Научная статья на тему 'Тема свободы личности в творчестве Е. Замятина и Н. Бердяева. Контур проблемы'

Тема свободы личности в творчестве Е. Замятина и Н. Бердяева. Контур проблемы Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
261
53
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Баранова Ирина Ивановна

The article looks at the two writers' attitude towards the issue of personal freedom as it is seen in their works.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

THE THEME OF PERSONAL FREEDOM IN E. ZAMYATIN'S AND N. BERDYAYEV'S WORKS: AN OUTLINE OF THE ISSUE

The article looks at the two writers' attitude towards the issue of personal freedom as it is seen in their works.

Текст научной работы на тему «Тема свободы личности в творчестве Е. Замятина и Н. Бердяева. Контур проблемы»

ТЕМА СВОБОДЫ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ Е. ЗАМЯТИНА И Н. БЕРДЯЕВА.

КОНТУР ПРОБЛЕМЫ1

И.И. Баранова

Baranova I.I. The theme of personal freedom in E. Zamyatin’s and N. Berdyayev’s works: an outline of the issue. The article looks at the two writers’ attitude towards the issue of personal freedom as it is seen in their works.

В работах Е. Замятина и Н. Бердяева нашла свое отражение жизнь страны. Они, внимательно следя за переменами, происходившими в обществе, стремились осмыслить текущие события. Новое общество рождалось в муках и крови социальной борьбы. Все трудности в руководстве новым государством списывались на классовых врагов, что вело к репрессивным мерам. Революции не могут развиваться без врага, а если его нет, то создается миф о нем. Н. Бердяев объяснял это тем, что власть, основанная на насилии, связана со страхом, и для сплочения сил необходимо иметь образ врага. Об этом писал в статье «Новая русская проза» (1923) и Е. Замятин: «<...> писателей, враждебных революции, в России сейчас нет - их выдумали, чтобы не было очень скучно. А поводом послужило то, что эти писатели не считают революцию чахоточной барышней, которую нужно оберегать от малейшего сквозняка» [1]. С точки зрения писателя, «не сдающийся упрямый враг гораздо больше достоин уважения, чем внезапный коммунист» [2].

Враги виделись всюду. А там, где враг, -нет места жалости. Один из талантливейших критиков 20-х годов А.К. Воронский в ноябре 1922 года писал Е. Замятину: «Лежит у меня <...> роман ваш «Мы». Очень тяжелое впечатление <...>. Неужели только на это вдохновил вас Октябрь, и что после было до наших дней? <...> Вот вы пишете - нельзя связанного человека убивать, а я этого не понимаю. Как, почему нельзя? Иногда нельзя, иногда можно. Все зависит от форм, степени ожесточенности борьбы, от цели, от того, кто и каков противник и что он, какими средствами борется сам» [3].

Значит, цель оправдывает средства и ради ее достижения можно забыть о гуманно-

сти? Н. Бердяев, анализируя соотношение целей и средств, отмечал, что ошибка деятелей революции заключалась в том, что настоящее рассматривалось ими в качестве средства, а будущее - как цель. «Поэтому для настоящего утверждается насилие и порабощение, жестокость и убийство, для будущего же свобода и человечность <...>. Но <...> средство важнее цели», - отмечал Бердяев [4]. Нельзя ради будущего принести в жертву настоящее. Об опасности всякого тоталитаризма как источника антигуманной теории и практики, попирающих самостоятельность и суверенность человеческой личности, стремился предупредить философ.

Еще в начале ХХ века В.И. Ленин поставил «трудную и новую, но великую и благодарную» задачу - «организовать обширное, разностороннее, разнообразное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением» [5]. Главная черта будущей литературы была сформулирована так: «Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить <...> миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность» [5].

Новая власть вела интенсивную работу в области искусства. В первые месяцы после свершения революции начали появляться декреты, постановления, посвященные проблемам культуры. Среди постановлений, принятых новым правительством в первые годы, были постановления, запрещающие вывоз за границу произведений, которые имели художественную и историческую цен-

1 Исследование проведено в рамках федеральной научной программы «Университеты России», грант УР.10.01.042 «Е.И. Замятин в контексте оценок истории русской литературы ХХ века как литературной эпохи».

ность, об охране памятников культуры, об открытом доступе к ним народа. Первые шаги, предпринятые правительством в области культуры, свидетельствовали о том, что власти придавали этим проблемам огромное значение. Но была и другая сторона, негативная.

В 1917 году был принят Декрет о печати, согласно которому были закрыты органы «контрреволюционной печати разных оттенков». Свобода слова была названа «либеральной ширмой», за которой «скрывается свобода для имущих классов», захвативших львиную долю всей прессы и вносящих «смуту в сознание масс» [6]. Советское государство не могло обойтись без политического контроля. Это было вызвано такими причинами, как гражданская война, иностранная интервенция, большое количество политических организаций, не поддерживающих новый строй, сложное экономическое положение в стране.

В 1918 году был создан Революционный трибунал печати, который закрыл все оппозиционные органы печати. В последующие годы в декретах, постановлениях, выступлениях проводится мысль о партийно-государственном руководстве литературой. Литература становится участником партийной и идеологической работы. Председатель Главполитпросвета Н.К. Крупская отмечала, что «нельзя организовывать умы, не организуя в то же время психологии, не организуя чувств», и «политико-просветительская работа должна идти рука об руку с художественной пропагандой» [7]. В первые годы после Октябрьской революции еще существовала возможность диалога между представителями различных политических течений. В 1923 году в резолюции XII съезда ЦК РКП (б) был поставлен вопрос о партийном руководстве художественной литературой, так как «художественная литература в Советской России вылилась в крупную общественную силу» [8]. А на XIII съезде РКП (б), проходившем в мае 1924 года, проводилась мысль о том, что в области художественной литературы необходимо ориентироваться преимущественно на творчество рабочих и крестьян.

Окончательно закрепит право партии руководить литературой Резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 года, в ко-

торой подчеркивалось, что в классовом обществе не может быть нейтрального искусства. Именно это утверждение было взято на вооружение. Партия отмечала первостепенное значение классового начала. В резолюции указывалось на необходимость помочь пролетарским писателям заработать себе «историческое право» на идейную гегемонию.

Уже в первые месяцы после революции стали появляться публикации, направленные на защиту свободного слова. 26 ноября 1917 года в однодневной газете-протесте Союза русских писателей З. Гиппиус писала: «Будем трезвы, будем мудры, перестанем обманывать себя: уничтожение, истребление слова есть лишь частность, лишь следствие, одно из множества других, непобедимо вытекающих из первопричины <...>. Да, наши протесты против удушения свободной печати, наши жалобы, наши возмущения, в каких бы горячих и убедительных словах они ни выражались, прямой цели не достигнут. В этом смысле они бесполезны. Так что же, молчать? <...> Нет, нет! Уже потому нет, что молчать мы все равно не сможем. Когда режут - человек кричит, хотя бы это и было бесцельно. Нас режут, и мы кричим, и будем кричать <...>» [9]. В этой же газете была опубликована сказка Е. Замятина «Четверг», которая стала первым выступлением писателя в защиту свободы слова.

В новом государстве не было места свободе. Лидеры партии прекрасно осознавали, что «слово есть оружие, и совершенно так же, как революционная власть не может допустить существования револьверов и пулеметов у всякого встречного и поперечного, ибо этот всякий встречный и поперечный есть злейший враг; так же государство не может допустить свободы печатной пропаганды» [10]. Политический контроль нужен был партии для расправы с политическими противниками, для подавления любого инакомыслия.

Новая власть не скрывала своего отношения к свободному печатному слову.

В.И. Ленин, признавая, что художник творит «свободно, согласно своему идеалу, независимо ни от чего», настаивал на том, что коммунисты не должны «сидеть, сложа руки» и давать хаосу развиваться, а должны «стремиться к тому, чтобы с ясным сознанием руко-

водить также и этим развитием, чтобы формировать и определять его результаты» [11].

Е. Замятин как честный человек и писатель не мог не затронуть этой темы в своем творчестве. 18 июня 1918 года в газете «Дело народа» была опубликована статья «Они правы», в которой Замятин, утверждая, что «свободное слово сильней тяжеловооруженных легионов, сильней жандармов, сильней пулеметов», уверенно заявлял: «<...> свободное слово прорвет, смоет жандармскую коросту с лика русской революции, и она пойдет вольная, как Волга, - без них» [12].

Еще одним известным выступлением Е. Замятина в защиту свободного слова явилась статья «Пора» (1921), написанная для «Литературной газеты» Всероссийского Союза писателей, но из-за закрытия газеты оставшаяся неопубликованной. В статье писатель, по-видимому, вспоминая строки из Декрета о печати, подчеркивавшие «временный» характер ужесточения цензуры до наступления «нормальных условий жизни», отмечал наступивший подъем в жизни страны: «Куда ни глянь - всюду победы, военные и дипломатические, всюду миры и торговые договоры» [13]. Поэтому пора «дать девяноста процентам право говорить вслух все, что они думают», а «ограничения печати можно оправдать только в военное время». Е. Замятин считал, что свободного слова может бояться только слабая власть, а «убеждения, выросшие на подлинной, классовой почве, в рабочем настолько крепки, что никакой свободной критики <...> он не боится». Боязнь свободной критики он объяснял тем, что, по-видимому, власти «не верят в твердость, органичность убеждений рабочего», а «свобода печати <...> будет самым убедительным доказательством, что власть действительно верит в себя и свою прочность» [13].

После революции в истории художественной культуры наступил новый этап: искусство осознало себя силой, способной увлечь, повести за собой. Деятели культуры, утверждая принципиально новую концепцию мира, создавали образы новых героев. Как отмечал А.В. Луначарский, писать «реляции с поля битвы» и «делать эти реляции потрясающе действенными» - именно это считал

В.И. Ленин задачей писателя [14].

Проявлением активной писательской позиции считался пристальный интерес авторов

к героям, которые активно участвовали в социалистическом строительстве, а историческая конкретность изображения должна была сочетаться с задачей воспитания трудящихся в духе социализма. Возможно, что по-другому быть и не могло: в России происходили грандиозные события, а литература должна была показать пафос новой жизни.

О неприятии искусства, которое сводится лишь к утилитарной функции, Замятин говорил и писал открыто. Он настаивал на праве художника иметь свое мнение: «Если есть «правильное», то есть общепринятое, узаконенное изображение жизни, то писатель, конечно, должен изображать жизнь «неправильно», по-своему, по-новому. Только тогда его работа чего-нибудь стоит, и только тогда он создает новую социальную ценность. <...> Настоящий художник и писатель - всегда на один шаг впереди своего времени и своего общества; поэтому положение настоящего писателя при всех обстоятельствах одно и то же: положение еретика» [15].

Писатель был прав: только «еретики, мечтатели, бунтари», то есть свободные художники, способны создать свободную литературу. А произведения приверженцев «нового католицизма», превращаясь в политическую пропаганду, утрачивали свою художественную ценность. Аналогичной точки зрения придерживался и Н.А. Бердяев. Мыслитель верил в творческие способности человека. Творчество - это всегда создание нового, формирование личности. Оно исходит из недр духовности человека. По мнению философа, творить может только личность, а не коллектив: «Творец одинок, и творчество носит не коллективно-общий, а индивидуально-личный характер. Но творческий акт направлен к тому, что имеет мировой, общечеловеческий, космический и социальный характер» [16]. Свобода личности противоположна «стандартизации», в ней всегда присутствует некий иррациональный элемент, возникающий из-за неповторимости личности. Именно свобода открывает человеку горизонты для созидания и утверждения духовных ценностей. Н. Бердяев, противопоставляя рационализм свободе, отмечал, что только в творчестве человек может ощутить себя богоподобным существом. Поэтому творчество не может быть навязано.

Новое общество не удовлетворяло ни Н. Бердяева, ни Е. Замятина с точки зрения решения в нем проблемы отношения личности и общества. Оба представителя творческой интеллигенции - приверженцы одного направления в философии, персонализма, который, высоко ставя личность, считает ее назначением прежде всего творческую активность. Мотивы их творчества имеют во многом схожие интерпретации. С новой властью они вели борьбу не политическую, а духовную: оба приняли революцию как неизбежное, не идеализируя ее, и смело говорили о слабостях и недостатках существующего строя, о том, что тревожило. Е. Замятин в статье «О сегодняшнем и современном» (1924) отмечал, что литературе не хватает правды, и писатель «привык говорить с оглядкой и опаской», видел задачу писателя в том, чтобы «увидеть нашу удивительную, неповторимую эпоху - со всем, что в ней есть отвратительного и прекрасного, записать эту эпоху такой, какая она есть» [17]. Но стремление Замятина и Бердяева отразить то, что происходило в действительности, порождало негативное отношение к ним власти. Позиция Замятина воспринималась современниками как проявление враждебности: «<...> Замятин «озлился». <...> И сам из такого блестящего художника - нелицеприятного и беспощадного - готов встать на путь обывателя, брюзжащего на революцию» [18].

В романе «Мы» Е. Замятин показал губительность тоталитарной системы, которая, стремясь к полной трансформации человека в соответствии с идеологическими установками, подавляет способности человека мыслить, творить, разрушает себя. Создатели всеобщего счастья забывают о том, что массы состоят из отдельных людей. «<...> Жажда равенства была истреблением бытия и всех его богатств и ценностей, была жаждой ограбления божественного мира и уничтожения всякого величия в мире», - отмечал

Н. Бердяев [19]. Только человек, способный творить, может созидать. В противном случае, считал философ, наступает энтропия, «которая ведет к смерти <...> путем равномерного распределения тепла» [19], действуя и в социальной сфере.

В своей художественной системе Е. Замятин также использовал термин «энтропия», означающий смерть, окостенение: «Ко-

гда пламенно-кипящая сфера (в науке, религии, социальной жизни, искусстве) остывает, огненная магма покрывается догмой - твердой, окостенелой, неподвижной корой. Дог-матизация в науке, религии, социальной жизни, искусстве — энтропия мысли <... >» [15].

Замятин и Бердяев в революции увидели трагедию подавления человеческой личности. Философ считал, что гуманизм подошел к своему пределу, где «ставится вопрос о том, будет ли существо, которому принадлежит будущее, по-прежнему называться человеком» [20]. Мрачную перспективу нарисовал и Замятин в статье «Завтра»: «Гордый homo erectus становится на четвереньки, обрастает клыками и шерстью, в человеке — побеждает зверь. Возвращается дикое средневековье, стремительно падает цена человеческой жизни» [21].

Стремление Е. Замятина осмыслить настоящее способствовало углублению в его творчестве философской проблематики.

1. Замятин Е.И. Новая русская проза // Замятин Е.И. Я боюсь: Лит. критика. Публицистика. Воспоминания / Сост. и коммент. А.Ю. Галушкина. М., 1999. С. 84.

2. Замятин Е.И. Цель // Там же. С. 143.

3. Воронский А.К. Из переписки с советскими писателями // Литературное наследство. Т. 93. М., 1983. С. 571-572.

4. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С. 165.

5. Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1965. С. 104.

6. Декреты Октябрьской революции: Правительственные акты, предписанные или утвержденные Лениным как Председателем Совнаркома. М., 1933. С. 16.

7. Крупская Н.К. Главполитпросвет и искусство // Советский театр: Документы и материалы. Русский советский театр 1921-1926. Л., 1975.

С. 5-6.

8. Резолюция XII съезда ЦК РКП(б) «По вопросам пропаганды, печати и агитации» // КПСС в резолюциях. Т. 3. 9-е изд. М., 1984. С. 106.

9. Гиппиус З. Красная смена // Газета-протест Союза русских писателей. 1917. 26 нояб.

10. Луначарский А.В. Свобода книги и революция // Печать и революция. 1921. Кн. 1. С. 7.

11. В.И. Ленин о литературе и искусстве. 4-е изд. М., 1986. С. 656-657.

12. Замятин Е.И. Они правы // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 42-43.

13. Замятин Е.И. Пора // Там же. С. 67.

14. Луначарский А.В. Анри Барбюс // Из истории советской эстетической мысли 1917-1932 гг. М., 1980. С. 50.

15. Замятин Е.И. <О творчестве> // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 253.

16. Бердяев Н.А. Самопознание // Бердяев Н.А. Самопознание: Соч. М.-Х., 1998. С. 305. (Сер. Антология мысли).

17. Замятин Е.И. О сегодняшнем и современном // Замятин Е.И.. Я боюсь... С. 101.

18. Правдухин В. Литературная современность. 1920-1924. М., 1923. С. 43.

19. Бердяев Н.А. Философия неравенства // Бердяев Н.А. Судьба России: Соч. М.-Х., 2000.

С. 500. (Сер. Антология мысли).

20. Бердяев Н.А. Русская идея // Бердяев Н.А. Самопознание. С. 39.

21. Замятин Е.И. Завтра // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 49.

ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ НИКОЛАЯ БЕРДЯЕВА И ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА.

К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ1

И.И. Баранова

Baranova I.I. Nikolai Berdyayev’s and Evgeni Zamyatin’s philosophy of technology: posing the issue. The article discusses N. Berdyayev’s and E. Zamyatin’s views of the technical revolution and its role in people’s life.

В начале ХХ века Россия вступила в стадию перехода к индустриальному обществу. Этот процесс получил название модернизации. Он включал в себя рост городов, постоянно нарастающее использование машин в производстве, демократизацию политических структур, быстрый рост знаний о природе и обществе, секуляризацию. Такой период развития прошли все ведущие державы, но в нашей стране модернизация имела свои особенности. Так как Россия вступила на этот путь позже других государств, то для того, чтобы не отстать от них, нужно было совершить переход к индустриальному обществу в короткие сроки. Процесс модернизации предполагал привлечение в сферу естественнонаучных знаний, обеспечивавших технический прогресс, новых сил. Большими успехами были отмечены исследования во всех областях науки, что привело к пересмотру прежних представлений о строении мира, а также изменило систему ценностей человека и его представления о месте и роли в жизни.

Успехи науки были столь велики, что многие были готовы поверить в то, что наука всесильна. Возник своего рода культ научного прогресса, который наметил тенденцию к переносу принципов, по которым можно по-

строить идеальную машину, на человеческое общество. Тема воздействия техники на жизнь человечества была одной из ведущих в творчестве русского философа Н.А. Бердяева (1874-1948). Свои мысли по этому вопросу он изложил в статьях «Человек и машина», «Смысл истории», «Царство духа и царство

1 Исследование проведено в рамках федеральной научной программы «Университеты России», грант УР.10.01.042 «Е.И. Замятин в контексте оценок истории русской литературы ХХ века как литературной эпохи».

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.