CC BY
192
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 3. С. 195-197.
УДК 882 А.В. Ляпина
ТЕМА «СЛУЧАЙНОГО СЕМЕЙСТВА»
И «ОСКОРБЛЕННОГО ДЕТСТВА»
В ПУБЛИЦИСТИКЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО
Анализируются статьи «Дневника писателя», в которых Достоевский осмысляет причины возникновения «случайных семейств», раскрывается содержание этого понятия и предлагаются пути преодоления раздробленности, жестокости, эгоизма и равнодушия. Проблема рассматривается в контексте биографии писателя.
Ключевые слова: «Дневник писателя», «случайное семейство», дом, отец.
Все начинается с детства... Именно детство, впечатления детства во многом влияют на будущее человека, определяют его нравственноэтические основы, создают его духовный облик. Справедливыми кажутся слова Н. В. Гоголя: «Человек со временем будет тем, чем смолоду был» (из дневника 1850 г.). Вот почему так важно, с каким багажом нравственных убеждений и впечатлений выйдут молодые люди из отчего дома.
Ф.М. Достоевский принадлежит к тому типу писателей, в художественном и публицистическом творчестве которого проблема семьи, взаимоотношения в семье, отношения к детям представлена глубоко и многосторонне. Эпоха детства становится особенно значимой для писателя в перспективе всей жизни человека, и об этом он неоднократно упоминает не только в своих художественных произведениях, но и в публицистике. «Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек»; «самые сильнейшие и влияющие воспоминания почти всегда те, которые остаются из детства», точно замечает автор в «Дневнике писателя» [1, т. XXV, с. 172].
Еще в 1850-е гг. Достоевский, намереваясь отправить своего пасынка Пашу Исаева в Омский кадетский корпус (одно из самых лучших военных учебных заведений), в письмах И.В. Ждан-Пушкину, инспектору Сибирского кадетского корпуса, выражал свою обеспокоенность тем, что дети отлучаются от семьи, от дома. Отдавая Пашу в надежные руки, он прекрасно понимал, что десятилетнему мальчику будет одиноко и сиротливо в казенном доме без внимания и заботы близких. В письме от 29 июля 1857 г. писатель обращается к Ивану Викентьевичу с просьбой быть ему покровителем: «Простите меня, что я осмелился приложить к письму 10 рублей серебром. Он еще мальчик, совсем дитя, и какое-нибудь лакомство может его утешить.» [1, т. XXVIII, кн. 1, с. 282-283].
В статье «Книжность и грамотность» Достоевский убежденно доказывает мысль о вреде общественного образования и воспитания, «которое так было с руки иным родителям, намеревающимся отвязаться от своих птенцов, особенно на казенный счет» [1, т. XIX, с 18-19]. В этом контексте актуальной кажется мысль С.С. Шевырева, высказанная им в статье «О домашнем и общественном образовании». «Государство, - пишет Шевы-рев,- в своих заведениях формирует человека общественного, внешнего -а здесь, в лоне семьи, рождается, растет и зреет человек внутренний, цельный. Из домашних стен выходит человек - звание, важнее всех других званий.» [2]. Сам Достоевский, пройдя суровую школу жизни в Инженерном училище, этом тесном, замкнутом мирке, где существовали свои законы и порядки, где мечтали о чине и искали способа «загребания» денег, с теплотой и благодарностью вспоминал своих родителей, свой дом, свое детство. «Я происходил из семейства русского и благочестивого, -писал Достоевский в 1873 г. - С тех пор как себя помню, я помню любовь
© А.В. Ляпина, 2012
196
А.В. Ляпина
ко мне родителей. Мы в семействе нашем знали Евангелие чуть не с первого детства. Мне было всего лишь десять лет, когда я уже знал почти все главные эпизоды русской истории из Карамзина, которого вслух по вечерам нам читал отец. Каждый раз посещение Кремля и соборов московских было для меня чем-то торжественным. У других, может быть, не было такого рода воспоминаний, как у меня» [1, т. XXI, с. 134].
Во время домашних чтений дети Достоевских приобщались к мировой литературе и были благодарны отцу за то воспитание, которое он им дал, за Шекспира, Гете, Шиллера, Державина, Карамзина, Пушкина.
Родители были люди религиозные. Всякое воскресенье и большой праздник все обязательно ходили в церковь к обедне, а накануне - ко всенощной. «Дни великих праздников резко отпечатываются в памяти <простолюдинов>, начиная с самого детства», - так описал Достоевский рождественские переживания арестантов в «Записках из Мертвого дома», возможно, и свои собственные. Как видим, дети Михаила Андреевича и Марии Федоровны сохранили «драгоценные» воспоминания о своем детстве, о доме, о семье.
Однако тема детства в творчестве Достоевского разрабатывается в определенном аспекте: писатель создает образ обездоленного, оскорбленного, страдающего дитя. Мучения детей соотносятся в художественном мире писателя со страданиями Иисуса Христа: ребенок для него - «образ Христов на земле». Все наблюдения автора над жизнью ребенка в современном обществе воплотятся в художественную формулу - детство ребенка «случайного семейства» («Подросток», 1875). И это становится знаком времени. В заключительных сценах романа «Подросток» читаем: «семейство это - явление случайное <...> уже множество таких, несомненно родовых, семейств русских с неудержимою силою переходят массами в семейства случайные и сливаются с ними в общем беспорядке и хаосе» [3].
В 1870-е гг., в период бурного развития капитализма, когда человек не ощущал прочной связи с тем, что было до него, и с тем, что будет после, когда разрушалась привычная система ценностей и человек чувствовал себя «заблудившимся в мире», семья уже не спасала от нравственных потрясений и одиночества. «Наши юные люди, развитые в семействах своих, в которых всего чаще встречается теперь недовольство, грубость, нетерпение, невежество и где почти повсеместно настоящее образование заменяется лишь нахальным отрицанием с чужого голоса; где материальные побуждения господствуют над всякой высшей идеей; где дети воспитываются без почвы, вне естественной правды, в неуважении или в равнодушии к отечеству и в насмешливом
презрении к народу. Из этого ли родника наши юные люди почерпнут правду и безошибочность, направления своих шагов в жизни»? [1, т. XXI, с. 131-132]. В «Дневнике писателя» за июль-август 1877 г. автор сетует на то, что родители не знают никаких традиций, что «никогда семейство русское не было столь расшатано, разложено и не оформлено, как теперь. Современное русское семейство становится все более случайным» [1, т. XXV, с. 173]. Семья утрачивает статус патриархальной, православной, где дом - храм, очаг-алтарь, семейный уклад - благочестие, идеал - любовь к Богу и ближнему; дружелюбие и взаимопонимание между чадами и домочадцами.
В статьях «Дневника писателя» автор полемизирует с традиционной русской «идеологией семьи» (В.П. Владимирцев) [4] и дает емкую и всестороннюю характеристику семьи, утратившей прежние свойства и идеалы.
Во-первых, это семейство, потерявшее веру в Бога, семейство «без определенности и ясности», без опоры на патриархальные отношения, в которых главными ценностями являлись бережное отношение к памяти предшествующих поколений, понимание родовой связи предков и потомков как основы достоинства и самостоянья человека: «Старый облик свой она потеряла, а новый. в силах ли она будет создать себе новый, желанный и удовлетворяющий русское сердце?».
Во-вторых, это семейство, в котором современные отцы не исполняют своего долга перед детьми, утрачивают «всякую общую идею в отношении к своим семействам», «утрачивают великую мысль» [1,
т. XXV, с. 178]. Общеизвестно, что отец на Руси был не только кормильцем и защитником, но и показателем духовного состояния семьи. Вспомним эпиграф к первой главе повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка» из Княжнина: «- Был бы гвардии он завтра капитан. - Того не надобно; пусть в армии послужит. - Изрядно сказано! Пускай его потужит. Да кто его отец? [выделено мной. - А.Л.]». Задача отца - учить детей книжному разуму, воспитывать в духе заповедей Божьих, в благонравии, правде и любви, ни яростью, ни гневом, ни жестокостью, а снисходительно и кротко, чтобы в детскую душу не западали страх и уныние. Особенно в переходные, кризисные периоды возрастает ответственность отца за нравственную атмосферу в семье, за передачу ценностей от поколения к поколению и сохранение семьи в ее культурном предназначении.
В-третьих, Достоевский видит причины формирования «случайного семейства» в появлении так называемого типа «ленивых отцов», которые не исполняют повседневный родительский долг, эгоистично отно-
Тема «случайного семейства» и «оскорбленного детства».
197
сятся к делу: надеются на «авось», намереваются откупиться от своих чад, относятся к ним «строго, даже жестоко, истязают, избивают розгами», относятся как «к своей собственности». «Очень немногие в такие эпохи могут ясно видеть перед собою и не сбиваться с дороги», - справедливо замечает писатель.
В-четвертых, появление образа не только страдающего, оскорбленного, отверженного, но и озлобленного, ожесточенного и даже развращенного ребенка. Дети из случайного семейства, наблюдая за недостойным поведением отцов своих, уносят в жизнь «не одну лишь грязь воспоминаний, а и саму грязь, <.> карманы полные набьют себе этой грязью, чтоб употребить ее потом в дело <.> с легким сердцем» [1, т. XXV, с. 180).
В итоге - беспорядок, раздробленность, безотрадность, «жестокость детей от эгоизма родителей».
Наставникам, учителям - всем тем, кому доверено воспитание юных душ, - необходимо постоянно заботиться о самовоспитании и самодисциплине: «ревностный отец даже должен иногда совсем перевоспитать себя для детей своих» [1, т. XIV, с. 225].
Отцам семейства, которые «лишь откупились от долга и от обязанности родительской деньгами, а думали, что уже всё совершили», Достоевский напоминает, что «маленькие детские души требуют беспрерывного и неустанного соприкосновения с вашими родительскими душами, требуют, чтоб вы были для них, так сказать, всегда духовно на горе, как предмет любви, великого нелицемерного уважения и прекрасного подражания» [1, т. XIV, с. 223]. В этом контексте убедительной кажется сцена из рассказа «Мальчик у Христа на елке», когда ребенок, «покинув» занесенный снегами и метелями и освещенный тусклым фонарем город, попадает в райский уголок, светлый мир Христа, мир любви, понимания и заботы, очень напоминающая библейский сюжет о Христе, благословляющем детей. «.Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное. И, возложив на них руки, пошел оттуда» (Мф., 19: 13-15). Возвращение мальчика в лоно счастливой семьи и Дома может рассматриваться и как рождественское чудо, и как смысл домаш-
него очага, а значит и как идея преодоления «случайности».
Писатель указывал на громадное универсально-воспитательное воздействие
Священного Писания: «Библия принадлежит всем, атеистам и верующим равно. Это книга человечества». «Великая вера в состоянии породить прекрасное в воспоминаниях детей. Без зачатков положительного и прекрасного нельзя выходить человеку в жизнь из детства, без зачатков положительного и прекрасного нельзя пускать поколение в путь» [1, т. (XXV, с. 181]. Отцы случайных семейств, не сумевшие передать детям идею православия, связующую семью и общество, трактуются как отцы, отпавшие от Бога.
Достоевский призывал взрослых быть внимательнее по отношению к детям, понимать, что у ребенка есть чувство собственного достоинства, призывал к терпению, прощению. «Они (дети) должны простить вам горькие, тяжелые впечатления от детских сердец, ожесточение свое, пороки свои. Вы же должны простить им ваш эгоизм, ваше пренебрежение к ним, извращение чувств ваших к ним, жестокость вашу» [1, т. XXV, с. 191]. Завершается «Фантастическая речь председателя суда» страстным призывом, обращением к отцам как наставникам, как хранителям памяти своих предков: «Вы отцы, они ваши дети, вы современная Россия, они будущая; что же будет с Россией, если русские отцы будут уклоняться от своего гражданского долга и станут искать уединения, или, лучше сказать, отъединения, ленивого и цинического, от общества, народа своего и самых первейших к ним обязанностей. Ищите же любви и копите любовь в сердцах ваших. Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих» [1, т. XXV, с. 192].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. : в 30 т. Л., 1972-1991. Т. XXV.
[2] Шевырев С. С. Об отношении семейного воспитания к государственному // Антология педагогической мысли России первой пол. XIX в. М., 1987. С. 338-340.
[3] Достоевский Ф. М. Подросток. М., 1979. С. 461.
[4] Владимирцев В. П. Поэтика «Дневника писателя» Ф.М. Достоевского: этнографическое впечатление и авторская мысль. Иркутск, 1998.
