CC BY
57
ТЕМА СВОБОДЫ ЛИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ Е. ЗАМЯТИНА И Н. БЕРДЯЕВА.
КОНТУР ПРОБЛЕМЫ1
И.И. Баранова
Baranova I.I. The theme of personal freedom in E. Zamyatin’s and N. Berdyayev’s works: an outline of the issue. The article looks at the two writers’ attitude towards the issue of personal freedom as it is seen in their works.
В работах Е. Замятина и Н. Бердяева нашла свое отражение жизнь страны. Они, внимательно следя за переменами, происходившими в обществе, стремились осмыслить текущие события. Новое общество рождалось в муках и крови социальной борьбы. Все трудности в руководстве новым государством списывались на классовых врагов, что вело к репрессивным мерам. Революции не могут развиваться без врага, а если его нет, то создается миф о нем. Н. Бердяев объяснял это тем, что власть, основанная на насилии, связана со страхом, и для сплочения сил необходимо иметь образ врага. Об этом писал в статье «Новая русская проза» (1923) и Е. Замятин: «<...> писателей, враждебных революции, в России сейчас нет - их выдумали, чтобы не было очень скучно. А поводом послужило то, что эти писатели не считают революцию чахоточной барышней, которую нужно оберегать от малейшего сквозняка» [1]. С точки зрения писателя, «не сдающийся упрямый враг гораздо больше достоин уважения, чем внезапный коммунист» [2].
Враги виделись всюду. А там, где враг, -нет места жалости. Один из талантливейших критиков 20-х годов А.К. Воронский в ноябре 1922 года писал Е. Замятину: «Лежит у меня <...> роман ваш «Мы». Очень тяжелое впечатление <...>. Неужели только на это вдохновил вас Октябрь, и что после было до наших дней? <...> Вот вы пишете - нельзя связанного человека убивать, а я этого не понимаю. Как, почему нельзя? Иногда нельзя, иногда можно. Все зависит от форм, степени ожесточенности борьбы, от цели, от того, кто и каков противник и что он, какими средствами борется сам» [3].
Значит, цель оправдывает средства и ради ее достижения можно забыть о гуманно-
сти? Н. Бердяев, анализируя соотношение целей и средств, отмечал, что ошибка деятелей революции заключалась в том, что настоящее рассматривалось ими в качестве средства, а будущее - как цель. «Поэтому для настоящего утверждается насилие и порабощение, жестокость и убийство, для будущего же свобода и человечность <...>. Но <...> средство важнее цели», - отмечал Бердяев [4]. Нельзя ради будущего принести в жертву настоящее. Об опасности всякого тоталитаризма как источника антигуманной теории и практики, попирающих самостоятельность и суверенность человеческой личности, стремился предупредить философ.
Еще в начале ХХ века В.И. Ленин поставил «трудную и новую, но великую и благодарную» задачу - «организовать обширное, разностороннее, разнообразное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением» [5]. Главная черта будущей литературы была сформулирована так: «Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить <...> миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность» [5].
Новая власть вела интенсивную работу в области искусства. В первые месяцы после свершения революции начали появляться декреты, постановления, посвященные проблемам культуры. Среди постановлений, принятых новым правительством в первые годы, были постановления, запрещающие вывоз за границу произведений, которые имели художественную и историческую цен-
1 Исследование проведено в рамках федеральной научной программы «Университеты России», грант УР.10.01.042 «Е.И. Замятин в контексте оценок истории русской литературы ХХ века как литературной эпохи».
ность, об охране памятников культуры, об открытом доступе к ним народа. Первые шаги, предпринятые правительством в области культуры, свидетельствовали о том, что власти придавали этим проблемам огромное значение. Но была и другая сторона, негативная.
В 1917 году был принят Декрет о печати, согласно которому были закрыты органы «контрреволюционной печати разных оттенков». Свобода слова была названа «либеральной ширмой», за которой «скрывается свобода для имущих классов», захвативших львиную долю всей прессы и вносящих «смуту в сознание масс» [6]. Советское государство не могло обойтись без политического контроля. Это было вызвано такими причинами, как гражданская война, иностранная интервенция, большое количество политических организаций, не поддерживающих новый строй, сложное экономическое положение в стране.
В 1918 году был создан Революционный трибунал печати, который закрыл все оппозиционные органы печати. В последующие годы в декретах, постановлениях, выступлениях проводится мысль о партийно-государственном руководстве литературой. Литература становится участником партийной и идеологической работы. Председатель Главполитпросвета Н.К. Крупская отмечала, что «нельзя организовывать умы, не организуя в то же время психологии, не организуя чувств», и «политико-просветительская работа должна идти рука об руку с художественной пропагандой» [7]. В первые годы после Октябрьской революции еще существовала возможность диалога между представителями различных политических течений. В 1923 году в резолюции XII съезда ЦК РКП (б) был поставлен вопрос о партийном руководстве художественной литературой, так как «художественная литература в Советской России вылилась в крупную общественную силу» [8]. А на XIII съезде РКП (б), проходившем в мае 1924 года, проводилась мысль о том, что в области художественной литературы необходимо ориентироваться преимущественно на творчество рабочих и крестьян.
Окончательно закрепит право партии руководить литературой Резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 года, в ко-
торой подчеркивалось, что в классовом обществе не может быть нейтрального искусства. Именно это утверждение было взято на вооружение. Партия отмечала первостепенное значение классового начала. В резолюции указывалось на необходимость помочь пролетарским писателям заработать себе «историческое право» на идейную гегемонию.
Уже в первые месяцы после революции стали появляться публикации, направленные на защиту свободного слова. 26 ноября 1917 года в однодневной газете-протесте Союза русских писателей З. Гиппиус писала: «Будем трезвы, будем мудры, перестанем обманывать себя: уничтожение, истребление слова есть лишь частность, лишь следствие, одно из множества других, непобедимо вытекающих из первопричины <...>. Да, наши протесты против удушения свободной печати, наши жалобы, наши возмущения, в каких бы горячих и убедительных словах они ни выражались, прямой цели не достигнут. В этом смысле они бесполезны. Так что же, молчать? <...> Нет, нет! Уже потому нет, что молчать мы все равно не сможем. Когда режут - человек кричит, хотя бы это и было бесцельно. Нас режут, и мы кричим, и будем кричать <...>» [9]. В этой же газете была опубликована сказка Е. Замятина «Четверг», которая стала первым выступлением писателя в защиту свободы слова.
В новом государстве не было места свободе. Лидеры партии прекрасно осознавали, что «слово есть оружие, и совершенно так же, как революционная власть не может допустить существования револьверов и пулеметов у всякого встречного и поперечного, ибо этот всякий встречный и поперечный есть злейший враг; так же государство не может допустить свободы печатной пропаганды» [10]. Политический контроль нужен был партии для расправы с политическими противниками, для подавления любого инакомыслия.
Новая власть не скрывала своего отношения к свободному печатному слову.
В.И. Ленин, признавая, что художник творит «свободно, согласно своему идеалу, независимо ни от чего», настаивал на том, что коммунисты не должны «сидеть, сложа руки» и давать хаосу развиваться, а должны «стремиться к тому, чтобы с ясным сознанием руко-
водить также и этим развитием, чтобы формировать и определять его результаты» [11].
Е. Замятин как честный человек и писатель не мог не затронуть этой темы в своем творчестве. 18 июня 1918 года в газете «Дело народа» была опубликована статья «Они правы», в которой Замятин, утверждая, что «свободное слово сильней тяжеловооруженных легионов, сильней жандармов, сильней пулеметов», уверенно заявлял: «<...> свободное слово прорвет, смоет жандармскую коросту с лика русской революции, и она пойдет вольная, как Волга, - без них» [12].
Еще одним известным выступлением Е. Замятина в защиту свободного слова явилась статья «Пора» (1921), написанная для «Литературной газеты» Всероссийского Союза писателей, но из-за закрытия газеты оставшаяся неопубликованной. В статье писатель, по-видимому, вспоминая строки из Декрета о печати, подчеркивавшие «временный» характер ужесточения цензуры до наступления «нормальных условий жизни», отмечал наступивший подъем в жизни страны: «Куда ни глянь - всюду победы, военные и дипломатические, всюду миры и торговые договоры» [13]. Поэтому пора «дать девяноста процентам право говорить вслух все, что они думают», а «ограничения печати можно оправдать только в военное время». Е. Замятин считал, что свободного слова может бояться только слабая власть, а «убеждения, выросшие на подлинной, классовой почве, в рабочем настолько крепки, что никакой свободной критики <...> он не боится». Боязнь свободной критики он объяснял тем, что, по-видимому, власти «не верят в твердость, органичность убеждений рабочего», а «свобода печати <...> будет самым убедительным доказательством, что власть действительно верит в себя и свою прочность» [13].
После революции в истории художественной культуры наступил новый этап: искусство осознало себя силой, способной увлечь, повести за собой. Деятели культуры, утверждая принципиально новую концепцию мира, создавали образы новых героев. Как отмечал А.В. Луначарский, писать «реляции с поля битвы» и «делать эти реляции потрясающе действенными» - именно это считал
В.И. Ленин задачей писателя [14].
Проявлением активной писательской позиции считался пристальный интерес авторов
к героям, которые активно участвовали в социалистическом строительстве, а историческая конкретность изображения должна была сочетаться с задачей воспитания трудящихся в духе социализма. Возможно, что по-другому быть и не могло: в России происходили грандиозные события, а литература должна была показать пафос новой жизни.
О неприятии искусства, которое сводится лишь к утилитарной функции, Замятин говорил и писал открыто. Он настаивал на праве художника иметь свое мнение: «Если есть «правильное», то есть общепринятое, узаконенное изображение жизни, то писатель, конечно, должен изображать жизнь «неправильно», по-своему, по-новому. Только тогда его работа чего-нибудь стоит, и только тогда он создает новую социальную ценность. <...> Настоящий художник и писатель - всегда на один шаг впереди своего времени и своего общества; поэтому положение настоящего писателя при всех обстоятельствах одно и то же: положение еретика» [15].
Писатель был прав: только «еретики, мечтатели, бунтари», то есть свободные художники, способны создать свободную литературу. А произведения приверженцев «нового католицизма», превращаясь в политическую пропаганду, утрачивали свою художественную ценность. Аналогичной точки зрения придерживался и Н.А. Бердяев. Мыслитель верил в творческие способности человека. Творчество - это всегда создание нового, формирование личности. Оно исходит из недр духовности человека. По мнению философа, творить может только личность, а не коллектив: «Творец одинок, и творчество носит не коллективно-общий, а индивидуально-личный характер. Но творческий акт направлен к тому, что имеет мировой, общечеловеческий, космический и социальный характер» [16]. Свобода личности противоположна «стандартизации», в ней всегда присутствует некий иррациональный элемент, возникающий из-за неповторимости личности. Именно свобода открывает человеку горизонты для созидания и утверждения духовных ценностей. Н. Бердяев, противопоставляя рационализм свободе, отмечал, что только в творчестве человек может ощутить себя богоподобным существом. Поэтому творчество не может быть навязано.
Новое общество не удовлетворяло ни Н. Бердяева, ни Е. Замятина с точки зрения решения в нем проблемы отношения личности и общества. Оба представителя творческой интеллигенции - приверженцы одного направления в философии, персонализма, который, высоко ставя личность, считает ее назначением прежде всего творческую активность. Мотивы их творчества имеют во многом схожие интерпретации. С новой властью они вели борьбу не политическую, а духовную: оба приняли революцию как неизбежное, не идеализируя ее, и смело говорили о слабостях и недостатках существующего строя, о том, что тревожило. Е. Замятин в статье «О сегодняшнем и современном» (1924) отмечал, что литературе не хватает правды, и писатель «привык говорить с оглядкой и опаской», видел задачу писателя в том, чтобы «увидеть нашу удивительную, неповторимую эпоху - со всем, что в ней есть отвратительного и прекрасного, записать эту эпоху такой, какая она есть» [17]. Но стремление Замятина и Бердяева отразить то, что происходило в действительности, порождало негативное отношение к ним власти. Позиция Замятина воспринималась современниками как проявление враждебности: «<...> Замятин «озлился». <...> И сам из такого блестящего художника - нелицеприятного и беспощадного - готов встать на путь обывателя, брюзжащего на революцию» [18].
В романе «Мы» Е. Замятин показал губительность тоталитарной системы, которая, стремясь к полной трансформации человека в соответствии с идеологическими установками, подавляет способности человека мыслить, творить, разрушает себя. Создатели всеобщего счастья забывают о том, что массы состоят из отдельных людей. «<...> Жажда равенства была истреблением бытия и всех его богатств и ценностей, была жаждой ограбления божественного мира и уничтожения всякого величия в мире», - отмечал
Н. Бердяев [19]. Только человек, способный творить, может созидать. В противном случае, считал философ, наступает энтропия, «которая ведет к смерти <...> путем равномерного распределения тепла» [19], действуя и в социальной сфере.
В своей художественной системе Е. Замятин также использовал термин «энтропия», означающий смерть, окостенение: «Ко-
гда пламенно-кипящая сфера (в науке, религии, социальной жизни, искусстве) остывает, огненная магма покрывается догмой - твердой, окостенелой, неподвижной корой. Дог-матизация в науке, религии, социальной жизни, искусстве — энтропия мысли <... >» [15].
Замятин и Бердяев в революции увидели трагедию подавления человеческой личности. Философ считал, что гуманизм подошел к своему пределу, где «ставится вопрос о том, будет ли существо, которому принадлежит будущее, по-прежнему называться человеком» [20]. Мрачную перспективу нарисовал и Замятин в статье «Завтра»: «Гордый homo erectus становится на четвереньки, обрастает клыками и шерстью, в человеке — побеждает зверь. Возвращается дикое средневековье, стремительно падает цена человеческой жизни» [21].
Стремление Е. Замятина осмыслить настоящее способствовало углублению в его творчестве философской проблематики.
1. Замятин Е.И. Новая русская проза // Замятин Е.И. Я боюсь: Лит. критика. Публицистика. Воспоминания / Сост. и коммент. А.Ю. Галушкина. М., 1999. С. 84.
2. Замятин Е.И. Цель // Там же. С. 143.
3. Воронский А.К. Из переписки с советскими писателями // Литературное наследство. Т. 93. М., 1983. С. 571-572.
4. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С. 165.
5. Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // Полн. собр. соч. Т. 12. М., 1965. С. 104.
6. Декреты Октябрьской революции: Правительственные акты, предписанные или утвержденные Лениным как Председателем Совнаркома. М., 1933. С. 16.
7. Крупская Н.К. Главполитпросвет и искусство // Советский театр: Документы и материалы. Русский советский театр 1921-1926. Л., 1975.
С. 5-6.
8. Резолюция XII съезда ЦК РКП(б) «По вопросам пропаганды, печати и агитации» // КПСС в резолюциях. Т. 3. 9-е изд. М., 1984. С. 106.
9. Гиппиус З. Красная смена // Газета-протест Союза русских писателей. 1917. 26 нояб.
10. Луначарский А.В. Свобода книги и революция // Печать и революция. 1921. Кн. 1. С. 7.
11. В.И. Ленин о литературе и искусстве. 4-е изд. М., 1986. С. 656-657.
12. Замятин Е.И. Они правы // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 42-43.
13. Замятин Е.И. Пора // Там же. С. 67.
14. Луначарский А.В. Анри Барбюс // Из истории советской эстетической мысли 1917-1932 гг. М., 1980. С. 50.
15. Замятин Е.И. <О творчестве> // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 253.
16. Бердяев Н.А. Самопознание // Бердяев Н.А. Самопознание: Соч. М.-Х., 1998. С. 305. (Сер. Антология мысли).
17. Замятин Е.И. О сегодняшнем и современном // Замятин Е.И.. Я боюсь... С. 101.
18. Правдухин В. Литературная современность. 1920-1924. М., 1923. С. 43.
19. Бердяев Н.А. Философия неравенства // Бердяев Н.А. Судьба России: Соч. М.-Х., 2000.
С. 500. (Сер. Антология мысли).
20. Бердяев Н.А. Русская идея // Бердяев Н.А. Самопознание. С. 39.
21. Замятин Е.И. Завтра // Замятин Е.И. Я боюсь... С. 49.
ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ НИКОЛАЯ БЕРДЯЕВА И ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА.
К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ1
И.И. Баранова
Baranova I.I. Nikolai Berdyayev’s and Evgeni Zamyatin’s philosophy of technology: posing the issue. The article discusses N. Berdyayev’s and E. Zamyatin’s views of the technical revolution and its role in people’s life.
В начале ХХ века Россия вступила в стадию перехода к индустриальному обществу. Этот процесс получил название модернизации. Он включал в себя рост городов, постоянно нарастающее использование машин в производстве, демократизацию политических структур, быстрый рост знаний о природе и обществе, секуляризацию. Такой период развития прошли все ведущие державы, но в нашей стране модернизация имела свои особенности. Так как Россия вступила на этот путь позже других государств, то для того, чтобы не отстать от них, нужно было совершить переход к индустриальному обществу в короткие сроки. Процесс модернизации предполагал привлечение в сферу естественнонаучных знаний, обеспечивавших технический прогресс, новых сил. Большими успехами были отмечены исследования во всех областях науки, что привело к пересмотру прежних представлений о строении мира, а также изменило систему ценностей человека и его представления о месте и роли в жизни.
Успехи науки были столь велики, что многие были готовы поверить в то, что наука всесильна. Возник своего рода культ научного прогресса, который наметил тенденцию к переносу принципов, по которым можно по-
строить идеальную машину, на человеческое общество. Тема воздействия техники на жизнь человечества была одной из ведущих в творчестве русского философа Н.А. Бердяева (1874-1948). Свои мысли по этому вопросу он изложил в статьях «Человек и машина», «Смысл истории», «Царство духа и царство
1 Исследование проведено в рамках федеральной научной программы «Университеты России», грант УР.10.01.042 «Е.И. Замятин в контексте оценок истории русской литературы ХХ века как литературной эпохи».
2б
