CC BY
21THE THEME OF LANGUAGE IN THE PHILOSOPHY OF VIA DIM IR BIBIKHIN fro-gos of the XX century) Yarovova Vasllina Dmitrievna, Master of Philosophy, Higher School of Economics, Moscow
This article consists 0/ three parts in accordance with chronological periods, since such a division into these three periods is quite consistent with chronologically different interpretations of the (heme of Bibikhin's language. The article is devoted to the early texts about the language ofV. Bihikhin. In the framework of this worli, the author proposes to attribute to the early period the texts written in the 70s. The author proposes to consider Iris texts on language in chronological order, starting from the very first records of the 70s. and ending with the latest records about Bibikhin's language. In this article, the author will rely on two пи;п sources, these include "The Word and the Event" (a collection of works on the language ofV. Bihikhin) and the arti.de "On the Ontological Status of Linguistic Meaning" (an article from the collection "Tradition in the History of Culture"), and also refer to the published course of lectures "The internal form of the word." This article will attempt to reconstruct Bibikhinsmain ideas about language in order to recreate a complete picture of fib philosophical ideas in connection with the topic oj language The whole philosophical though! about the language of V Bihikhin is permeated with the theme of hermeneutics, since it is hermeneutics that is the foundation oj Bihikhin's thought, therefore, one of the tasks, in addition to reconstructing the understanding of the topic of language and highlighting key ideas, will be an attempt to show that V; Bihikhin comes to the topic of hermeneutics ел riser, which makes it directly the subject of his rejlections.
Keywords: topics of Bibikhin's language; hermeneutics; comprehension oj the formation and development of children '$ speech: thought about language in the context of semiotics and the hypothesis of linguistic relativity.
DO! 10.24923/2305-8757.3032-11.5
УДК 130.121 ТЕМА ЯЗЫКА В ФИЛОСОФИИ ВЛАДИМИРА
ВАК 5.10.1 БИБИХИНА (70 - 90-Е ГГ. XX В.)
© Яровова В.Д., 2022 Данная статья состоит из трех частей в соответствии с хронологичес-
кими периодами, поскольку такое разделение по этим трем периодам вполне соответствует хронологически различным осмыслениям темы языка Вибихина. Статья посвящается рашиьч текстам о языке В. Бибихина. В рамках daiтой работы автор предлагает отнести к раннему периоду тексты, написанный в 70-е гг. прошлого столетия. Автор предлагает рас-смотретьего тексты о языке в хронологическом порядке, начиная с самых первых записей 70-х гг. и заканчивая самыми поздними записями о языке Вибихина. В дайной статье автор будет опираться на два основных источника, к ним относятся "Слово и событие" (сборник работ о языке В. Вибихина) и к статье "Контологическому статусу языкового значения" (статья из сборника "Традиция в истории культуры"), а также ссылаться к шубликованному курсу лекций "Внутренняя форма слова". В данной статье будет предпринята попытка реконструировать основные идеи Вибихина о языке с целыо воссоздания целостной картины его философских идей в связи с темой языка. Вся философская мысль о языке В. Бибихина пронизана темой герменевтики, поскольку именно герменевтика является фундаментом мысли Бибихина, поэтому одной из задач, помимо реконструкции осмыслений темы языка и выделения ключевых идей, будет попытка показать, что к теме герменевтики В. Бибихин приходитраньше, чем делает ее непосредственно предметом своих осмыслений.
Ключевые слова: темы языка Бибихина; герменевтика; осмысление становлений и развития детской речи; мысли о языке в контексте семиотики и гипотезы лингвистической относительности.
ЯРОВОВА Василина Дмитриевна,
магистр философских наук, Высшая школа экономики, Москва
Мысль и слово неразрывно связаны в философии Владимира Бибихина. С одной стороны, основная профессиональная деятельность Бибихина - переводческая, с другой стороны, тексты, переводом которых на протяжении всего своего профессионального становления занимался Бибихин, по большей части, фило-
софские. В то же время, с одной стороны, значительную часть времени Бибихиц составлял и читал лекции на разные философские темы и, с другой стороны, в этих опубликованных лекциях мы обнаруживаем профессиональный, лингвистический разбор слов. В них Бибихин постоянно возвращается к самым разнообразным значениям, которые, помимо очевидных, скрываются в слове. Можно привести несколько примеров. В опубликованном курсе лекций "Внутренняя форма слова" Бибихин разбирает различные значения слов с корнем "кип" и на примере множества значений одного и того же слова показывает, какая связь может существовать между "кипеть" и "вскакивать" [5, с. 49-50]. В курсе лекций "Пора" сами значения слова "пора" становятся импульсом к осмыслению; так, он пишет: "Но что если путь и есть время, как говорит это слово "пора". Мы так думать не привыкли, это сбивает с толку" [5, с. 6]. В таком же смысле Бибихиным осмысляются в лекционных курсах "Узнай себя" и "Лес" понятия "yvcó9i ckxutóv" (узнай, познай себя) и "hyle" (материя).
По моему мнению, философские осмысления языка в мысли Бибихина являются центральной темой, конституирующей всю его мысль. В то же время на подступах к теме языка мы можем столкнуться с несколькими препятствиями, самое главное из которых связано с разрозненностью идей В. Бибихина. В отечественной академической среде до сих пор не существует принципа, в соответствии с которым мы могли бы подойти к мысли о языке Бибихина,
Итак, в 70-е - 8о-е гг. В. Бибихин становится уже известным переводчиком, однако тараллелы-ю, на протяжении 70 - 90-х годов, помимо основной переводческой деятельности, он занимается написанием собственных текстов, посвященных теме языка. Посколь-ку сохранившиеся и опубликованные тексты позволяют проследить, каким аспектам темы языка мыслитель уделял внимание, мы можем реконструировать путь его фи-
лософской мысли о языке, ориентируясь на хронологию написания этих текстов.
Семидесятые годы знаменуются в биографии В. Бибихина его профессиональным становлением, именно в эти годы появляются первые, выполненные им переводы'. Также, именно наэтот период приходится написание и защита его диссертации на тему "Семантические потенции языкового знака"2. По следам защищенной в 1977 году диссертации, в 1978 году в сборнике "Традиции в истории культуры" выходит статья Бибихина "К 011тологическому статусу языкового значения", где, опираясь на традицию семиотики и лингвистической антропологии, В. Бибихин представляет собственные размышления о семиотической многогранности слова, о пространстве языковых возможностей. Также, в 70-е годы можно выделить две темы, которым В. Бибихин уделяет наибольшее внимание. Во-первых, две статьи, а именно "Детский лепет" и "Общение без индивида" (обе написаны в 1974 году и впоследствии были опубликованы в сборнике "Слово и событие"), В. Бибихин посвящает теме раннего становления и развития детской речи, открывая в ней пространство осмысленности и представляя в этих размышлениях, опираясь на собственные наблюдения, свою концепцию ранней детской слоговой речи.
Вторая тема, которой на протяжении всех 70-х годов занимается Бибихин, - это тема перевода. Так, в 1971 году он пишет статью "Подстановочный перевод", в 1973 году - "К проблеме определения сущности перевода", в 1976 году - "Опыт сравнения разных переводов одного текста", в 1978 году - "Джордж Стайнер. После Вавилона: аспек-
1 К ним относятся, к тгримеру, переводы Ф. Гарсии Лорки. В 1971 году в книге Лорки "06 искусстве" выходят два перевода В. Бибихина; "Колыбельные песни" и "Три стихотвореция".
- Текст диссертации В. Ьибихина до сих пор не публиковался, поэтому в рамках данной работы
у нас нет возможности обратиться к основным идеям, изложенным в этом диссертационном исследовании.
ты языка и перевода", в 1979 году - "К переводу классических текстов" (Все статьи 70-х годов, посвященные теме перевода, опубликованы в сборнике "Слово и событие"). Важно отметить, что ни в ¡980-х гг., ни в 1390-х гг., отдельных статей, посвященных переводам, в опубликованном виде нет; с развернутым осмыслением темы перевода мы встречаемся лишь в главе "Язык и языки" книги "Язык философии" [25, с. 44-52]. Также стоит отметить, что в 1975 году в сборнике "Онтологическая проблематика языка в современной западной философии" выходят сразу три перевода поздних текстов Хайдеггера о языке3, к ним относятся "Слово", "Путь к языку" и "Из диалога о языке", но в своих текстах 70-х годов В. Бибихин не ориентируется на эти тексты о языке Хайдеггера.
В период 1980-х годов статей, посвященных теме языка, не так много, а выделить их общую проблематику не так просто, поскольку каждая из статей посвящена раз-
3 Значительное место в философии Хайдеггера отводится теме языка, однако в России другие темы Хайдеггера до сих пор пользуются в интеллектуальной среде большей популярностью (например, его философия техники или разные осмысления его ранней философии - значительное количество исследований посвящены проекту фундаментальной онтологии}. О том, что тема языка в философии Хайдеггера до сих пор до конца не исследована свидетельствует отсутствие полного перевода 12 тома "Unterwegs zur Sprache" ("По пути к языку"). Тем интереснее, что задолго до выхода перевода "Sein und Zeit" (1997 г.) выходят переведенные Бибихипым тексты "Слова", "Пути к языку" и "Из разговора относительно языка между Японцем и Вопрошающим" (впоследствии текст будет иметь название "Из диалога о языке. Между японцем и спрашивающим"), - тексты из 12 тома, посвященные осмыслению Хай-деггером языка в 50-е гг. Таким образом, мы можем обратить внимание на две вещи: во-первых, переводы поздних текстов Хайдеггера о языке выходят раньше, чем переводы текстов, относящихся к раннему периоду философии Хайдеггера и, во-вторых, из этого следует, что Бибихин знакомится с текстами Хайдеггера в самом начале своего профессионального становления как переводчика и философа, но, поначалу, не испытывает влияния его идей.
ным темам. Так, в 1980 году выходят две статьи, одна из которых носит название "Авторитет языка" (посвящается разысканию такого авторитета, на которого мы могли бы опереться в попытке подобраться к образцам языка); другая - "Всемирная философия по-русски" (но своей тематике этот текст не связан с осмыслениями языка); в 1983 году выходит статья "Собрат и записал", а в 1985 году - "Язык философов" и, также, "Что такое язык". Наконец, к 90-м гг. мы можем заметить более ярковыраженную тенденцию: многие тексты, опубликованные в 90-х гг. в сборнике "Слово и событие", посвящены так или иначе темам, близким к герменевтике. Можно подумать, что обращение В. Бибихина к теме герменевтики в течение 90-х гг. может быть обусловлено двумя обстоятельствами, первое из которых связано с его переводами некоторых текстов В. Дильтея 4 и Г.-Г. Гадам ера5, а второе - с выходом в 1992 году книги В. Айрапетяна "Герменевтические подступы к русскому слову"6. Замечая в этом обращении к проблемам герменевтики, понимания и толкования некоторую закономерность, мы
4 В 1987 году в сборнике "Зарубежная эстетика и теория литературы XiX - XX вв." выходят переводы В. Дильтея, выполненные В. Бибихшшм. К ним относятся переводы "Введения в науки о духе" и переведенный текст "Сила поэтического воображения, Начала поэтики" (См.; [Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX вв., 1987, с. 108-342]).
5 В 1991 году в сборнике работ Г. Гада мера "Актуальность прекрасного" выходят такие переводы работ философа, выполненные В. Бибихиным, как: ''История понятий как философия" (См.; | Гада мер, 1991, с. 26-43]), "Искусство и подражание" (См.: [Гадамер, 1991 с. 228-242]), "Эстетика и герменевтика" (См.: [Гадамер, 1991, с. 256-266]), "Гель-дерлин и ант ичность'' (См.; [Гадамер, 1.991, с. 207-228]), "Прометей и трагедия культуры" (См.: [Гадамер, 1991, с. 242-256]).
" В. Бибихин в том же году написал рецензию на книгу В. Айрапетяна "Герменевтические подступы к русскому слову" (1992 г.). Рецензия мыслителя была включена в первое издание сборника "Слово и событие" (2001 г.), а также в переиздание сборника 'Слово и событие. ! 1исатель и лиге ратура" (2010 г.).
могли бы говорить о своеобразном "герменевтическом повороте" Бибихина, который происходит в 90-е годы: в 1991 году он пишет текст - "Понять другого", в 1992 году -"Вардан Айрапетян. Герменевтические подступы к русскому слову", в 1993 году - "Понимание божественного слова".
Тема языка в ранней философской мысли В, Бибихина (1970-е
гг.). Осмысление становления и
развития детской речи
К числу ранних работ Бибихина о языке относятся работы, по своей тематике располагающиеся на стыке детской психологии и лингвистики, но обзор этих работ необходим для составления полной картины философского осмысления В. Бибихиным языка. Погружаясь в тему раннего детского развития, Бибихин пытается выйти к онтологическому началу языка. О мире ребенка и детской речи можно прочесть у Бибихина в курсе лекций "Витгенштейн. Лекции и семинары 1994-1996 гг." [20, с. 14-16], в своих работах он также часто рассуждает о младенце, божественном ребенке, правящем вечностью [25, с. 363], [4, с. 16]. Восприятие ребенком мира волнует Бибихина, особенно интересной темой для него оказывается речь младенцев. Чтобы понять устройство языка, недостаточнопроанализиро-вать язык как данность. Обращаясь к теме раннего развития речи, Бибихин не только пытается понять, как именно мы учимся языку, но и отыскивает нечто, что мы утрачиваем вместе с обучением языку.
В 1974 году В. Бибихин пишет две ^боты, посвященные раннему детскому развитию, одна из них, в соответствии со своим основным предметом, носит название "Детский лепет", другая - "Общение без индивида". Ранняя речь ребенка является темой первой работы в большей степени, чем последней, поэтому в рамках данной работы мы уделим ей больше внимания. Текст "Общение без индивида" в основном затрагивает вопросы воспитания, но сквозь него проходит тема языка, являющегося в данном слу-
чае ключом к раскрытию неограниченного детского мира и именно с этого, как мне представляется, следует начать. В первые месяцы жизни ребенка, как утверждает Бибихин в своей статье "Общение без индивида", в его сознании еще не происходит разделение на "я" и "мир", и эта ситуация неразличимости дает понять в исследовании детской речи, с одной стороны, то, что представляется в детской картине мира важным и то, с другой стороны, что в ней не имеет значения. Детская речь непосредственно связывается с детской картиной мира. Бибихин приводит пример с произнесением ребенком выражения "на", обозначающим для него одновременно и "дай", и "бери". В отличие от взрослого понимания, в понимании ребенка отсутствует уделение внимания деталям, к ним он остается равнодушен. В своей открытости миру ребенок способен поставить паевое место взрослого, а себя на его место - где и в какой кто находится роли не имеет для него значения. Та же ситуация с "прости" и "спасибо" - с еще Одним примером, который приводит на основании собственных наблюдений Бибихин, он пишет: "Кто перед кем виноват и кто кому благодарен - детали, при всей своей важности очевидные без всяких слов" [13, с. 113]. Еще один пример, который приводит Бибихин, касается употреблений ребенком слова "куда", выражающим нечто большее в тот момент, когда кто-то из родителей отдаляется, чем интерес к тому, где отдаляющийся будет находиться. В этом вопросе, по мнению мыслителя, обнаруживается "констатация расставания" [33, с. 113], и через произнесение в речевом акте ребенком "куда" просвечивается нечто большее, а именно целый глубокий внутренний мир, полный переживаний относительно данной ситуаци и. Статья "Общение без и иди вида" коррелирует со статьей "Детский лепет", поскольку основная мысль Бибихина, на которой он настаивает в обоих текстах - ранняя речь ребенка должна быть рассмотрена как осмысленная. "Детский лепет" Бибихин
С'
О с*
г. £
со
О!
/
>-н
<3
СО СО
н
¡2
Г
55
выделяет как особенное явление, детальное изучение которого - наша основная задача на подступах как к самому существу языка, так и к пониманию детской психологии.
Бибихин предлагает отличать "детский лепет" от крика, гуления и гукания. Лепетная речь, прежде всего, это речь уже слоговая, но при этом лепет не нужно путать с уже сформировавшейся речью. Также Бибихин отмечает, что детский лепет не только обязательно детский и, при этом, нел ьзя определить период, когда у ребенка мы можем выделить именно стадию "детского лепета". Лепет соприсутствует с другими фонетическими способностями, однако они, в отличие от лепета, не являются слоговыми.
Работа "Детский лепет" несет в себе важный для Бибихина смысл, она является репрезентацией того, что ребенок не молчит в то время, когда еще не научился говорить. Напротив, задача Бибихина в том, чтобы показать, каким образом "лепетная речь" является смыслообразующей. Мы могли бы попробовать сопоставить идею из "Общение без индивида", изложенную выше, о том, что для ребенка в его ранней речи еще не имеет значения, кого касается определенное действие, с идеей из "Детского лепета" о том, что в подступах к смыслам, стоящим за лепетом, мы обнаруживаем отображения глубоких переживаний ребенка со всеми детальными нюансами. Менаду этими явлениями не скрыто противопоставление. В нервом случае подчеркивается открытость ребенка, его возможность не ограничивать свой мир только собой, во втором же случае Бибихин пытается подчеркнуть, что лепет несет в себе смыслы. Как возможна осмысленная речь в столь раннем возрасте?
С двух с половиной месяцев до трех лет ярко выражена лепетная речь (ее высший пик развития приходится на семь месяцев, после чего ее развитие медленно приходит в упадок). Как мы сказали выше, она является заметной в том, что она уже слоговая, однако это не единственная ее особенность.
Бибихин разыскивает иные основания, помимо фонетических, пытаясь выйти к семантическим особенностям лепета. Приводя две теории (Бибихин не указывает, чьи это теории), согласно с первой из которых лепет может быть рассмотрен как подражание взрослой речи (или же, в другой ее части, и именно на этом настаивает Бибихин, условием возможности речи выступают как развитие голосового аппарата, так и социальное взаимодействие [7, с. 101])), а согласно со второй - лепет уже обладает некоторыми свойствами взрослой речи, Бибихин склонен согласиться с первой. Опыты с глухонемыми детьми подтверждают уже с необходимостью существующие условия возможности для лепетной речи (и для ее дальнейшего развития) благодаря сформированному голосовому аппарату. Однако в силу отсутствия речевой коммуникации со взрослыми, лепет далее развиться не может. Что касается имитации речи взрослого и подражательной характеристики лепета, можно сказать две вещи. Во-первых, безусловно, ее развитие зависит от социального взаимодействия, но, во-вторых, детский лепет не является реакцией на стимул, и это подтверждается в том факте, что после определенного вопроса ребенок некоторое время может не отвечать: "[...] лепетная стимулированная речь не всегда немедлен но следует за стимулирующей, она может возникать много времени спустя после стимула" ¡7, с. 102].
Таким образом, Бибихин указывает на то, что лепетную речь, уже выговоренную вовне, могут предварять глубокие психические процессы, Чаще всего лепет выражает черты удовол ьствия и неудовол ьсгвия, но не в конкретных расчлененных до деталей ситуациях, а схваченные в общем чувстве. Бибихин называет смыслом лепета просвеченные в нем, к примеру, страх или чувство одиночества. Действительно, такие чувства не могут поддаваться имитации или быть подражательными, они прорываются из глубины душевной организации ребенка.
Интересным также представляется подчеркиваемый Бибихиным интернациональный характер детского лепета. Именно в силу своей интернациональности возможно обучение ребенка разным языкам. Лишь вместе с развитием ранней детской речи посредством коммуникации в социальной среде, лепет приобретает национальные черты [7, с. 101-102]). О том, что способность к речи изначальна для ребенка, свидетельствует возможность самостоятельного именования ребенком вещей. В раннем возрасте реальность дается ребенку целиком, она еще не членится для него по определенным признакам, но при этом, при изучении детского лепета видно, что ребенок не называет одним и тем же словом все подряд, он примеряет собственное выдуманное слово к определенному предмету в окружающей его реальности.
Подводя итог, можно сказать, что Биби-хин указывает на вопросительный характер ранней детской речи, свидетельствующий о том, что в ней ребенок не принимает все, как есть, как данность, но как бы проверяет мир, возможно, даже "обличает" его [7, с. но]). Однако в том факте, что лепет не всегда поддается де ш ифро вке со сторон ы взрослых, усматривается потерянная ими причастность к открытости мира и к "общему чувству", архетипам.
Ранняя мысль о языке в контексте семиотики и гипотезы лингвистической относительности
Как в своей ранней, так и в своей более поздней мысли, В. Бибихин не проводит строгих разграничений между предметными областями знания. Ранняя мысль о языке Владимира Бибихина еще не складывается как, в строгом смысле, философская мысль о языке, однако ее истоки из области лингвистической антропологии и семиотики сильно приближены к философскому дискурсу.
У нас до сих пор нет свободного доступа к тексту диссертации "Семантические потен-
ции языкового знака" (1977 г.), но, чтобы обнаружить истоки размышлений о языке м проанализировать собственные ранние взгляды Бибихина на язык, нам необходима возможность ознакомиться с основными идеями, к которым он пришел после защиты своей диссертации, И такая возможность у нас есть. В 1978 году в сборнике "Традиция в истории культуры" выходит статья Бибихина "К онтологическому статусу языкового значения", в которой мыслитель пытается показать, насколько много неопреде-ленных языковых возможностей предшествует любому суждению, общению. Эту статью можно разделить на три смысловые час ти, в первой из которых утверждается семантическая многослойность слова (вопрос из области семиотики), во второй - рассматривается сюжет из области лингвистической антропологии относительно сильной и слабой версии гипотезы лингвистической относительности и, в третьей - утверждается невозможность искусственного конструирования языка. Рассмотрим их по порядку.
Необходимо сказать, что в своей статье Бибихин придерживается предложенного Ф. де Соссюром различения речи и языка, он также разводит в стороны употребление языка и его изучение. Язык распадается ira различные словесные знаки, каждый из которых включает в себя "внутриязыковые" семантические величины. Хотя внутренняя семантика в том или ином значении может достигать определенности, все еще остаются значения, которые таятся где-то позади, но в любой момент имеют возможность развернуться в новом смысле языкового знака. Так:, помимо "обычных" значенищсуществу-тот звукосимволические, генетические, структурные - и, как пишет Бибихин, "они всегда готовь! развернуть неограниченные семантические потенции" [9, с. 231]. Бибихин пытается показать, что, вне зависимости от какого-либо употребления языкового знака, в нашем сознании содержатся все остальные значения. Поскольку семантичес-
кое пространство языковых знаков обширно и многомерно и постольку, поскольку внутри них постоянно происходит предикация - постоянное установление связей между значениями, в языковой реальности существует возможность прочесть слово по-разному. Предикация языковых Значений происходит постоянно и таким образом, что общепринятое значение может выступать подлежащим, а все остальные значения, по оп юшеншо к 11ему, играют рол ь сказуемых. Бибихин также приводит пример более отчетливых и менее отчетливых предикаций; в первом случае речь идет о генетических значениях, так, учитель - это тот, кто учит [9, с. 231]. Структурные и звуко-символические значения могут выступать из семантического пространства языкового знака с меньшей определенностью, однако это не означает, что для высказывания они играют незначительную роль.
Таким образом, Бибихин репрезентирует многомерность семантики знаков (слов), утверждает предикативность значений и показывает, что в нашем сознании, даже если мы употребляем слово в каком-либо "обычном" значении, происходит процесс установления связей между значениями и, поэтому, существует вероятность прочесть слово как-то иначе, нежели связывая его с его "обычным" значением. Предикацию внутри слова как языкового знака нужно рассматривать не как результат, но как постоянное воспроизведение.
Влияние "Курса общей лингвистики" Ф. де Соссюра на Бибихина пронизывает всю статью. Бибихин различает язык и речь и, вслед за Ф. де Соссюром, рассматривает речь как более конкретное, частное высказывание, в то время как язык является уже развернувшимся целым. По мнению Бибихина, связь между языком и речью такая, что весь язык - просвечен речью [9, с. 232]}. Предикация имманентна. Бибихин ссылается на учение А.А. Потебни, в частности на то, что в его учении о "внутренней форме" имманентная предикация выступает нача-
лом рече-м ыслительной деятел ьности [9, с. 232]). Вторая по смыслу часть статьи Бибихина связывается с первой через рассмотрение имманентной предикации слова как сообщения, в котором уже содержится информация, или, по-другому, знание. Можем лимы перейти от предикативности значений, рассмотренных как сообщение, как совокупность предшествующего культурного опыта к утверждению, что язык как данность, которую мы получаем в готовом виде, содержит в себе готовую систему знаний? Является ли язык знанием, навязывающимся субъекту помимо его воли? (См. предложенный Бибихиным силлогизм, в который мы можем случайно впасть [9, с. 232]). С этого начинается анализ В. Бибихина, касающийся гипотезы лингвистической относительности. Гипотеза лингвистической относительности является ядром осмыслений вокруг связи языка и мышления в рамках лингвистической антропологии. Лин тактическая антропология как исследовательская область, рассматривающая влияние языка на общественную сферу жизни общества, восходит еще к Вильгельму фон Гумбольдту, сместившему акцент с рассмотрения языка как продукта деятельности на рассмотрение языка как деятельности. У идей В. фон Гумбольдта было множество последователей на континенте, но основные вопросы, ставшие предметом для многочисленных дискуссий в рамках лингвистической антропологии, были связаны с американскими последователями В. фон Гумбольдта; к ним относятся Фрапц Боас (основоположник культурного релятивизма), его ученик Эдуард Сепир и ученик Сепира - Бенджамин Ли Уорф (их исследования связываютс возникновением гипотезы лингвистической относительности). Как отмечает Бибихин, хотя гипотеза в своем названии содержит обе фамилии ("Гипотеза лингвистической относительности Сепира-Уорфа"), на самом деле гипотезой относительности языка ее можно Назвать только в отношении учения Э. Сепира. Но в том виде, в котором она была представлена
впоследствии, и в каком она известна для нас до сих пор - как "гипотеза лингвистической относительности" (в смысле фатальной зависимости мышления от языка) она, как отмечает Бибихин, принадлежит именно Уорфу [9, с. 233].
Значительная часть статьи Бибихина посвящена критике абсолютизации тех коррелятивных отношений, которые существуют между языком и мышлением. Критика выстраивается на основании, с одной стороны, непоследовательности взглядов самого Уорфа [9, с. 236]), и, также, на безосновательности утверждения, согласно которому язык определяет мышление; "У Б. Уорфа границы между потенциальным знанием, хранящимся в лексике и грамматике, и актуальным знанием, определяющим мысль и общение, не проведено" [9, с. 234], именно поэтому так легко удается соскользнуть в ошибочное утверждение, будто бы язык определяет, что человек будет говори ть. Междутем знание, потенциально хранящееся в языке, не обязательно должно выговариваться в речи говорящего. Напротив, хотя в языке аккумулировано знание, там, где начинается речь говорящего, это знание приостанавливается и решение о том, будет ли оно использовано в речи, относится к компетенции говорящего. В частности, это будет зависеть непосредственно от предмета разговора. Разговор о вещах как раз нужен затем, чтобы, используя слова, приблизиться к вещам. Язык не стоит на пороге, мешая осуществлению этой задачи, а, напротив, определенным образом способствует ее осуществлению.
С одной стороны, продолжая идею культурного релятивизма, согласно которому каждую из культур необходимо изучать относительно нее самой, а не через призму ее сопоставления с более развитыми культурами, гипотеза лингвистической относитель-
ности имела огромную ценность, поскольку позволила обратить внимание на то, что люди, говорящие на разных языках, ¡то-раз- Ш ному познают мир. С другой стороны, опасность этой гипотезы в ее радикальном виде р-(в том виде, в котором она изложена у Уор- ^ фа) в том, что, исходя из нее, язык накла- ^ дывает на нас отпечаток и, таким образом, *:> из степени развитости языка проистекает степень качества мышления. Этого, как от- о мечает Бибихин, нет у Сепира. Что имеет не после- щ днее значение, в текстах ^ Сепира содержится важ- (Л ная для учения Бибихина ,, мысль, согласно которой V важнее всего в языке не то, ^ что в нем содержится на- —— копленный поколениями опыт, а именно сама форма языка, которая представляет собой целостность, цельную устроенность, он пишет: "форма человеческого языка вообще своей единой организованностью ориентирует человека на сходную орган изацию мира" [9, с- 233]. Именно благодаря тому, что наш язык оиределенн ым образом организован и структурирован, возможна как ориентация в реальности, так и познание этой реальности.
Итак, к настоящему моменту освещения основных положений статьи мы можем еще раз подчеркнуть важнейшие мысли,, изло-женные Бибихин ым. Во-первых, за каждым знаком располагается не определенное значение, а широкое семантическое поле, в котором значения в ходе разговора находятся в процессе предикации. Во-вторых, мышление не определяется языком, хотя в языке и сохраняются накопленные в культурном опыте значения. В своей статье Бибихин хочет подчеркнуть, что предикация - не акт, который совершается раз и навсегда, а постоянно возобновляющийся процесс артикуляции и предикации внутренних семантических значений. В согласии с В. фон Гумбольдтом, А. А. Потебней и Ф. де Соссю-
"ФОРМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ЯЗЫКА ВООБЩЕ СВОЕЙ ЕДИНОЙ
ОРГАНИЗОВАННОСТЬЮ ОРИЕНТИРУЕТ ЧЕЛОВЕКА НА СХОДНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ МИРА"
ром Бибихин считает, что именно форма язьжа, к характеристикам которой относятся организованность и цельиоосмыслен-носгь, способствует ориентации человека ¡ ¡а сходную с ними ориентацию мира. Только в этом смысле цельноустроенности языка для Бибихин а в значительном смысле важна коррел яция языка и мышления.
Все это подводит нас к третьей по смыслу части статьи, в которой Бибихин критикует попытки осмыслять язык как нечто готовое, неизменное, поддающееся регулировке, а также критикует любую попытку конструирования языка искусственным образом.
Возникновение гипотезы лингвистической относительности относится к середине двадцатого века, однако, общие черты абсолютизации языка и взгляд на лексико-грам-матические структуры как на статические структуры - это то, что, хотя не эксплицитно, присутствовало в истории мысли [9, с.
237])- На это обращает внимание Бибихин, когда утверждает, что философия языка еще с древности имела своей задачей разрешение двух вещей: во-первых, она задавалась вопросом о происхождении языка и, во-вторых, она выступала с критикой языка. Последнее волнует Бибихина в данной статье в большей степени. С одной стороны, еще в платоновском диалоге "Кратил", на который ссылается В. Бибихин, показано, как неточность языка уберегает нас от опасности его неправильного устроения [9, с. 237]. С другой стороны, в истории европейской философии имели место (и имеют до сих пор) многочисленные попытки "поправить" язык, как если бы, на самом деле, он был как раз чем-то устойчивым, определенным и мешал познанию вещей. Так, Бибихин ссылается на "Новый органон" Ф. Бэкона, где в языке, в самих словах, усматривается причина заблуждений [9, 237-
238]). Когда язык становится препятствием на пути к вещам, начинается критика языка. Говоря о критике языка в философии, Бибихин в т.ч. ссылается на точку зрения
Яспёрса, который считал основной задачей философии - критику языка [9, с 237]). Но оправдана ли критика языка и желание поправить уже готовые схемы, или такая критика языка - следствие неправильно осмысленной природы языка? Другая крайность-желание сконструировать язык, причем об этих попытках Бибихин высказывается как об "необозримой истории" [9, с. 238]. Он перечисляет множество имен мыслителей, начиная со Средневековья и заканчивая А.Б. Джонсоном7, предложившим концепцию "у н иве реального" языка, ставивших перед собой задачу сделать язык "правильным". Позиция Бибихина в этом смысле однозначна: нет ничего плохого в том, чтобы создать язык, однако "создать" его, в подлинном смысле, могут поэты и мыслители и, что важно, они при этом не ставят перед собой задачу исправить язык. Своими произведениями они дополняют язык, обогащая его. Ошибка тех, кто пытается переделать язык, заключается в том, что они не понимают, каким образом язык "устроен". Из "внутренней устроенности" слова не проистекает ничего более, кроме как неопределенное количество возможностей, которыми в своей речи человек может как распорядиться одним способом, так и другим; как распорядиться, так и не распорядиться. Бибихин подчеркивает, что "образование смысла, по крайней мерс в его первых истоках, совершается вне и помимо готовых семантических структур" [9, с. 240].
На осмысленность наших высказываний, таким образом, влияют не заложенные в нас возможности; напротив, именно из опыта осмысления вещей, с которыми мы имеем
7 Речь идет об американском философе Александре Брайане Джонсоне (Alexander Bryan Johnson (1786-1867)). Ему принадлежат разные работы о языке, в том числе "A Treatise Он Language", в которой Джонсон утверждает, что непонимание того, как функционирует язык, проистекает из философских вопросов и теорий современной лингвистики. Однако в своей статье, упоминания Джонсона, В. Бибихин не указывает, какой именно текст он имеет в виду.
дело, посредством имманентной предикации языковых значений, возникает смысл. Решение о том, что и как говорить, раскрывать ли те миры, которые располагаются за языком, остается за человеком. И хотя язык, таким образом, содержит внутри себя культурный опыт, язык не является фатальным для организации мышления, и именно за человеком остается свобода говорить о чем-либо или не говорить.
Проблема перевода в философском осмыслении В. Бибихина
В течение 70-х гг. Бибихин, как: говорилось выше» становится уже узнаваемым переводчиком, однако, в отличие от многих других переводчиков, он не только переводит тексты, но и делает перевод темой своих философских осмыслений. За десятилетие он написал как минимум пять текстов, посвященных осмыслению переводческой деятельности8, В данной части главы пред-при н и мается поп ытка осмыслить основ н ые идеи, которые на протяжении десятилетия записывает в своих работах Бибихин.
В предыдущих частях дан ной работы уже подчеркивался ранний интерес Бибихина к осмыслению того, что располагается за знаками в языке, а именно его интерес к области семантики, к предикации значений. Мысль Бибихина уже в ранний период его философских текстов прорывается к онтологическим началам языковой реальности. Внимание мыслителя было обращено к целостному детскому восприятию мира, еще не упорядоченному знаковыми системами,
8 Речь идет о текстах "Постановочный перевод" (1971 г.), "К проблеме определения сущности перевода" (1973 г.), "Опыт сравнения разных переводов одного текста" {1976 г.), "Джордж Стай-нер. После Вавилона; аспекты языка и перевода" (1978 г.), "К переводу классических текстов" {1979 г.) - все эти тексты вошли в сборник "Слово и событие". Также, в сборник среди этих текстов, ^освященных проблеме перевода, вошел текст "К перевод)'" метафизики Аристотеля" (2000 г.), но в данной работе мы его специально рассма тривать не будем, поскольку он скорее относится к практической стороне вопроса; нежели к теоретическому осмыслению сущности перевода.
к просвечен ¡ ¡ости языка речью, к языку как к Постоянно возобновляющейся системе (в силу постоянно возобновляющейся предикации значений в речи) и т. д. Параллельно с работами, посвященными темам раннего становления детской речи и семантике знаков, Бибихин осмысляет сущность переводов. Хотя, на первый взгляд, теоретическое осмысление переводов никак не связано с предыдущими темами, эта связь не очевидна только поначалу. К примеру, в своих работах, посвященных переводам, Бибихин возвращается к теме иитернациональ-ности детской речи до начала строгого погружения в определенный язык, когда рассуждает о том, что дети езде в раннем возрасте способны совершать перевод, и этот перевод - не замена одним словом другого, а передача смысла | ю, с. 171]. Также, в своей работе "Джордж Стайнер. После Вавилона: аспекты языка и перевода", написанной в один год со статьей "К онтологическому статусу языкового значения" (1978 г.), Бибихин снова возвращается к проблемам лингвистической антропологии, а именно - к спору о предопределенности мышления языком [8, с. 128].
В своих текстах Бибихин затрагивает как частные аспекты затруднений в связи с переводческой деятельностью, так и проблему перевода в целом, К частным аспектам проблем перевода относятся, к примеру, осмысление "правильного'' метода перевода, установление принципа кон гениальности, осмысление цели перевода и многое другое. Все эти аспекты являются лишь частями проблемы перевода как такового. Помимо разрешения частных затруднений, Бибихин пытается выйти к самому основанию перевода, нащупать его сущностные аспекты. Нужно начать с того, что в переводческой деятельности Бибихин видит нечто большее, чем техническое воспроизведение, посредством определенных правил, текста, соответствующего определенному иностранному оригиналу. Чтобы показать альтернативу такому пониманию
процесса перевода, он возвращает нас к истокам переводческой деятельности, к классической греческой культуре, когда задачей переводчика было не создание перевода текста посредством применения определенных техник, а объяснение грекам смысла речи негреков ¡и, с. 164]).
Таким образом, исток практики переводов восходит к практике герменейи, толкования. Но в мировой истории доя практики передачи смысла и понимания этого смысла посредством толкования возникла еще одна альтернатива, это было связано с "римским вариантом античной цивилизации" [.и, с. 164]. В отличие от задач классической греческой культуры, осознававшей достижения своего культурного развития и Не имеющей цели ознакомления с достижениями других культур, в римском варианте античности возникает новая задача - задача ознакомления с текстами других, более развитых культур. Именно так возникает альтернативный вариант - Ьгас1исИо, а именно практика буквального перевода. Такое разделение внутри переводческой традиции является не репрезентаций двух традиций переводов, но, в большей мере, оно, осмысленное вместе с истоками возникновения, является отношением к собственной культуре. Бибихин, склоняясь в сторону практики герменейи9, пишет: "Признание самодовлеющей ценности собственной культуры, хотя бы ее потенциальной ценности, неизбежно склоняет к свободному переводу, герме не йе" [11, с. 164]. Вместе с этим возвращением к истокам возникновения и становления переводческих практик, Бибихин подчеркивает основную задачу переводов - их задача в сохранении цивилизации. Только вместе с осознанием существующей связи переводческой традиции и существо-
9 М. Годубов л своей статье ''Интуитивный подход к переводу у Владимира Бибихина" также придерживается точки зрения, что хотя В, Бибихин признает обе традиции, он скорее склоняется к традиции вольного перевода (См.: | Голубое, 2021, с. 66-72]
вания цивилизации мы можем осознать, насколько перевод действительно может стать важным предметом для рассмотрения. Чтобы показать, в чем состоит проблема, можно сослаться на апорию, которую приводит Бибихин в своей статье "К проблеме определения сущности перевода": с одной стороны, на протяжении всей европейской интеллектуальной истории человечество стремится к установлению понимая и ищет всеобщий язык и, с другой стороны, если бы такой язык был обретен, есл и бы культуры не несли в себе собственные традиции, универсальный язык мог бы грозить всем стандартизацией мышления [п, с. 167]). В этой апории легко распознается одна из главных проблем лингвисти-ческой антропологии, а именно проблема связи мышления и языка. Хотя давно опровергнута гипотезаУорфа, однако мышление все еще признается, и не безосновательно, укорененным в языке, хотя и не абсолютно. Перевод текстов одной культуры вносит изменения в той культуре, в которой совершен перевод. Но основное значение переводов, по мнению Бибихина, не в том, чтобы познакомить с текстами другой культуры, а в том, чтобы переведенный текст мог перестать быть иностранным для читателей и мог укорениться в другой культуре. Именно благодаря переводам возможна встреча культур, их взаимодействие и развитие, и именно благодаря этим сложным процессам взаимодействия, передачи традиции, зарубежного опыта существует цивилизация.
Таким образом, фундаментальность проблемы перевода мы можем распознать в существующей корреляции между языком и миром, в Котором мы живем. Цель перевода, в свою очередь, состоит в том, чтобы за счет текстов, которые переводятся и укрепляются в другой культуре, была сохранена и продолжена традиция интеллектуального достояния мира.
Бибихина можно назвать сторонником культурного релятивизма, поскольку он выступает против универсализации языка и
мира. Проблема, заложенная внутри приведенной выше апории, состоит в том, что различие между универсальным языком и общечеловеческим необходимо. Именно перевод выступает гарантом сохранности общечеловеческого языка. Однако выявления значимости перевода как деятельности еще недостаточно, для разрешения проблемы. поскольку перевод как деятельность сам оказывается проблемой. Здесь необходимо обратиться к более частным проблемным местам.
Может ли существовать единая и универсальная теория перевода? Бибихин разыскивает основания для такой теории и обнаруживает их в самом толковании. Так, в своей работе "К переводу классических текстов" он поднимает проблему не взаимозаменяемости знаков при переводе. Подбор самого подходящего знака при переводе текста может оказаться недостаточным, необходимо искать основания для теории перевода не в существующих теориях о правильной замене знаков, а в чем-то дозпако-вом. Бибихин находит такое основание, он пишет: "перевод в своих корнях сродняется с герменевтикой" [ю,с. 170]. Поскольку, как было отмечено выше, законных, классических переводческих традиций две, между ними возможен выбор. Однако традиция буквально!^ перевода порождает м ножество теорий о "правильной" технике перевода, в то время как в герменевтике действительно может быть обнаружено твердое основание, на котором можно было бы выстроить фундамент теории перевода.
Обнаруживая возможность основания теории перевода на фундаменте герменевтики, Бибихин не отменяет вторую традицию, напротив, обе традиции имеют значение. В своих текстах Бибихин рассуждает о двух методах, которые проистекают из данных традиций - о буквализме/творческом переложении [15, с. 148]) или, по-другому, о бу к вальн ости/вольн ости перевода [ю, с. 164]). Разрыв между этими способами работы иллюзорен, "Широкое пространство
между двумя полюсами, буквализма и творческого переложения, создает иллюзию выбора между подходами. Работающий переводчик знает, как мало у пего на самом деле этого выбора" [15, с. 148]. Хотя в тексте "К проблеме определения сущности перевода" Бибихин явно склоняется к вольному переводу, основанному на передаче, прежде всего, смысла, его личную позицию нельзя признать однозначной, поскольку существуют такие исключительные случаи, когда вольного переложения недостаточно. В "Постановочном переводе", рассуждая о свободе переводчика, Бибихин пытается показать, насколько сложно быть свободным при переводе. Удачной кажется его метафора о готовом бланке с обязательными элементами, который можно был о бы положить перед любым переводчиком [15, с. 141]. К обязательным элементам внутри текстов относятся, во многих случаях, знаки препинания, и, в особенности, точки. Свобода переводчика, таким образом, располагается между этими точками. Если следовать буквализму, то работу переводчика можно было бы свести к замене знаков по "правилам перевода", однако, в идее постановочной) перевода заложены более глубокие смыслы. Так, невозможно не признать, что наряду с хорошими переводами, есть плохие. Оценка значимости перевода зависит от признания за работой переводчика определенной миссии (или непризнания ее). Бибихин рассматривает для себя миссию переводчика в качестве долга; от перевода, как было отмечено выше, зависит многое - целая цивилизация. По поскольку заполнение пространства между точками не чистое творчество или только дело техники, нужно упомянуть о сложностях, которые стоят на пути у переводчика.
Практически во всех текстах, посвященных переводу, Бибихин также касается вопроса поэзии. Как переводить поэзию, кто может переводить поэзию? Из поэтического измерения при даже самом удачном переводе пропадают слова, но чтобы признать
вольный перевод стихотворения удачным, переводчик должен обладать некоторым талантом. Большинство переводов стихотворений только доносят смысл, и в вопросе перевода поэзии Бибихин признается: "Я всегда предпочту честный подстрочник неудачному воссозданию" [15, с. 147]. В связи с проблемой переводов для Бибихина не менее важен принцип конгениальности, в рамках которого переводчику необходимо найти своего автора: "Первое творчество и открытие - выбор своего автора" [15, с. 152]. Возможность вхождения в мысль автора определяет возможность перевода его текста. Это означает, прежде всего, не узнавание себя в текстах автора произведения, а нечто большее: "Связь между автором произведения и автором воспроизведения проходит раньше: через терпеливую оберегающую готовность и умение допустить чтобы такие вещи как жизнь, обстоятельства вообще были, допустить и позволить чтобы вообще был человек и был мир, допустить сначала простор, на котором могут происходить вещи, создать и сберечь его" [ю, с. 174]. Другими словами, еще до перевода текста, перед переводчиком стоит задача осознанного распоряжения этим текстом, на него возложена ответственность не только за слово автора произведения, но и за сохранение мира. Если текст произведения не соответствует правде жизни, его перевод не может быть соответствующим истине: "Настоящая вещь с самого начала несет в себе свой перевод" [ю, с. 175]. За любым текстом стоит вещь, о которой автор сказывается в тексте. Вне зависимости от онтологического статуса этой вещи, задача автора - ее осмысление. Вне зависимости от жанров, текст не может быть ни о чем, поскольку сказать ни о чем нельзя, само решение высказывания является чем-то. Перед переводчиком стоит задача - перевести, однако решение о методе принимается им самостоятельно.
Он может пойти по пути воспроизведения, реконструкции текста или, по-другому, буквально перевести его, но, в то же время, за переводчиком остается возможность принять решение о передаче смысла текста посредством постановочного перевода Что мы могли бы счесть "правильным" переводом? Бибихи н дает ответ: "Всяки й текст тень своего смысла; если измерять высоту предметов длиной их тени, то только случайно можно не ошибиться" [15, с. 149]. Любой перевод искажает оригинал, любой оригинал немного искажает сами вещи. Гениальность переводчика заключается, таким образом, в том, чтобы наилучшим образом передать суть оригиналам, кроме этого, интегрировать смыслы в культуру, а не лишь познакомить публику с иностранным текстом.
Последние сюжеты относительнопробле-мы перевода, которые хотелось бы разобрать в данной работе, касаются осмысления В. Бибихиным бол ьшого труда Джорджа Стай-нера, посвященного проблеме перевода. В отличие от многих других трудов, которые Бибихин лишь упоминает в комментариях к своим записям, именно этому труду посвящен целый текст - "Джордж Стайнер. После Вавилона: аспекты языка и перевода" (1978 г.). В отличие от других работ Бибихина, посвященных теме перевода, в данной работе очень сложно отделить собственные мысли Бибихина от тех идей, которые излагает непосредственно Джордж Стайнер. Однако поскольку после цитат самого Стайнера, которые приводит Бибихин, следуют пояснительные абзацы, мы можем сделать вывод, что с идеями, которые он поясняет и дополняет, он согласен.
Книга Стайнера, которую анализирует и комментирует в своей статье Бибихин, в оригинале носит название "After Babel. Aspects of language and translation" (1975 г.). Как объясняет сам мыслитель в самом на-
ВСЯКИЙ ТЕКСТ ТЕНЬ СВОЕГО СМЫСЛА; ЕСЛИ ИЗМЕРЯТЬ ВЫСОТУ ПРЕДМЕТОВ ДЛИНОЙ ИХ ТЕНИ"
чале своей работы, "эта большая обзорная книга разбирает общекультурные аспекты многоязычия и общечеловеческого языка в свете перевода, который понят как всеобщая герменевтика, пронизывающая всякое понимание и толкование любой культурно значимой идеи" [8, с. 125]. Исходя из данного описания, если соотнести его с теми идеями, которые Бибихин постоянно разбирает и осмысляет в своих работах о переводе, становится понятно, что эта книга действительно близка по духу к его собственным взглядам (и, возможно, именно она во многом оказала на него влияние). Идеи, которые рассматривает Бибихин, касаются корреляции между существованием цивилизации и существованием переводов, историчности языка, важной для философии идеи до вавилонского языка, а также многих других. Однако наряду с этими идеями, в данной статье Бибихин разбирает еще одну идею, которая может оказаться важна для понимания более поздней критики проекта "философии языка" В. Бибихиным.
Осмысливая "философию языка" в более узком смысле под "философией языка" подразумевался анализ языка в рамках направления аналитической философии. Обсуждая работу Стайнера и приводя его взгляды, Бибихин задается вопросом: "Возможно ли изучение языка как естественнонаучного объекта?" [8, с. 128] и, вслед за Стайнером, Бибихин выступает с отрицательным ответом. Каждый раз, когда лингвист пытается встать на позицию наблюдателя по отношению к языку, он случайно оказывается в положении создателя языка j 8, с. 329]). Критика Бибихина направлена в сторону лингвистического логизма, старательно подыскивающего соответствие между реальностью и знаком, причем это соответствие, сточки зрения сторонников лингвистического логизма, может быть одним и однозначным [8, с. 129]). Между этим язык наполнен значениями, не поддающимися упорядочиванию, они никак не вписываются в такого рода исследования. Связывая это
с темой нашей работы, мы можем подчеркнуть, что сделать язык предметом осмысления в естественнонаучном смысле невозможно, подступ к нему затруднителен. Чтобы рассматривать язык в качестве предмета, от-делепного от исследователя, необходимо было бы отказаться от собственного языка. Однако это невозможно.
Подводя итог данной части работы, можно привести слова В. Бибихина, которые могут подытожить все вышесказанное: "Язык - прежде всего залог преображения мира человеком. Поэтому переводческая деятельность всегда шире чем механический пересчет значений из одной информационной системы в другую" [8, с. 130],
Литература:
1. Айрапегян В. Герменевтические подступы к русскому слову. - М,: Лабиринт, 1992.
2. Бибихин ЕШ. Авторитет языка // Бйбихин В.В. Слово и событие. Писатель и литература. - Мл Университет Дм ичркя Пожарского, 2010. - С. 37-48.
3. Бибихин В.В. Вардан Айрапетян. Герменевтические подступы к русскому слову // Бибихин В.В. Слово и событие. Писатель и литература. - М.: Университет Дм йгрия Пожарского. 2010. -С. 196-201.
4. Бибихин В. В. В итгешптейн. Лекции и семинары 1994-1996 годов. - СПб.: Наука, 2019.
5. Бйбихин В. В. Внутренняя форма слова. - СПб.: Наука, 2008.
6. Бибихин В. В. Всемирная философия но-русски // Слово и событие. Писатель и литература. - М,: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. -С. 185-391.
7. Вибихин В.В. Детский тенет// Бибихин В® Слово и отбытие. Писатель илитература. -М.: Университет Дмитрия Пожарского, 20Ю. -С. 99-110.
8. Бибихин В.В. Джорда Стай не р. После Вавилона; аспекты языка и перевода // Слово и собы тие. Писатель и л итература. - М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2030. -С. 125-132.
д. Бибихин В. В. К онтологическому статусу языкового значения // Традиция в истории культуры. ■■ М.: Наука, 1978. - С. 231-243. 10.Бибихин В. В. К переводу классических текстов // Вибихин В. В. Слово и собы тие. Писатель и литература. М.: Университет'Дмитрия Пожарского, 2010. - С. 169-174.
и. Бибихин В. В. К проблеме определения сущ ноет перевода // Вибихин В. В. Слово и событие. Писатель и л иге рагу ра. ■■ М| Университет Дмитрия Пожарского, 2030. -С. 159-169.
12.Бибихин В. В. Мир. - Томск: Водолей, 1995.
13. Бибихин В. В. Общение без индивида // Бибихин В. В. Слово и событие. Писатель и литература. -М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. -С. 111-119.
14. Бибихин В, В. Опыт сравнения разных переводов одного текста // Бибихин В. В. Слово и событие. Писатель и литература. - М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. - С. 132-140.
15.Бибихин В. В. Подстановочный перевод // Бибихин В. В. Слово и событие. Писатель и литература. - М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. -С. 140-158.
16. Бибихин В. В, Понимание божественного слова// Бибйхин В. В. Слшзо и событие. Писатель и литература. -М.: Университет Дмитрия Пожарского, 20Ю. - С. 196-201.
17. Бибихин В.В. Понять другого // Бибихин В.В. Слово и событие. Писатель и литература. - М.: Университет/ Дмитрия Пожарского, 2010. - С. 196-201.
18. Бибихин В.В. Пора(время-бытие). - СПШ; Владимир Даль, 20:15.
1д.Бибихин В, В. Ранний Хайдеггср: материалы к семинару, - МЛ Институт философии, теологии и истории св.Фомы, 2009.
20, Бибихин В. В. Витгенштеин: смена аспекта, -М: Институт философии, теологии и истории Св. Фомы, 2005.
21. Бибихин В.В. Собрал и записал // Бибихин В.В. Слово и событие. Писатель и литература. М.: Университет Дмитрия Пожарского, 2010. - С. 122-124.
22.1>ибихин В.В. Узнай себя. СПб.: Наука, 1998. ЙЗ-Бибшин В.В. Чтение философии. СПб.: Наука, 2009.
24. Бибихин В.В. "Что такое язык...?" // Бибихин В.В, Слово и событие. Писатёльи литература. М.: Университет Дмитрия Пожарского. 2010. -С. 211-215.
25.1»ибихин В.В. Язык философии. - 2-е изд., испр. и дои. - М.: Языки славянской культуры, 2002. гб.Бибихии В.В. Язык филош<|х:т // Бибихин В.В. Слово; и ейбытие. Писатель и литература. - М.: ЩниверситетДмитрий Пожарского, 2010. - С. 3-6.
