CC BY
77
Сращенность модальной семантики возможности и необходимости
С.С. Ваулина — д-р филол. наук, проф., РГУ им. И. Канта, vaulina@nm.ru.
И.В. Островерхая — канд. филол. наук, доцент, Балтийский институт экономики и финансов (Калининград), vno@nm.ru.
УДК 81'1:808.2
Е.Н. Клемёнова
ТЕКСТООБРАЗУЮЩИЕ ФУНКЦИИ ДЕТЕРМИНАНТОВ
СО ЗНАЧЕНИЕМ ОГРАНИЧЕНИЯ И ВЫДЕЛЕНИЯ
Рассматриваются детерминанты со значением ограничения и выделения в функциональном аспекте. Исследуемая группа детерминантов проявляет особые тексто- и смыслообразующие свойства, позволяющие расширить понятие «скрепы» до «активной точки текста».
The article is dedicated to such interesting fact of Russian language as determinants with restriction and selection assignment in functional aspect. This grope of determinants has essential text-form and meaning-form quality, which broadens the conception "conjunction" to "active part of the text".
При анализе детерминирующих конструкций в функциональном плане ученые нередко отмечают существенную роль предложно-падежных конструкций в формировании связности текста. Детерминанты чаще всего являются переходным звеном от одной части сообщения к другой, но рассматриваемая нами группа детерминантов проявляет особые тексто- и смыслообразующие свойства.
В рамках исследования текста делается попытка описания тексто- и смыслообразующих функций детерминантов со значением ограничения и выделения [1, с. 80 — 82]. Базой исследования стало сложное синтаксическое целое.
Конструкции с детерминантами демонстрируют гибкость структурного инварианта. Позиция детерминанта в зачине и концовке ССЦ может быть связана с композиционным устройством последнего, но развертывание или развитие микротемы ССЦ посредством детерминанта в срединной части сверхфразового единства осуществляется, по-видимому, благодаря особым функциям присоставных распространителей предложения в целом.
В художественной речи зачин обозначает тему ССЦ или фрагмента, или, по словам Г.Я. Солганика, служит «камертоном, определяющим стилистическое единство строфы» [2, с. 82].
Рассказ Л.Н. Толстого «Три дня в деревне» представлен тремя главами. Последняя имеет название «Подати» и начинается так:
Кроме обычных посетителей и просителей, нынче еще событие: первый — это бездетный, доживающий в большой бедности свой век старик крестьянин; второй — это очень бедная женщина с кучей детей; третий — это крестьянин, сколько я знаю, достаточный. Все трое из нашей деревни и все трое по одному и тому же делу. Собирают перед Новым годом подати, и у старика описали самовар, у бабы овцу и у достаточного крестьянина корову. Все они просят защиты или помощи, а то и того и другого1.
Это первое синтаксическое целое главы. Его зачин имеет многоярусную структуру. Положение ограничительно-выделительного детерминанта и наречного детерминанта (ОВД) со значением времени в начале предложения привычно. Конечное положение подлежащего можно обосновать акцентированием внимания автора на предмете, который содержит основную мысль ССЦ. В зачине, как уже было сказано, присутствует своеобразная расчлененность (многоярусность), которая позволяет соединить данное ССЦ с предыдущим текстом. ОВД — одна из конструкций, которая соотносит в лаконичной форме содержание последующей и предыдущей глав. Этот же детерминант выполняет и функцию темы, развивающейся как данное в назывании необычных посетителей, рематическая характеристика которых дана в отдельном высказывании. Сложная структура зачина предопределила сложность всего целого. Связь между предложениями целого устанавливается благодаря особой выраженности субъекта строфы. Второе предложение совместно с первым составляют первую часть целого, это связано с их конструкцией — «именное представление». Необычность посетителей, их количество и положение на социальной лестнице становится объектом наблюдения, анализа, раздумий. Во втором предложении происходит замена существительного местоименным словосочетанием. Третье предложение представляет собой в композиционном отношении среднюю часть целого, развитие микротемы, намеченной в зачине (ОВД, который обозначает круг интересов людей — «просители» => просят чего-то, значит, есть причина бедствия, и именно она раскрывается сейчас). Эта композиционная функция третьего предложения также получает синтаксическое оформление. На первом месте появляется глагол настоящего изобразительного времени. Временной план становится более подчеркнутым за счет цепной связи детерминанта времени в зачине и обстоятельства перед Новым годом. При этом формируется описательное целое. Кроме того, третье предложение связано и со вторым синтаксической связью на основе перифразы: по одному делу — перед Новым годом подати. Четвертое предложение сохраняет тот же модальновременной план, что способствует тесной спаянности предложений. Помимо этого, концовка имеет цепную связь: в лексической цепочке все они [просители] — просят, развивающей микротему ССЦ и в цепочке дополнения — словоформы, называющие просителей, у которых что-то изымают — подлежащее — сочетание, называющее всех просителей.
Таким образом, оказавшийся в зачине ОВД выполняет инициирующую, текстообразующую и смыслоорганизующую функцию по от-
1 Курсив в цитатах здесь и далее наш. — Е.К.
ношению не только к этому ССЦ, но и к последующему фрагменту текста (Еду в тот же день в волость, чтобы узнать подробности об этом для меня новом приеме взыскания податей), где развивается уже другая тема, вытекающая из ремы предшествующего текста. Включающая семантика предложно-падежной конструкции разделила весь текст на две части: «обычное» и «особенное», увиденное автором. Поэтому мы никак не можем согласиться с точкой зрения М.Я. Дымарского о том, что ССЦ — это не особая синтаксическая единица, а всего лишь «содружество предложений» [3, с. 7]. Семантическим содержанием исследуемая конструкция опровергает это: значение ограничения имплицитно выражено в каждом предложении в составе ССЦ (все они, все трое, новогодние подати — это «особенное» по отношению к «обычному»).
Интересно наблюдение за функционированием детерминанта со значением ограничения и выделения в срединной части ССЦ, где он представляет собой ряд анафорических высказываний, репрезентирующих развитие мысли.
У Э. Фромма мы читаем:
Человеку запрещено вкушать от древа познания добра и зла. Он нарушает этот запрет и лишает себя гармонии с природой, частью которой он является, пока не вышел за ее пределы. С точки зрения церкви, представляющей собой определенную структуру власти, этот поступок является, бесспорно, греховным. Однако с точки зрения человека, это начало человеческой свободы. Нарушив установленный богом порядок, он освободился от принуждения, возвысился от бессознательного предчело-веческого существования до человеческого. Нарушение запрета, грехопадение, в позитивном человеческом смысле является первым актом выбора, актом свободы, то есть первым человеческим актом вообще.
В роли зачина выступает сказуемое и субстантивированный объект (человеку), которые во втором предложении принимают более выраженные формы благодаря единству субъекта (он). Третье и четвертое предложения имеют параллелизм в построении частей и одинаково относятся к зачину. Предложенная в зачине проблема решается двумя путями, которые задаются ОВД с семантикой собственно выделения. Интересно, что третье предложение связано с пятым посредством цепочки «детерминант — обстоятельство условия», а четвертое предложение — цепочкой «детерминант — подлежащее». Кроме того, пятое предложение непосредственно связано с зачином видо-временным планом («[было] запрещено» - «освободился», «возвысился») и лексическим
противопоставлением, что ведет к смысловой завершенности (что дальше?), которая представлена шестым предложением, итоговым. Оно относится ко всем предыдущим предложениям, комментирует их. Таким образом, детерминант и в таком структурном положении выполняет смыслоразвивающую функцию.
В романе «Война и мир» мы находим пример организации фрагмента текста детерминантами с собственно'-выделительным значением:
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрагивали
19
сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит: que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus hadile et de plus admirable* и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г-ном Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4-му, а к 15-му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee** (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть был побит пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял тех послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующий французский чиновник. «Le pretre, que j'avais decouret et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres»***.
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
20
* Гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного.
** Мечеть. — Ред.
*** «Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».
В анализируемом фрагменте обобщающий зачин-тезис и серия раскрывающих его параллельных анафорических ССЦ структурно совпадают с абзацами, которые состоят из одного или нескольких предложений. Интересно отметить, что абзацное членение, совпадающее с композиционно-синтаксическим, имеет плавный, спокойный, размеренный ритм. Детерминант последовательно раскрывает бессмысленность проводимых Наполеоном мероприятий в разных областях жизни: военной, дипломатической, религиозной и др. Расположение предложно-падежной конструкции «в отношении...» в начале каждого абзаца не случайно: а) детерминант выполняет мыслеразвиваюшую функцию;
б) детерминант подчеркивает ввод информации и ее последовательность (от более значимого к менее — нисходящая градация); в) детерминант является микрозачином в своем ССЦ, выполняя в каждом из начальных предложений роль темы; г) совместно с зачином детерминантные конструкции образуют смысловой каркас этого фрагмента.
Таким образом, ограничительно-выделительные детерминанты в составе основной части ССЦ отличаются многофункциональностью. А как поведут они себя в концовке? Проанализируем.
Сигналом конца ССЦ или начала следующего ССЦ могут быть различные средства (союзы, вводные слова, прямая речь и т. д.). Эту функцию могут выполнять и ОВД.
«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так ползут облака по этому бесконечному небу. Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!..» (Л. Толстой).
Приведенное ССЦ открывается повествовательной частью зачина, представленной безличными предложениями, затем зачин приобретает модальную окрашенность, вмешивается авторское «я». Цепная связь со следующими предложениями осуществляется посредством авторского «мы» и единого временного плана (прошедшее время). Герой, используя форму «мы» и аналогичную форму глагола, вовлекает слушателя или читателя в течение своих мыслей.
Воспроизводимые перед читателями действия не происходят, а лишь называются. Развивающая мысль часто имеет ярко выраженную описательную функцию. Описание прерывается вопросом, связанным цепной связью с первой частью зачина синонимическим повтором ассоциативного характера (тихо, спокойно — бесконечное небо) и тесно примыкающим к предыдущему предложению, усиливая, уточняя его смысл (небу — неба). Этим вопросом намечается новая линия развития (если раньше была я - покой, то теперь я - покой - небо). Следующее за ним предложение присоединяется к нему цепной связью (неба — его), при этом являясь не ответом, а только шагом в рассуждении.
Заключительная часть ССЦ лишена эксплицитной авторской модальности (за исключением слова-предложения «Да!») и тем самым
21
представляет новую синтаксическую форму, служащую переходом от рассуждающей речи к утверждающей. Семантику утверждения привносят в предложения концовки ОВД с предлогом кроме (со значением исключения), где смена временного плана, смена видов глагола-сказуемого и восклицательный знак в конце уже служат средствами оформления концовки. Ограничительно-выделительный детерминант содержит информацию о воспоминаниях, указывает на логическое завершение мысли, соединяя зачин и среднюю часть ССЦ посредством дистантной связи в своеобразное кольцо. Финальную точку завершенности ставит союз «и», удачно вносящий значение исчерпанности перечисления (И слава богу!..)
Таким образом, в концовке ССЦ содержание детерминанта, во-первых, с троекратной силой утверждает новый этап в жизни героя, т. е. выполняет смыслоутверждающую функцию; во-вторых, совместно с другими средствами изменяет синтаксический облик концовки по сравнению с предыдущим текстом.
Итак, ограничительно-выделительные детерминанты могут играть существенную роль в построении ССЦ, а именно:
1) участвовать в формировании композиционных частей и тематического единства фрагмента в целом;
2) образовывать смысловой каркас фрагмента;
3) оформлять анафорический микрозачин;
4) выполнять смыслообразующую, смысловводящую, мыслеразвивающую, смыслоутверждающую функцию.
22
Список литературы
1. Клеменова Е.Н. Об ограничительно-выделительных детерминантах // Русский язык в школе. 2001. № 3.
2. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. М., 1991.
3. Дымарский М.Я. Сложное синтаксическое целое в функциональном аспекте. Автореф. дис. .канд. филол. наук. Л., 1989.
Об авторе
Е.Н. Клеменова — канд. филол. наук, докторант, Ростовский гос. пед. ун-т, klemenova@yandex.ru
