CC BY
45
М.: Б.и., 2011. // Национальный институт развития 26.Тишков В.А., Шабаев Ю.П. Этнополитология: современной идеологии. [Электронный ресурс]. политические функции этничности. М.: Изд-во URL: http://www.nirsi.ru/. МГУ, 2011. 376 с. С. 300.
Статья подготовлена в рамках НИР № 213.01-24/2013-186 по теме "Проблемные вопросы формирования исторической памяти адыгских (черкесских) народов в Х1Х-ХХ1 веках"
22 января 2014 г.
УДК 32.001:39 (470.621)
ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В АДЫГЕЕ: ПОЛИТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОНСТРУИРОВАНИЯ
В НАЧАЛЕ ХХ! в. (по материалам социологических исследований)
А. В. Баранов
В устойчивых политических системах этническая идентичность взаимодействует с гражданской (общегосударственной), как правило, толе-рантно. Этническая идентичность может быть менее значима в общественном мнении, чем гражданская, классовая, профессиональная и др. Вопросы этничности в таких обществах политизированы слабо, воспринимаются как проявление частной жизни. Напротив, в кризисных обществах этничность политизируется. В крайних формах все политическое пространство строится на основе этнических размежеваний.
Юг России и Северный Кавказ в постсоветский период стали пространством конфликта идентичностей, вызванного противоречиями модернизации, социокультурной регрессией. В связи с этим возрастает актуальность осмысления баланса идентификаций полиэтничного населения региона, потенциала и факторов упрочения толерантности.
Теоретические аспекты взаимодействия гражданской и этнических идентичностей изучали Л.М. Дробижева [1], В.А. Тишков [2], В.А. Ачкасов и С.А. Бабаев [3], М.Н. Губог-ло [4] и др. Тенденции этнической иденти-
Баранов Андрей Владимирович - доктор политических наук, доктор исторических наук, профессор кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета, 350040, г Краснодар, ул. Ставропольская, 149, e-mail: politics@ kubsu.ru, т. 8(861)2199564.
фикации населения Юга России и Северного Кавказа, риски этноцентризма в балансе идентичностей выявили В.А. Авксентьев и Б.В. Аксюмов [5], Г.С. Денисова, А.В. Дмитриев и Л.В. Клименко [6], З.А. Жаде, Е.С. Куква, С.А. Ляушева и А.Ю. Шадже [7], В.М. Юрченко и др. [8]. В 2000-х годах значительно активизируются исследования гражданской идентичности как важного ресурса интеграции российского государства и общества. Но идентификации полиэтнично-го населения, "повестка дня" этнополитиче-ского процесса меняются быстро, необходим их постоянный мониторинг. К недостаточно исследованным аспектам темы относятся рост влияния исторической идентичности и ее синтез с этничностью, ресурсы конструирования новых этнических идентичностей.
Попытаемся определить состояние и тенденции конструирования этнической идентичности населения Республики Адыгея в политическом аспекте на материалах массовых анкетных опросов.
Методологией анализа этнической идентичности нами избрана парадигма конструктивизма, разработанная Ф. Бартом, Б. Андерсоном, Дж. Ротшильдом, М. Эзманом
Andrey Baranov - Doctor of Political Sciences, Doctor of History, professor of the Political Science and Political Management Department at the Kuban State University, 149, Stavropolskaya Street, Krasnodar, 350040, e-mail: politics@ kubsu.ru, tel. +7(861)2199564.
и др. Она позволяет осмыслить этничность (по определению В.А. Тишкова) как процесс социального конструирования общностей, основанный на вере в то, что они связаны естественными связями, единым типом культуры и идеей общности происхождения и истории. Этничность означает существование культурно отличительных групп и форм идентичности [9]. Этнические признаки существуют объективно, но они "активируются" и интегрируются вследствие самоидентификации участников группы как единого сообщества, отличающегося от других групп. Субъектами целенаправленного формирования выступают не этнические сообщества в целом, а их лидеры и элиты. Они используют этничность, ее социально значимые признаки и проявления в своих прагматических интересах, конструируют политические ориентации и установки группы в меняющемся пространстве политики. "Этнические антрепренеры" становятся проводниками этнополитической мобилизации группы. Этническая идентичность конструируется и стихийно - в итоге самоидентификации индивидов на уровне обыденных представлений, и целенаправленно - как результат политики влиятельных акторов. Тем самым объясняется возможность смены идентичности, "переформатирования" этнических приверженностей и их иерархии.
Кризис общегосударственной идентичности, вызванный распадом СССР и угасанием советского самосознания, стимулировал смену позиционирования акторов политики в республиках Северного Кавказа, в том числе -Республике Адыгея, которые имеют ресурсы создания новых идентичностей. Такими акторами выступают, прежде всего, этнические и конфессиональные элиты. Они используют этническую идентичность как ресурс укрепления своей власти и влияния. Угрозы конфликта идентичностей связаны с "размыванием" российского экономического, социального и социокультурного пространства на Северном Кавказе, ослаблением ресурсов и параметров его потенциала, интегрирующего полиэтничные сообщества.
Конструирование этнической идентичности может быть либо фактором риска в политических процессах, либо условием интеграции поликультурного российского общества. Взаимодействие общероссийской, региональных, этнических и конфессиональных идентичностей носит конкурентный
характер. Оно нуждается в научно обоснованном управлении, которое даст возможность снизить риски конкуренции гражданской и региональной, секулярной и религиозных, этнических идентичностей.
В период подготовки и проведения зимней Олимпиады 2014 г. в г. Сочи особенно важно было осмыслить тенденции развития идентификаций полиэтничного населения Республики Адыгея. По данным Всероссийской переписи населения 2010 г. русские составляли 61,53 % жителей РА; адыгейцы - 24,33; армяне - 3,66; украинцы - 1,38; курды - 1,03 % и др. [10].
Эмпирическую базу работы составляют материалы анкетного опроса "Информационное пространство полиэтничного социума" (2010 г., Краснодарский край, Республики Адыгея, Ингушетия и Дагестан), проведенного политологами Кубанского государственного университета под руководством В.М. Юрченко (выборка 323 чел., молодежь) [8, с. 127-128]. В тех же регионах Южным научным центром РАН синхронно проведен опрос "Информационно-коммуникативные факторы социального доверия в полиэтничном пространстве Юга России" (выборка 467 чел.) [11]. Исследованы также опубликованные материалы анкетного опроса, проведенного специалистами Южного федерального университета и Адыгейского государственного университета (З.А. Жаде, Л.В. Клименко, Р.Ю. Шиковой) летом 2010 г. (выделена подвыборка 126 чел., молодежь 18-29 лет) [12]. Перечисленные материалы подверглись вторичному социологическому анализу.
Этническая идентичность определяется как устойчивое самосознание, в основе которого - чувство принадлежности индивидов и групп к "своей" общности. Идентификация невозможна без сравнения сторон взаимодействия, их позиционирования в отношении всей общественной системы и ее отдельных институтов, практик, политико-властных решений. Идентичность сочетает два комплекса представлений: позитивный и негативный. Идентичность может быть "жесткой" или "размытой". Группы и индивиды проявляют многие виды идентичности, которые взаимосвязаны друг с другом (гражданская -общегосударственная, этническая, региональная и религиозная). Принципиально важно, что самоидентификации респондентов часто сочетают этническую, гражданскую (обще-
государственную) и конфессиональную приверженности.
Этническая идентичность может стать одним из факторов риска для интеграции общества или мирно сочетаться с идентичностью гражданской (общегосударственной). Позитивная идентичность складывается в сочетании компонентов: самоидентификации со своей группой и уважения к ней; чувства уважения и готовности контактировать с иными этническими группами; чувства принадлежности и уважения к полиэтничному государству. И напротив, негативная идентичность проявляется в этноцентризме - совокупности установок априорного превосходства своей культуры над иными, предвзятости и отрицательного восприятия признаков других групп.
Значение идентичности определяют важные потребности людей: в принадлежности к сообществу, в позитивной самооценке и в безопасности. Идентичность определяет приверженность членов этнической группы своей культуре, религии, психологическим особенностям, типу поведения, ценностям и нормам. Идентичности конструируются на основе таких признаков, как язык, образ жизни, обычаи и традиции, представления о едином происхождении и историческом прошлом, территория, особенности психологии и др. [13]. Сравнительная важность каждого из признаков подвижна, изменчива, как от одной группы к другой, так и от одного этапа развития к следующим.
В контексте темы принципиально важно, что этническая идентичность многообразна. Одни и те же индивиды могут проявлять несколько приверженностей одновременно либо ситуативно (феномен "сложносоставной идентичности"). Иерархия идентичностей может динамично меняться. Поэтому не имеет смысла копирование исторических форм этнической идентичности в современности, равно как и политизированные попытки жестко закрепить этнические разграничения. Данный спор решается опросами общественного мнения, а не историческими доводами.
Этническая идентичность группы включает в себя не только образ "своей" группы, но и групп-партнеров межэтнических контактов. Тип этнических отношений является итогом ряда факторов - статусных диспозиций контактирующих групп, истории их взаимодействий, ценностей и стереотипов самосознания. Ком-плиментарность означает сравнение группами
друг друга в категориях стереотипов этнических культур. Этнические отношения зависят не только от ценностей и ориентаций культур участников взаимодействия, но и от параметров этноконтактной среды - социальных, экономических, политических и духовных условий существования групп.
Сама по себе степень этнической и конфессиональной самоидентификации политически нейтральна, но она может использоваться для политической мобилизации. Высокий уровень осознаваемой "принадлежности" к своей группе поощряет участие в этнополитических организациях и интерес к политическим вопросам. По выводам М.А. Аствацатуровой, для северокавказских автохтонных народов важны: территориальность этничности, причастность и приверженность к своей республике, "обладающей определенным уровнем государственного суверенитета, который в общественном сознании отождествляется с этническим суверенитетом" [14, с. 95]. С территориальностью и огосударствлением этничности связан неформальный контроль за "исконной" территорией как сферой влияния.
Этнополитическая мобилизация -это процесс, с помощью которого этническая группа (реальная или виртуальная) использует этнические ценности, мифы и символы как главный ресурс обретения политической организации, конструирования своей идентичности (по В.А. Ачкасову и С.А. Бабаеву). Этапами мобилизации выступают: конструирование этничности группы; политизация ее этнического наследия; "очищение" от якобы чуждых иноэтничных либо глобальных ценностей [3, с. 60-63].
Важнейшим параметром сочетаемости идентичностей выступает отношение респондентов к российской гражданской идентичности. Материалы опроса "Информационное пространство полиэтничного социума" (Краснодарский край, Республики Адыгея, Ингушетия и Дагестан) дали следующие итоги. В Краснодарском крае гордятся своей российской идентичностью 63 % опрошенных, а в трех перечисленных республиках - 46,7 %. Считали себя "гражданами мира" 8,9 в крае и 16,5 % в трех республиках; 18-20 % молодых респондентов в четырех регионах были безразличны к российской идентичности либо затруднились выразить отношение к ней. Желали сменить гражданство 13 в крае и 9,6 % в республиках [8, с. 127-128].
Вместе с тем полагали, что им нравится жить в Российской Федерации около 70 % молодых респондентов в г. Краснодаре и 60 % - в г. Майкопе. Это подтверждает близость идентичностей молодежи Кубани и Адыгеи, равно как и их совместное отличие от идентичности молодежи Северо-Восточного Кавказа. Расчет индекса гражданской самоидентификации, проведенный Т.Н. Бело-польской и Е.В. Савва путем деления суммы баллов по 13 вопросам на максимальное суммарное число баллов 31, доказал близость значений для Краснодарского края и Республики Адыгея (0,45 и 0,39, соответственно, на интервале от 0 до 1). В этом индексе агрегировались итоги ответов об участии в выборах органов власти, членстве в партиях, участии в митингах и демонстрациях, отношении к государственной политике и текущим политическим событиям, патриотизме. Приближены значения индекса социального самочувствия по двум регионам: 0,42 и 0,43 (агрегированы ответы об удовлетворенности материальным положением, работой, бытовыми условиями, здоровьем и психологическим комфортом, о степени оптимизма). Но тревожным представляется почти двойной разрыв индекса участия в культурной жизни: 0,41 в крае и 0,24 в республике [15, с. 462-464].
Далее, по оси конфликт/консенсус, важен уровень социального доверия между этническими и конфессиональными группами. В упомянутом анкетном опросе ЮНЦ РАН (2010 г.) индикаторами доверия выбраны: желание вступать в родственные отношения с представителями других групп, дружить с ними, работать в одном коллективе, быть бизнес-партнерами и соседями, получать медицинские услуги. Суммарный индекс социального доверия (максимальный балл 1,0) составил среди молодых респондентов в г. Краснодаре к русским - 0,863; адыгейцам - 0,276; чеченцам и дагестанцам -по 0,204; ингушам - 0,184 балла. В г. Майкопе индекс - более взвешенный: к русским -0,661; адыгейцам - 0,721; чеченцам - 0,330; дагестанцам - 0,324; ингушам - 0,342 [8, с. 127-128].
Интересны материалы анкетного опроса, проведенного политологами Южного федерального университета и Адыгейского государственного университета (З.А. Жаде, Л.В. Клименко, Р.Ю. Шиковой) летом 2010 г. (подвыборка 126 чел., молодежь 18-29 лет)
[12]. Когнитивные идентификации двух сравниваемых групп - адыгейской и русской молодежи таковы. Гражданская идентификация ("я - гражданин России") характерна для 61,1 % ответов респондентов-адыгейцев и 71,0 % русских. Этническая самоидентификация ("я - представитель своего народа") дана 57,4 адыгейцев и 71,0 % русских. Конфессиональная идентичность отмечена 46,3 адыгейцев и 19,4 % русских (для последних характерны 12,9 % ответов "неверующий", которых почти нет среди адыгейцев). Региональная идентичность ("Житель Адыгеи") отмечена 50,0 % адыгейцев и 41,9 % русских. Для понимания социокультурного тяготения важно, что адыгейцы чаще называли себя жителями Северного Кавказа (35,2 %), чем Юга России (11,1 %); 29,0 % русских в республике, напротив, считали себя жителями Юга России и только 19,4 % - жителями Северного Кавказа.
Привлекает внимание контраст оценок жизненных перспектив. Считают себя "человеком с будущим" 50,0 адыгейцев и 41,9 % русских; "успешным человеком" - 31,5 адыгейцев и 19,4 % русских; "человеком с достатком" - 29,6 адыгейцев и 12,9 % русских [12, с. 53, 52].
Распределение ответов на вопрос: «О каких группах Вы можете сказать: "Это мы?" К каким группам людей Вы себя чаще всего относите?» показывало баланс эмоциональных идентификаций. Респонденты-русские относят себя к гражданам России в 48,4 % ответов, адыгейцы - в 20,4 %. Считают себя жителями Адыгеи 25,8 русских и 40,7 % адыгейцев. Идентифицируют себя как жителей Юга России 9,7 русских и 1,9 % адыгейцев. Считают себя жителями Северного Кавказа 9,7 русских и 13,0 % адыгейцев. Особенно показательно, что 16,1 % русских в республике назвали себя жителями Краснодарского края (среди адыгейцев таких лишь 1,9 %) [12, с. 54]. Следовательно, русская молодежь проявляет преобладание общегосударственной и южнороссийской идентичности над региональной (республиканской). Для адыгейской молодежи характерно преобладание этнической и региональной, конфессиональной идентификаций. В массовом сознании "маркерами" этничности являются, прежде всего, традиционная культура, язык, черты психологии, образ жизни, а в наименьшей мере - антропологические различия групп.
Характерен контраст эмоциональной приверженности "своей национальности" и "людям одной веры". Среди русских респондентов чаще всего относят себя к своей этнической группе 16,1, а среди адыгейцев -29,6 %. Относят себя к единоверцам 9,7 русских и 13,0 % адыгейцев [12, с. 54].
Анкетный опрос ЮФУ и АГУ 2010 г. подтвердил различия восприятий этническими сообществами Адыгеи своих взаимоотношений. На вопрос "Как складываются межнациональные отношения в том месте, где Вы проживаете?" позитивно ответили 56,6 адыгейцев и 33,3 % русских ("Отношения хорошие, люди не обращают внимания на национальность друг друга"). Более сдержанный ответ - "Отношения спокойные, но люди общаются преимущественно с представителями своей национальности" - дали 22,6 адыгейцев и 46,7 % русских. Признали "существование некоторой напряженности" 11,3 адыгейцев и 16,7 % русских. Только 7,5 адыгейцев и 0 % русских ответили: "имеются конфликты на национальной почве" [12, с. 56]. Следовательно, в обеих группах респондентов преобладают оценки в русле толерантных отношений сообществ.
Для понимания тенденций политизации идентичности важно установить уровень доверия этнических групп институтам государственной власти и друг другу. Летом 2010 г. полностью доверяли Президенту Российской Федерации 45,2 % русской молодежи в Республике Адыгея и 34,0 % - адыгейской. Полное доверие Председателю Правительства РФ, высказывали, соответственно, 46,7 и 26,9 %; Государственной Думе РФ - 22,6 и 17,0 %; органам правосудия - по 23,3 % в обеих группах респондентов; правоохранительным органам - по 16,1 % [12, с. 54-55]. Указанные закономерности подтверждаются и в массовом анкетном опросе, проведенном под руководством Х.В. Дзуцева во всех республиках Северного Кавказа (выборка 3500 чел.) [16].
Итак, для опрошенных молодых адыгейцев в сравнении с русскими характерен сниженный уровень доверия федеральным органам законодательной и исполнительной власти, а оценки судебных и правоохранительных органов двумя группами респондентов не различаются.
Общественное мнение в Адыгее по отношению к зимней Олимпиаде 2014 г. в основном было позитивно. С января по август 2010 г. Адыгейский республиканский ин-
ститут гуманитарных исследований провел под руководством Р.А. Ханаху анкетный опрос "Актуальные социально-политические проблемы Адыгеи в массовом сознании адыгов" (выборка 360 чел.). Поддерживали проведение Олимпиады в г. Сочи 61,8 % респондентов; 25,1 - дали нейтральные оценки; лишь 11,4 % высказались против Игр. С мнением, что Олимпиада оскорбляет память погибших в Кавказской войне адыгов, согласились 24,5 % опрошенных; 22,3 - не указали ответа; 51,3 % ответил отрицательно на этот вопрос [17]. Респонденты солидарны в том, что важно использовать адыгскую символику на Олимпиаде, так как игры пройдут на "исконной земле адыгов".
Наиболее неблагоприятный для формирования российской гражданской идентичности в регионе аспект общественного мнения -оценка Кавказской войны и ее последствий как геноцида. С такой оценкой были согласны 74 % респондентов-адыгов; 20 - затруднялись с ответом и только 5 % отрицали геноцид. Несколько ниже поддержка требований бороться за официальное признание геноцида: 64 %; колебались с ответом 26 - и не поддерживали признание геноцида 10 % опрошенных адыгов [18, с. 98]; 55 % респондентов - адыгов еще в середине 1990-х гг. считали Кавказскую войну событием, тесно вплетенным в социально-политическую реальность современности, а не только трагическим фактом прошлого [19, с. 111].
Некоторой конфликтогенностью обладают самооценки части адыгских народов себя как единой этнической группы - "черкесов". По итогам Всероссийской переписи населения 2010 г. в Республике Адыгея проживало 2 651 черкесов, а в 2002 г. - 642 (рост с 0,14 до 0,6 % населения РА) [10]. Налицо смена идентичности частью адыгейцев (в основном, молодежи) вследствие целенаправленных информационных воздействий, так как демографические процессы рождаемости и миграций подобного результата дать не могли. В начале 2010 г. создан единый "черкесский" Интернет-ресурс, посвященный Всероссийской переписи населения, - www.perepis2010.org. Его целью было обеспечение в республиках Северо-Западного Кавказа молодежной акции "Один народ - одно название". Термины "адыги" и "черкесы" постоянно применяются как синонимы на этнически ориентированных сайтах.
Важный аспект - источники конструирования ориентаций идентичности респондентов. Опрошенные молодые жители Краснодарского края и республик Адыгея, Ингушетия и Дагестан считали в 2010 г. основными источниками информации Интернет (от 36,8 до 52,2 % ответов); центральное телевидение (от 22,1 до 29,1 %); российские кинофильмы (24,2-36,6 %); региональные СМИ (11,927,4 %); региональное телевидение (7,4-14,9 % ответов) [8, с. 84-85]. Но упомянутые исследования не ставили перед респондентами вопрос об иерархии всех агентов социализации молодежи. Анкетный опрос, проведенный информационным агентством "Medium-Orient" (Чехия) в г. Нальчике 15-28 февраля 2013 г. (пропорциональная по гендеру и этничности выборка 235 студентов 16-30 лет) доказывает, что ведущими агентами интеграции респондентов в свои этнические группы выступают родители, родственники и друзья (63 % ответов в среднем по полиэтничной выборке), а доминирующим каналом - реальное повседневное общение (82 %) [20]. Таким образом, на примере Кабардино-Балкарии, близкой по многим социокультурным чертам Адыгее, установлено, что не следует считать Интернет ведущим каналом конструирования этнической идентичности. Уровень и источники знаний о своей этнической группе и ее контрагентах остаются традиционными и поверхностными. Это открывает простор манипулятивным воздействиям на идентичность в республиках Северо-Западного Кавказа, как и в других российских регионах.
Итак, проведенный анализ позволил установить сложносоставной тип этнической идентичности населения Республики Адыгея, что объясняется как долгосрочными (демографические процессы, опыт институциона-лизации этничности в формах автономии, а затем - субъекта федерации), так и краткосрочными факторами (активизация проекта конструирования российской гражданской идентичности в начале XXI в., противоречивые изменения субъективных статусов партнеров межэтнического взаимодействия). Гражданская (общегосударственная) и этнические идентичности выступают в Республике Адыгея как близкие по уровню значимости. В массовом сознании "маркерами" этничности являются, прежде всего, традиционная культура, язык, черты психологии, образ жизни, а в наименьшей мере - антропологические
различия групп. Русская молодежь в Республике Адыгея проявляет преобладание общегосударственной и южнороссийской идентичности над региональной (республиканской). Для адыгейской молодежи более характерно преобладание этнической и региональной, конфессиональной идентификаций.
Степень доверия народам-соседям зависит от уровня информированности о традициях, от опыта повседневного общения. Но играют весомую роль и "фоновые" факторы: уровень удовлетворенности жизнью, оценка деятельности органов власти и местного самоуправления, иерархия жизненных проблем. В целом для полиэтничного населения Адыгеи характерна межгрупповая толерантность при отчетливом осознании этнических границ. Риски дезинтеграции регионального сообщества связаны с состоянием исторической памяти о Кавказской войне XIX в., конструированием единой черкесской идентичности.
Полагаем, что интересы всех народов Северо-Западного Кавказа едины в приоритетных ценностях мира, этнического согласия, взаимного уважения и признания равного взаимного достоинства. На поддержание таких ценностей, противостояние нетерпимости и этнократизму должна быть направлена как государственная политика, так и деятельность научных и педагогических сообществ, национально-культурных объединений, элит.
Приоритетное внимание полезно уделить институтам создания общественного мнения (особенно сети Интернет, системе среднего и высшего образования). В данной связи давно назрела необходимость организации ряда высокоресурсных сайтов и интернет-форумов, продвигающих проект российской гражданской идентичности не в противовес этническим и региональным идентичностям, а в конструктивном диалоге с ними. Необходима профессиональная экспертиза учебной и учебно-методической литературы, учебных программ, а также переаттестация педагогических кадров в сфере преподавания регионального компонента гуманитарных дисциплин, подчас допускающих проявления этнократии. Целесообразно принять Федеральную целевую и региональные целевые программы "Формирование российской гражданской идентичности", тем более, что это непосредственно следует из требований Стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 г. [21].
Применительно к сообществам Республики Адыгея и Краснодарского края такой проект требует сделать акцент на исторических и современных фактах и процессах, интегрирующих поликультурное общество на символах дружбы и совместного продвижения в будущее. Институты формирования общественного мнения призваны вести последовательную борьбу с попытками дистанцировать Северо-Западный Кавказ от общероссийской культуры и истории, перекодировать идентичность народов региона в центробежном и изоляционистском русле.
ЛИТЕРАТУРА
1. Дробижева Л.М. Этничность в социально-политическом пространстве Российской Федерации. Опыт 20 лет. М.: Новый хронограф, 2013. 336 с.
2. Российская нация: Становление и этнокультурное многообразие / Под ред. В.А. Тишкова. М.: Наука, 2011. 462 с.
3. Ачкасов В.А., Бабаев С.А. "Мобилизованная этничность". Этническое измерение политической культуры современной России. СПб.: Изд-во С.-Петерб. филос. общ-ва, 2000. 146 с.
4. Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Эт-носоциологические очерки. М.: Наука, 2003. 764 с.
5. Авксентьев В.А., Аксюмов Б.В. Портфель иден-тичностей молодежи Юга России в условиях ци-вилизационного выбора // Социс. Социологические исследования. 2010. № 12. С. 18-27.
6. Денисова Г.С., Дмитриев А.В., Клименко Л.В. Южнороссийская идентичность: факторы и ресурсы. М.: Альфа-М, 2010. 176 с.
7. Жаде З.А., Куква Е.С., Ляушева С.А., Шад-же А.Ю. Российская идентичность на Северном Кавказе. М.: Социально-гуманитарные знания; Майкоп: ООО "Качество", 2010. 248 с.
8. Проблемы устойчивого развития региона: информационная безопасность полиэтничного социума (на материалах Юга России) / Под ред. В.М. Юрченко. Краснодар: Изд-во Кубан. гос. унта, 2011. 246 с.
9. Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. 544 с. С. 61, 116.
10. Итоги Всероссийской переписи населения 2010 года в отношении демографических и социально-экономических характеристик отдельных национальностей // Федеральная служба государственной статистики. [Электронный ресурс]. URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/ results2.html.
11. Иванова С.Ю. Разрыв между этнической и общероссийской идентичностью на Северном Кавка-
зе (способы преодоления) // Юг России: проблемы, прогнозы, решения. Ростов н/Д: Изд-во Южного научного центра РАН, 2010. С. 250-268.
12. Жаде З.А., Клименко Л.В., Шикова Р.Ю. Этнокультурные особенности гражданской идентичности молодежи Республики Адыгеи // Социально-гуманитарные и экологические проблемы развития современной Адыгеи: сборник научных статей. Ростов н/Д: Изд-во Южного научного центра РАН, 2012. С. 46-63.
13. Аклаев А.Р. Этнополитическая конфликтология: Анализ и менеджмент. М.: Дело, 2005. 472 с. С. 58-59.
14. Аствацатурова М.А. Традиционные ресурсы и новые возможности этнокультурного брендин-га в условиях Северо-Кавказского федерального округа // Культура и пространство: историко-культурные бренды и образы территорий, регионов и мест. Ростов н/Д: Изд-во Южного научного центра РАН, 2012. С. 87-100.
15. Белопольская Т.Н., Савва Е.В. Проблемы обеспечения информационной безопасности (на материалах ЮФО) // Политическая безопасность Юга России: Мат-лы междунар. науч.-практ. конф. и круглого стола. (г. Краснодар, 18-19 ноября 2010 г.). Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2010. С. 458-465.
16. Дзуцев Х.В. Этносоциологический портрет республик Северо-Кавказского федерального округа Российской Федерации. М.: РОССПЭН, 2012. 734 с.
17. В Адыгее большинство коренного населения поддерживает проведение Олимпиады в Сочи. // Кавказский узел. [Электронный ресурс]. URL: http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/177563/.
18. Цветков О.М. Адыгский (черкесский) вопрос на Кавказе // Юг России: проблемы, прогнозы, решения. Ростов н/Д: Изд-во Южного научного центра РАН, 2010. С. 97-107.
19. Шеуджен Э.А., Почешхов Н.А. Кавказская война: маркеры памяти // Черкесский вопрос в России в конце ХХ-начале XXI веков: геополитические легенды и историческая память. Сборник материалов круглого стола. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2013. С. 101-112.
20. Текушев И., Шевченко К., Хараев Ф. Опрос студентов в Нальчике: этничность против российской и религиозной идентичностей // Caucasus Time. [Электронный ресурс]. URL: http://www. caucasustimes. com/article. asp?id=21139.
21. Указ Президента Российской Федерации от 19 декабря 2012 г. № 1666 "О Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года" // Собрание законодательства РФ. 2012. № 52. Ст. 7477.
Статья подготовлена в рамках НИР № 213.01-24/2013-186 по теме "Проблемные вопросы формирования исторической памяти адыгских (черкесских) народов в Х1Х-ХХ1 веках"
15 января 2014 г.
