CC BY
26Дамаский же окончательно исцеляет нас от привычно положительных рациональных оценок метафизической науки, открывая «сознанию» то, «что лежит за пределами, или превыше, наших собственных метафизических усилий».
Библиография
1. Доминик О'Мара. Трансформация метафизики в эпоху поздней античности // Университет Фрибурга, Швейцария. Перевод А. А. Каменских, Пермский государственный университет. ЕХОАН. Vol. 3. 2 (2009). С. 416-432.
УДК 27-75
Кирюхин Вадим Владимирович, кандидат богословия, старший преподаватель Белгородской Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), Россия, г. Белгород vadddim2@yandex.ru
Теологические разработки блаж. Августина в правоприменительной деятельности Римской империи V века
Аннотация. В статье рассмотрена деятельность одного из величайших иерархов Церкви IV-V вв. - блаж. Августина по ликвидации раскола до-натистов, в ходе борьбы с которым впервые в истории Церкви им были сформулированы теологические обоснования применения гражданских законов против еретиков и раскольников по инициативе Церкви, а также возможность влияния Церквина уголовное право государства.
Ключевые слова: Церковь; государство; право; закон; донатизм; ересь; блаж. Августин.
Kiryukhin Vadim V. theology Ph.D., Senior Lecturer of the Belgorod Orthodox seminary (with mision-ary
orientation)
Russia, Belgorod vadddim2@yan-dex.ru
Theological elaborations of St. Augustine in justice activity of the Roman Empire of the V-th century
Abstract. In the article the activityof one of the greatest Church's bishops - St. Augustine- is examined in his fight against donatism. For the first time in the history of the Church he formulated basic theological principles of application of civil laws against heretics and schismaticson on the initiative of the Church, as well as possibility of influence of the Church on the criminal law of the state.
Key words: Church; state; justice; law; donatism; heresy; St. Augustine.
Одним из самых интересных и заслуживающих внимания вопросов как церковной, так и гражданской истории, является вопрос о взаимоотношении Церкви и государства, а точнее, их обоюдного влияния друг на друга в периодически имевших место процессах тесного взаимодействия для достижения общих целей. И хотя влияние Церкви, например, её канонических принципов и нравственных норм на формирование светского законодательства большинства европейских (и не только) государств является общеизвестным и общепризнанным фактом, тем не менее, некоторые исторические эпизоды цер-ковно-государственной «синергии» заслуживают особого внимания и изучения, поскольку их итоги могут стать незаменимым подспорьем в решении некоторых современных проблем, представляющих собой серьёзную угрозу, как для Церкви, так и для общества в целом. Одним из таких фрагментов истории западной части Римской империи является борьба с донатистским расколом на рубеже IV-V веков. И если христианский Восток вынес на своих плечах многовековую борьбу с лжеучениями, формируя основу христианского богословия, то на Западе (до 1054 г.) выработался определённый положительный опыт противодействия церковным расколам с формулированием некоторых богословских и канонических принципов, которые до настоящего времени являются основополагающими. Возникнув в результате борьбы за нравственную чистоту в Церкви и предъявления жёстких требований к личным качествам священнослужителей, донатизм в конечном итоге сформировался как секта с элитарной психологией, вобрав в единство своей организации значительную часть населения Северной Африки, тем самым породив церковный раскол и создав угрозу имперскому единству, обусловленным в ту пору единством религиозного исповедания. Не вдаваясь в глубокий исторический экскурс и не подвергая детальному разбору богословских тонкостей данного явления, суть вопроса, затрагиваемого в данной статье, сводится к следующему: возможно
ли применение государственного принуждения по инициативе Церкви с целью предотвращения представляющих в силу своего деструктивного характера опасность, как для Церкви, так и для государства, различных религиозных групп? И если в истории Византии и Руси совместная борьба Церкви и светской власти являлась чем-то самим собой разумеющимся, как правило, не требующим какого-либо формального обоснования действием, то на христианском Западе в ходе борьбы с донатистским расколом впервые за всю историю Церкви формируется чёткое теологическое обоснование возможности применения политической силы в отношении еретиков и раскольников. Исключительная заслуга в этом процессе принадлежит блаж. Августину, еп. Иппоний-скому. По словам известного католического теолога Ганса Кюнга, донатизм явился кризисом, имевшим «огромное значение для всей западной теологии и для всей западной церкви» [4, а129], поскольку появление раскола привело к тому, что перед церковными иерархами (прежде всего Августином) возникла насущная необходимость разрешения вопроса о допустимости вмешательства светской власти во внутренние дела Церкви и применения в отношении инакомыслящих мер государственного принуждения. Будучи изначально противником использования силовых методов в подавлении раскола, Августин постепенно изменил своё мнение в этом вопросе после того, как циркумцеллионы («бродящие вокруг»), поддерживавшие донатистов, своими откровенно хулиганскими действиями стали представлять опасность для общественного порядка и определённой категории граждан империи. Более того, государственная власть в лице императора желала видеть в Церкви опору в созидании имперского единства на основе единства идеологии, а, следовательно, ожидало и поддержки со стороны Церкви своей политики. Как утверждает исследователь А. Валиев, «донатизм - это вводная первая глава в истории новых взаимоотношений Церкви и Государства. Против донатистов были изданы строгие законы: "отбирать у них церкви и имущество, а главарей их изгнать в заточение". Такие меры привели к страшному упорству и фанатизму донатистов. Но государственной власти нужна была единая Церковь с единой идеологией» [1]. А поскольку большая часть епископата, поддерживавшая правительственные меры в подавлении раскола, оказывала давление на Августина, то «он принял их аргументацию, разработав целую философско-богословскую систему её поддержки» [3, а236]. Свою позицию по данному вопросу Августин выражал следующим образом. «Изданием законов против вас, конечно, нельзя заставить вас делать добро, но можно воспрепятствовать делать зло. Добро может делать только тот, кто сам по свободной воле избрал его, но страх наказания удерживает от зла, хотя бы и не было сердечного влечения к добру. Влечение к злу коренится в мрачных мыслях. А кто издал законы против вас, тем обуздал вашу дерзость "Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в
наказание делающему злое" (Рим. 13:4). Здесь издатели строгих законов против вас, не называются ли слугами Божьими. Когда цари издают карательные законы против вас, то подумайте, за что вы страдаете; если за благочестие, тогда они ваши гонители, и вы блаженны, если же за нечестие вашей схизмы, тогда они только вразумители, и вы не блаженны ни в этом, ни в том мире. Никто не отнимает у вас вашей свободной воли, но обращают внимание на то, что вы охотнее избираете: исправленными ли жить в мире, или, упорствуя во зле, под именем ложных мучеников, терпеть заслуженное наказание» [1].
В процессе ожесточённых богословских дебатов, впервые в истории Церкви, по утверждению Г. Кюнга, Августин «признал оправданным и теологически обосновал возможность применения насилия по отношению к еретикам и раскольникам. И сделал он это, ссылаясь на слова Иисуса из притчи о большом ужине «Cogeintrare»: (Лк. 14; 23), причём используя латинский, более жёсткий, перевод: «Заставь (вместо: убеди) их прийти» - тех, кто на улице, в переулках и изгородях» [4, c.134]. Характеризуя применённый Августином теологический метод, Е.Н. Трубецкой отмечает, что в его системе имеет место смешение порядка государственного и церковного, что весьма характерно для той эпохи и культуры. Следовательно, происходит подмена порядка благодатного порядком юридическим, а правовое принуждение воспринимается Августином как необходимое действие божественной благодати. «Таким образом, в полемике с донатистами юридический, латинский элемент восторжествовал над личным религиозным настроением Августина, и он волей-неволей явился апологетом церкви-государства против антицерковного и антигосударственного движения донатистов» [5, c.343]. Необходимо сказать, что позиция Августина зиждется на утверждении того, что Церковь является проявлением Царства Божьего на земле, а если точнее, результатом действия Бога в мире в противовес действию сатаны. В его представлении существует одна единственная Церковь со своим священноначалием, вероучительными, нравственными и каноническими установлениями. В подобном изложении экклезиологии, Августин, несомненно, видел практически осуществляющуюся в видимой Церкви идею «тысячелетнего царства», которое выступает полной противоположностью погибающему «царству греха» - светскому государству. По мысли Августина, подлинная Церковь или Царство Божие пребывает на небесах, но строится здесь, на земле, с целью восхождения на небо. Параллельно с этой Церковью существует и развивается иное сообщество - безбожников и демонов, которое в итоге выливается в идею мирского царства, или государства как «великой шайки разбойников». Придерживаясь подобного взгляда, Августин не делает окончательного вывода об абсолютной теократии Церкви и превосходстве её над светским государством, так как церковную миссию он определял как нравственное воздействие на мир. Однако в его понимании государство может иметь право на существование исключительно при условии его подчинённости Церкви, как Царству Божию. По Августину, мир на земле сможет
окончательно воцариться лишь посредством справедливости, которой обладает только Церковь в силу факта своего божественного происхождения и «закона любви» как начала, созидающего Церковь. Отсюда со всей очевидностью вытекает, как утверждает исследователь Адольф фон Гарнак, взгляд Августина, «по которому государство получает некоторую самостоятельность (получая особое назначение), легко допускает теократическую схему. Сам Августин сделал из этого лишь немногие выводы но, между прочим, тот, что государство своими насильственными мерами должно служить Церкви в борьбе против язычества, еретиков и схизматиков ("coge intrare") и что церковь вообще должна оказывать влияние на его уголовное право» [2]. А поэтому нет ничего удивительного в том, что Августин, очень много убедительно писавший о любви к Богу и человеку, благодаря своей антидонатистской аргументации, по словам Г. Кюнга, «во все века будет главным свидетелем на процессе о теологическом оправдании насильственного обращения в веру, инквизиции и священной войны против отступников любого рода» [4, c.135].
Таким образом, в процессе борьбы с донатизмом Церковь ощутила острую необходимость определить степень допустимости вмешательства светской власти в осуществление противодействия инакомыслию. Итогом ликвидации раскола стало то, что блаж. Августин признал для Церкви оправданным правовую поддержку со стороны государства и, прибегая к текстам Св. Писания, дал теологическое обоснование возможности применения политической силы по отношению к еретикам и раскольникам. Данная разработка послужила фундаментом для такого рода практики в последующие периоды истории всей Западной Церкви.
Библиография
1. Валиев А. Осмысление раскола донатистов. [Электронный ресурс] -URL: http://krotov.info/libr_min/03_v/al/yev.html (дата обращения: 17.09.2017).
2. Гарнак А. История догматов // Общая история европейской культуры. [Электронный ресурс] -URL: http://www.krotov.info/history/04/alymov/ham_00.html (дата обращения: 02.10.2017).
3. Дворкин А. Очерки по Истории Вселенской Православной Церкви. -Нижний Новгород: Издательство братства во имя св. князя Александра Невского, 2003. - 720 с.
4. Кюнг Г., проф. Великие христианские мыслители. - СПб.: Издательство «Алетейя», 2000. - 442 с.
5. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание блаженного Августина. / Творения. Т. II. -СПб.: Издательство «Алетейя», 1998. - 372 с.
УДК 70.2.2.67
Капинос Роман Валерьевич, кандидат экономических наук,
