CC BY
62
Это взаимодействие сакрального и реального в лексической структуре романа в стихах отражается в лексических рядах, которые были выявлены в ходе анализа произведения А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Оппозиции весьма своеобразны и не являются просто антонимическими парами, они представлены образованиями особой организации и природы. Схематично их можно выстроить следующим образом: покой, (спокойствие) - движение, покой - беспокойство, покой - буря, покой - тревога, покой - тоска; шум - тишина (тишь). С одной стороны, ряды, характеризующие город: шум, теснота, роскошь, блеск, пышность, мишура, хохот, чад, суета и ряды, и ряды, характеризующие деревню: прелестный уголок, тишина, свобода, простор, уединение, покой, нега, мир, блаженство, счастье.
Таким образом, противопоставление исконного и условного, столичного и деревенского, духовной ткани бытия, Вселенной, Космоса и греховной суетности, бездуховности восходят к противопоставлению сакрального и реального в лексической струк-
туре романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».
1. Звездова Г.В., Кондратьев А.С. // Русская словесность: теория и практика. Липецк, 1999. С. 4-8.
2. Пушкин А.С. Собр. соч.: в 10 т. М., 1986.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956.
4. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986.
5. Философский энциклопедический словарь. М., 2002. С. 389-347.
6. Франк С.Л. Этюды о Пушкине. М., 1999. С. 31-32.
7. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб., 2000.
8. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарии: пособ. для учителя. Л., 1989.
9. Непомнящий В. Пушкин. Русская картина мира. М., 1999.
Поступила в редакцию 25.09.2006 г.
ТЕКСТОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ С КОМПОНЕНТОМ ДУША (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЭМЫ Н.В. ГОГОЛЯ «МЕРТВЫЕ ДУШИ»)
Т.С. Фаустова
Faustova T.S. Textual functioning peculiarities of idiomatic units with the component soul (exemplified by the poem “The Dead Souls” by N.V. Gogol). The article considers the features of functioning and ways of transformation of idiomatic units with the component soul, what is explained by the frequency of their contextual transformations and general importance of the given units for the author's picture of the world. As a result of the analysis carried out it's revealed that the use of transformed idiomatic units which essentially expand potential individual author's idiomatic case and strengthening the effect of the influence of the art product is characteristic of N.V. Gogol's idiostyle.
Цель настоящей статьи - проследить особенности функционирования и обозначить способы трансформации фразеологических единиц (далее - ФЕ) в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». Для анализа выбраны ФЕ с компонентом душа, что объясняется частотностью их контекстуальных преобразований и общей значимостью данных единиц для авторской картины мира.
Специфика художественного текста как особой системы прослеживается на всех его уровнях, но особенно выпукло она проявляется во фразеологии. Каждый писатель выбирает определенные ФЕ для включения их в текст. Мастерство художника слова проявляется не только в отборе наиболее ярких оборотов, раскрытии их экспрессивных возможностей, но и в умении трансформировать ФЕ. Новизна окказиональных ФЕ, неожиданность
их формы и содержания, воспринимаемые на фоне оборота, принятого в общенародном употреблении, являются факторами, обеспечивающими высокую экспрессию подобных единиц в тексте.
Приемы структурно-семантического
преобразования ФЕ имеют общие закономерности в системе языка. Это может быть: замена компонента; расширение или сокращение компонентного состава; изменение синтаксической структуры; морфологические инновации, сопряженные с семантическими изменениями, лексической деривацией; контаминация; переход утвердительных форм в отрицательные; изменение акцента отрицания и т. д. Результатом данных «нарушений» становится утрата устойчивого характера фразеологических сочетаний. Однако указанные трансформации в языке художественной литературы, в рамках которой «выкристаллизовалась своя норма или, вернее, свой вариант литературной нормы» [1], оказываются встроенными в каркас текста как его признак. Подобные трансформации, основанные на отступлении от привычной нормы, чаще всего направлены на актуализацию обобщенного значения ФЕ применительно к конкретной ситуации, представленной в художественном тексте, изменение качественно-оценочной направленности оборота, актуализацию его значения, внесение дополнительных смысловых оттенков. Несмотря на универсальность языковых закономерностей, их выбор и способ включения в текст как раз и формирует идиостиль писателя. Проследим, какие приемы структурно-семантического преобразования ФЕ с компонентом душа формируют идиостиль Н.В. Гоголя.
«Генерал, понимаете, больше ничего, как только взглянул, а взгляд - огнестрельное оружие: души уж нет - уж она ушла в пятки» [2]. Глагольно-пропозициональная ФЕ душа ушла в пятки имеет значение «кто-либо боится, испытывает сильный страх» [3], т. е. характеризует эмоциональное состояние испуганного человека. Во ФЕ произошла замена существительного душа на личное местоимение она, благодаря чему предложение структурно разбивается на две относительно самостоятельные части. Первая представляет собой образование, внутри которого лексема душа функционирует «свободно» (вне ФЕ), вторая - фразеологизированная конструкция
с замененным компонентом. В результате замены в тексте произошла актуализация семантики слова душа, ключевого в авторской картине мира. Данная единица является компонентом односоставного предложения. Оформляет главный член безличного предложения отрицательное слово «нет». Значением безличных предложений такого типа является отрицание наличия или существования чего-то. Отсутствие лица или предмета (явления) - это разновидность состояния. Синтаксическим спутником отрицательного слова является родительный падеж имени. Он обозначает носителя состояния, названного отрицательным словом: «души уж нет». Душа, противопоставленная телу как динамическое начало статическому, что подчеркивается семантикой последующего предложения, вербализует в контексте значение «бессмертное нематериальное начало, дающее жизнь», которое может покинуть человека, испытывающего сильный страх, ужас (ср.: в повести «Вий» философ Хома Брут умер от страха: «Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха» [4]).
Развивается данная семантика лексемы душа вследствие трансформации ФЕ и в предложении: «Напротив, крепость чувствовала такой страх, что душа ее спряталась в самые пятки» (с. 199). В тексте произошла замена глагола фразеологизма (ушла - спряталась). Подобное варьирование с языковой точки зрения недопустимо: глагол ФЕ употребляется только в данной словарной форме. В результате субституции обнаруживается совмещение (наложение) семантики глагола спряталась на значение ФЕ и последнее образование как целостное явление языка и речи распадается, т. е. претерпевает авторские изменения в художественном тексте. Замененные лексические единицы находятся в отношениях контрастирующей дистрибуции: наряду с общей частью в семном составе («передвигаться») есть несовпадающие части («уйти - передвигаться с целью удаления»; «спрятаться - передвигаться так, чтобы скрыться от других»). Употребление в предложении этих двух глаголов для обозначения действий субъекта не только возможно, но и желательно, так как ситуация испуга будет описана наиболее ярко: «Станционное начальство храброе, когда перед ним безбилет-
ный пассажир, - но когда перед ним разъяренная толпа ломовых извозчиков <...>, то у этого начальства душа уходит в пятки и оно прячется» (А. Рыбаков «Тяжелый песок») [3]. В данном предложении действия, названные глаголами бояться и прятаться, совершает одно лицо: субъект (начальство) испытывает чувство сильного страха (названо ФЕ) и, как следствие, прячется. В предложении, созданном Н.В. Гоголем, в позиции субъекта находятся две реалии: «крепость» (Чичиков) испытывает сильный страх (названо не ФЕ, а словосочетанием «чувствовала такой страх»), производит же действие, обозначенное глаголом прячется, не человек целиком, а только его жизнеобразующая часть - душа. Преобразование ФЕ привело к вербализации в контексте представлений о двойственной природе человека, соединяющей душу, обладающую динамикой (способность перемещаться), и тело как статическое начало.
«Не видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж!» (с. 310). Фразеологизм леший тебя дери отражает эмоциональное состояние возмущенного человека, которое вызвано его резко отрицательным отношением к каким-нибудь лицам, их поступкам и действиям. Лексические варианты есть у каждого компонента данного языкового образования: «леший [черт, дьявол, шут, прах] тебя [меня, его, ее, нас, вас, их] дери [возьми, побери, подери]» [5]. Их выбор обусловлен эмоционально-оценочными моментами и стилистическими установками. В условиях контекста фразеологизм претерпевает изменения на различных уровнях. На структурном уровне произошла перестановка компонентов, допустимая в глагольно-пропозициональных фразеологизмах: леший тебя дери (в языке: субъект - объект - действие) -леший дери твою душу (в речи персонажа зафиксированы структурные изменения: субъект - действие - объект), а также изменился способ именования объекта, что привело к семантическому усложнению. Выражение возмущения, гнева может быть направлено как на самого говорящего (леший дери меня), так и на всех участников коммуникации (леший дери тебя, его, ее, вас, их, нас); но в любом из вариантов адресат - человек как единое, неразделенное, целостное существо. В контексте указание на объект
уточняется: не просто «тебя», а «твою душу» (леший дери тебя - леший дери твою душу). И фразеологические, и толковые словари не отмечают возможность подобной субституции. Этот факт позволяет сделать следующий вывод: расширение компонентного состава рассматриваемой ФЕ обусловлено авторским стремлением актуализировать в сознании читателей религиозное понимание двойственности (душа и тело) человеческой природы, осознание души как главной ценности бытия, дающей человеку жизнь. Именно поэтому объектом сильного возмущения, гнева становится не человек вообще, а только его душа - жизнетворящее начало.
Прием синтаксической деривации Н.В. Гоголь использует в поэме на базе глагольного фразеологизма. ФЕ кривить (покривить) душой, обозначающая «быть неискренним, лицемерить, намеренно говорить неправду; поступать против совести» [5, с. 212], дает оценку поведению, поступкам, мыслям человека с нравственной точки зрения. В предложении: «<...> асессоры Кислоедов, Красноносов, Самосвистов, не бравшие, бравшие, кривившие душой, полукривившие и вовсе не кривившие <...>» (с. 441) - представлен грамматический вариант указанной языковой единицы и его дериват, на основе которых образована нисходящая градация (ослабление признака нравственной черноты). В контексте действие, названное ФЕ, охватывает мыслительную и речевую сферы человеческой жизни; действие же, для совершения которого необходима активная позиция (физическая сфера), обозначено иными лексемами (не бравшие, бравшие). Наиболее четко эта дифференциация моральной ответственности людей за помыслы и за поступки представлена в предложении: «Ведь известно, зачем берешь взятку и покривишь душой: для того чтобы жене достать на шаль или на разные роброны <...>» (с. 271). Выбор формы глагола семантически подготовлен фра-земой наш брат («мы и нам подобные», т. е. происходит стирание границ между художественным миром героев поэмы и реальным миром читателей) и обусловлен стремлением автора привлечь внимание адресата речи (слушателя, читателя), подключить его к процессу самоанализа.
Выражение и телом и душою использовано автором в поэме дважды. В предложе-
нии - «Из предыдущей главы уже видно, в чем состоял главный предмет его вкуса и склонностей, а потому не диво, что он скоро погрузился весь в него и телом и душою» (с. 159) - оно, по нашему мнению, функционирует как свободное словосочетание, то есть не образует ФЕ по ряду причин. В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, фиксирующем состояние современного Н.В. Гоголю языка, сочетание слов и душой и телом не указывается. В иллюстрациях словарной статьи лексемы душа преобладает противопоставление души и тела: душа телу (плоти) спорница, плоть душе ворог, грешное тело и душу съело, душе с телом мука, душа прохладу любит, а плоть пар [6]. В «Словаре древнерусского языка» И.И. Срезневского также не отмечается подобная ФЕ. Если обратиться к данным «Словаря русского языка ХІ-ХУІІ веков», то в перечне ФЕ с компонентом душа находим и искомое: «душею и тЪломЪ, (только) душею (душам и) (выйти, уйти, остатися и т. п.)», однако в его значении - «без всякого имущества, сохранив только жизнь» - акцент поставлен на семе «имущество», подчеркивающей понимание человека как социофизического существа (ср.: лексема жизнь в третьем значении: «имущество, состояние, совокупность жизненных благ» [7]).
Это позволяет сделать вывод о том, что выражение и душой и телом как устойчивое сочетание слов в современном его толковании только формировалось в речевой практике середины XIX в., поэтому и нашло свое отражение в словарях более позднего издания. Так, например, «Фразеологический словарь русского языка» под редакцией А.И. Молоткова (далее - ФСРЯ) фиксирует данную языковую единицу со значением «целиком, всем существом; полностью» [5, с. 501], т. е. без семы «имущество», и первой цитатой, подтверждающей семантику адвербиальной ФЕ, помещает рассматриваемый отрывок из поэмы «Мертвые души». Но Р.И. Яранцев, автор словаря-справочника «Русская фразеология», в основу которого положен корпус словаря А.И. Молоткова, пересмотрел иллюстративный материал, предложенный ФСРЯ, и исключил из него данное предложение. Это, на наш взгляд, далеко не случайно.
Как известно, фразеологизм возникает и развивается в языке путем переосмысления конкретных слов, словосочетаний, предложений, в результате которого формируется целостное значение, не выводимое из суммы значений составляющих его слов. ФЕ характеризуется не только единой семантикой, но и устойчивостью своего компонентного состава, т. е. говорящий не может произвольно заменить, исключая, конечно, явление вариантности, то или другое слово, поменять слова местами, что возможно только в некоторых глагольных и глагольно-пропозициональных образованиях. Рассматриваемая ФЕ <и> душой и телом не допускает изменения порядка компонентов, хотя формально подобная мена кажется несущественной, неразрушающей ее семантику. Но при сопоставлении с одноструктурными ФЕ логичность этого условия очевидна: и смех и грех (горе), и вкривь и вкось, и то да (и) се, потом и кровью, и стар и мал; если нарушение порядка следования компонентов возможно, то в словаре должно быть указание, например, и нашим и вашим (и вашим и нашим). В анализируемом контексте выражение и телом и душою не является ФЕ еще и потому, что ее использование было бы избыточно, так как произошло бы дублирование семантики местоимения весь («целиком, целый, сполна, совсем; сколько есть или было, без остатка» [7, с. 359]).
Таким образом, выражение и телом и душою, не будучи единым семантическим образованием, актуализирует в предложении представление о двойственности человеческой природы, включающей в себя два начала (душу и тело), поэтому Чичиков, обрадованный удачной сделкой, погрузился в приятные размышления весь, полностью: и телом, и душою.
Во втором случае использования в тексте поэмы данного сочетания слов - «А уж там в стороне четыре пары откалывали мазурку; каблуки ломали пол, и армейский штабс-капитан работал и душою и телом, и руками и ногами <. >» (с. 266) - зафиксировано употребление ФЕ: армейский штабс-капитан работал (контекстуальный синоним слова «танцевал») всем существом, полностью (и душою и телом), в полную силу (и руками и ногами).
Шесть раз Н.В. Гоголь использует в поэме предложно-падежную форму субстанти-ва в душе, при этом в одних контекстах данная лексема выступает в роли ФЕ, в других -нет. Так, например, в первом значении («внутренне, невысказанно; скрывая от других» [5, с. 151]) адвербиальный фразеологизм в душе представлен в следующих предложениях: «Француз <...> почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком и с мелким табачным торгашом, хотя, конечно, в душе поподличает в меру перед первым»; «Да ведь я не сержусь! -сказал <...> генерал. - В душе моей я искренно полюбил его <...>» (с. 167, 361). Использование ФЕ в душе в последнем предложении позволило говорящему избежать обстоятельственной однородности, мешающей восприятию информации: «внутренне я искренно полюбил его». Границы ФЕ шире его компонентного состава, поскольку включают в себя притяжательное местоимение моей, усиливающее сему «скрыто»: «внутренне, только в себе самом, скрыто от других я искренно полюбил его». Второе значение ФЕ («по своим склонностям» [5, с. 151]) представлено в предложении: «Какой, собственно, был он нации? Есть много на Руси русских нерусского происхождения, в душе, однако же, русские» (с. 383).
Словоформа в душе не образует адвербиальную ФЕ как с синтаксической (выполняет функцию обстоятельства со значением места, а не образа действия (традиционная функция фраземы в предложении)), так и с семантической точек зрения (лексема душа вербализует два значения: «душевные и духовные качества человека, его нравственный облик; совесть», т. е. указывает на ту область, в которой герой «всегда сохранял чистоту», и «внутренний мир человека, его чувства и т. п.») в следующих предложениях: «Барин не выдержал и рассмеялся, но тем не менее он тронут был глубоко в душе своей»; «Хотя он и должен был вначале протираться в грязном обществе, но в душе всегда сохранял чистоту, любил, чтобы в канцеляриях были столы из лакированного дерева и все бы было благородно» (с. 344, 320). Сформированная в условиях последнего контекста оппозиция «грязь - чистота» образует две смысловые линии. Линия героя (внешняя) фиксирует прямое значение слов и строится сле-
дующим образом: «грязь (нечистота, неряшливость, неопрятность) - чистота (опрятность, блеск)». Линия автора (внутренняя) отражает опосредованное (переносное) значение единиц, составляющих оппозицию, которая традиционно дает нравственную, морально-этическую оценку тем или иным качествам человека: «грязь (безнравственность, нечестность, лживость) - чистота (нравственная безупречность, честность, правдивость, благородство)».
В предложении - «<...> тяжело то, что живет в душе неотразимая уверенность, что тем же самым героем, тем же самым Чичиковым были бы довольны читатели» (с. 328) -анализируемая словоформа, по нашему мнению, также не образует адвербиальную ФЕ. В данном контексте лексема душа, занимая постглагольное положение и являясь обстоятельственным дополнением, выраженным формой № 6 со значением объекта (предмет речи, мысли, чувства, состояния), реализует значение человек (автор). Если допустить возможность дистрибуции ФЕ, то ее содержащая предикативная часть в составе сложного предложения на уровне второстепенных членов оказывается неполной (отсутствуют объектные и обстоятельственные слова, поясняющие сказуемое: живет (в ком? где?) уверенность), причем эта неполнота не восполняется содержанием простых предложений в составе сложного. Итак, в рассматриваемом контексте у слова душа актуализируется семема «человек» - «автор» и с синтаксической (отсутствие неполноты при глаголе с сильным управлением), и с семантической (обозначается линия автор - герой - читатель, которая открыто заявлена последующим текстом) точек зрения.
Как известно, слово в тексте может приобретать новое, не зафиксированное в системе языка значение. С подобной ситуацией сталкиваемся в произведении и на уровне фразеологических единиц. Так, например, глагольная ФЕ заглядывать в душу традиционно репрезентирует значение «пытаться разобраться в чьих-либо сокровенных мыслях, чувствах» [5, с. 161] и в этой семантике используется в поэме: «Не загляни автор поглубже ему в душу, не шевельни на дне ее того, что ускользает и прячется от света <.> и все <. > приняли бы его за интересного человека» (с. 328). Однако в условиях друго-
го предложения эта же ФЕ приобретает новый, дополнительный смысловой оттенок: «пытаться разобраться в чьих-либо душевных качествах; понять чей-либо нравственный облик, совесть»: «Дамам он не понравится, это можно сказать утвердительно, ибо дамы требуют, чтоб герой был решительное совершенство, и если какое-нибудь душевное или телесное пятнышко, тогда беда! Как глубоко ни загляни автор ему в душу, хоть отрази чище зеркала его образ, ему не дадут никакой цены» (с. 311). Появление данного созначения обусловлено семантикой как предшествующего предложения, в основе которого лежит тема нравственного облика героя, так и придаточного уступки, уточняющего действие, названное глагольной ФЕ в однородном придаточном предложении. При этом возникает образно-цветовое противопоставление, традиционно характеризующее нравственный облик человека: пятнышко/грязь - чистота, чернота - белизна. Слова, образующие границы ФЕ, с одной стороны, обозначают субъекта («автор») и объекта («ему») действия, выстраивают линию диалога (автор - герой - читатель), а с другой стороны, уточняют способ действия («глубоко»), актуализируя семемы «внутренний», «глубина».
Итак, яркой особенностью языка поэмы
Н.В. Гоголя «Мертвые души» является, во-первых, использование приемов структурносемантического преобразования ФЕ, а во-вторых, употребление выражений, которые в одних контекстах выступают как устойчивые, в других - как свободные словосочетания, что объясняется авторским стремлением актуализировать отдельные стороны выска-
зывания (в частности, семантику лексемы душа).
Таким образом, преобразованные фразеологизмы играют существенную роль в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». Индивидуально-авторское изменение традиционной формы и семантики ФЕ с компонентом душа, «основанное на свойстве формальной раздельнооформленности ФЕ и их системноязыковой устойчивости и применяемое в литературных произведениях в качестве художественно-речевого средства» [8], способствует актуализации их значения, внесению в них дополнительных семантических оттенков. Трансформированные ФЕ являются средством выражения авторской мысли, воздействия на читателя и, следовательно, выступают как текстообразующие единицы.
1. Гальперин И. Р. // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976. С. 267-291.
2. Гоголь Н.В. Избранные сочинения: в 2 т. / примеч. Ю. Манна. М., 1978. Т. 2. С. 296. (Далее цитаты из поэмы приводятся по этому изданию, страницы указываются в скобках.)
3. Яранцев Р.И. Русская фразеология: словарь-справочник. М., 2001. С. 265.
4. Гоголь Н.В. Избранные сочинения: в 2 т. / примеч. Ю. Манна. М., 1978. Т. 1. С. 125.
5. Фразеологический словарь русского языка / под ред. А.И. Молоткова. М., 1978. С. 520.
6. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1956. Т. 1. С. 504.
7. Словарь русского языка Х1-ХУ11 веков. Вып. 4. М., 1977. С. 385, 109.
8. Гольцова Н.Г. // Строение предложения и содержание высказывания. М., 1986. С. 112116.
Поступила в редакцию 3.12.2006 г.
