CC BY
8Научные сообщения
Т. С. Киселева
аспирантка ИСПИ РАН*
В. И. Ковалев
доктор социологических наук главный научный сотрудник ИСПИ РАН**
Тенденции к усилению социального ингредиента в развитии неолиберализма как глобального явления
Исследуя эволюцию либерализма в США, следует отметить, что социал-реформистская тенденция в нем получила в 60-е гг. воплощение в президентских курсах Дж. Кеннеди и Л. Джонсона. Их программа привела к самым глубоким структурным нововведениям в американском государстве благосостояния. Интеграция в данном случае либерализмом идей социализации и развитого капитализма дала позитивные результаты. А сбалансированная экономика ещё раз показала своё превосходство над идеей только сбалансированного бюджета.
Программа Кеннеди-Джонсона привела к созданию государственной системы социальной защиты не только работающих, но и нетрудоспособных, как и бедных, многосемейных и других «наименее приспособленных» граждан США. Был принят ряд законов в интересах «черных американцев». По своему объему и глубине эти реформы превысили таковые Ф.Д. Рузвельта, что у нас до сих пор недооценивалось.
С 1970-х гг. стали просматриваться пределы социализации американского либерализма. А галопирующая инфляция и резкое замедление темпов экономического роста всё чаще увязывались с практикой государственного социально-экономического регулирования. Даже лидеры либералов должны были признать чрезмерность социальных расходов, чрезмерное налогообложение бизнеса и среднего класса перешли черту совместимости с
* Киселева Татьяна Сергеевна, e-mail: KiselevaTS2009@yandex.ru
** Ковалев Валерий Иванович: e-mail: Maleev38@yandex.ru
сохранением индивидуальной предприимчивости и экономическим ростом. В результате власть была вновь передана консерваторам, которые управляли до избрания президентом Обамы и демократического большинства в обеих палатах конгресса.
Современный либерализм в споре с консерваторами постепенно переходил от обороны к наступлению. Обзавелся он и новым названием -«неолиберализм». Этот термин впервые был обнародован в 1979 г. редактором журнала «Washington monthly» Ч. Петерсом. Затем был создан и клуб неолибералистов1.
Представители этого течения отвергают, с одной стороны, социал-демократическую тенденцию в либерализме, а с другой стремление консерваторов осуществлять жесткие разграничения между государством и рынком, ориентируясь на японские и германские образцы. Цель -воспроизводство «человеческого капитала», а не утверждение расслабляющего всеобщего благосостояния. Следовательно, социальные расходы следует тратить не на раздачу талонов беднякам и увеличение пособий безработным, а на развитие образования, здравоохранения, систем переподготовки трудовых ресурсов, которые бы позволили беднякам и безработным успешно интегрироваться в «человеческий капитал» нации. Другой ингредиент неолиберализма - это «индустриальная политика», которая означает государственное поощрение всех видов малого и среднего бизнеса, помощь технологической перестройке традиционных отраслей, налоговые льготы для фирм, конкурентоспособных на мировом рынке и т.д.
Времени президентства Б. Клинтона было мало для испытания этих идей на практике, тем более что им препятствовали многие конгрессмены. Поэтому тогда больше занимались теорией.
Ещё одна инновация в неолиберализме заключалась в выдвижении на первое место прав расово-этнических меньшинств, как и тех обездоленных социальных слоёв, которые по либерально-демократическим меркам не
1 См.: РотенбергР. Клуб неолибералистов // США: консервативная волна. М., 1984.
пользуются равенством возможностей в США. А такой подход логически подвел к концепции эгалитаризма, которая проявлялась на протяжении всей человеческой истории, но впервые так приблизилась к практическому воплощению. Неолиберализм рекомендует обществу и государству отказаться от догмы «равенства возможностей» и ввести в действие систему специальных льгот для ущемленных экономически и социально слоев населения. Так была сформулирована идея предоставления черным американцам преимущества при поступлении в государственные учреждения, а также на предприятия, выполняющие заказы правительства. После новых успехов феминистского движения идея преференций была распространена и на женщин. И в конце концов эта великая идея «компенсационного равенства» была распространена и на сексуальные меньшинства.
Но эта новая эгалитарная концепция неолибералов, в частности их социал-реформистского крыла, вызвала противоречивое отношение общества. Очень многие его представители, включая и большинство «стержневого» в США среднего класса, отвергли ее. Консерваторы же вообще объявили эти идеи антиамериканскими. В последние десятилетия консервативные средства массовой информации США не без успеха делали либералов выразителями особых интересов гомосексуалистов, лесбиянок и т.д.1. И действительно, чтобы общество поддержало или хотя бы смирилось с интеграцией этих слоев в социум, необходимо обеспечить их полезный вклад в удовлетворение общих интересов. Ныне же как реакция на преференции для женщин, афро- и латиноамериканцев и т.д. при приеме на работу в судах создано непрерывно расширяющееся общество защиты белых мужчин, тех, кто всю американскую историю составлял цвет нации.
В начале XXI в. либерализм и консерватизм в США находятся в неустойчивом равновесии с некоторым преимуществом первых. Этому способствовали антидемократические тенденции в период правления Дж. Буша, которые прекрасно описаны в книге экс-вице-президента США А. Гора «Атака
1 HambyA. Liberalism and Its Challengers. From F.D.R. to Bush. N.Y., 1992. p.395.
на Разум»1. Рассмотренные им решения бывшего президента указывают на попытки консервативных и олигархических кругов в США установить режим политтехнологического или манипуляционного тоталитаризма. Этот пример оказался заразительным и для ряда других государств. Инструментом здесь служит телевидение, которое дает гораздо больший процент некритического восприятия информации, чем печатное слово. Кроме того народ отвлекается от серьезных проблем непрерывной трансляцией юмористических и спортивных передач, детективов с культом насилия, омерзительных шоу и т.д. В результате коллективный разум народа отключается и руководители стран начинают решать проблемы в одиночку под влиянием эгоистических эмоций и инстинктов. А экспертное сообщество заставляют обслуживать цели вождей, которые всё больше расходятся с интересами наций. Так, навязывание бывшим социалистическим странам дикого капитализма с вымирающим населением даёт надежду их псевдоэлитам быть принятыми в «золотой миллиард».
При обозрении проблемы под глобальным углом зрения можно констатировать, что после крушения командно-административного социализма возникла реальная возможность прихода ему на смену демократического социализма, пусть иногда и под другими названиями. Для того, чтобы этого не произошло, предпринимаются попытки очередного пришествия авторитаризма в политтехнологически-манипуляционном обличье. А крупный капитал уже начал курировать такого рода проекты почти во всех странах.
Многие из описанных путей американского либерализма свойственны и Европе, но в последней имеется и своя специфика, которую можно рассмотреть на примерах Германии и Италии.
В Германии выразителем либерализма вначале выступал сравнительно узкий круг интеллигенции, прежде всего университетские преподаватели и студенты. Не политические деятели, а историки и философы оказывали основное влияние на формирование общественного сознания в стране.
1 Гор А. Атака на Разум. СПб., 2008.
Длительная политическая раздробленность Германии определила и ту особенность немецкого либерализма, что он так и не сформировался во всенемецкое движение с единым центром, каким был Лондон для либералов в Англии или Париж для французов. Парадоксально, но впервые либерализм стал реальной силой не в экономически наиболее развитой Пруссии или Саксонии, а на относительно отсталом юге Германии, где он увлек широкие общественные круги. Конституционные порядки, восторжествовавшие в государствах южной Германии после эпохи наполеоновских войн, стали реальной опорой новых идей. Лучшие представители южнонемецкой либеральной мысли разработали вполне реалистическую программу общественно-политических преобразований, осуществление которой в первой половине XIX в. могло бы принципиально изменить общий процесс политического развития Германии и направить его по более удачному пути.
Германская аристократия спасла свое политическое господство предоставлением буржуазии экономических свобод. В результате в Германии наблюдается уникальное явление - сочетание экономического либерализма и политического консерватизма несмотря на их взаимоисключающий характер. Но именно такое сочетание определило быстрое экономическое развитие Пруссии в 50-е - 60-е гг. XIX в.
Близкое явление мы наблюдаем в современном Китае, где партийный аппарат пока сохраняет свое господство предоставлением экономических свобод национальной буржуазии, разрешая даже миллиардерам вступать в КПК. Это же сочетание обеспечило и быстрое развитие КНР.
В политической сфере немецкая либеральная идеология отстаивала принцип независимости общества от государства. Эти идеи развивала целая группа мыслителей во главе с великим ученым в области философской антропологии и лингвистики В. фон Гумбольдтом. Он усматривал идеал гуманизма в осуществлении каждым человеком своей собственной и присущей только ему индивидуальности. Он осуждал патерналистское государство как в его просвещенно-абсолютистском, так и в революционном вариантах. Из опыта
Французской революции Гумбольдт принимал лишь идею свободы. Стремление же установить полное равенство он категорически отвергал, будучи убежден, что оно будет препятствовать реализации индивидуальной сущности человека.
Ещё более выраженным отличием от постулатов классического либерализма является позитивное отношение Гумбольдта, как и ряда других немецких теоретиков, к войне, которую они считали ускорителем исторического прогресса. Здесь скрывалась опасная тенденция для дальнейшего развития Германии.
После образования германской империи в ней к 80-м гг. XIX в. сформировалась империалистическая идеология, которая потеснила либеральную.
После Первой мировой войны Германия совершила головокружительный прыжок к либерализму при низкой политической культуре масс и при отсутствии харизматического лидера нации, который скоро появится совсем в другом лагере.
Немецкие либералы через Демократическую партию больше на словах, чем на деле выступали за соучастие рабочих в управлении производством и распределении прибыли, и в целом за превращение пролетариата в равноправного члена буржуазного общества, а не в силу, противостоящую ему. Они одновременно отрицали как крайний капитализм в виде монополизации, так и планы социализации как нарушающие принцип экономической свободы. Кроме того либералы критиковали социал-демократов за догматическую приверженность социальным утопиям и за стремление превратить рабочего в «государственного рантье», а не ответственного гражданина.
Наряду с Демократической партией на либеральных принципах стояла и Народная партия. Неспособность их к слиянию и подлинному союзу с СДПГ открыла дорогу к власти Гитлеру, этому же помог и мировой финансовый кризис.
Кроме того немцы поддались не только на социальную демагогию нацистов, но и на призывы быть сильными, ибо слабых бьют. Но исторический опыт показал, что выигрывают только те, кто сильны мыслью, идеями, творчеством, а опирающиеся на материальную силу обязательно проигрывают. Это видно и в новейшей истории на примерах Германии, СССР и Америки эпохи Дж. Буша. А уж в более отдаленной истории таких примеров не счесть. И несмотря на эти примеры мы продолжаем повторять эти ошибки.
Значительный вклад в теорию и практику как немецкого, так и мирового либерализма внесла доктрина социального рыночного хозяйства. Сама доктрина зародилась в рамках «Фрейбургской школы», лидером которой был В. Ойкен. Он считал, что предпосылкой возрождающегося после Второй мировой войны немецкого государства, основанного на принципах свободы и законности, является рыночная экономика. Последняя же может функционировать только в условиях свободы в потреблении, в выборе профессии и места работы, предпринимательства и распоряжения частной собственностью, свободы вступать в договорные отношения. В свете этого политический строй, основанный на демократии, и дирижизм в экономике -вещи абсолютно несовместимые, как огонь и вода. Поэтому идея социального рыночного хозяйства ни в коем случае не идентична классическому капитализму вседозволенности, т.е. свободной конкуренции без вмешательства государства. Оно должно обеспечивать правила конкурентной борьбы, свободу от монополий, следить за предотвращением противоречий между отдельными экономическими действиями и социальными целями, как и свободой других. При соблюдении всех этих условий рыночное хозяйство приобретает социальный характер. То, что дело здесь не в фиговом листке, прикрывающем всевластие капитала, говорят цифры объема социальной помощи. На современном этапе в среднем свыше 20% валового продукта ФРГ идет на социальные расходы разных видов.
Социальная справедливость и солидарность лежат в основе общественного консенсуса, являющегося условием успешного хозяйствования. Объявив
классовую борьбу химерой, немецкие либералы предпочитают не тратить силы на неё, а создавать гармонию на основе дискуссий и компромиссов как высшую цель общества. Взаимодействие вместо противостояния обеспечивает рост благосостояния.
Но между эффективностью и социальностью, понимаемой только как рост благосостояния возникает противоречие. Чем благосостояние выше - тем ниже предприимчивость и трудовое усердие и выше новые социальные требования. А это снижает экономический потенциал, который и дает такую высокую социальность. Таким образом, возникает своего рода замкнутый круг. А преодолеть его можно, если всё большую часть социальных расходов начать тратить на развитие граждан - наращивание их творческого и полипрофессионального потенциала, т.е. через коренную реформу образования. Ныне же мы наблюдаем у социального либерализма как немецкого, так и других стран такую «ахиллесову пяту», как креативная недостаточность. Из-за этого носители данной идеи периодически теряют доверие граждан и уступают место правым партиям. На что уж популярным был шведский социализм на базе либеральных идей, но и он потерял доверие избирателей и проиграл на недавних выборах их оппонентам. Выразителем либеральной мысли в ФРГ в послевоенный период в наибольшей степени являлась Свободная Демократическая партия, хотя в той или иной степени либеральная идеология лежит в основе самой партийной системы Германии, а потому в какой-то мере разделяется всеми партиями.
Анализируя проигрыш либерализма в довоенный период, его современные теоретики отмечают, что в прошлом их предшественники ошибочно считали, будто свободная игра рыночных сил обеспечивает интересы большинства общества, хотя стало очевидно, что свободная игра этих сил ведет к нарастанию авторитаризма, к притязаниям небольшой социальной группы на права и свободы большинства. Именно поэтому довоенный либерализм потерял опору в массах. С абсолютной точностью российские либералы повторили ошибку немецких и также вызвали всеобщее разочарование уже в наше время.
Хотя по некоторым высказываниям это было сделано сознательно, чтобы положить начало торпедированию социального либерализма в мировом масштабе, т.е. на нашу идею мировой революции наложить идею мировой контрреволюции. Теория и практика современного российского либерализма во главе с радикальными демократами показала, что среди них нет ни одного человека, способного мыслить перспективно. Все они стоят на платформе ретроградства без единой новой мысли.
Почти все современные теоретики немецкого либерализма отмечают, что если между консервативной косностью и социалистической утопией не будет найден третий путь либеральных социальных реформ в интересах всех слоев народа, то страна вступит в опаснейший период политической поляризации со всеми непоправимыми последствиями для либерализма, гуманизма, демократии и даже экономики. По мнению этих теоретиков, кто не понимает этого, тот ведет себя подобно тем близоруким феодалам кануна Французской или Октябрьской революции в России, которые в своей узколобости чинили препятствия либеральным реформаторам и способствовали этим насильственным переворотам1.
Этими же теоретиками отмечается, что современный либерализм есть сложная система, включающая в себя даже управляемый конфликт. Тоталитарные же системы, как и большинство людей предпочитают простые, линейные системы, что свидетельствует о неразвитости этих социальных групп и недостаточности современной системы образования.
По-прежнему и в XXI в. немецкий либерализм борется с консерватизмом, хотя обе концепции взаимодополняют друг друга. Такое переплетение хорошо прослеживается в концепциях виднейшего теоретика современного
Л
либерализма Р. Дарендорфа . Он призывает разработать идею механизма, призванного обеспечить постоянное преобладание либеральных ценностей в обществе, в котором они перестают быть самоочевидными и становятся
1 cm.: Flach K.H. Liberaler uns Leidenschaft. Munchen, 1994.
2 Dahrendorf R. Life Chances: Approaches to Social and Political Theory. Chicago, 1999.
проблемными. Дарендорф скептически относится к современному положению в мире. Он полагает, что в развитых странах с рыночной экономикой, открытым обществом и либерально-демократической системой господствующая идея прогресса в одномерном смысле себя исчерпала. Ведь идея прямолинейного развития подсознательно, а иногда и сознательно вела к вере в бесконечные возможности именно насильственного развития, ведущего через расширение производства, науки и техники - к улучшению условий жизни и труда всё большего числа людей, которые почувствовали невиданное ранее процветание. Гражданские права распространились как на политическую, так на экономическую и социальную сферы. Система подлинных демократических институтов позволила обществу контролировать власть и менять правительства. Всё это указывало на то, что великая программа недавнего консенсуса общества и власти, заключенная под лозунгом социального процветания, была реализована и всё меньше является движущей силой развития, порождая новые противоречия.
Выходом из этого положения, по мнению Дарендорфа, должен стать «новый общественный договор». Он должен предлагать улучшенное гражданское общество, где бы существовала прослойка в виде небольшого круга политически ангажированных лиц, способных контролировать власть на всех уровнях, включая наднациональный, ибо посредничество между индивидами и теми, кто принимает решения, становится более важным чем когда бы то ни было. Задача этого нового властного уровня - открытие новых горизонтов путем постоянной научной критики и дискуссии. Лица, занятые такой деятельностью, порождают, обобщают и формируют новые идеи, которые становятся достоянием всего общества. Так постепенно формируется группа учёных-политиков. Таким образом, в общенародную демократию встраивается элитарная, т.е. достигается новый уровень разделения властей, в либеральную идеологию внедряются консервативные ценности.
Но ведь ещё Гегель считал оптимальной формой государственного устройства просвещенную конституционную монархию, где такой прослойкой
между властью и народными страстями служило бы дворянство с ученым сословием.
Современные и недавние теоретики немецкого либерализма всё больше понимают значение духовных ценностей, а потому дрейфуют в сторону интеграции таковых из консерватизма в либерализм.
Среди теоретиков своего рода либерального неоконсерватизма самыми заметными являются О. Марквард и Г. Любе. Победу тоталитарных режимов эти авторы видят в превосходстве их мифов над либеральными, ибо в последних преобладал здравый смысл.
Марквард, исходя из вышесказанного, предлагает пересмотреть роль мифов как в истории, так и для человеческой психики, выдвигая концепцию «новой мифологии»1. Автор констатирует, что люди не могут жить без мифов, которые не предваряют истину и даже не заменяют её. Миф, с его точки зрения, - это искусство приспособить свои представления к тому, что нам дается в повседневной реальной жизни. При этом для общества в целом желательно существование множества разнообразных мифов так как наличие единственного мифа крайне опасно. Опасно прежде всего потому, что он не оставляет свободного пространства для мыслящих по-другому. Наибольшее же возмущение Маркварда вызывает «мономиф» о неудержимости линейного прогресса мировой истории, ибо такого рода «прогресс» ведёт к коллапсу самой нашей среды обитания.
Важной чертой современного «либерально-консервативного» консенсуса стала философско-антропологическая концепция об органическом несовершенстве самого homo sapiens. С этим связано и недоверие к абсолютизации демократии, так как предоставленную ему свободу этот господствующий в современной цивилизации тип человека стремится использовать только в эгоистических целях. Обуздать его страсти и эгоизм могут только новые авторитетные инстанции, а также соответствующие политические и религиозные институты. А также растёт убеждение, что у
1 Marquard O. Abschied vom Prinzipiellen. Stuttgart, 1987.
человека всегда существовала, есть и будет потребность веры в идеалы и ценности, которую после достижения материального благосостояния настало время удовлетворить. И опять здесь нельзя не вспомнить Гегеля, который полагал, что у людей после достижения всеобщего избирательного права наступит подлинное равенство. Но после его достижения в центре интересов общества на первое место следует поставить духовные интересы, ибо приоритет материальных ценностей поведет к катастрофам, что мы и наблюдали весь XX век.
После рассмотрения истории развития либерализма в таких ведущих государствах, как США и Германия, в сравнении с Россией мы должны рассмотреть этот процесс в государстве одной из самых древних культур и в своё время ведущем государстве этого мира - в Италии, ибо процесс преемственности античной культуры во всех западных государствах очевиден.
Уже в период эпохи Возрождения были подняты вопросы о правах личности. В дальнейшем особенности социально-экономического развития Италии обусловили преобладание в ней умеренного течения либерализма. Победа и укрепление власти Наполеона принесли Италии, как и Франции стабильность после вихря революции и якобинства. Итальянские идеологи отдают предпочтение гражданским свободам перед политическими. Такой точки зрения придерживался у нас Александр II.
Умеренные либералы начального периода не признавали какого-либо самоуправления народа, приняв формулу «всё для народа, но ничего руками народа». В XX в. и нам пришлось пережить такой период. Часть итальянской либеральной буржуазии пыталась пойти и подпольно-революционным путем (движение карбонариев).
В XIX в. особую роль в развитии либеральной мысли сыграли такие деятели, как К. Кавур и Дж. Мадзини. Если первый был сторонником своего рода элитарного либерализма, то второй был адептом народной революции во имя царства труда и справедливости. Основу здорового общества Мадзини видел в здоровом индивидууме. Его идея прогресса - это непрерывное
моральное совершенствование по Божественным законам. Теория общественного долга человека - одна из центральных в философии Мадзини. Долг, по его мнению, должен преобладать над правами. Это поистине то, чего не хватает современным развитым странам. Каждый народ, утверждал Мадзини, борется во имя собственных интересов, но «никто не сражается во имя долга». Но человечество не может полноценно существовать без высшей идеи. А такой, по мнению Мадзини, является идея долга, которая значительно выше теории прав и благосостояния. Мадзини был против классовой борьбы и огосударствления экономики, но за ассоцианизм, т.е. объединение всех в ассоциации, которые могут защитить права любой социальной группы.
Итальянский либерализм XIX в. обладал как большим сходством с французским, так и определенными отличиями, в частности большим вниманием к духовно-нравственным интересам по сравнению с материальными.
Индустриализация Италии после достижения единства касалась в большей мере Севера, чем Юга и именно на Севере развивалась либеральная мысль во всех ее проявлениях. На Юге же преобладал консервативный традиционализм.
Перед тем как капитулировать перед фашизмом итальянский либерализм через свои организации нанес поражение консервативному крылу на выборах 1900 г., но не смог закрепить свою победу. Рост влияния социалистов в Италии вызвал и зарождение его конкурента - фашизма, который впервые появился на Апеннинском полуострове. Это свидетельствовало и о недостаточно развитом социальном либерализме.
Поражение фашизма во Второй мировой войне открыло дорогу в Италии как коммунистической, так и либеральной идеологии. Последняя при помощи Запада победила. А крушению первой способствовал коллапс коммунистической идеологии в Советском Союзе и в Центральной и Восточной Европе. Коммунистическая же теория и практика азиатских и латиноамериканских государств малопривлекательна не только для итальянцев, но и для европейцев вообще.
Что касается судьбы либеральной мысли в странах Востока, то там произошло интересное явление, которое вновь разделило мир на Запад и Восток в идеологическом отношении. Вначале либеральная практика, особенно парламентская демократия, заимствовалась получившими независимость колониальными странами как часть современности. Но затем в этих странах на выборах стали побеждать сторонники традиционного стиля жизни, хотя против заимствования достижений современной науки и техники они не только не возражали, но всячески их приветствовали. Всё это привело к господству в этих странах авторитарных режимов, хотя нередко и под маской демократической формы. Этому способствует и полное разложение массовой культуры на Западе, а соответственно громадных групп населения. А потому с либерализмом на Востоке произошла своего рода инверсия: он способствовал прорыву такого рода государств к современности в научно-техническом смысле, но вместо либеральных ценностей сохранился культ общих интересов над индивидуальными, который осуществляет авторитаризм, приоритет традиций и старших поколений над политико-культурными инновациями и т.д. Но это предохраняет их граждан от разложения, позволяя им смотреть с чувством превосходства на Запад, а не так, как раньше - снизу вверх. Достаточно посмотреть на наши вымирающие от пьянства села, где спиваются не только простые люди, но и специалисты с высшим образованием -агрономы, зоотехники, врачи, учителя и т.д. А на освобождающуюся землю приезжают люди с традиционно-религиозной культурой из Средней Азии, Азербайджана и т.д., с многодетными семьями и высокой трудовой этикой. В результате и Россия вновь склоняется не только к восточным формам правления по сущности, но постепенно и по мировоззрению. В свое время в 1918 г. М. Горький боялся, что революция отбросит нас вновь к Востоку, что в действительности и случилось. Затем в эпоху Горбачева-Ельцина последовал бросок на Запад, но в деструктивной форме. И именно из-за этой формы последовал вновь дрейф на Восток, как минимум, в политическом строительстве и в поисках союзников.
Таким образом, временное принятие либерализма странами Востока послужило обновлению их традиционных идеологий, которые в моральном отношении оказались выше западных. В результате и по населению, и по объемам производства Запад все больше уступает Востоку, сужаясь как шагреневая кожа. И на Западе все чаще раздаются голоса, что без его морального перевооружения остановить эту тенденцию невозможно. И как в своё время было большим открытием, что наука стала непосредственной производительной силой, а затем и главной производительной силой, то ныне можно говорить о нравственности как о непосредственной производительной силе. Следовательно, победа либерализма на мировой арене вызвала к жизни неотрадиционализм, который не считает себя отнюдь не ступенькой к Западу, но даже превосходящей Запад идеологией, где уж здесь говорить о конце истории. Мы видим начало нового этапа истории, разделенного двумя конкурирующими подходами и идеологиями. А чтобы не проиграть, развитым странам западной ориентации мало и морального перевооружения. Необходимо, как указывалось выше, образовательный и научно-творческий уровень поднять, как минимум, на порядок по предложенным нами трендам. И особая роль здесь может и должна принадлежать России как геополитическому центру, находящемуся как между Востоком и Западом, так и между двумя частями Запада - Европой и США.
Мы видим, что позитивный вариант неолиберализма способен интегрировать в себя идеи не только социализма, но и эгалитаризма -коммунизма, «компенсаторное равенство» без деформации других позитивных сторон системы. Точно так же позитивные модели социализма, позиционируемые на Западе, включают в себя все больше элементов либерализма и прежде всего открытость системы и расширение ареалов саморегуляции.
Но культурная политика неолиберализма, дающая одинаковую свободу Добру и Злу, ведет к деградации больших групп населения. Ведь еще Ф. Ницше в свободном соревновании диких сорняков и культурных растений наблюдал
победу первых, если последним нет поддержки извне1. И поэтому переход к предлагаемым нами творческим системам, распространяемым на всеобщее образование и науку, может изменить негативные тенденции. Ведь культивирование только традиционных ценностей, декларируемых теми же неоконсерваторами, надолго не удерживается и быстро сменяется нынешней либеральной вседозволенностью. А закреплять их могут только авторитарно-восточные режимы. Творческие же системы совместимы с демократией и дадут эффект непрерывного вытеснения инволюционно-социальных явлений. Совершенно неприемлем социал-дарвинистский вариант неолиберализма в виде деструктивной шоковой терапии.
Киселева Т.С., Ковалев В.И. Тенденции к увеличению социального ингредиента в развитии неолиберализма как глобального явления. В статье рассматривается эгалитаристская тенденция в неолиберализме, так называемое «компенсаторное равенство», когда вместо уравнивания возможностей предлагается воспроизводство человеческого капитала. Помимо развития здравоохранения, малого инновационного бизнеса предлагается участие в креативных системах на базе новых подходов к образованию и творчеству.
Ключевые слова: регулирующая роль государства, либерально-консервативный консенсус, роль меньшинств, эгалитаристские тенденции.
Kiseleva T.S., Kovalev V. I. Tendencies to increase a social component in neoliberalism development as global phenomenon. In article the tendency in neoliberalism, so-called « the compensated equality » when instead of equalising of possibilities reproduction of the human capital is offered is investigated. Besides development of public health services, small innovative business participation in creative systems on the basis of new approaches to formation and creativity is offered.
Key words: a regulating role of the state, liberal-conservative consensus, a role of minority, egalitarist tendencies.
1 Ницше Ф. Избр. Произв. Киев, 1999.
