средства в распоряжении государства пребывания против таких злоупотреблений. По своему характеру эти средства вполне эффективны ибо, если аккредитующее государство не отзывает тотчас члена персонала представительства, который объявлен лицом non grata, перспектива незамедлительного лишения соответствующего лица привилегий и иммунитетов (...) практически заставит его, в его же интересах, покинуть страну без промедления» [15, р. 40].
От иммунитетов и привилегий, предоставляемых дипломатическому представительству и членов его персонала, непосредственно выигрывает аккредитующее государство. В свою очередь это государство должно нести международную ответственность за все действия, на которые иммунитет распространяется, включая те, которые не подпадают под эту норму в соответствии с общим международным правом. Это означает, что аккредитующее государство несет международную ответственность не только за все должностные и неофициальные действия сотрудников представительства, но и за действия, частные по определению, совершенные членами их семей, если только государство не отказывается от их иммунитета. Таким образом, широкие рамки иммунитетов для сотрудников дипломатического представительства соответственно уравновешиваются расширенной международной ответственностью аккредитующего государства. Это объясняет, почему дипломатические иммунитеты могут быть шире, чем те, что обычно предоставляются субъектам международного права [13, р. 95-98].
Общие обязательства государства пребывания по ограничению своего суверенитета в интересах органа другого государства сформулированы следующим образом в ст. 25 Конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.: «Государство пребывания должно предоставлять все возможности для выполнения функции представительства».
Такое же положение закрепляется в ст. 22 Конвенции о специальных миссиях, ст. 20 Венской конвенции о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера.
Это весьма объемное обязательство уравновешивается обязательствами аккредитующего государства и его дипломатического представительства, заключающимися, в основном, в обязанности представительства исполнять свои функции с уважением суверенитета государства пребывания. Для того, чтобы такой подход стал возможным, дипломатическое право четко определяет функции дипломатического представительства, а также налагает на него два конкретных обязательства, а именно: обязательство уважать законы и правила государства пребывания и обязательство не вмешиваться в его внутренние дела.
И последнее, есть еще один очень важный аспект данной темы. Третьи государства также несут обязательства по обеспечению свободного транзита через свою территорию дипломатических агентов, груза и почты. Они обязаны делать это не
только в интересах конкретного аккредитующего государства, но и в целях защиты, для пользы всего международного сообщества.
Все указанные обязанности, касающиеся дипломатических представительств, должны выполняться соответствующими государствами без какой-либо дискриминации. Однако дискриминацией не считается, если государство пребывания применяет какое-либо из положений настоящей Конвенции ограничительно ввиду ограничительного применения этого положения к его представительству в аккредитующем государстве».^. 2 (а) ст. 47 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.).
Тот факт, что настоящее положение не было включено в Венскую конвенцию о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера, означает, что неприменение дискриминации является безусловным для государства пребывания. Однако это не означает дискриминацию, «если по обычаю или соглашению государства предоставляют друг другу режим более благоприятный, чем тот, который требуется положениями настоящей Конвенции» (п. 2 (Ь) ст. 47 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.).
Общее равновесие прав и обязанностей аккредитующего государства и государства пребывания наглядно просматривается и в специальных положениях. В каждом конкретном случае права и обязательства одной стороны уравновешиваются правами и обязанностями другой стороны. Таково реальное положение вещей, существенно отличающееся от традиционного взгляда на дипломатический статус как на совокупность иммунитетов и привилегий, предоставляемых дипломатическим представителям иностранных государств без каких-либо действенных противовесов, за исключением принципа взаимности.
Во всех перечисленных выше конвенциях по дипломатическому праву содержится следующее положение: «Без ущерба для их привилегий и иммунитетов, все лица, пользующиеся такими привилегиями и иммунитетами, обязаны уважать законы и постановления государства пребывания (...) (п. 1 ст. 41 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.).
Это совершенный способ заявить об обязательстве дипломатического представительства уважать суверенитет государства пребывания. Соответствующее положение было четко определено в нормах международных обычаев задолго до Венской конференции в 1961 г., однако сохранились сомнения по поводу его точного значения и практических последствий. В частности, встал вопрос о том, подпадает ли дипломатический агент, обязанный уважать законы и постановления государства пребывания, под действие этих законов и постановлений. Пока статус дипломатического представительства объяснялся экстерриториальностью, этот вопрос имел смысл. Согласно такому посылу, было невозможно подчинить дипломатического агента законам страны пребывания, в которую он, как предполагалось, не въезжал. Также утверждалось, что, поскольку дипломатический агент защищен от юрисдикции судов страны пребывания иммунитетом, на него не могут распространяться законы, которые для него являются leges imperfectae. Но существует и другое мнение, согласно которому на дипломатического агента распространяются законы страны пребывания в том объеме, в котором они не противоречат его особому статусу [12, р. 63-74].
В Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. содержатся четкие, логичные и недвусмысленные ответы на все эти вопросы. Конвенция отвергает принцип экстерриториальности и признает очевидный факт, что дипломатический агент исполняет свои функции в иностранном государстве и под его территориальной юрисдикцией. Такой функциональный подход делает возможным четко определить взаимные права и обязанности вовлеченных сторон. Выражение «обязанность уважать законы и постановления государства пребывания « означает, что дипломат, в принципе, подпадает под их действие. Такая трактовка соответствует принципу о том, что всякое ограничение территориального суверенитета должно быть четко оговорено. В Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. и в других конвенциях о дипломатическом праве предусматривается ограниченный
перечень иммунитетов, согласно которым дипломатический агент освобождается от применения к нему законов и постановлений государства пребывания.
И все-таки еще нельзя утверждать, что законы и постановления государства пребывания не имеют обязательной силы по отношению к дипломатическим агентам по причине иммунитета от принуждения, являющегося существенным элементом правовой нормы. В настоящее время этот аргумент также стал нерелевантным. Иммунитет от применения принуждения, которым пользуются члены персонала дипломатического представительства, не мешает государству пребывания защитить себя от нарушения своих законов и постановлений путем объявления дипломата persona non grata. Конечно, этот вид санкции резко отличается от санкций, предусматриваемых внутренним правовым режимом. Фактически это единственная, не носящая дискриминационного характера, санкция, которую государство пребывания может применить в случае нарушения ее законов и постановлений дипломатическим агентом. Это также и всеобъемлющая санкция, затрагивающая конкретное лицо в целом. И, наконец, это санкция, применяемая исполнительной влас тью па чисто дискреционной основе, без какой-либо возможности регрессивного требования. Однако, как указал Международный Суд ООН, эффективность этой санкции в целом не вызывает сомнений.
Дипломатический представитель есть орган аккредитующего государства, и последнее должно гарантировать соблюдение им законов и постановлений страны пребывания. Аккредитующее государство может добиться этого путем судебного преследования в соответствии со своим уголовным правом, применив внутренние дисциплинарные меры или лишив представителя его иммунитетов. Аккредитующее государство применяет последнюю из перечисленных мер, хотя она и касается напрямую государства пребывания, на чисто дискреционной основе. Согласно п. 4 ст. 31 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. «Иммунитет дипломатического агента от юрисдикции государства пребывания не освобождает его от юрисдикции аккредитующего государства». Ситуация несколько иная с представительствами государств в их отношениях с международными организациями универсального характера. По сравнению с Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 г., Венская конвенция о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера делает более настоятельной обязанность посылающего государства принимать принудительные меры к членам персонала представительства в плане уважения ими законов государства пребывания. В ней предусматривается, что «в случае серьезного и очевидного нарушения уголовного законодательства государства пребывания лицом, пользующимся иммунитетом от юрисдикции, посылающее государство, если оно не отказывается от иммунитета данного лица, отзывает его, прекращает его функции в представительстве (...) или принимает меры к его отъезду, в зависимости от обстоятельств (...)» (п. 2 ст. 77).
Таким образом, посылающее государство обязано принять какую-либо одну из указанных мер, не дожидаясь требования со стороны государства пребывания.
Еще более жесткими в этом плане являются действующие в настоящее время международные акты о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений ООН. Не делая определенных ссылок на обязанность уважать законы и правила государства пребывания, они возлагают на посылающее государство обязательство «лишать своего представителя иммунитета в случае, когда, по мнению Организации, иммунитет помешал бы исполнению правосудия (...)» (раздел 14 Конвенции о привилегиях и иммунитетах ООН 1946 г.).
Генеральный секретарь ООН связан теми же обязательствами, что и сотрудники Секретариата ООН, пользующиеся иммунитетом от юрисдикции.
Несмотря на то, что обязанность зарубежных представительств и членов их персонала уважать законы и правила государства пребывания четко установлена международным правом, нарушения в этой сфере имеют место весьма часто. Они совершаются, в основном, отдельными дипломатическими агентами. Однако нередки случаи, когда такие нарушения совершаются по указанию аккредитующего государства.
Наиболее частыми являются нарушения правил дорожного движения. Профессор Р. Хигинс, например, отмечает, что 120 посольств, аккредитованных в Вашингтоне в 1972 г., должны были бы заплатить около 100000 долларов США за год в качестве штрафа, если бы они не пользовались дипломатическим иммунитетом. Также сообщалось, что жена одного из послов была оштрафована 74 раза в течение одного года. В Лондоне, в период с 1974 по 1984 г., из-за действия дипломатического иммунитета ежегодно аннулировалась в среднем 71 000 штрафных талонов за парковку в неположенном месте. В 1985 г., в кантоне Женевы среднее число штрафных талонов за нарушение правил дорожного движения на одно транспортное средство составило 6,3 для членов дипломатических представительств, 1 — для международных должностных лиц и 1,8 — для остального населения. Эти цифры показывают, что поведение дипломатов в этом отношении является не таким, каким оно должно быть [10, р. 641-651].
Еще одним примером нарушения права дипломатами является случай со счетами, не оплаченными постоянными представительствами и их сотрудниками в Нью-Йорке. Эта проблема достигла такого накала, что в какой-то момент в Комитет ООН по отношениям с государством пребывания были представлены 19 случаев неуплаты на общую сумму в 383 000 долларов США. В результате действий со стороны Комитета число подобных случаев в последующие годы значительно сократилось [14].
Случается и так, что дипломаты оказываются вовлеченными в незаконные коммерческие сделки. Например, в 1976 г. был раскрыт факт нелегальной продажи сотрудниками северокорейских посольств в Дании, Финляндии и Норвегии алкоголя, сигарет и медикаментов, завезенных без уплаты импортной пошлины. Было конфисковано большое количество этих товаров (в Копенгагене 175 кг гашиша, 4 000 бутылок алкоголя, 140 000 упаковок сигарет и др.) на сумму свыше 1 000 000 долларов США. Правительства указанных стран незамедлительно объявили всех причастных к этому факту дипломатов persona non grata [8, p. 507].
Шпионаж в пользу аккредитующего государства также является широко распространенным явлением, связанным с нарушением обязанности уважать законы и правила страны пребывания. Например, в 1971 г. правительство Великобритании потребовало от СССР отозвать 105 сотрудников из общего числа 550, аккредитованных в Лондоне, из которых 280 (исключая членов семей) пользовались дипломатическим статусом. В опубликованном в связи с этим коммюнике говорилось, что такая мера была основана на информации о шпионской деятельности сотрудников, предоставленной бывшим агентом КГБ. Советское правительство ответило нотой протеста и высылкой четырех британских дипломатов. Подобный случай имел место и в Париже в 1983 г., когда 47 дипломатов, обвиненных в шпионаже, были высланы по решению французского правительства. И еще. Согласно официальному коммюнике, швейцарские власти зарегистрировали 178 случаев, связанных со шпионской деятельностью в период 1948-1978 гг., в которых были замешаны 303 лица, 97 из них — дипломаты и международные должностные лица [7, р. 1174-1178; 9, р. 557].
Иногда, особенно это касается стран с авторитарными режимами, трудно провести четкую грань между тем, что дипломату разрешено, а что запрещено. По этому вопросу Комиссия международного права высказала следующее суждение в связи со случаем американских дипломатов в Тегеране: «Пункт 1 статьи 9 Конвенции о дипломатических сношениях 1961 г. и пункт 4 статьи 23 Конвенции о консульских сношениях 1963 г. учитывают трудность, которая может возникнуть при доказательстве таких нарушений в каждом случае, а также в случае, когда надо точно определить характер дипломатических функций, четко оговоренных в статье 3 (Id/) Конвенции 1961 г., гласящей, что «выяснение всеми законными средствами условий и событий в государстве пребывания», может рассматриваться как причастность к шпионской деятельности или вмешательство во внутренние дела» [11, р. 39].
Еще один вид незаконной деятельности иллюстрирует инцидент, имевший место между Канадой и Кубой. После высылки из Канады в 1978 г. двух консульских сотрудников и одного дипломата правительство Кубы опубликовало заявление, в
котором говорилось, что «нельзя считать шпионажем, когда официальные представители (Кубы) устанавливают контакты с третьими лицами относительно деятельности, которая не направлена против страны пребывания или третьей страны, а имеет целью помешать группе бандитов, принадлежащих Национальному фронту освобождения Анголы, предпринять действия против государства Ангола». Канадское правительство в ответ заявило: «Мы понимаем, что кубинские власти признают факт осуществления в Канаде деятельности, которую Канада считает не совместимой с их статусом» [8, р. 796].
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В этой статье не затрагиваются консульские привилегии и иммунитеты.
2. В конце XVIII в. этот термин стал именоваться по-французски, как «exterritorialite», т.е. «экстерриториальность» по-русски.
ЛИТЕРАТУРА
1. Блищенко И.П. Дипломатическое право: Учеб. пособие. — 2-е изд., испр. и доп. —М., 1990.
2. Гроций Г. О праве войны и мира. — М., 1956.
3. Действующее международное право, (избранные документы): Уч. пособие. — М., 2002.
4. Международное право: Учебник / Отв. ред. В.И. Кузнецов. — М., 2001.
5. Монтескье Ш. Избранные произведения. — М., 1955.
6. Фелътхэм Р. Дж. Настольная книга дипломата / Пер. с англ. В.Е. Улаховича. 4-е изд. — М., 2004.
7. Chronique // RGDIP , 1972.
8. Chronique // RGDIP, 1977.
9. Chronique //RGDIP, 1979.
10.Higgins R. The abuse of privileges and immunities: Recent United Kingdom practice//AJIL, 1985 (79).
ll.ICJ, Reports, 1981.
12. Przetacznik F. Les devoirs de l’agent diplomatique a Pegard de Г Etat accreditaire // Revue de droit International et de sciences diplomatiques et politiques, 1975, part two.
13. Suharitkul S. Immunities of foreign states before international authorities // RCADI, 1976 (I), vol. 149.
14. UN General Assembly, 30th session, A/10026, Annex I.
15. US diplomatic staff in Teheran / ICJ, Reports, 1980.
THE THEORETICAL BASIS OF THE DIPLOMATIC EXEMPTIONS AND IMMUNITIES
I.A. Chistokhodova
The Department of International Law Russian Peoples’ Friendship University Miklukho-Maklaya st., 6, 117198 Moscow, Russia
The author, based on the present international legal acts, arguing that diplomatic immunities and exemptions are granted to persons not for private advantage, but for effective realization of the diplomatic representatives’ functions as organs of states’ representatives. The advantage is given functional theory for substantiation of diplomatic immunities and exemptions in the work.
