CC BY
378
V I _ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VI, № 4
л ема «Наука и вненаучное знание» в курсе философии науки
Н. И. МАРТИШИНА
К вопросу о разграничении и соотношении науки и вненаучного знания, о составе и свойствах вненаучного знания приходится обращаться в процессе преподавания философии несколько раз. Во введении к обычному курсу философии для студентов нефилософских специальностей, давая общую характеристику философского знания, нельзя не затронуть проблемы научности философии, что требует указания на существенные черты научного мышления. При рассмотрении проблем теории познания, также в рамках общего курса, необходим уже более подробный анализ видов познания и специфики каждого вида; программа ГОС по дисциплине «Философия» содержит формулировку «Научное и вненаучное знание». А в специализированных курсах истории науки, философии науки, логики и методологии научного исследования для студентов-философов, магистров, аспирантов вопрос о том, что такое наука и в чем се отличие от других способов постижения мира, является ключевым (необходимо начать с образа науки, а отчетливо обрисовать этот образ можно, сравнивая науку с тем, что наукой не является) и базовым для решения многих других вопросов (например, датировка возникновения науки практически всецело определя-
ется тем, знание какого типа мы ищем в истории и от каких видов знания его отличаем). Кроме теоретического интереса, этот вопрос имеет и прикладное значение: для современного человека, приученного доверять тому, что называется «научным взглядом», и живущего в условиях активной экспансии квазинаучного знания, понимание различий между наукой и тем, что лишь кажется научным, является необходимым жизненным навыком.
Преподаватель, приступающий к рассмотрению данной темы, встречается с вполне понятным затруднением. В философии второй половины XX в. так много и справедливо говорилось об относительности демаркации научного и вненауч-ного знания, об отступлениях реальной науки от любых требований «научности», обоснованных с позиций логики и гносеологии, о невозможности задать критерии научности списочным способом, о необходимости говорить не о критериях, а разве что о признаках или симптомах научности, что изложение темы в таком ключе представляется единственно правильным. Но все же это не вполне целесообразно. Дело не только в том, что, прежде чем говорить об исключениях, надо все же освоить правила, и, прежде чем указывать на проницаемость границы, надо все-таки
ее провести. В духовной ситуации современного общества научная рациональность как ценностная ориентация и стиль мышления нуждается в защите -теоретические атаки на сциентизм и рационализм, социальные факторы падения авторитета науки, перекосы системы образования и ощущаемая абсурдность социального бытия подрывают ее. Выявление пределов возможностей научного понимания реальности было .,<'< необходимым в логике развития культуры XX в., но чтобы оно не превратилось в очередную крайность, и для него нужны пределы. Может быть, только философия, которая привыкла отстаивать универсальные, а по- У|Ь тому зачастую ситуативно непо- у |! пулярные ценности, одна и мо-жет сказать: несмотря на все й1 | оговорки, наука сохраняет свою | ценность и свою специфику в I контексте познания. Существу- И ют эталоны, на которые орисн- N тируется научное мышление, { , и требования, которым должна соответствовать концепция, чтобы ее признали научной. Внена-учное знание не ориентировано на эти нормативы, по крайней мере в полном объеме: это другие виды знания, которые строятся по другим правилам.
Философия науки должна начинаться с рассмотрения этих нормативов, а общая теория по- ® знания - предварять его, вычле-няя виды познания и указывая
я-
а
ЕС О
•е-
на специфику свойств каждого из них.
Таким образом, рассмотрение философского образа науки в учебном курсе представляется целесообразным начать с развертывания идеи возможности и реального сосуществования в культуре нескольких способов осуществления познавательной деятельности, различающихся по своим основаниям (в том числе дологическим), подбору и иерархизации средств познания и результатам; с объяснения тезиса, что науку необходимо рассматривать как один из этих способов, ее нельзя отождествлять ни со знанием вообще, ни с истинным знанием. Последнее встречается очень часто и заслуживает специального внимания со стороны преподавателя. Пример тому типичный диалог: «Можно ли считать научным то-то и то-то (например, представление мыслителей древней Индии о шарообразности Земли)?» - «Конечно, можно, ведь оно было правильным». Крайним вариантом здесь будет, вероятно, слышанное мною утверждение, что орудия труда первобытного человека можно считать проявлением научного подхода, поскольку они полезны, а до применения их еще надо было додуматься.
Я обычно начинаю разговор на эту тему с очень простого примера: прошу ответить на какой-нибудь житейский вопрос
(«Каким транспортом можно добраться от нашего вуза до железнодорожного вокзала?»), а потом спрашиваю, правильно ли все рассказал Иванов, и можно ли его высказывание считать научным. Этот случай достаточно очевиден, а обсуждая этот и другие примеры, можно сформулировать выводы: и за пределами науки встречается истина, и в науке возникают заблуждения. Разграничение науки и вне-научного знания нельзя провести просто как границу между правильным и неправильным; необходимо изучать свойства каждого из видов знания.
В сокращенном варианте можно сразу спросить,, почему высказывание Иванова не оценивается как научное, и какими качествами, обязательными для науки, оно не обладает, перейдя таким образом к обсуждению специфики науки.
Следующим разделом темы будет характеристика вненауч-ного знания.
Понятие «вненаучное знание» охватывает все знание, лежащее за пределами науки, и является обобщающим. В учебной литературе чаще всего называют лишь некоторые виды вненаучного знания - наука противопоставляется обыденному или практическому знанию, сравнивается с религией или художественным творчеством. Более или менее полное описание состава вненаучного знания,
в котором оговорены основания классификации, выглядит примерно следующим образом.
Знание может достигаться как в направленной деятельности по его производству, так и в другой деятельности как «побочный продукт» (например, воспитывая ребенка, человек приобретает некоторые педагогические знания, хотя специально задача их получения не ставилась). Отсюда разделение знания на практическое и концептуальное. Практическое вплетено в непознавательную деятельность и обеспечивает ее, познавательные цели не ставятся как самостоятельные. Отделение концептуального знания от практического связано со специальной постановкой познавательных целей, с определением самостоятельной познавательной потребности и переходом от фрагментарности к целостности гносеологического образа реальности: в его рамках создаются концепции, т.е. общие репрезентации (описания) реальности, в которых представления и объяснения отдельных фактов - часть некоторой единой картины мира.
Деятельность, в ходе которой возникает знание, может быть либо всеобщей, либо групповой, специальной, специфически организованной (например, профессиональной). Соответственно, созданное в ее рамках знание либо четко соотносится с
определенной группой или сообществом людей, либо поддерживается массово и ориентировано на экспансию или ограничение круга, в котором оно обращается. Отсюда деление знания на специализированное и неспециализированное.
При совместном использовании этих критериев выстраивается классификация, в которой обычно выделяемые виды вненаучного знания занимают свои места. Обыденное знание выступает как практическое и при этом неспециализированное. Это совокупность «житейских сведений», необходимых ;.. <
i1N;i
для повседневной деятельности; !>§ |м оно не связано со специальными исследованиями, присуще так или иначе всем людям данного общества и данной культуры, и именно оно, в первую очередь, |||| j делает человека представителем Ц| определенной культуры. |1|
От него отличается специализированное или предметное практическое знание - совокупность сведений, приобретенных практическим путем и относящихся к определенной деятельности, в том числе к профессиональной практике.
Мифология, религия, художественное постижение мира относятся к концептуальному неспециализированному зна-нию. В них присутствует само-стоятельная ориентация на по- ® знавательные задачи (например, *®* дать объяснение определенного jirii
процесса), создаются концепции, призванные дать общую картину реальности. С гносеологической точки зрения важно, что они не только базируются на разных исходных содержательных положениях, но и имеют >, отличающуюся логику, специ-| фический набор интеллектуаль-
ных процедур. < Наука в этом контексте
з предстает как концептуальное,
| специализированное, форми-
| рующееся в целенаправленной
I. исследовательской деятельности знание, связанное с профессио-11 нализацией и специализацией. ! В каждом из видов познания
| >; присутствует своя внутренняя |, нормативность, которая включа-у , ет как установление правил и стандартов познавательной дея-||| (! тельности, так и определение г;|!', форм и рамок ожидаемых ре-,; зультатов. Наука в этом смысле |! не является исключением. Во-обще, разграничение видов познания не обязательно носит иерархически-оценочный характер (т.е. если мы проводим демаркацию научного и вненаучного знания, это не обязательно сциентистская исследовательская программа). Напротив, именно такой взгляд позволяет увидеть самостоятельную опрс-Ш деленность каждого вида позна-ния, его функции, которые не перекрываются целиком иными ® видами, его «когнитивную ни-шу», потребности, которые при-водят к его воспроизводству.
Далее в учебном курсе следует характеристика отдельных видов вненаучного знания. В зависимости от времени, которым располагает преподаватель, она может быть более или менее развернутой. Принципиальным, на мой взгляд, является ракурс рассмотрения: речь должна идти не вообще о религии, искусстве, обыденном сознании и т.д.; нужно концентрироваться на логико-гносеологических особенностях, определяющих их как особый вид знания. Назову лишь некоторые из возможных источников, где реализован именно такой подход: Голосов-кер Я.Э. Логика мифа (М., 1987); Пивоев В.М. Мифологическое сознание как способ освоения мира (Петрозаводск, 1991); Лобовик Б.А. Религиозное сознание и его особенности (Киев, 1986); Ахундов М.Д., Баженов Л.Б. Естествознание и религия в системе культуры (Вопросы философии. 1992. № 12); Вайнгартнер П. Сходство и различие между научной и религиозной верой (Вопросы философии. 1996. № 5); Шахов М.О. Религиозное знание, объективное знание о религии и наука; Левин Г.Д. Можно ли религиозное знание приравнять к научным гипотезам? (Вопросы философии. 2004. № 11); Горелова В.Н. Обыденное сознание как философская проблема (Пермь, 1993); Пукшанский Я.Б. Обыденное знание: Опыт философ-
ского осмысления (Л., 1987); Касавин И.Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией (Вопросы философии. 2003. № 5); Щавелев С.П. Практическое познание (Воронеж, 1994).
Семинарские занятия и самостоятельная работа студентов по данному разделу курса должны стать продолжением лекционного материала и наполнить исходную схему (предложенную или иную) конкретным содержанием. В зависимости от количества часов и уровня группы можно предложить для самостоятельной подготовки и вынести на семинар вопросы о логи-ко-гносеологической специфике отдельных видов знания (предполагая, что с общей характеристикой их как культурных феноменов они уже знакомы). Тогда возможно органично перейти к обсуждению того, как логические особенности и специфические схемы мышления отдельных видов познания, выявленные на определенном материале, работают на ином предмете и в иных условиях (например, обращение к современной мифологии, которая определяется как познавательное освоение новых реалий посредством логики мифа). С разговором о политической мифологии и т.н. студенты встретятся и в других курсах, но именно в ходе изучения философии можно сформировать базовое понима-
ние сущности современной мифологии, опять-таки не сбиваясь на типичную обыденную трактовку мифа как неправильного, вымышленного. Чтобы разграничить содержание учебных курсов, не пересекаясь, в частности, с политологией, я ориентируюсь не на политическую мифологию, а на другие мифы -например, предлагаю выявить воплощение логики мифа в архаичных магических ритуалах, а затем прошу вспомнить актуальные приметы, связанные с праздниками, экзаменами и т.п., и увидеть в них аналогичные схемы мышления. В лекции этому предшествует, скорее, установочное определение специфики каждого вида знания, которое может быть более или менее развернутым в зависимости от уровня подготовленности группы. В качестве примера приведу используемую схему рассмотрения одного из видов знания: при анализе искусства, которое в одном из аспектов выступает как способ познавательного освоения мира.
Вот тезисное изложение этой темы.
В искусстве реализуются все основные функции познания: отражение реального мира в идеальном плане, отражение места человека в этом мире, выявление общих закономерностей, взаимосвязей, тенденций, переход от явления к сущности и выделение сущности в чистом
11
а с£
ю
II!
а
виде, прогнозирование на основе экстраполяции обнаруженных тенденций. Например, способом выделения сущности является образ героя, о котором автор говорит, что он представляет «все пороки своего поколения в наиболее явном и законченном виде». На экстраполяции наметившихся тенденций социального развития целиком основан жанр антиутопии.
С логико-гносеологической стороны художественное знание отличают: наглядно-выразительный характер, представление типического через единичное, значимость эмоциональных средств сообщения, выраженность авторства. Художественный способ понимания мира в широком смысле характеризуют: использование эмоциональных и ценностных аргументов в качестве ключевых («Данная идея должна быть принята, потому что она благородна, нравственно значимее, чем альтернативная» или просто «... потому что так интереснее», а не в силу объективности и адекватности); рассмотрение общих закономерностей на уровне единичного и через него (типична ситуация, когда человек понимает некоторое соображение общего плана только через пример и именно этот пример запоминает); наглядность (в форме образа, сравнения, аналогии) как основа логических переходов и выводов, сильнодействующее
средство убеждения. Единицей художественного познания является художественный образ.
Данный вариант подходит для общего курса философии. В курсе философии науки - у магистров, аспирантов, студентов философского факультета - более уместен ракурс сопоставления науки и других видов познания с выделением вопросов: «Наука и миф», «Наука и религия», «Наука и искусство», «Наука и обыденное сознание». Здесь внимание акцентируется на различии, сходстве (например, можно поставить вопрос о связи науки и присущей мифу «гипертрофии каузального инстинкта» (Э. Кассирер)), историческом взаимодействии в культуре (например, науки и религии, постаравшись сразу же увести слушателей от привычной схемы «церковь не давала ученым свободы исследований» к пониманию сложности и многосторонности такого взаимодействия).
Следующим логическим разделом общей темы будет вопрос об особенностях научного знания. Он оказывается достаточно подготовленным предыдущим материалом, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, становится очевидной недостаточность стандартной характеристики науки как сферы человеческой деятельности, в которой происходит выработка и теоретическая систематизация
объективных знаний о действительности: например, в религии также присутствует теоретический уровень и происходит определенная систематизация достигнутого знания. Во-вторых, выделение критериев научности при таком подходе не выглядит тенденциозно-сциентистским, а продолжает общую логику характеристики особенностей различных видов знания.
В зависимости от времени, которым располагает преподаватель, очерк истории проблемы может быть более или менее подробным. В нем представляется целесообразным выделить следующие вехи.
Проблема критериев научности начала осознаваться в период становления классической науки. Формирующийся в этот период образ науки носил полемический характер и был направлен против средневековой модели познания, схоластической учености и частично - античной софистики; идея классической науки была идеей «новой науки». В качестве основного критерия для проведения разграничительной линии рассматривалась обоснованность знания, которая на этом этапе обычно означала требование взвешенного поступательного движения мысли. Направление движения могло быть различным: Бэкон говорит о постепенном следовании от данных опыта к «средним аксиомам», а от
них - к выводам более общего характера, Декарт - о восхождении от простого к сложному, полноте списков и перечней. Но общая идея у них идентична: непрерывное последовательное восхождение по ступеням, каждый шаг в рассуждении должен быть минимально возможным, и его правомерность должна быть специально обдумана. Источником заключения о достоверности выдвигаемого тезиса может быть и результат опыта, и интеллектуальная интуиция, и доводы рассудка, но в любом случае источник должен быть указан, причем существуют нормативные требования к его характеру. Отличие предшествующих форм знания от «новой науки» обнаруживается в первую очередь в том, что прежние мыслители выдвигали суждения без всякого обоснования или переходили от частных сведений сразу к более общим выводам («предвосхищая природу», по Бэкону), или, наконец, принимали за обоснование слух, суеверие, авторитет, умозрение, противоречивый и разрозненный опыт, софистические построения и прочие сомнительные с точки зрения новой методологии схемы мышления. Развитие нормативности «новой науки» привело к выдвижению в этот период также мстодологиз-ма как критерия научности: наука пользуется специальными, отличающимися от обыденных
8
ш
а
ч о
-б-
ю
ШШ
а
ф
рассуждений приемами. Все, что можно узнать без этого, в основном уже достигнуто, говорит Бэкон: «Было бы безумным и в себе противоречивым ожидать, что будет сделано то, чего до сих пор никогда не было, иначе, как средствами, доселе не испытанными»1 .
Немецкая классическая философия продолжает ту же линию, хотя и несколько по-иному. Кант видит специфику научных истин в их всеобщности и необходимости: используя более позднюю лексику, можно сказать, что наука создает знания, которые относятся ко всем объектам установленного класса и всем модификациям установленных условий. Фихте называет «наукой в полном смысле» необходимую систему знаний, представляющую собой связь положений, достоверных в силу их выведения строго логически правильным путем из абсолютно достоверного первого принципа - таким образом появляется систематичность как критерий научности. Немецкая классическая философия не находит возможности для существования знания с требуемыми характеристиками, получаемого чисто эмпирическим путем, поэтому обосновывает гот факт, что оно все же существует, иным способом. Но сами каче-
ства, которыми с точки зрения немецкой классической философии должно обладать научное знание, в отличие от иных типов знания, - это те качества, которые находятся в центре классического образа научности: обобщенность и общезначимость, необходимость и обоснованность.
О. Конг описывает подлинное научное знание - «позитивное» - как полезное (в противоположность бесполезному), реальное (в противоположность химерическому), в том числе занимающееся соответствующими предметами; достоверное (в противоположность сомнительному), точное (в противоположность смутному), положительное (в противоположность отрицательному). Знание, обладающее этими признаками, является научным; не обладающее ими в конечном счете вообще не является знанием. Вполне естественно позитивистский образ науки дополняется миллевским исследованием логической природы и технологии обоснованности.
Неопозитивизм развивается в посткризисных условиях: глобальная научная революция в основном завершена, сформировалось неклассическое естествознание, уже значительно отличающееся от традиционной нау-
Бжон Ф. Новый Органон // Бэкон Ф. Сочинения. Т. 2. М., 1978.
С. 12.
ки не только по характеру созданной им картины мира, но и на уровне фундаментальных исследовательских принципов, идеалов и норм науки; шли дискуссии о природе и статусе науки. Но осознание того обстоятельства, что в науке на разных этапах ее развития могут действовать существенно различные когнитивные эталоны и стандарты, пришло не сразу. Вообще, типично для научной революции, что авторы принципиально новых идей субъективно интерпретируют их как развитие, а не как слом господствующей парадигмы; в еще большей степени это относится к идеям методологическим, которые рассматриваются как выражение научных ценностей и ценности самой науки. Может быть, неопозитивистскую концепцию научности вообще нельзя адекватно понять, если не увидеть, в какой мере она инспирирована конфликтом между радикальной трансформацией науки и острой потребностью в сохранении традиционной системы когнитивных ценностей. Уже фено-менологизм Маха был способом спасти рациональный и последовательный характер научной деятельности, целостность и достоверность науки в ситуации, когда для этого пришлось подвергнуть сомнению непосредственный объективизм научного знания. Предпринятая в рамках логического позитивизма по-
пытка сохранения индуктивист-ской методологии привела к редукции истинности, к верифицируемое™, вообще к тенденции количественной трактовки степени подтвержденно-сти и к градации теорий по степени их согласия с фактами. Представление о систематичности, точности и определенности как принципиальных требованиях ко всякому знанию (а в особенности - претендующему на научность) лежит в основе формирования не только логического атомизма, но и концепции когерентности как фундаментального свойства научного знания. Неопозитивизм сохраняет представление о единстве науки и универсальности научных стандартов; не подвергается ! > пересмотру и идея однозначной ! | демаркации науки и нснауки, > >{ мысль о возможности осущест- ¡¡м вления такого универсального |Г| разграничения, которое годи- Ы лось бы не только для различ-ных областей науки, но и для 1 разных эпох. Соответствующим | { образом ставится и вопрос о критериях научности. На первый план выходят объективность, трактуемая как бессубъ-ектность, т. е. свобода знания от личных предпочтений и других следов деятельности познающего субъекта, от любых его лич- ^
а
ных качеств, и эмпирическая ¡¡| обоснованность (верифицируе- <У мость) - соответствие теории "Ц1 опыту и включение в состав ¡¡г*
науки только проверяемых на опыте положений: научно то, что может быть представлено как совокупность «протокольных предложений», знание, сводимое к ним и выводимое из них.
Именно с выдвижения этих критериев и последовавшей за этим их критики начинается обратный процесс - элиминирующий анализ выработанного списка критериев научности. Рассмотрим упомянутое требование ! • < полной эмпирической верифи-1. цированности. Исследования соотношения эмпирии и теории, предпринятые впоследствии под ! лозунгом учета реальной науч-
| ной практики, показали, что
И теория базируется необязатель-| но на опыте и поддерживается
не только им (рост теории может произойти на основе развития математического аппарата, на основе заимствования методологических принципов из смежных областей и т.п.), а опыт вовсе не является независимым основанием знания, его программа предопределена имеющейся у нас исходной гипотезой (как говорят, опыт теоретически нагружен), и в зависимости от исходной гипотезы его данные могут быть по-разному интерпретированы. Эти Ц наблюдения привели к формулу лировке обобщающего тезиса Дюгема - Куайна: любая теория ® принципиально не полностью детерминирована эмпирически-ми данными. Бессубъектность
как отсутствие в готовом знании всяких следов познающего субъекта также оказалась требованием, не отвечающим реальной картине научной деятельности, хотя бы потому, что возрастающую роль во многих областях науки играет операциональный аспект знания, связанный с субъектом и несущий на себе отпечаток его свойств (не личных, но все же человеческих, родовых).
В постпозитивистской философии в 50-60-е годы XX в. начинается активная критика всех предложенных ранее критериев научности по трем основным направлениям: во-первых, они регулярно нарушаются в реальной исследовательской практике; во-вторых, они вообще не реализуемы как абсолютные эталоны; в-третьих, их реализация, будь она даже возможной, не обеспечила бы становления идеального знания. (Иллюстрация к последнему мотиву: критика бессубъектности как ориентира в построении научного знания дополняется идеей о том, что борьба за объективизм, ан-тисентимснтализм, изгнание оценочных суждений привела к деформации системы ценностей, породила этические проблемы науки и в конечном счете стала одним из оснований кризиса сциентистской, техногенной цивилизации.)
Несколько слов с этой точки зрения о других традиционных
критериях. Требование обоснованности не только не всегда выполняется реально, но логический анализ показывает, что обоснованность в принципе не может быть полной. Любое доказательство должно на что-то опираться, следовательно, всегда что-то должно быть обосновано заранее. X. Альберт выразил сущность парадокса обоснования в «трилсмме Мюнхгаузена»: поставив перед собой задачу обоснования некоторого положения, мы окажемся вынужденными либо доказывать его до бесконечности, подбирая аргументы, потом аргументы для обоснования этих аргументов и т. д. - а это невозможно сделать реально; либо остановиться в некоторой точке, сказав, что данный аргумент принимается как аксиома и обосновываться не будет - а это произвольно; либо какие-то утверждения доказывать друг через друга - а это неэффективно.
Критерий методологизма выполняется в современной науке, но не в том смысле, какой изначально вкладывался в это понятие. У Бэкона, Декарта и других ранних методологов подразумевался универсальный метод, единый для всех областей научного познания и не применяющийся за пределами науки; позднейшая методология открыла спектр различных методов. Критика методологизма содержит также тезис: каждый
метод - это граница, рамка, стереотип мышления. Профессионал, используя метод, видит то, что этот метод диктует. Чем лучше профессионал им владеет, тем меньше шансов, что он увидит нечто за его пределами. Он не готов к нормальному восприятию экстраординарных фактов, метод влечет за собой появление «табу».
В связи с появлением методологии рассмотрения действительности через призму возможного, распространением вероятностного стиля мышления, переходом (при анализе массовых процессов) от динамических закономерностей к статистическим критерии всеобщности и необходимости оказываются ограниченными в своем применении.
Ограничен и критерий полезности: если оценивать научные разработки с точки зрения перспектив внедрения, наука по определению не может иметь высокий КПД, поскольку наука - это вторжение в неизвестное, поиск, который нс может быть всегда успешным. Наука полезна глобально, но не в каждом отдельном своем проявлении. Кроме того, вненаучное знание тоже может быть полезным (народная медицина, философия или, например, религия, которая выполняет определенные социальные функции), поэтому данный критерий не может использоваться для демаркации. Тоже
В
относится и к критерию систематичности: в XX в, стало понятно, что и мифология системна (хотя системоорганизующие принципы в ней иные, по сравнению с наукой), систематичными могут быть и другие виды вненаучного знания. Невозможна в реальном развитии науки и идеальная логическая организованность, более того, рассуждая только в рамках стандартной логики, абсолютно точно следуя ее нормам, наука не могла бы выдвигать принципиально новые, нестандартные идеи. ! Таким образом, вторым кру-
! гом в историческом развитии
критериев научности (если пер-!: вым кругом считать постепен-!г ное возведение пирамиды кри-!! териев) можно считать обосно-!■"> вание тезиса: знания, которому названные характеристики при-. сущи в полном объеме и в лю-бой его точке, просто не сутце-|||"' ствует и даже не может сущест-вовать. Переходя в лекции к современному состоянию про-, К блемы, можно обозначить три '¡|| возможные схемы дальнейшего :| ее осмысления, возможные ло-> гически и реализовавшиеся фактически.
1. Признать, что вообще не стоит говорить о специфике |[ науки, что в действительности никакими особенностями, по
О.
££ сравнению с мифом или религи-© озной доктриной, наука не обла-дает. В первую очередь это про-^ грамма гносеологического анар-
хизма. Вероятно, сейчас можно сказать, что хотя концепция Фейерабенда заняла свое место в истории философского осмысления науки, магистральная линия оказалась все же несколько иной.
2. Отказаться от намерения составить список параметров, которые полностью определяли бы, что такое наука, и поставить перед собой более скромную задачу: найти конкретный, легко обнаруживаемый признак, который позволил бы отличать научные концепции от ненаучных. Наиболее популярной здесь остается идея К. Поппера о фаль-сифицируемости как свидетельстве научности теории. Поппер отмечает, что найти подтверждение для практически любой концепции достаточно легко, и это еще не означает ее научности. Научна концепция, которая делает рискованные предсказания (т.е. расходящиеся с обычными, не вооруженными данной теорией ожиданиями), запрещает определенное развитие событий, только тогда она по-настоящему проверяема. Теория, которая не опровержим^ никаким мыслимым событием, просто слишком неопределенна и не умеет по-настоящему работать с фактами.
3. Характеризуя науку в целом, выделяя ее существенные черты, следует говорить о признаках научности, которые не абсолютны, а реализуются как
тенденции. Многие требования к знанию целиком не реализуются в науке, но для выявления ее специфики важно, что наука ориентирована на эти требования, а для других видов познания это не обязательно. К таким признакам науки относятся прежде всего:
- тенденция к объективности (в отличие от художественного познания, где важна личная позиция автора) как стремление получить адекватный образ объекта при временном абстрагировании от оценок и целей деятельности. Объективность предполагает антиромантизм, антисентиментализм, интерсубъективность;
- стремление к обоснованности (в отличие, например, от мифологии, где описание события воспринималось как единственно возможное, несомненное и процедур обоснования не существовало). Обоснованность -это неприятие бездоказательных утверждений и голословной критики, творческий критицизм. Наука требует доказательств и открыта для критики, но не для любой - возражение тоже должно быть обоснованным;
- стремление к обнаружению сущности за явлениями (в отличие от обыденного познания, функционирующего на уровне феноменов);
- ориентация на всеобщность выводов, универсализм. Внешне это проявляется в фор-
мулировке законов как способе представления научного знания;
- стремление к систематичности, забота о внутренней согласованности знания;
- выход на теоретико-аб-страктный уровень осмысления реальности, конструирование теоретического мира абстрактных объектов. Это связано с созданием в каждой области знания собственного языка, системы терминов;
- методологизм - наличие специальных методов познания и рефлексия над ними. В науке предполагается, что исследова- ; . тель, работающий в определен- s ' ной области, должен владеть • ((! принятым в ней инструментари- ■' '' ем исследования, и что каждый } метод имеет свои границы, круг 1 ; объектов, к которым он при- . i . меним; j |
- стремление к простоте J предлагаемых объяснений, т.е. к i объяснению фактов в определенной предметной области, исходя из возможно меньшего числа независимых исходных допущений. Наука руководствуется не принципом «Можно допустить все, что не является логически невозможным», а иной исходной установкой «Реально лишь то, существование чего подтверждается позитивной ин- §1 формацией». Эта установка вое-ходит к «бритве Оккама» и on- ^ ределяет негативное отношение науки к эпифеноменам и гипоте-
зам ad hoc.
8 Зак. 3111
113
<1 О.
Ф
#
я
Каждый из этих признаков в отдельности может быть присущ и другим видам познания, но вместе они достаточно полно характеризуют и специфицируют науку. В дополнение к этому необходимо учесть, что естественные, гуманитарные, технические науки различаются по своей логико-гносеологической природе, поэтому существует специфика в определении критериев научности для каждой из этих групп. !,'
По затронутым вопросам теоретиками постпозитивизма написано так много ярких работ, что семинарское занятие по данной части курса может в существенной части базироваться на анализе и обсуждении текстов. Приоритетными с содержательной точки зрения и беспроигрышными методически -вызывающими интерес, активное обсуждение, столкновение различных точек зрения — мне представляются следующие фрагменты: Фейерабенд П. Избранное труды по методологии науки (М., 1986. С. 126-159 (первая, программная часть работы «Против методологического рассуждения»)); Поппер К. Логика и рост научного знания (М., 1983. С. 240-245 (объяснение принципа фальсифицируе-мости)); Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории (Современная философия науки. М., 1996. С. 61-66 (обсуждение критериев выбора
теории, которые могут быть использованы и как общие характеристики научного знания, в том числе - требования простоты)). Могут быть определены также темы рефератов, посвященных эволюции отдельных критериев (простоты, обоснованности, объективности и т.д.). При необходимости экономии учебного времени можно совместить этот семинар с вопросом о специфике отдельных групп наук, дополнив его вопросом об особенностях норм и стандартов математического, естественно-научного, гуманитарного знания; возможны также доклады и рефераты по этим вопросам.
Последним необходимым фрагментом в развертывании общей темы, как представляется, является вопрос об околонаучном знании. Опять-таки его можно поставить в достаточно широкий контекст, напомнив, что в каждом из видов знания -и научном, и вненаучном - присутствует собственная нормативность. А там, где существует норма, существует и степень соответствия ей, и, значит, можно выделить «ядерное» или «фокусное» знание каждого вида, наиболее соответствующее его образу: «периферийное» знание, где нормативность снижена (например, нетрадиционная религия, обладающая и существенными чертами религии, и определенной спецификой, или та же
современная мифология, «третичная» по отношению к классическим мифам, изначальным устным и более поздним культурно-фиксированным), и некую «внешнюю периферию» - круг когнитивных феноменов, примыкающих к определенному виду знания, в чем-то похожих на него, но не входящих в его рамки. Такая «оболочка» есть у различных видов познания (все мы встречались с образцами, например, околофилософских концепций). Околонаучное знание может быть охарактеризовано как совокупность специфических форм познания, концентрирующихся вокруг науки, воспроизводящих некоторые из присущих науке гносеологические особенности (чаще всего внугреннюю и внешнюю форму - использование графиков, таблиц, терминологии, формулировку законов), но не соответствующих некоторым фундаментальным критериям научности. Каким именно?
Наиболее «труднопроходимым», как правило, является критерий фальсифицирусмости. Околонаучные концепции обычно содержат «встроенную защиту» от фальсификаций: неопределенность в предсказаниях и описаниях, допускающую значительные вариации их интерпретации и расширяющую соответственно круг применимости;
введение в структуру опыта потенциально неконтролируемых условий, например, определенного психологического состояния экспериментатора, и т.п.
Отвергаемым в околонаучном знании требованием является критерий простоты. Околонаучное знание снимает ограничивающий научную мысль барьер перед признанием эпифеноменов предположением об участии в событиях качественно новых сил, использует максимально возможное, верхний предел допустимого, переходя при этом от утверждения типа «нельзя исключить, что...» к принятию его в следующий момент в качестве основания вывода «а поскольку это так, то...». Например: «Механистически мыслящие анатомы рассматривают наши большие берцовые кости и кости голени исключительно с точки зрения сопромата... Но, может быть, имеет смысл взглянуть на эти кости в их поперечнике и как на чрезвычайно сложные устройства типа антенн? А если так, то какие сигналы они принимают, на каких частотах работают?.. Вредно перекрывать мертвенной глухой синтетикой поступление к ним сигналов, посылаемых им самою природой»".
Типичной альтернативой критерию объективности в околонаучном знании является ука-
К; |
!|!
" Андреев Ю. Три кита здоровья. СПб., 1994. С. 162.
<«
а е£ Ф
■е-
ш
зание на личностный характер используемых методов. Характерно в связи с этим отношение к основоположнику учения как к абсолютному авторитету, причем не только в силу мудрости, но и в силу личных необыкновенных качеств.
Обоснованность околонаучного знания может быть оценена скорее как квазиобоснован-! , ность. Для эмпирического материала характерно использование непроверяемых индивидуальных свидетельств, анонимность свидетелей, объясняемая сооб-2 ражениями секретности, безо-
! пасности, желанием предотвра-!',' тить панику, политическими играми. Документальные свиде-' тельства оказываются утраченными, что парадоксальным об-: разом рассматривается как подтверждение («Мы снимали все это, но пленка оказалась засвеченной»). Для теоретических построений характерно «пропускание» ключевых переходов и обоснований со ссылкой на необходимость отдельного их рассмотрения (которое так и не осуществляется) и стремление к комфорту воспринимающего: «Почти все философские выкладки и источники основного предмета Дианетики мы исключили... потому, что выкладки и выводы - это специальная книга, и там бы вы их оценили по достоинству»3. •¡•¡Я Требования объективности
0_ мышления, его внятной обосно-Ч ванности, компетентности при гч выдвижении возражений и кри-
а -
3 Хаббард Р.Л. Дианетика. М., 1'
тики, неприятие мистицизма в трактовке объекта познания, средств или целей познавательной деятельности образуют тог минимум научной рациональности, который служит необходимым и инвариантным фундаментом для конструирования других нормативов, отражающих интенции эпохи и ситуации. Эти требования в науке не расплывчаты, а в достаточной степени конкретизированы вплоть до процедурных моментов (например, если в определенной области научного знания выдвигается требование эмпирической обоснованности, оно предполагает не сам факт наличия опыта, а постановку вопросов типа: проверялись ли данные одной исследовательской группой или разными, как планировались серии опытов, насколько близки результаты серий, проводились ли контрольные эксперименты, насколько сложна (следовательно, зависима) методологически и технологически процедура получения данных, какие данные получены напрямую, а какие являются результатом косвенного вывода и т. д.). При оценке концепции важно иметь в виду не только общие принципы ее построения (например, отсылку к опыту), но и наличие такой конкретизации.
В связи со сказанным представляется уместным предложить слушателям самостоятельную работу по данному разделу, которая одновременно может быть заключительной работой
13. С. 2. > ^
по всей данной теме и использоваться для итоговой аттестации. Это разбор конкретной околонаучной концепции, как правило, изложенной в какой-либо работе, который предлагается осуществить каждому самостоятельно или небольшой группе совместно. Результаты такого анализа можно вынести на семинарское занятие, организованное в форме конференции, или просто оценить как письменную работу, подготовленную самостоятельно в течение семестра. Концепции можно обозначить, давая задание (самые доступные варианты: астрология, уфология, парапсихология), а можно предложить студентам самостоятельно найти источник для разбора и обосновать свой выбор. Анализ должен так или иначе отражать следующие моменты: с какими областями научного знания связана данная концепция, какие научные идеи используются; есть ли в ней рациональное зерно с точки зрения нормативной науки; в чем существо данной концепции, какие ее идеи можно считать определяющими; какие требования научности представлены, на взгляд слушателя, недостаточно, в чем основание для сомнений; есть ли какие-то специфические черты, приемы, характерные именно для околонаучного знания. Речь идет, таким образом, не о критической оценке как таковой, а о содержательном анализе; ориентиром для исследования астрологии,
например, будет не разоблачительная публикация, а статьи Б.И. Пружинина в сборниках «Знание за пределами науки» (М., 1990) и «Заблуждающийся разум? Многообразие вненауч-ного знания» (М., 1990). При этом существенно, что слушатель должен взять для анализа не статьи об астрологии, а некое издание по астрологии.
Практика показывает, что для такой работы необходимо глубокое представление о существе и специфике научного знания, перешедшее на операциональный уровень. Немаловажно с практической точки зрения и то обстоятельство, что такая работа почти наверняка окажется действительно самостоятельной: мест, где можно почерпнуть такие материалы в готовом виде, явно меньше, чем готовых рефератов по философии вообще на все случаи жизни. Достаточно просто обеспечить связь с базовой специальностью слушателя, предложив на технических специальностях, например, концепцию торсионных полей, на гуманитарных, где углубленно изучается психология - дианетику, а углубленно изучающим историю - концепцию Н. А. Фоменко и т.п.; при этом иногда получаются работы, имеющие не только учебное, но и более широкое значение. Можно надеяться, что полученный опыт критического анализа околонаучных идей пригодится и за пределами учебного курса.
а
ч ф
■е
