CC BY
129
УДК 82.091:821.512.157 П. В. Сивцева-Максимова
ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ АВТОРСКИХ ЗНАКОВ ПРЕПИНАНИЯ В ПОЭЗИИ А. Е. КУЛАКОВСКОГО
Проведен сопоставительный анализ художественных текстов А. Е. Кулаковского. Разночтения в изданиях советского периода представляются в ракурсе исследования дискурсивных функций авторских знаков препинания в прижизненном издании его художественных произведений. В редактированиях пунктуации отражаются реальные факты, связанные с начальным периодом становления грамматических и литературных норм якутского языка. Доказывается, что в текстах А. Е. Кулаковского поэтика устного народного творчества равняется незыблемой основе его индивидуального стиля, но наблюдаются также четкие ориентиры стремления к разрыву с традицией ради утверждения сугубо литературных форм. Яркое и глубокое авторское начало в его творчестве не менее убедительно раскрывается в деталях, а именно в особенностях поэтики авторских знаков препинания.
Ключевые слова: поэмы Кулаковского, аллитерационный стих, текстология, знаки препинания, дискурсивная функция, перформативный текст, алгыс, клятва, поэтика.
P. V. Sivtseva-Maximova
Textual features of punctuation marks in poetry of A. Ye. Kulakovsky
A comparative analysis of literary texts of A.Ye. Kulakovsky has been made. Discrepancies in the publications of the Soviet period are presented from the perspective of the study of discourse functions of punctuation marks in a lifetime edition of his works of art. Editing the punctuation reflects the real facts relating to the initial period of formation of grammatical and literary norms of the Yakut language. It is proved that in the texts of A. Ye. Kulakovsky poetic folklore is equal to the unshakable basis of his individual style, but there is clear guidance of desire to break with tradition for the approval of purely literary forms. Vibrant and deeply author back to his work is revealed in detail, namely in the author’s poetic features of punctuation, not less than convincing.
Key words: poems of Kulakovsky, alliterative verse, text, punctuation, discourse function, performative text, algys, oath, poetics.
Изучению вопросов творчества и в целом жизни и деятельности А. Е. Кулаковского посвящены серьезные научные труды, исследовательские работы различного характера. Но еще в далеком 1926 году в прощальном слове с поэтом Платон Ойунский наметил принципиальные направления в изучении его личности и творчества. Он подчеркнул основополагающее значение «эпохи А. Е. Кулаковского» в истории и духовной культуре народа, что связывается с его реальным высоким авторитетом как писателя и мыслителя и с признанием его художественного творчества началом якутской литературы [1].
Творческое наследие основоположника якутской литературы А. Е. Кулаковского (1877-1926) уникально во многих аспектах. Границы проблематики представленной темы исследования постепенно выявлялись в ходе работы над комментариями к его художественным произведениям для академического издания полного собрания сочинений. Тексты
СИВЦЕВА-МАКСИМОВА Прасковья Васильевна -д. филол. н., профессор кафедры якутской литературы ИЯКН СВ РФ СВФУ им. М. К. Аммосова.
E-mail: smpv50@mail.ru
А. Е. Кулаковского, опубликованные в составе избранных произведений в 1946, 1957 и 1978 гг. [2, 3, 4], сопоставлялись нами с прижизненным изданием двухтомника писателя [5, 6], вышедшего по рекомендации Литературно-переводческой комиссии. Таким образом, заявленная тема связывается со следующими принципиальными проблемами исторического и теоретического характера.
Во-первых, названные официальные публикации реализовались как итог работы редакционных коллегий, куда входили общественные деятели, писатели и специалисты по гуманитарным наукам, и каждое издание допускает свои разночтения не только в текстах отдельных поэтических произведений А. Е. Кулаковского, но и в знаках препинания автора. Основными текстами в изучении художественного наследия классика считаются машинописная копия второй части прижизненного издания, где автором внесены рукописные исправления, в том числе по пунктуации; и само прижизненное издание, в обсуждении которого участвовал автор как член Литературно-переводческой комиссии, созданной по подготовке переводов с русского языка и изданию работ по актуальным вопросам культуры и экономики края.
Во-вторых, значительные аргументы для выводов находим в научном наследии А. Е. Кулаковского, а именно в его работе «Статьи и материалы по якутскому языку» [7, с. 311-414]. К 1921 г. относится первая публикация статьи этого цикла «Новая транскрипция якутского языка» в журнале «Красный Север» [8], где автор доказывает необходимость использования букв русского алфавита. Во вступительной части статьи он дает краткую характеристику двух основных транскрипций: составленных на основе кириллической графики протоиереем Д. Хитровым и на основе латиницы академиком О. Бетлингком в середине XIX в., предназначенных для переводов евангелических текстов и для исследования языка якутов. А. Е. Кулаковский также указывает, что бетлинг-ковской графики «придерживались составитель якутско-русского словаря Пекарский, составитель якутской грамматики Ястремский» [7, с. 311]. Далее пишет о реальных трудностях в начале XX в. практического письма и чтения на основе азбуки С. А. Новгородова в том плане, что он «по каким-то причинам совершенно отбросил буквы русского алфавита» и заменил латинскими, а также ввел «выдуманные» графемы. А. Е. Кулаковский правомерно заключает: «Если бы были введены все
подходящие русские буквы, то устранились бы % указанных затруднений. Спрашивается для чего же нам, якутам, добровольно навязывать себе излишний, непроизводительный и колоссальный в общей сложности труд для изучения незнакомых букв, тогда как нам можно было бы свободно воспользоваться буквами общегосударственного русского языка, который нам приходится изучать совершенно независимо от якутской грамоты?!.. Но раз мы все равно изучаем русские буквы и раз мы входим сами в состав русского государства, то создавать для себя бесцельный труд - это чистейший абсурд» [7, с. 312].
Отказ от кириллической графики А. Е. Кулаков-ский относит к «основной ошибке» в работе С. Новгородова и перечисляет далее ее «большие дефекты»: отсутствие заглавных букв и знаков
препинания. Аргументирует свои возражения следующим образом: «Якутская речь, как и всякая другая, не льется как что-нибудь автоматическое, а произносится при помощи тех же органов членораздельной речи, какими пользуются все народы земного шара, потому якутская речь имеет те же законы, те же интервалы, длинные и короткие паузы, повышения и понижения, восклицания и вопросы, недомолвки и т. п. Бывают в ней те же вводные слова и предложения, обращения, как и в других языках. Отсюда теоретический вывод, что и якутское письмо должно быть снабжено знаками препинания. Написанное без знаков препинания можно понимать, но как понимать? - понимать можно не простым чтением, а расшифровкой... Но
расшифровкой учеными поняты даже и иероглифы, и гвоздичные письмена!» [7, с. 313-314].
В этом не лишенном печальной иронии доказательстве, казалось бы, всем известных истин отражается и особенность времени: С. А. Новгородов как лингвист стремится приблизить графику к национальному звучанию языка, учитывая прежде всего социальное значение не столько уровня, сколько распространения грамотности. Его транскрипция изначально ориентирована на составление «книг для чтения» по программе ликвидации безграмотности. А. Е. Кулаковский видит перспективу развития письменности как основу художественных и научных текстов, как главное и необходимое начало повышения образованности, о чем свидетельствуют заключительные строки статьи: «Новгородов уехал в г. Читу для отливки шрифта по своей транскрипции. ... Но представьте себе то положение, когда через 2-3 года жизнь и практика воочию докажут несостоятельность.» [7, с. 315].
И на самом деле через три года после публикации этой статьи в 1924 году официально вводятся знаки препинания, в целом новгородовская графика, принятая в 1917 г., просуществовала до 1929 г.
В-третьих, существенной теоретической основой представленного исследования выступают основные принципы текстологии как междисциплинарной отрасли филологии. Помимо научных проблем эдиционной практики и анализа типов собраний сочинений, она изучает «основные тексты», их редакции и варианты и тем самым выступает «областью реалистического знания о писателе, литературной эпохе и нашей истории» [9, с. 5]. В этом аспекте художественное наследие А. Е. Кулаковского представляет значительный интерес тем, что в единственном прижизненном издании его художественных произведений отражаются реальные факты, непосредственно связанные с начальным периодом становления грамматических и литературных норм якутского языка, которые могут вернее и убедительнее определяться именно в свете проблем текстологии.
Относительно проблем, поставленных в нашей статье, следует напомнить, что в современных исследованиях подчеркивается вариативность текстологии, где «выбор зависит от конкретной задачи, которую ставит перед собой исследователь, и определяется исследовательской интенцией. Текстология интенциональна в том, что фокусируется на конкретном аспекте текста» [10, с. 568]. С данной точки зрения, изучение представленных текстов А. Е. Кулаковского как предмет исследования в «историческом контексте» основывается на стремлении определить именно авторские предпочтения в употреблении знаков препинания и связывать
выявленные и условно систематизированные разночтения с ролью и местом автора в истории его художественных текстов. Таким образом, представленные нами примеры редакторского вмешательства в тексты А. Е. Кулаковского не только являются доказательствами особенностей литературной эпохи, но и приводятся с целью освещения своеобразия поэтической культуры или особых поэтических приемов. Мы основываемся на вспомогательных принципах текстологии как изучение трансмиссии текста с опорой на первичный текст (в нашем случае
- прижизненное издание).
В итоге сравнительного анализа художественных текстов А. Е. Кулаковского относительно авторских знаков препинания, восстановленных в первом томе академического издания [11], можно сделать следующие краткие выводы.
1. Редактируются составителями такие знаки препинания автора, как тире и дефис, которые в основном тексте используются с противопоставительными и уточняющими значениями. Редакторские изменения их на двоеточие и точку с запятой как бы в соответствии с правилами современной грамматики вносят существенные вариации в дискурсы первоначального авторского текста. Эти разночтения наблюдаются в поэмах «Дары реки» [2, с. 78-94; 3, с. 60-77; 4, с. 77-91; 11, с. 167-182] -более 20 раз, «Портреты якутских женщин» [2, с. 3856; 3, с. 38-59; 4, с. 38-55; 11, с. 118-136] - более 60 раз. Авторские знаки препинания усиливают экспрессивность поэтических описаний, уточняют содержательные функции ритмической организации стихов.
С другой стороны, поэтические функции тире и дефисов, с современной точки зрения, подчеркивают первоначальное распространение произведений в устной форме, а именно в исполнении автора перед слушателями. Можно вполне обоснованно полагать, что А. Е. Кулаковский подчеркивает этим и своеобразие якутского стиха, тяготеющего по структуре и формам к художественным особенностям фольклорной поэзии, изначально естественно ориентированной на исполнение певцами. В трактате «Правила якутского стихосложения» он определенно «защищает» национальное своеобразие народного художественного слова, приравнивая аллитерацию к одной из древних поэтических форм, не только сохраненных, но и развитых и усовершенствованных якутскими певцами-сказателями на их родном языке [7, с. 452-455].
2. В текстах А. Е. Кулаковского восклицательные и вопросительные знаки и многоточия используются в различных вариантах как сочетания первых или дополнение их многоточиями [!?], [!..], [?..] также в гармонии с идейно-тематическими аспектами авторского дискурса. В этом плане наблюдаются
характерные случаи в изданиях текстов крупных произведений. Например, в поэме «Сон шамана» [2, с. 109-146; 4, с. 104-138; 11, с. 195-231] авторский знак препинания многоточие со значением недосказанности в строке 668 вполне логично соответствует тяжелым размышлениям мудрого старца о зарождающемся классовом противостоянии. В этом плане вопросительный знак в двух редакторских изданиях [2, 4] не соответствует смысловой динамике идеи произведения в целом:
Бу е^гейдеех вс-саас Тугунан эрэ туолуйар Ханныгынан эрэ хайыАар Киминэн эрэ сирэйдэнэр буолла...
[11, с. 213]
В изданиях 1946 и 1978 гг.:
Бу вhвгвйдввх вс-саас Тугунан эрэ туолуйар,
Ханныгынан эрэ хайъАар,
Киминэн эрэ сирэйдэнэр буолла?..
[2, с. 126; 4, с. 120]
Аналогичное изменение со стороны редакторов наблюдаем в строке 1383, где многоточие усилено и конкретизировано восклицательным знаком. Изменяются редакторами и заключительные строки поэмы:
Твлквлввх тувнэ ма§ан туврэх.
Очурга о§устарар
Тэхтиргэ тэптэрэр
Тукнэстэ тYhэр буолаайакый. Тускуо.
[11, с. 231]
В изданиях 1946 и 1978 гг.:
Твлквлввх mYвнэ ма§ан тYврэх Очурга о§устарар,
Тэхтиргэ тэптэрэр,
ТYWнэстэ тYhэр буолаайакый!
Тускуо!
[2, с. 146; 4, с. 134]
Близкие к ним разночтения имеют место в строках 223, 349 и 916, где в основном тексте авторские знаки препинания: [!], [!..] и [?!] - заменены редакторскими вариантами: [!..], [...] и [?..].
Функциональное значение этих изменений по отношению к первоначальному авторскому выбору
- конкретизация амбивалентной семантики размышлений актанта более близкими к эстетике советского периода уточнениями однозначного порядка. Стремление «приблизить» А. Е. Кулаковского к своему времени раскрывается и в том, что в двух официальных изданиях нарушается и последовательность
частей текста «Сна шамана». В издание 1957 г. поэма не включается как буржуазно-националистическое произведение.
На первый взгляд, редактирование знаков препинания сделано для того, чтобы читатель лучше воспринимал тексты А. Е. Кулаковского. Но как все классические произведения его поэтическое наследие по содержанию, идее - бездонно. Каждое поколение раскрывает творчество основоположника якутской литературы по-своему. В советское время вплоть до 1980-х гг. мы воспринимали его как поэта, критически раскрывавшего отсталость народа. В биографии поэта подчеркивалось его недопонимание коммунистической идеологии. В поэме «Сон шамана» он представляет Якутию частью мировой цивилизации, где историческая реальность проблемы земли
- территории, занимаемой народами, - по отношению к Якутии раскрывается в социально-философском сопоставлении: многочисленности населения и
нехватке земли в европейской части противопоставляется «сиротливый», доверчивый народ саха, населяющий огромную территорию. В этом глубоко самобытном оригинальном произведении обращение к своеобразной системе знаков препинания помогает нам глубже, вернее понимать мысли актанта. Историческое значение идеи философской поэмы, раскрывающейся через образ Шамана, заключается в особенной передаче размышлений о времени, специфическом обращении к слушателям, в особой архитектонике произведения в целом, что подчеркивается автором в самом названии произведения «Сон шамана», органически связанном с жанровым кодом, национальной и художественной самобытностью поэмы-предсказания. Он редко восклицает, часто недосказывает. Глубинная особенность философского произведения заключается не в призывах и утверждениях, А. Е. Кулаковский по-восточному мудро дает понять о долговременной проблеме малочисленного народа, будущее которого зависит от него самого. В этом ракурсе дискурсивность знаков препинания раскрывается именно в уточняющей функции многоточий, вопросов, дефисов, двоеточий.
В поэме «Наступление лета» (1924) [2, с. 242-280; 3, с. 209-250; 4, с. 224-258; 11, с. 319-357] в более 240 случаях (по нашим подсчетам - 243) наблюдаются несоответствия авторской пунктуации. Это, во-первых, исключения авторского дефиса в парных словах обобщенно собирательного значения типа «Кундээр-макан KYMMYm» (38 строка), «Хабыр-дьолуо халлаан» (222 строка), «СYгэ-таас CYргYвhYннээх» (449 строка), «Хатыран-кууран турбут» (645 строка). И наоборот, вставка редакторского дефиса в сочетаниях типа «Орто туруу дойду» (100 строка), «Киккил силик тыам» (335 строка). Такие разночтения наблюдаются в 83-х случаях. Более чем в 80 строках изменены
знаки препинания «точка с запятой», «двоеточие» и «точка». Во-вторых, редкие, но значительные разночтения находим в восклицательных знаках. В строке 1094 авторский вариант - точка - в изданиях заменен на восклицательный знак. В строке 1131 авторское «умеренное восклицание» [!..] усилено тройным восклицанием [!!!]. В строках 1301 и 1302 обращения к верховному божеству Аар Тойону в основном тексте выделены восклицаниями - в изданиях 1946 и 1978 гг. в обеих строках ставится «запятая» как в обычной прямой речи. В заключительной 1427 строке авторский знак препинания [!] заменен составителями изданий точкой.
В стихотворении «Красивая девушка» [2, с. 95-103; 3, с. 144-153; 4, с. 92-99; 11, с. 183-190] в 20 случаях внесены редакторские изменения авторской пунктуации только в двоеточиях перед уточнениями и прямой речью, а также в вариантах завершения строфем. В заключительной строке авторский знак «многоточие» естественно сочетается с философской идеей произведения, чем редакторский знак восклицания [!..] со значением усиления восхищения.
3. По особенностям поэтики знаков препинания интересные и значительные объекты исследования представляют такие стихотворения, как «Танец по-вилюйски» [2, с. 57-60; 3, с. 192-195; 4, с. 56-59; 11, с. 137-139], «Скороговорка» [2, с. 159-160; 4, с. 151-152;
11, с. 245-246] и «Благословение по-старинному» [2, с. 193-197; 3, с. 183-186; 4, с. 188-191; 11, с. 294-297]. В первом из них в 27 случаях внесены редакторские корректировки «пропущенных автором» запятых и замены авторских дефисов и запятых редакторскими знаками препинания «точка с запятой» и «двоеточие». Следует уточнить, что авторские «точка», «многоточие» и «восклицательный знак» в основном тексте выполняют функции конкретизации строф. Редкие запятые ставятся в конце строфем. Ритм обозначен в первую очередь графической сегментацией текста, что объясняется авторским стремлением представить универсальную метрику стихового ряда, подчиняющегося живому ритму танца: значительно название стихотворения - «Танец по-вилюйски». С современной точки зрения, данное своеобразие можно определить доминирующей концепцией перформативного высказывания по отношению к тексту стихотворения. Например, американский исследователь Джонатан Каллер, основываясь на идеи английского философа Джона Л. Остина, определяет перформатив следующим образом: «Это высказывание, которое является не только описанием действия, но самим этим действием, изменяющим статус говорящего и систему социальных связей, в которые он включен. Любая клятва, проклятие, благословение представляют собой перформативы» [12, с. 107]. Названное стихотворение А. Е. Кулаковского в этом ракурсе представляет
«текст для исполнения», где запевала танца выступает в определенной степени автономным субъектом по отношению к исполняемому «чужому» тексту. В этом отношении А. Е. Кулаковский в выборе знаков препинания и их частотности в данном произведении изначально ориентируется на духовно и социально обозначенный статус запевалы.
Стихотворение «Скороговорка» состоит из двух предложений: первое - со знаком препинания «точка», что соблюдается составителями избранных произведений поэта; второе - со знаком препинания «многоточие». В основном тексте других знаков нет. В редактированных изданиях запятые ставятся более 20 раз на основе правил нормативной грамматики, что не соответствует воле автора, стремящегося передать ритм скороговорки как разновидности акцентного стиха со строгой выраженностью клаузул. Данное произведение типологически близко к такому виду лирических произведений, как «филологическая поэзия» или «университетская поэзия». Такие характерные особенности этого вида стихотворений, как «с одной стороны, самоцельная языковая игра, а с другой, повышенная затемненность смысла и демонстративный аутизм», отмечаются в работе С. Чупринина [13, с. 605-607]. Однако стихотворение А. Е. Кулаковского не полностью соответствует данному типу. В тексте якутского поэта отмечаем такое своеобразие поэтики, как духовная близость автора и читателя в виде «хорошо понимающих друг друга филологов-авгуров», но имеем в виду и особый иносказательный смысл игры слов и в целом своеобразную поэтику речитативов как формы якутского фольклора. Идея произведения А. Е. Ку-лаковского в социальном значении весьма серьезна, но автор предпочитает ее раскрывать в завуалированной игре ритмов, и не исключает «виртуозный артистизм и речевую естественность», не всегда имеющих место и значение в так называемых филологических стихах.
С точки зрения поэтики знаков препинания особый интерес привлекает стихотворение «Благословение по-старинному». В основном тексте автор ставит запятые 7 раз, точки - 23 раза и тире - один раз. Это способствует спокойному, размеренному исполнению благопожелания (алгыса), где знаки препинания обозначают конец строфем и строф, а также противопоставление (один раз). Интервал точек в тексте в основном 3-6 строк. Нами отмечено восемь больших строф с интервалом 7-8 и 10 строк. В редактированных изданиях поставлено запятых 40 раз, восклицательных знаков - 4 раза. Из них в строках 77 и 83 восклицательный знак по функциональному смыслу не соответствует логике выражения и ритмическому характеру стихов:
Дьоллоох то§ой сэлэни туругурдут
Дьаардаах тала тиэргэни дьаИайът Уйгулаах унаар тYптэни УуhатъlH'.
OстввххYтYн влврвврук Саастааххытын ньаныйаарыт КыргъАыылааххытын кыайаарът. [11, с. 296]
В изданиях 1946, 1957, 1978 годов:
Дьоллоох то§ой сэлэни туругурдут,
Дьаардаах тала тиэргэни дьаИайът,
Уйгулаах унаар тYптэни ууhатыт!
OстввххYтYн влврвврYт,
Саастааххытын ньаныйаарыт, КыргъЛыылааххытын кыайаарът!
[2, с. 195; 3, с. 185; 4, с. 190]
Восклицательные знаки и запятые в приведенных примерах редактированных текстов «нарушают» естественную благожелательность смысла каждого слова и всего содержания ритуального обращения. В первой строфе приведенного отрывка «восклицания» не должно быть, потому что нет у автора и других знаков препинания: здесь каждая стихострока,
несущая самостоятельную гармонию звуков в аналогичных синтаксических формах-единицах, без повышения тона усиливает смысл сказанного образного слова. Во второй строфе - то же самое, при этом отсутствие повышения тона автор подчеркивает формой глаголов несовершенного вида, что наделяется здесь дополнительным смыслом «возможного в будущем»: «влврвврY№», «ньаныйаарыт», «кыайаарът».
В строках 120 и 128 восклицание по этим параметрам современного восприятия текста подходит. Однако в данном стихотворении А. Е. Кулаковский в форме фольклорной поэзии создает «свое благословение», где полностью придерживается поэтики обрядовых высказываний, представляющих не публицистическое выступление, а самоуглубленное созерцание окружающего мира и своего времени. В этом плане, какие бы сильные экспрессивные действия или просьба ни заключались в благопожелании, алгыс представляет собой не громкое обращение к окружающим, а самоуглубленную, сосредоточенную форму словесности медитативного характера. В этом дискурсивном ракурсе сдержанность автора по отношению к знакам препинания вполне правомерна, а редакторские предпочтения сугубо грамматических норм не выдерживают критики по отношению к «антисинтаксическим» приемам, вполне уместным в стихотворении, как любые поэтические фигуры.
По-своему интересен основной текст стихотворения «Старинная якутская клятва» [2, с. 221-225; 3,
с. 187-191; 4, с. 202-205; 11, с. 309-313], которое сопровождается авторским примечанием о дохристианском ритуальном характере приношения клятвы. В основном тексте автор ставит восклицательный знак только один раз в конце текста, что подтверждает монотонность исполнения ритуального слова, которое завершается «кульминационным» тяжелым выводом по отношению не только к самому приносящему клятву, но всему его роду. В знаках препинания в последующих изданиях наблюдаются незначительные разночтения. В основном тексте в строках 17, 37, 95 авторская пунктуация [,], [.], [,] в изданиях редактируется на [:] или [;], [...], [;].
В целом сам ритуал, относящийся только к мужчинам, что подтверждается обращениями к духам охоты и главному покровителю удачливых промыслов Баай Барыылааху, представляет его крайнюю необходимость по стечению каких-либо вынужденных обстоятельств, потому происходит не публично, чаще всего при одном или двух свидетелях. В этом плане в данном стихотворении форма является первоначалом, а содержание становится «результатом». Об аналогичных явлениях в поэзии писал в середине XIX века Эдгар По в анализах собственных произведений. А в середине ХХ века Гуго Фридрих, исследователь европейской лирики, сделал следующее заключение: «Поэтический процесс пробуждается
возникающим по содержанию языка настойчивым «тоном», смутной настроенностью. Чтобы выявить и определить эту настроенность, автор ищет в языке звуковой материал, наиболее соответствующий тону. . Поэзия возникает из языкового импульса, который, повинуясь довербальному «тону», указывает приблизительную ситуацию смысла» [14, с. 61-62]. В свете этого теоретического вывода художественная специфика формы и содержания стихотворения А. Е. Кулаковского выступает примером самобытного типа лирического произведения, связанного с традициями культурологического характера.
Таким образом, представленные практические выводы раскрывают новую исследовательскую проблему в художественном наследии основоположника якутской литературы. Тексты А. Е. Ку-лаковского, с одной стороны, являются образцами
сугубо национальной словесности, где поэтика устного народного творчества равняется незыблемой основе его индивидуального стиля. С другой стороны, это не противоречит тому, что в произведениях классика наблюдаются четкие ориентиры стремления к разрыву с традицией ради утверждения сугубо
литературных форм. Если в данном отношении
бесспорно доказано яркое и глубокое авторское
начало во всем его поэтическом творчестве, то указан-
ное многогранное явление раскрывается в деталях не менее убедительно. В этом ракурсе авторская пунктуация воспринимается одним из самобытных новаторств поэта, где отражаются в определенной степени исторические особенности языковой ситуации, но более значительными выступают предпочтения автора, непосредственно связанные с дискурсивными функциями знаков препинания, что вполне логично перекликается с поэтической культурой мировой и русской литературы.
Л и т е р а т у р а
1. Ойунский П. А. Бырастыы! // Кыым, 1926, 18 июня (на якут. яз.).
2. Кулаковский А. Е. Ырыа-хоИоон. Ред. комиссия: А. И. Захаров, В. Н. Чемезов и др. Вступ. статья: В. Н. Чемезов, Н. М. Заболоцкий. - Якутск, 1946. - 319 с.
3. Кулаковский А. Е. Ырыалар-хоИооннор. Подготовка к печ., вступ. статья, комментарии: Н. П. Канаев. Ред. коллегия: Г. М. Васильев, С. Р. Кулачиков и др. - Якутск, 1957. - 306 с.
4. Кулаковский А. Е. Ырыа-хоИоон. - Якутск, 1978. Ред. коллегия: Е. И. Коркина, Софр. П. Данилов и др. Вступ. статья: М. Пархоменко, Г.Сыромятников. - 295 с.
5. вксекулээх влексей (А. Кулаковскай). Ырыа-хоИоон: Бастакы апара. Таhаарааччы с/а/с/с/е^/е/с сахалыы сурук-тылбаас кэмииссийэтэ. - Дьокуускай: судаарыстыба кинигэ бэчээттэтэр сирэ, 1924. - 158 с.
6. вксекулээх влексей (А. Кулаковскай). Ырыа-хоИоон: Иккис апара. Таhаарааччы с/а/с/с/еМ/е/с сахалыы сурук-тылбаас кэмииссийэтэ. - Дьокуускай: судаарыстыба кинигэ бэчээттэтэр сирэ, 1925. - 176 с.
7. Кулаковский А. Е. Научные труды. - Якутск, 1979. -483 с.
8. Новая транскрипция якутского языка // Красный Север.
- 1921. - № 1. - С. 24-27.
9. Корниенко Н. В. От редактора // Текстологический временник. Вопросы текстологии и источниковедения. Отв. ред.: Н. В. Корниенко. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С. 3-7.
10. Вьюгин В. Идеальная текстология (Несколько замечаний к теории и практике критики текста). - Текстологический временник. Вопросы текстологии и источниковедения. Отв. ред.: Н. В. Корниенко. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С. 550-569.
11. Кулаковский А. Е. Ырыа-хоИоон (Поэтические произведения). Т. 1. Сост.: Л. Р. Кулаковская, отв. ред. П. В. Максимова. - Новосибирск: Наука, 2009. - 629 с.
12. Каллер Дж. Теория литературы. Краткое введение. -М.: АСТ-Астрель, 2006. - 158 с.
13. Чурпинин С. Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям. - М.: Время, 2007. - 768.
14. Фридрих Гуго. Структура современной лирики. От Бодлера до середины ХХ века. - М.: Изд. «Язык славянских культур», 2010. - 341с.
