CC BY
496
© Т.А. Корниенко, 2009
УДК 32.001 ББК 66.0 К.67
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Т.А. Корниенко
Выявлены и рассмотрены основные подходы к анализу политической идентичности. Указаны основные компоненты политической идентичности. Определена значимость политических традиций и интересов в формировании регионального самосознания (идентичности). Рассмотрено влияние политической элиты на складывание региональных политических идеологий и мифотворчество.
Ключевые слова: политическая культура, политическая идентичность, региональные политические традиции, региональный политический интерес, политический миф
В общественных науках все большую значимость приобретает личное, продуктивное, творческое, особенное, поэтому, понятие идентичности, которое охватывает и личную деятельность, и национальные особенности, и субъектную позицию, стало одной из главных тем нач. XX в. [7, с. 40].
Исследование политической идентичности связано с применением междисплинарных подходов, теоретических и эмпирических методов исследования.
Актуальность изучения политической идентичности определяется следующими обстоятельствами:
Во-первых, формирование российской идентичности, с одной стороны, отражает объективную потребность в стабильном общественном развитии;
Во-вторых, в условиях глобализации идентичность выступает на личностном уровне в роли механизма консолидации национальной солидарности и коллективистского сознания [23, с.21].
Справедлива точка зрения, согласно которой «социальные модели идентичности -
территориальная (региональная, конфессиональная, гендерная, этническая) приобретают в современном обществе политический, по-липарадигмальный и междисциплинарный характер» [20, с.143].
На данное обстоятельство указывает и
О.Ю. Малинова: «В современной литературе приобретает трактовка идентичностей как дискурсивных конструктов, которые оказываются зависимыми от контекста. Признание дискурсивной природы идентичности влечет за собой и другой вывод: наши представления о групповой идентичности являются результатом символической борьбы, соперничества разных способов классификации и навязывания, разных нарративов об идентичности» [12, с.14].
Многообразие подходов к изучению идентичности обусловлено сложностью и многомерностью, как реального феномена идентичности, так и самого понятия. В связи с этим, В.А. Ачкасов и С.А. Бабаев отмечает, что западные концепции идентичности невозможно полностью адекватно приложить к условиям российской действительности, поскольку они основываются на других особенностях ментальности [6, с.45]. В структуре российского научного знания представления об идентичности развиваются в контексте психологии, социологии, философии, политологии.
Значение идентичности определяют три потребности: принадлежности к сообществу, позитивной самооценке и в безопасности [2, с.41-42]. Идентичность сочетает в себе два комплекса представлений: позитивный и негативный. К глубоко архаичным пластам сознания относятся дуальные противопоставления: «добро-зло», «свой-чужой», «порядок-хаос» и т. д. Идентификация невозможна без сравнения участников общения, что позволяет ориентироваться в «упорядоченном» ментальном мире.
Политическая идентичность определяется Н.И. Тимофеевым как самоопределение государства, отражаемое в ключевых нормативных и доктринальных документах страны, укорененное в общественном сознании ее граждан. При этом идентичность рассматривается исследователем как коллективный, а не индивидуальный образ [24, с. 151].
Под политической идентичностью В.И. Пантин понимает совокупность наиболее значимых политических ориентаций, которые во многом определяют политическое поведение и политические установки человека [17, с. 14].
В.М. Суханов рассматривает идентичность как самосознание индивида или группы. Исследователь считает, что идентичность представляет собой продукт самоидентификации, понимания того, что человек обладает качествами, отличающими его от других. В этом контексте «идентичность можно понимать как определенную устойчивость социокультурных, национальных и цивилизационных параметров, создающих социальную интегрированность и ощущение самотожде-ственности у народа» [23, с.21]. Идентичность позволяет сохранить преемственность и оказывается источником целостности и развития, определяет поведение людей. О.В. Попова называет политическую идентичность важнейшей характеристикой политического сознания людей, наряду с политическим ценностями и предпочтениями, политическими установками [20, с.143].
Для В.А. Ачкасовой, идентичность группы обозначает целостность системы социокультурных характеристик общности, которые включают в себя нормы, ценности, идеалы, предпочтения и ожидания, права и обязанности индивидов, реализующиеся в социокультур-
ных ролях и статусах, а так же связи и отношения, возникающие в процессе общей для всех этих членов общности деятельности [3, с.30]. Таким образом, фактор идентичности служит стимулятором и основой становления социально-территориальной общности, поскольку в современных условиях имеет место эффект замещения российской идентичности идентичностью региональной.
Смысловое ядро понятия идентичности в контексте исследования И.Н. Тимофеева, состоит из трех базовых элементов, или кластеров.
Во-первых, политическую идентичность можно рассматривать как совокупность нормативных представлений или принципов, на основе которых государство оценивается своими гражданами как политическое сообщество и которые служат ему основанием осознания гражданами страны своей общности.
В рамках второго кластера идентичность рассматривается как совокупность представлений, определяющих уникальность политического сообщества (государства) через его соотнесение с актуальными Другими, маркирование его границ, через определение своей роли и места в мире.
Политическая идентичность может оцениваться и как совокупность представлений и интерпретаций прошлого страны и определятся как особая интерпретация исторического прошлого, структурированная в рамках определенной логики.
В обычных условиях идентичность проявляется в формировании определенной системы ценностей и норм поведения жителей региона. Ее можно обнаружить в фольклоре, преданиях, мифах, местной интерпретации исторических событий [20, с.143].
Основными компонентами политической идентичности, по мнению Л.М. Дробижевой, «являются группы, с образом которых связывает себя индивид в формировании которых большое значение имеют представления о «своей группе» (мы-образ) и эмоционально окрашенные отношения»[5]. По мнению О.В. Поповой, в структуру политической идентичности необходимо ввести «образ другого», поскольку «важным показателем при оценке состояния политической идентичности является устойчивость ее моделей и степень рас-
пространения негативизма, в пик которой и приходится расслоение самосознания, политизация и фрагментизация моделей идентичности на отдельные субидентичности - профессиональные, расовые, этнические, религиозные и др.» [20, с.143].
Можно выделить несколько форм и источников строительства идентичности [14, с.21]:
- легитимирующая идентичность - вводится господствующими институтами общества для расширения и рационализации своего господства над акторами;
- идентичность сопротивления, которая формируется акторами, находящимися в ситуации их недооценки или/и стигмации логикой господства;
- проективная идентичность, когда социальные акторы на основе доступного им культурного материала строят новую идентичность, которая определяет их положение в обществе и направлена на преобразование всей социальной структуры. Смысл политической идентичности, по
мнению И.Н. Тимофеева, состоит в том: « этот проект значим для общества, разделяется гражданами, служит референтным пунктом, относительно которого люди сознают себя как единое политическое сообщество и отождествляют себя с ним» [24, с.152].
Типами политической идентичности выступают: национальная (государственная), гражданская, этническая.
Идентичность нации (государства) представляет собой сложное, мозаичное образование, в структуре которого можно выделить специфические региональные идентичности, сочетание и смысловое наполнение которых зависит от определенного исторического контекста, общенациональных и региональных традиций и ценностей, социокультурной специфики.
Дефрагментация политической идентичности приводит к формированию региональной идентичности.
Региональная идентичность выступает в качестве одного из элементов конструирования региона как специфического пространства. Она служит основой для особого восприятия общенациональных политических проблем и складывается на основе общности террито-
рии, особенностей региональной жизни, определенной системы ценностей. В структуре региональной идентификации присутствуют два основных компонента - знания, представления об особенностях собственной «территориальной» группы (социокогнитивный элемент) и осознания себя ее членом и оценка качеств собственной территории, значимость ее в мировой и локальной системе координат (социорефлексивный элемент) [6, с.16].
По мнению Г.С. Корепанова, провинциальная (региональная) идентичность - это «переживаемые и осознаваемые смыслы и ценности «своей» локальной общности, формирующие практическое чувство (сознание) территориальной принадлежности индивида и группы», которая выступает «как процесс интерпретации региональной уникальности, через которую регион становится институционализированным в определенном сообществе» [9].
Актуальность изучения не только российской, но и региональной идентичности связана с самоопределением, «тяготением» человека к определенному территориально (эти-чески)-организованному сообществу: «и сегодня, по мнению В.А. Ачкасова, значительную роль в жизни россиян играет фактор землячества или «малой родины» [1].
Исследователи настаивают: региональная идентификация для этнических русских определялась (и определяется) в большей степени не национальной, а территориальной принадлежностью, придающей в собственных глазах и глазах окружающих специфические социально, психологически и культурно значимые признаки [2, с.41-42]. Государственные, административные и этнические границы играют существенную роль в формировании и последующей динамики национальной и региональной идентичности, и в этом плане особое значение имеют такие характеристики границ, как их историческая зрелость и степень проницательности, определяемая соотношение их барьерных и контактных функций [10].
В этих условиях региональная и локальная идентификация служит одним из определяющих и стабилизирующих факторов формирования культурно-исторической и социальнотерриториальной общности» [1].
Рассматривая специфику региональной идентичности, Н.М. Межевич указывает, что идентичность как процесс социальной идентификации, во-первых, может генерироваться самой общностью (внутренняя идентичность); во-вторых, можно поставить вопрос о вспомогательной идентичности, основанной на наличие двух «эталонных культур» или одной эталонной и одной вспомогательной; и, в-третьих, территориальная идентичность может быть приписываема общности извне. Все варианты идентификации находятся во взаимосвязи и подвержены динамическому влиянию [13, с.67].
Развитое региональное самосознание (идентичность) - субъективное осознание индивидами и группами своего единства и отличий от членов других общностей. В основе идентичности - чувство принадлежности людей к «своей» общности, отсюда - большое разнообразие моделей региональной идентификации.
Долгосрочные (историко-культурные) различия между региональными идентичностями вызваны такими чертами цивилизаций, как: тип и уровень религиозности сообщества, установка на индивидуализм либо корпоративизм, тип и темпы социального развития. В.А. Ачкасов и
С.А. Бабаев отмечают, что в ходе самоидентификации личность может быть ориентирована социокультурными ценностями на идеальный образ прошлого, настоящего или будущего [13, с.45-46]. Соответственно будет различаться выбор стереотипов: традиционализма либо склонности к нововведениям.
В итоге сложного взаимодействия всех факторов складывается (по определению Г. Люхтерхандт, С. Рыженкова и А. Кузьмина) «паттерн регионального развития - исторически формирующийся тип воспроизводства региональной идентичности». Паттерн становится своеобразным «социокультурным кодом» региона [18, с. 13-15].
Чувство региональной принадлежности обычно растет в условиях общественных кризисов, на стадиях неопределенности и переходных процессов [16, с.36-37]. Это естественная реакция сообщества на дефицит национальной идентичности, заполняющая «ментальный вакуум». М. Хёхтер полагает: сильная региональная идентичность - ответ реги-
онального сообщества на «внутренний колониализм», то есть субъективно несправедливую иерархию внутри государства [28, с.241]. Конечно, в стабильных демократиях глобализируемого Запада региональная идентичность может укрепляться на относительно благополучной «почве».
Надо предостеречь от смешения терминов «региональное самосознание (идентичность)» и «региональная идеология», а тем более «регионализм», что бытует в исследо-ваниях[27, с.41; 23, с.60; 26, с.410].
Региональная идентичность проявляется не только в чувстве принадлежности к территориальному сообществу, но и в системе ценностей, нормах поведения, мифах, разновидностях национального характера.
В отличие от идеологии, идентичность не конструируется теоретиками и «политтех-нологами» на концептуальном уровне, идентичность выражает обыденные, зачастую стихийные знания о своем месте в мире и отношения к нему на уровне массовой психологии. Идентичность проявляется в традициях, легендах, приоритетах системы ценностей, трудовой этике, обычаях и обрядах, географических образах [8, с. 183]. Идеологии же могут возникнуть только на стадии высокой зрелости идентичностей, в качестве их концептуального истолкования и преобразования. Субъективные усилия политиков и ученых могут только затормозить или ускорить складывание регионального самосознания, а не манипулировать им свободно от психологического контекста.
Термин «регионализм» слишком расплывчат и многозначен, чтобы использовать его как синоним политического самосознания. Регионализм в понимании И.В. Следзевского
- это «особая социокультурная реальность»; включает в себя и представления жителей территории, и формируемую на основе представлений «модель обыденной жизни и поведения», что в совокупности образует «культурную форму или воображенную реальность» [22, с.62]. Но тогда чем регионализм, если он есть «культурно-ментальная матрица», отличается от политической культуры? На наш взгляд, налицо явная путаница понятий. Регионализм точнее можно определить как движение за повышение статуса субнациональ-
ных сообществ, а в другом смысле - вид требований политической партии либо объединения.
Спор о смысле идентичности не бесплоден. Он выводит нас на проблему выбора методологии исследования [3, с.28-30]. Если мы анализируем самосознание в терминах идеологии, регионализма, риторики элит, то предпочтителен политический конструктивизм. Тогда в центр внимания выдвинется, как отмечает В.А. Ачкасова, «роль интеллектуалов и политиков в конструировании идентичности. Самосознание будет пониматься как произвольные воплощения текущих конфликтов и мнений. Напротив, если мы различаем термины идентичности и идеологии, то приближаемся к методологии инструментализма. По ней самосознание - плод длительного исторического развития, прежде всего - ментальной традиции на основе интересов личности либо группы» [3, с.67].
По мнению Г. Корепанова, при определенных условиях термин «регинальная идентичность» можно конвертировать в «социальную идентичность». Эти условия таковы [9, с.44]:
1) Обязательный учет индивидуальных когнитивных механизмов и мотиваций, которые лежат в формировании не только межличностных связей, но и его эмоциональных связей с данным местом;
2) Формирование и опыт региональной идентичности тесным образом связаны с поддержанием социального порядка на уровне региона (территории);
3) Важен учет социокультурных стереотипов, определяющих общий склад сознания жителей данного региона, их базовые жизненные ценности, мотивации, способы восприятия действительности, понимаемые как относительно устойчивые диспозитивные образования, в итоге обеспечивающие достаточно надежную трансляцию как во времени, так и в пространстве.
Особую роль в политической идентификации на региональном и общефедеральном уровнях играет социокультурный фактор и историческая память. Социокультурные практики в структуре механизма региональной политической идентификации, представляют собой избирательное пересечение различных
«исторических плоскостей» для выстраивания вполне определенной «современной» модели исторической памяти. По нашему мнению, она представляет собой своеобразный ответ массового сознания граждан, подверженных влиянию глобальных унификаций, на угрозу дискредитации того положительного исторического опыта своего государства, своей этнической группы, своей малой Родины и т. п., к которому они апеллируют в процедурах построения идентичностей [23, с.28].
В зависимости от историко-культурных и краткосрочных (ситуативных) условий идентичность может быть «жесткой» или «размытой». Идентичность складывается не только на индивидуальном, но и на групповом, и на социетальном уровнях. Рациональные сообщества и индивиды обретают и реализуют многие виды идентичности - этническую, половую, возрастную, религиозную, политическую, профессиональную, культурную и др. Виды идентичностей взаимосвязаны и часто «накладываются» один на другой, усиливая чувство самобытности. В иерархии идентичностей нет постоянства.
Сильное влияние на тип региональной идентичности оказывают также краткосрочные факторы: индикаторы экономического и социального развития, этнический и демографический, социально-стратификационный состав населения, политический режим, система массовой коммуникации, параметры политических акторов, «сценарии» политических процессов.
Региональная идентичность может выступать как базис для особого восприятия общенациональных политических проблем и складывается на основе общности территории, особенности хозяйственной жизни, определения системы ценностей, этнической и конфессиональной общности [23, с.22].
Региональную идентификацию можно рассматривать как конструктивный элемент общественного (коллективного) и личностного сознания, в котором отражается сознание территориальной общностью своих интересов как в отношении с другими общностями соседних государствами, так и по отношению с региональными общностями своей нации. В этом аспекте можно утверждать, что между региональной идентичностью и региональным
интересом существует глубокая внутренняя связь, особенно в политическом смысле. Как замечает Г. Корепанов, региональный интерес может представлять в своем чистом виде синтез разнообразных интересов местного сообщества, происходящих под действием сугубо местных, уникальных условий [9, с. 44].
Следует согласиться с мыслью Р.Ф. Туровского, что конкретные составляющие регионального интереса, в свою очередь, имеют как духовный (идеальный) (защита местных интересов), так и материальный (экономический) характер, поскольку одной из составляющих региональной идентичности может быть борьба за политический статус региона как условие реализации духовных или материальных потребностей местной элиты [26, с.18].
Поэтому особенностью регионального интереса является его уникальность, несво-димость к простой сумме тех или иных интересов нерегионального происхождения.
Взаимосвязи политических интересов, формы их проявления и использования во многом обусловлены социальной структурой общества, степенью влияния тех или иных социальных групп. Интерес трактуется в современной политической науке как идеальная побудительная сила к действию, как осознанная потребность субъекта. Политический интерес - потребность, прежде всего, во властных полномочиях и ресурсах публичного влияния [28, с.241]. Внутренняя структура политического интереса складывается из потребности в удовлетворении властных притязаний; из условий для ее удовлетворения (наличие рынка спроса и предложения на власть); осознания стремления к удовлетворению этой потребности [3, с.38-39].
К наиболее значимым региональным интересам можно отнести: интерес в благоприятной природной среде и социальных условиях человеческого развития; интересы в достойном уровне доходов, безопасности и правопорядке, в легитимной и эффективной власти, в сохранении и развитии самобытной культуры [4,с.68-69]. Конечно, в каждом обществе складывается своя иерархия интересов, своя модель их артикуляции и агрегации. Но региональные интересы обычно объемлют собой все сферы человеческой деятельнос-
ти, связанные с проживанием на территории, они могут быть выражены в прямом действии людей или опосредоваться институтами власти. По субъекту интересы делятся на элитные и массовые, социально-групповые, политико-групповые, индивидуальные. Мы считаем схоластичными споры о «реальных и мнимых», «объективных и субъективных» интересах, так как все они создаются неповторимым человеческим сознанием. Более полезна дискуссия о преобладающих мотивах интересов: идеологических (А.К. Магомедов), рационально-экономических (Е.В. Попова), политико-организационных (С.П. Перегудов, И.С. Семененко) и др. [11, с.28; 20, с.143]. Думаем, этот вопрос можно решать только путем прикладных социологических исследований, а не априорно.
Взаимоотношения региональных и общенациональных интересов весьма подвижны и различаются в каждом отдельном случае. Постсоветское общество крайне неустойчиво и фрагментировано на всех пространственных уровнях. Выживание регионов требует от них формулировать и реализовать интересы, подчас противоположные или резко конфликтующие с интересами страны. Федеральный «центр» долго оставался без отчетливо выраженных интересов, не говоря уж о реалистичной стратегии развития России и согласовании интересов [21, с.53].
Ключевая особенность политической идентичности заключается в том, что идентичность формируется не только органически, но во многом выступает объектом конструирования, или политической идентичности, которая инициируется политической и интеллектуальной элитой [24, с.152].
Следует учесть, что под региональными и общенациональными интересами в России на деле подразумеваются интересы элит и их клиентел. Региональные интересы, по мнению В.А. Ачкасова, выступает в качестве симбиотического феномена, в котором переплетаются притязания политических и экономических элит региона [3, с. 18]. Региональные интересы есть «именно интересы региональной элиты, которая закладывает программу собственной активности через идеологические вызовы и ответы» - утверждает и А.К. Магомедов[14, с.64].
Увы, большинство населения страны и регионов не имеет устойчивых интересов и не желает выражать их в публичных политических действиях. Таковы проявления патриархальной, а также подданнической культуры. Элиты вырабатывают свои интересы на основе корпоративных потребностей, учитывая мнение масс в той степени, чтобы сохранить власть и улучшить прибыльность своего статуса.
В условиях системного кризиса и идеологического вакуума (или радикального, бесконтрольного плюрализма) резко активизируются экзистенциальные вопросы, возрастает значимость ценностей, веры и убеждений. Происходит так, что в отсутствие общенациональной идеи, способной интегрировать разнообразные интересы населения, именно региональные мифологемы выступают в качестве механизма конструирования групповой идентичности, поскольку используются региональной элитой в качестве инструмента формирования в менталитете локального «образа мира». Политическое мифотворчество, выраженное в региональной политической идеологии, по мнению исследователей, и выступает своеобразной попыткой обеспечения солидарности социума, сведения в единое целое разнообразных политических интересов. «Феномен региональных политических идеологий - замечает В.А. Ачкасова - появился на основе кристаллизации политических и экономических интересов местных элит, и в этом отношении идеологии выступают в качестве важного условия функционирования властных структур, поскольку становятся мощным инструментом формирования властных структур» [3, с.71].
Мифы интегрируют региональные общности на основе противопоставления «мы -они»; служат иррациональным «кодом» принадлежности к территории. Укорененный и сложный миф - признак высокоразвитой региональной идентичности [19, с. 124].
Функциональное назначение регионального политического мифа состоит в формировании и поддержке региональной идентичности, без которой невозможна политическая мобилизация регионального сообщества. Кроме этого, миф обеспечивает психологическую компенсацию провинционализма, позволяю-
щую носителям региональной идентичности позитивно оценивать свою принадлежность к данному региональному социуму[ 19, с.40].
Региональная мифология трансформирует локальный социум из условной социальной общности в реальную, в результате чего происходит перенесение идеологических символов и стандартов в массовую психологию, соединение абстрактных теоретических подходов со сферой обыденного сознания, причем в мифологии доминирует именно эмоциональный компонент [3, с. 77].
Применительно к региональному пространству его моделирование в мифологической форме означает выделение региональной общности как некой особенности, противостав-лении центру и другим регионам, наделение ее исключительно положительными чертами и формирование позитивного отношения личности к данной территории.
Полагаем, что наиболее эффективно рассматривать идентичность как интегрированное представление индивида о самом себе, выраженное в фиксированном «Мы-образе», содержащем культурные, политические, этнические, конфессиональные характеристики. В этом аспекте политическую идентичность можно понимать как результат поиска социально-политической системой самотожде-ственности, представляющий состояние этой системы, уровень ощущения ею тождества самой себе и непрерывности своего существования [23, с. 29]. Аналитические возможности основных подходов, объектом которых выступает политическая идентичность, демонстрируют, что ее можно оценивать как систему социокультурных характеристик общности, как самосознание индивида и группы, как совокупность наиболее значимых политических ориентаций. Взаимосвязь указанных определений, на наш взгляд, призвана расширить и обособить одновременно «категориальные пределы» и смысловую наполняемость данной политической категории.
Политическая идентичность призвана интегрировать сообщество на основе само-тождественности у народа, поскольку представляет собой совокупность фундаментальных, базисных принципов, служащих основой единства политического сообщества. Фактор идентичности выступает основой становления
территориального сообщества, поскольку представляет собой комплексное образование, состоящее из социокультурных, национальных и цивилизационных параметров.
Региональная идентичность формируется на восприятии сообществом определенной системы ценностей, выраженных в этнической, конфессиональной специфике общности, исторической памяти, социокультурных факторах развития региональной политии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ачкасов, В.А. Региональная идентичность в российском политическом пространстве: «калининградский казус» / В.А. Ачкасов // Электронный ресурс http://politex.info/content
2. Ачкасов, В.А., Бабаев, С.А. «Мобилизованная этничность»: Этническое измерение политической культуры современной России / Ачкасов В.А., Бабаев С.А. - СПб.: Издательство Санкт-Пе-тербурского философского общества, 2002. - 144 с.
3. Ачкасова, В.А. Региональный политический ландшафт России: столкновение интересов /
В.А. Ачкасова. - СПб.: Из-во Санкт-Петербургского университета, 2002. - 259 с.
4. Доленко, Д.В., Политика и территория / Д.В. Доленко - Саранск: Из-во Саранского университета, 2000. - 262 с.
5. Дробижева, Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость / Л.М. Дробижева // Россия реформирующаяся: ежегодник / Рос. акад. наук, Ин-т социологии / Отв. ред. Л. М. Дробижева - М. :Ин-т социологии РАН, 2003. - С. 212 - 223.
6. Жаде, Г. А. Геополитическая идентичность России в условиях глобализации / ГА. Жаде. Авто-реф. дисс..д. полит. н. - Краснодар, 2007.
7. Зайцев, И.В. Проблема формирования политической идентичности: опыт социально-психологического исследования / И.В. Зайцев // Волгоградский государственный университет. - № 3. -2007.- С. 38-46.
8. Замятин, Д.Н., Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов / Д.Н. Замятин. - СПб.: Алетейя, 2003. - 331 с.
9. Корепанов, Г. С. Региональная идентичность: социокультурный и социоэкономический подходы / Г.С. Корепанов // Известия Уральского государственного университета. - 2009. - №3 (65). Сер. Гуманитарные науки. - С. 267-284.
10. Кувенева, Т.Н., Манаков, А.Г. Формирование пространственных идентичностей в порубежном регионе / Т.Н. Кувенева, А.Г. Манаков /
/ Вестник Башкирского университета. - 2008. -№ 4. - С. 23-28.
11. Магомедов, А.К. Мистерия регионализма. Региональные правящие элиты и региональные идеологии в современной России: модели политического воссоздания «снизу» / А.К. Магомедов. -Ульяновск: Издательство Ульяновского госуд. тех-нол. университета, 2000. - 150 с.
12. Малинова, О.Ю. Исследование политики и дискурс об идентичности / О.Ю. Малинова // Политическая наука. - 2005. - № 3. - С. 12-17.
13. Межевич, Н.М. Основные направления региональной политики Российской Федерации в 2-х
ч. Ч.2 Механизмы региональной политии. / Н.М. Межевич. Учебное пособие. - М.: Федеральное агентство связи Санкт-Петербургского государственного университета, 2008. - 75 с.
14. Миненков, Г.Я. Политика идентичности с точки зрения современной теории / Г.Я. Миненков // Политическая наука. - 2005. - № 3. - С. 21-28.
15. Морозова, Е.В. Региональная политическая культура / Е.В. Морозова. - Краснодар: Издат-во КубГУ, 1998. - 234 с.
16. Орачева, О.И. Региональная идентичность: миф или реальность? / О.И. Орачева // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. - М.: МОНФ, 1999.
С. 36-43
17. Пантин, В. И. Политическая и цивилизационная самоиндефикация современного российского общества в условиях глобализации / В.И. Пантин // Политические исследования. - 2008. -№ 3. - С. 12-16.
18. Политика и культура в российской провинции: Новгородская, Воронежская, Саратовская, Свердловская области / Под ред. Г.М.Люхтерхандт, СИ. Рыженкова (при участии А.С. Кузьмина) -Международный институт гуманитарно-политических исследований, М.: ИГПИ, 2001. - С. 13-15.
19. Полосин, В.С. Миф; Религия; Государство: Исследование политической мифологии / В.С. Полосин. Изд. 2-е, перераб. и доп. - Ладомир, 1999. -440 с.
20. Попова, О.В. Особенности политической идентичности в странах Европы / О.В. Попова // Полис. - 2009. - № 1. - С. 140-144.
21. Россия регионов: трансформация политических режимов / Под ред. В.Гельмана, С. Рыженкова и М. Бри. - М.: Весь мир, 2000. - 375 с.
22. Следзевский, И.В. Регионализм в Российской Федерации как новая социокультурная реальность / И.В. Следзевский // Федерализм и региональные отношения (Опыт России и Западной Европы). - М., 1999. - С. 53-61;
23. Суханов, В.М. Региональная политическая идентичность в России: теоретический ана-
лиз исследования, состояние и перспективы / В.М. Суханов. Автореф. дисс.. д. полит. н. - Саратов, 2009. - 40 с.
24. Тимофеев, И.Н.Политическая идентичность России в постсоветский период: альтернативы и тенденции: монография / И.Н. Тимофеев. -М.: МГИМО-Университет, 2008. - 175 с.
25. Тощенко, Ж.Т. Этнократия (социологические очерки) / Ж.Т.Тощенко - М. Росспэн, 2003. - 432 с.
26. Туровский, Р.Ф. Центы и регионы: проблемы политических отношений / Р.Ф. Туровский - М. Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. - 400 с.
27. Чугров С., О региональной фрагментации российского политического сознания / С.О. Чугу-ров // МЭиМО. - 1998. - № 1. - С. 29-41.
28. Харитонова Н.И. Русская идентичность -этническая или гражданская? // Русская идентичность на постсоветском пространстве. - М.: Инфо-Рос, 2001. С. 124-131.
THEORETICAL ASPECTS OF POLITICAL IDENTITY INVESTIGATION
T.A. Kornienko
The paper deals with the basic approaches to the political identity analysis. Main components of political identity are pointed out. The relevance of political traditions and interests in the process of forming a regional identity is revealed and examined. The influence of political elite on the development of regional political ideology and myth-creation is studied.
Key words: political culture, political identity, regional political traditions, regional political interest, political myth.
