CC BY
153
4. Коренев, А. П. Нормы административного права и их применение. - М., 1978. - 142 с.
5. Грачёва, Ю. В. Судейское усмотрение в реализации уголовно-правовых норм: проблемы законотворчества, теории и практики : дис. ... докт. юрид. наук. - М., 2011. - 535 с.
6. Бойко, Д. В. Законность и усмотрение в правоприменительной деятельности : дис. ... канд. юрид. наук. - Волгоград, 2011. - 221 с.
7. Курбанова, А. С. Уголовно-правовые отношения и уголовная ответственность: проблемы соотношения : дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2010. - 209 с.
8. Тагаев, А. У. Принципы уголовной ответственности: понятие, содержание и проблемы реализации : дис. ... канд. юрид. наук. - Грозный, 2008. - 183 с.
9. Ведмидь, С. Э. Проблемы реализации уголовной ответственности : дис. ... канд. юрид. наук. - Красноярск, 2004. - 160 с.
10. Тарбагаев, А. Н. Понятие и цели уголовной ответственности : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Л., 1983. - 21 с.
11. Шляпочников, А. В. В.И. Ленин о законодательной деятельности и значении стабильности советских законов // Социалистическая законность. - 1967. - № 10. - С. 11-12.
12. Приговор Кронштадтского районного суда г. Санкт-Петербурга от 5 октября 2010 г. в отношении А. по ч. 3 ст. 160 УК РФ. [Электронный ресурс]: Доступ с сайта Кронштадтского районного суда г. Санкт-Петербурга URL: http://km.spb.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_ op=doc&number=8513890&delo_id=1540006&new=0&text_number=1 (дата обращения: 11.06.2014).
13. Постановление Колпинского районного суда г. Санкт-Петербурга от 12 ноября 2010 г. о прекращении уголовного дела на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 и п. 2 ч. 1 ст. 27 УПК РФ в отношении Б. по ч. 1 ст. 160 УК РФ. [Электронный ресурс]: Доступ с сайта Колпинского районного суда г. Санкт-Петербурга URL: http://klp.spb.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_ op=doc&number=9585162&delo_id=1540006&new=0&text_number=1 (дата обращения: 11.06.2014).
14. Материалы судебно-следственной практики расследования преступлений, предусмотренных ст. ст. 174, 174-1 УК РФ за 2010-2013 гг. // Обзор Следственного департамента МВД России (документ опубликован не был).
УДК 343.132 В.Ю. Стельмах*
Технико-специальные следственные действия в российском уголовном процессе
Статья посвящена таким следственным действиям, как назначение и производство экспертизы, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, контроль и запись телефонных и иных переговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Автор анализирует высказанные в науке мнения по поводу правовой природы данных действий, аргументирует необходимость признания их следственными действиями, предлагает объединить их в группу технико-специальных следственных действий, формулирует предложения по оптимизации их нормативной регламентации.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, следственные действия, экспертиза.
V.Y. Stelmakh*. Technical and special investigations in the Russian criminal trial. The article is devoted to such investigative actions, as the purpose and production expertise, the seizure of postal and telegraph, monitoring and recording of telephone and other conversations, getting information about the connections between subscribers and (or) the subscriber units. The author analyzes made in the science of opinion on the legal nature of these actions, argues the need for recognition of their investigative activities, proposes to merge them into a group of technical and special investigative techniques, and formulates proposals for the optimization of their normative regulation.
Keywords: criminal proceedings, investigations, examination.
Следственные действия являются основным способом получения доказательств по уголовному делу. Система следственных действий складывалась на протяжении многих десятилетий и в настоящее время продолжает развиваться, что предполагает возможность появления новых следственных действий. С одной стороны, необходимо исключить возможность придания доказательственной силы сведениям, полученным с помощью ненаучных, недостаточно
* Стельмах, Владимир Юрьевич, кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовного процесса Уральского юридического института МВД России. Адрес: Россия, 620057, г. Екатеринбург, ул. Корепина, 66. Телефон: +7-904-983-04-55. E-mail: [email protected].
* Stelmach Vladimir Yurievich, candidate of law, senior lecturer, department of criminal procedure Law Institute of the Ural Russian Interior Ministry. Address: Russia, 620057, Ekaterinburg, Korepin-street, 66. Ph.: +7-904-983-04-55. E-mail: [email protected].
© Стельмах В.Ю., 2015
апробированных либо нарушающих фундаментальные права граждан методов. С другой стороны, следует стремиться обеспечить применение в уголовно-процессуальной деятельности всех новых эффективных способов получения доказательственной информации, используя все имеющиеся достижения науки и техники.
В настоящее время выделяется группа следственных действий, которые можно с определенной долей условности обозначить как «технико-специальные» либо «технические». К ним относятся назначение и производство экспертизы, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, контроль и запись телефонных и иных переговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. Данные следственные действия значительно отличаются от тех, которые принято считать традиционными, или классическими. Порядок их производства подразделяется на два относительно обособленных блока: процессуальную деятельность следователя и исследовательскую или техническую деятельность других лиц, заключающуюся в проведении исследований, работ, или фиксации и обобщении различных сведений, и последующем предоставлении соответствующих результатов либо обобщенных сведений следователю. Такую деятельность можно назвать исследовательским или техническим этапом. В указанных действиях следователь участвует «на входе» в исследовательский или технический этап и «на выходе» из него. С одной стороны, следователь принимает решение о назначении соответствующего следственного действия и определяет его границы. Так, при производстве экспертизы пределы экспертного исследования устанавливаются представленными объектами и поставленными следователем вопросами [8, с. 51]. Наложение ареста на почтово-телеграфные отправления ограничивается корреспонденцией определенного лица - отправителя или адресата, и конкретным почтовым учреждением, в которое поступает корреспонденция. При назначении контроля и записи переговоров границы технической деятельности определяются абонентским номером и интересующим следствие периодом ведения переговоров. При получении информации о соединениях между абонентами границы очерчиваются также абонентским номером и периодом, за который требуется информация.
После этого в рамках указанных следственных действий осуществляется исследовательская или техническая деятельность (при производстве экспертизы - непосредственно экспертное исследование; при наложении ареста на почтово-телеграфные отправления - их задержание работниками почтовой организации; при контроле и записи телефонных и иных переговоров - фиксация содержания соответствующих переговоров сотрудниками оперативного подразделения; при получении информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами - систематизация параметров о сеансах связи, производимых с определенного средства электросвязи). По сути, именно эта деятельность и составляет основное содержание и смысл всего следственного действия, поскольку в её процессе осуществляется восприятие процессов или данных, сведения о которых требуются следствию. Основной особенностью рассматриваемых следственных действий является то, что следователь непосредственного участия в этой деятельности не принимает либо участвует только как наблюдатель, чтобы создать для себя наглядное представление о сущности этой деятельности, но не вмешиваясь в неё и не давая исполнителю этой деятельности обязательных указаний о порядке ее проведения. Сам процесс осуществления исследовательской или технической деятельности нормами уголовно-процессуального права не регламентируется.
Затем результаты исследовательской или технической деятельности определённым образом оформляются и предоставляются следователю, который производит анализ и оценку представленных результатов.
Такая конструкция следственного действия не совсем типична, в связи с чем отдельные авторы утверждают, что названные выше действия не являются следственными. Свое мнение процессуалисты обосновывают следующими аргументами.
Во-первых, с содержательной и технической точек зрения процедура проведения во многом схожа с оперативно-розыскными мероприятиями. Так, в этих аспектах экспертиза совпадает с проведением исследований предметов и документов, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления практически аналогично контролю почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений, а контроль и запись телефонных и иных переговоров и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами совпадают с прослушиванием телефонных переговоров и снятием информации с технических каналов связи [6, с. 197; 18, с. 362; 20, с. 11].
Во-вторых, в ходе рассматриваемых действий восприятие интересующих следствие процессов или явлений осуществляется не следователем, а техническим специалистом.
В-третьих, в структуре данных действий присутствует негласный аспект, детально не урегулированный уголовно-процессуальным законом [4, с. 185; 7, с. 34; 17, с. 410]. По мнению О.В. Гладышевой, такие действия «по своей сути не могут быть адаптированы к процессуальным институтам обеспечения законных интересов их участников» [5, с. 129-130].
В-четвертых, данные действия являются не одномоментными и непрерывными, а длящимися и дискретными [2, с. 15-16].
В-пятых, указанные действия допускают возможность их досрочного прекращения на основании постановления следователя (точнее говоря, такая процедура прямо установлена только для контроля и записи телефонных и иных переговоров, однако очевидно, что в силу близости процессуальных конструкций она применима и к остальным названным действиям) [21, с. 122].
В-шестых, законодательно закрепленной особенностью контроля и записи переговоров является возможность его производства не по всем уголовным делам, а только по делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких [21, с. 122].
Процессуалисты, отрицающие принадлежность анализируемых действий к следственным, пытались определить их фактическую и юридическую природу, а также место в системе средств доказывания в уголовном судопроизводстве. В частности, экспертизу предлагалось характеризовать как дуалистическое действие (когда следственным действием считается только назначение экспертизы, а непосредственно экспертное исследование расценивается как особая форма получения знаний) [19, с. 174-175; 16, с. 37]. Другие действия квалифицировались как оперативно-розыскные мероприятия, «внедренные» в уголовное судопроизводство (такие суждения прямо высказывались в отношении контроля и записи телефонных и иных переговоров, но очевидно, что в силу близости процессуальных конструкций их возможно экстраполировать на наложение ареста на почтово-телеграфные отправления и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами).
На наш взгляд, все эти утверждения не совсем состоятельны.
Во-первых, многие следственные действия сходны в технических аспектах своего осуществления и с оперативно-розыскными мероприятиями, и с проверочными действиями, а также с другими действиями, не носящими процессуального характера. Такая ситуация для российской правовой системы не редкость, не исключение, а напротив, скорее, правило. Так, в основе такого следственного действия, как допрос, лежит метод эмпирического познания «расспрос». Вместе с тем расспросом лиц, которым что-либо известно об обстоятельствах совершения преступления, может заниматься не только официальный участник уголовного процесса, но и постороннее лицо, по каким-либо причинам интересующееся данным преступлением. Представляя себе такую ситуацию, можно допустить, что указанное лицо в ходе беседы сумеет достаточно полно и всесторонне расспросить лиц, обладающих необходимой информацией (может быть, даже полнее, чем следователь), и даже каким-либо образом зафиксировать сказанное, но, безусловно, такие действия не будут официальным допросом, а сообщенная информация не может представлять собой показания как источник доказательств, предусмотренный УПК РФ.
Кроме того, на методе расспроса основано такое проверочное действие, как получение объяснений, активно применяемое в практической деятельности прежде всего на стадии возбуждения уголовного дела. С точки зрения содержания, получение объяснения как процесс общения практически идентично допросу, а полученные в результате сведения - показаниям. Составляемый по результатам данного проверочного действия документ, также именуемый объяснением, по содержанию почти аналогичен протоколу допроса (за рядом исключений, выражающихся в отсутствии предупреждения опрашиваемого об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний).
Также с внешней точки зрения допросу едва ли не полностью соответствует оперативно-розыскное мероприятие «опрос».
Вместе с тем очевидно, что ни частная беседа, ни получение объяснения, ни опрос не являются допросом в уголовно-процессуальном смысле. Данные примеры приведены только для того, чтобы напомнить очевидное обстоятельство - действие может признаваться следственным только при наличии ряда уголовно-процессуальных требований. Оно должно производиться по возбужденному уголовному делу; лицом, официально производящим предварительное расследование; по строго установленной процедуре; облекаться в специальную процессуальную форму.
Внешнее сходство какого-либо оперативно-розыскного мероприятия, проверочного действия или непроцессуальной деятельности с тем или иным следственным действием обусловлено лишь тем, что познавательный процесс во всех этих случаях направлен на установление одного события, следовательно, в нём исследуются одни и те же обстоятельства и применяются одни и те же методы исследования [22, с. 115; 3, с. 9].
Вместе с тем такое сходство отнюдь не свидетельствует о совпадении всех перечисленных видов деятельности, поскольку их фактические и юридические основания, процессуальный режим, форма закрепления и, как следствие, доказательственное значение совершенно различны [9, с. 131]. На это обстоятельство обратил внимание и Конституционный Суд Российской Федерации, указавший, что контроль и запись телефонных и иных переговоров отличается от оперативно-розыскного мероприятия «прослушивание телефонных переговоров» тем, что, являясь следственным действием, может производиться только по возбужденному уголовному делу, с соблюдением оснований и процедур, предусмотренных УПК РФ [12]. Следовательно, имеющая место схожесть содержания следственных действий, регламентированных УПК РФ, и оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренным Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности», вовсе не исключает того, что эти действия по своей юридической природе являются разными.
Во-вторых, что касается непосредственности получения следователем информации, якобы обязательной для признания действия следственным, то широкое проникновение достижений науки и техники во все сферы общественной жизни представляет собой объективную и устойчивую тенденцию. Активное использование достижений научно-технического прогресса в области раскрытия и расследования преступлений является несомненно положительным фактором, отказываться от которого было бы непростительно. В этом контексте необходимо учитывать, что одной из тенденций научно-технического прогресса является углубление специализации, объективно предполагающей дифференциацию различных видов деятельности и их последующую интеграцию на принципиально новом уровне. Даже при производстве «традиционных» следственных действий зачастую производятся какие-либо относительно несложные исследования, причем в силу прямого указания уголовно-
процессуального закона данную деятельность выполняет не сам следователь, а иное лицо, обладающее какими-либо специальными знаниями в определенной отрасли или сфере деятельности, более глубокими, чем те, которыми обладает следователь. В других случаях выполнение части следственного действия не самим следователем, а другим лицом обусловлено морально-этическими соображениями.
Так, осмотр трупа производится с участием судебно-медицинского эксперта, а при невозможности его участия - врача (ч. 1 ст. 178 УПК РФ). Для проведения освидетельствования следователь вправе привлечь врача или другого специалиста (ч. 3 ст. 179 УПК РФ). В ходе осмотра трупа судебно-медицинский эксперт или врач осматривают объект в присутствии следователя, но самостоятельно, используя специфическую терминологию и, по сути дела, диктуя следователю соответствующую часть протокола. Следователь в значительной мере контролирует действия данных лиц, но главным образом в отношении обстоятельств, которые очевидны и ему как лицу, не обладающими специальными знаниями в области медицины. При освидетельствовании лица другого пола следователь вообще не имеет права присутствовать, фактически осмотр тела освидетельствуемого производит лицо одного пола с ним. В указанном случае следователь также вправе определенным образом контролировать это лицо, но лишь с точки зрения соответствия информации, имевшейся до начала производства данного следствия, и полученной со слов лица, осматривавшего освидетельствуемого. При несоответствии подобных сведений следователь должен вновь провести освидетельствование и привлечь для осмотра освидетельствуемого другое лицо, а не то, которое занималось этим при производстве первого следственного действия, однако предпринимать такие меры контроля, как личное присутствие при осмотре освидетельствуемого, следователь не вправе.
Допрос глухого или немого лица производится с обязательным участием сурдопереводчика и «фактически следователь отражает (записывает) в протоколе то, что ему пересказал переводчик» [23, с. 90].
Уместно отметить, что нарушение указанных требований расценивается как существенное нарушение требований уголовно-процессуального закона и влечет признание результатов следственных действий недопустимыми доказательствами, т.е. следователь не вправе отказаться от участия названных лиц при производстве следственного действия и выполнить его лично в полном объеме.
Во всех отмеченных случаях восприятие при производстве следственного действия осуществляется не самим следователем, а соответствующими лицами, привлекаемыми к участию в следственном действии (судебно-медицинским экспертом, врачом, лицом одного пола с освидетельствуемым, сурдопереводчиком). Вместе с тем в данных ситуациях считается, что следственное действие в полном объёме проведено самим следователем, а не привлеченными лицами, которые выполняют только строго определенную часть действий, входящих в содержание соответствующего следственного действия. Именно следователь составляет протокол следственного действия, а названные выше лица фиксируются в нем только как иные участники. При этом в протоколе делается отметка, что те или иные действия фактически выполнял не сам следователь, а соответствующий участник, однако, еще раз повторим, всю ответственность за правильность производства следственного действия несет именно следователь. В этих случаях ни у кого из процессуалистов не вызывает сомнений, что все указанные действия являются следственными и не изменяют своего процессуального статуса из-за того, что в них принимают столь активное участие другие лица.
Исследовательская или техническая деятельность, осуществляемая в рамках того или иного следственного действия, направлена на установление значимых для уголовного дела обстоятельств. Ее проведение компетентным специалистом, имеющим глубокие познания в соответствующей сфере, обеспечивает правильность ее результатов, снижает возможность ошибок. Поэтому факт осуществления исследовательской или технической деятельности в рамках следственного действия не самим следователем, а другим, более компетентным лицом, отнюдь не является негативным фактором. Напротив, недопущение такой деятельности либо выдвижение заведомо невыполнимого требования о ее проведении в обязательном порядке лично следователем является в известном смысле анахронизмом, игнорированием объективных тенденций и попыткой блокировать распространение достижений научно-технического прогресса в сфере расследования преступлений. Сам следователь, будучи специалистом только в области права, всё равно не сможет воспринять и проанализировать необходимые процессы на таком уровне, чтобы составить представление о механизме интересующего следствие и важного с точки зрения установления истины события, поэтому отстранение от осуществления этой деятельности других, более компетентных лиц, не является положительным моментом.
В-третьих, при производстве таких следственных действий, как наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, контроль и запись телефонных и иных переговоров, и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, действительно, имеет место своего рода «закрытый этап», на котором осуществляют деятельность только представители органов, осуществляющих непосредственный контроль переговоров либо представители организаций связи, и в котором не принимают участие ни следователь, ни представители стороны защиты по уголовному делу. Вместе с тем наличие такого сегмента само по себе отнюдь не свидетельствует о том, что указанные действия не могут быть признаны следственными. С одной стороны, объективно нет никаких принципиальных препятствий к тому, чтобы эти действия выполнял сам следователь. Теоретически закон мог наделить следователя полномочием непосредственно отслеживать почтовые отправления, прослушивать контролируемые переговоры либо систематизировать имеющуюся в базах данных операторов связи информацию о соединениях между абонентами. Очевидно, что законодатель поступил по-иному вовсе не в силу принципиальной несовместимости процессуального статуса следователя с характером указанной деятельности, а только из соображений рациональности и практической целесообразности, понимая, что получаемые сведения будет гораздо быстрее и эффективнее сформированы сотрудниками оперативных
подразделений (при контроле и записи переговоров) либо работниками операторов связи (при наложении ареста на почтово-телеграфные отправления и получении информации о соединениях между абонентами). Характерно, что это не оспаривается и теми процессуалистами, которые, в частности, не признавали следственным действием контроль и запись переговоров. Так, И.Л. Петрухин еще в условиях действия УПК РСФСР высказал мнение, что контроль и запись телефонных переговоров не будут предусмотрены в УПК РФ, поскольку «сам следователь с понятыми не в состоянии выполнить эту работу, так как она требует технических навыков и больших затрат времени» [14, с. 87]. Видно, что возражения автора сводились к чисто техническим аспектам, заключающимся в сложности деятельности по фиксации переговоров и значительным временным затратам, неизбежным в процессе её осуществления. Однако никаких препятствий принципиального характера, в силу которых осуществление указанных действий представлялось бы несовместимым с процессуальным статусом следователя, не указывалось. С другой стороны, выполнение данной деятельности такими субъектами, как оперативное подразделение правоохранительного органа либо оператор связи, никак не влияет на истинность получаемой информации. Деятельность данных субъектов сводится только к выборке и систематизации указанной информации и её последующем направлении следователю. В случае возникновения сомнений в достоверности полученной информации следователь может запросить ее вновь. Кроме того, закон не запрещает личного присутствия следователя при осуществлении данной технической деятельности, подобно тому как он может присутствовать при проведении экспертных исследований. Кроме того, анализ поступающей информации (содержащейся в почтовых отправлениях, зафиксированных переговорах либо параметрах сообщений, переданных по средствам электросвязи) и формулирование выводов об ее относимости к уголовному делу производится не лицом, осуществляющим технический этап следственного действия, а следователем.
Законность сохранения в тайне от представителей стороны защиты факта производства технико-специальных следственных действий подтверждена Конституционным Судом Российской Федерации, отметившим, что предусмотренная УПК РФ процедура судебного рассмотрения ходатайства о производстве следственного действия, ограничивающего конституционные права и свободы участников уголовного судопроизводства, связана с решением промежуточных для уголовного процесса задач. Рассмотрение судом вопросов о проведении в стадии предварительного расследования следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы граждан, еще не является судебным разбирательством по существу уголовного дела, в связи с чем требования открытости, гласности и состязательности сторон в этом производстве могут быть реализованы не в полной мере. В противном случае следственные и иные процессуальные действия, достижение позитивных результатов которых в значительной степени обусловлено их внезапным и конфиденциальным характером, при уведомлении о предстоящем их проведении заинтересованных лиц могли бы утратить всякий смысл [11; 13].
При этом и при проведении «традиционных» следственных действий (допросов, обысков, выемок) следователь не обязан информировать подозреваемого, обвиняемого и их защитников о факте и результатах их. Длящийся характер действия не является препятствием для признания его следственным, не может быть препятствием для этого и возможность его досрочного прекращения.
В-шестых, ограничивая возможность производства контроля и записи переговоров уголовными делами по ряду категорий преступлений, законодатель учитывал высокий уровень проникновения правоохранительных органов в ходе его осуществления в частную жизнь граждан и в силу этого посчитал неприемлемым допустить проведение этого следственного действия по делам о преступлениях небольшой тяжести. К тому же сами составы преступлений, отнесенные к последней категории, таковы, что для выяснения обстоятельств, входящих в предмет доказывания, производство контроля и записи переговоров явно излишне.
Таким образом, все приведенные возражения лишь отражают некоторые специфические признаки технико-специальных действий, которые не настолько существенны, чтобы отрицать характер этих действий как следственных. При этом рассматриваемые действия обладают всеми признаками следственных действий: закрепление в уголовно-процессуальном законе, познавательный характер, детальная процессуальная регламентация, обеспеченность государственным принуждением.
Как отмечалось, система следственных действий, являясь частью непрерывно изменяющегося мира, сама не может не развиваться. В философском смысле «развитие - это направленные, необратимые качественные изменения системы» [1, с. 524]. В применении к развитию системы следственных действий направленность означает движение в сторону повышения их эффективности и результативности, т.е. обеспечения возможности получения в ходе их проведения максимума доказательств. Качественность изменений предполагает совершенствование процессуальных форм, в т.ч. и выделение новых следственных действий из уже существующих, а также введение ранее не существовавших следственных действий для более полной реализации цели исключения ошибок в процессе доказывания и установления истины по уголовным делам. Необратимость заключается в том, что новые следственные действия приобретают устойчивый характер, интегрируются в систему следственных действий, занимают в ней свое стабильное место. Необратимость развития системы следственных действий имеет объективную природу и обусловлена тем, что новые следственные действия предоставляют качественно новые познавательные возможности, не существовавшие ранее.
Очевидно, что фактическая природа технико-специальных следственных действий неизменяема. Поэтому для процессуалистов при оценке правомерности их законодательного закрепления существуют два пути: либо, опираясь на традиционные представления, отрицать их принадлежность к следственным действиям, либо в определенной степени изменить взгляды на природу следственных
действий. Очевидно, что с учетом высокой познавательной ценности технико-специальных следственных действий представляется более продуктивным несколько скорректировать взгляды на понятие и систему следственных действий, чем пытаться любой ценой вогнать указанные действия в традиционную схему. Такие попытки в любом случае обречены на провал, поскольку объяснить и обосновать новое в рамках старых понятий, как правило, просто невозможно. В результате сотрудники следственных органов будут вынуждены отказаться от использования названных следственных действий в практической деятельности либо снизить их процессуальный статус и ограничить тем самым их доказательственное значение. Итогом такого подхода станут создание искусственных препятствий на пути научно-технического прогресса в уголовном судопроизводстве и отказ от использования эффективных инструментов достижения истины по уголовным делам.
Таким образом, отказ от признания названных действий следственными является неоправданным, поскольку игнорирует те высокие возможности в доказывании обстоятельств уголовного дела, которыми обладают данные действия, и не учитывает необходимость применения достижений научно-технического прогресса в расследовании преступлений.
Подводя итог изложенному, можно сформулировать следующие выводы.
1. Перечисленные действия (назначение и производство экспертизы, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, контроль и запись телефонных и иных переговоров, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами) необходимо квалифицировать как следственные без каких-либо оговорок, и с учетом их действительно специфических особенностей сосредоточить усилия на совершенствовании их процессуальной регламентации и обеспечении гарантий прав граждан при их проведении.
2. Производство указанных следственных действий не должно в полном объеме возлагаться на соответствующих технических специалистов. И дело здесь не только в том, что следователь утратит возможность уяснить механизм совершения преступления и превратится «в механического оформителя и технического исполнителя чужих... решений» [15, с. 93]. Думается, что ряд следственных действий в некоторых ситуациях следователь физически не может производить лично (например, осмотр затонувшего судна), поэтому целесообразно согласиться с авторами, предлагающими предоставить следователю право возлагать производство указанных следственных действий в полном объеме на специалистов, снабжая последних необходимыми рекомендациями [10, с. 96-99]. Применительно к технико-специальным следственным действиям основное возражение сводится к тому, что характер данных действий не таков, чтобы следователь полностью устранился от участия в них. Законодатель не устанавливает для следователя принципиального запрета на участие в техническом этапе данных следственных действий (в отношении экспертизы такая возможность прямо предусмотрена законом). Однако непосредственное выполнение данной деятельности следователем нецелесообразно, поскольку оно неизбежно будет сводиться либо к пассивному наблюдению, либо к дублированию действий более компетентных в своей области специалистов.
3. При производстве указанных следственных действий необходимо использовать следующий алгоритм: а) следователь принимает решение о производстве следственного действия (самостоятельно или получив судебное решение) и определяет границы его проведения; б) постановление о производстве следственного действия направляется субъектам, которым поручается проведение исследовательского или технического этапа; в) сведения о результатах его проведения предоставляются следователю в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом; г) следователь в соответствии с законом принимает меры процессуального характера по закреплению данных сведений в качестве доказательств. Нетрудно заметить, что примерно такой порядок предусмотрен действующим уголовно-процессуальным законодательством. Однако он должен быть более детально урегулирован и не вызывать трудностей с точки зрения практической реализации.
Думается, было бы целесообразно законодательно регламентировать основания и процессуальный порядок досрочного прекращения технико-специальных следственных действий, детализировать права лиц, в отношении которых получается соответствующая информация, уточнить обязанности субъектов, осуществляющих технический этап указанных следственных действий.
Список литературы
1. Алексеев, П. В., Панин, А. В. Философия : учебник / 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Проспект, 2010.
2. Баев, О. Я. Тактика уголовного преследования и профессиональной защиты от него. Следственная тактика : научно-практическое пособие. - М.: Экзамен, 2003.
3. Бахин, В. П. Криминалистика. Проблемы и мнения (1962-2002). - Киев, 2002.
4. Безлепкин, Б. Т. Комментарий к УПК РФ (постатейный) / 11-е изд. - М.: Проспект, 2014.
5. Гладышева, О. В. Компетенция следователя по обеспечению законных интересов личности в досудебном производстве // Российский юридический журнал. - 2012. - № 6.
6. Доля, Е. А. Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности : монография. - М.: Проспект, 2009.
7. Козырев, Г. И. Документирование прослушивания и звукозаписи телефонных и иных переговоров // Законность. - 1993. - № 4.
8. Криминалистика: тактика, организация и методика расследования преступлений : учебник / под ред. А.П. Резвана, М.В. Субботиной, Ю.В. Харченко. - Волгоград: ВА МВД России, 2000.
9. Курченко, В. Разрешение судом действий, ограничивающих конституционные права граждан // Уголовное право. - 2014. - № 4.
10. Лазарева, Л. К вопросу о производстве следственных действий с привлечением сведущих лиц // Уголовное право. - 2010. - № 1.
11. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 25 марта 2004 г. № 124-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Власова Валерия Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 115 и 165 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]. - URL: http://www.ksrf.ru/Decision/Statisticses/ Pages (дата обращения 01.09.2014 г.).
12. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15 июля 2008 г. № 628-0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Дудченко Владимира Николаевича на нарушение его конституционных прав частями второй и третьей статьи 8, частями первой, второй и четвертой статьи 9 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности». [Электронный ресурс]. - URL: http://www.ksrf.ru>ru/Decision/Statisticses/Pages (дата обращения 02.09.2014 г.).
13. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 16 декабря 2010 г. № 1712-0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Новосельцева Александра Викторовича на нарушение его конституционных прав статьями 4, 74, 88, 165, 186 и 406 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». [Электронный ресурс]. URL: http://www.ksrf.ru>ru/ Decision/Statisticses/Pages (дата обращения 01.09.2014 г.);
14. Петрухин, И. Л. Личная жизнь и пределы вмешательства. Человек и власть. - М., 1998.
15. Резван, А. П. К вопросу об использовании специальных познаний при раскрытии и расследовании преступлений // Правомерность производства следственных действий : сборник научных статей. - Волгоград: Издательство ВолГУ, 2001.
16. Тоцкий, В. В. Получение образцов для сравнительного исследования как средство процессуального доказывания // Уголовный процесс. - 2009. - № 11 (59).
17. Уголовный процесс: учебник / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский; под общ. ред. проф. А.В. Смирнова; 4-е изд., перераб. и доп. - М., Кнорус, 2008.
18. Халиков, А. Н. Вопросы правового регулирования оперативно-розыскной деятельности // Актуальные проблемы совершенствования законодательства, правоприменения и правовых теорий в России и за рубежом : материалы Второй Международной научно-практической конференции (3 декабря 2009 г.) / под общ. ред. проф. В.Л. Кудрявцева. - Челябинск, ООО «Издательство РЕКПОЛ», 2010.
19. Шейфер, С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2004.
20. Шейфер, С. А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. - М.: ООО Издательство «Юрлитинформ», 2001.
21. Шишов, Е., Сычев, А. Контроль и запись переговоров: следственное действие или оперативно-розыскное мероприятие // Уголовное право. - 2006. - № 6.
22. Шматов, М. А. Соотношение уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности // Правомерность производства следственных действий : сборник научных статей. -Волгоград: Издательство ВолГУ, 2001.
23. Щерба, С. Влияние физических и психических недостатков обвиняемого на его показания и позицию по уголовному делу // Уголовное право. - 2005. - № 5.
УДК 343.2/7
В.И. Тюнин*, Н.В. Радошнова**
Проституция в дореволюционной России и её регламентация
На протяжении истории дореволюционной России отношение общества к проституции было резко отрицательным. При этом отношение государственной власти к этому явлению и борьбе с ним не было последовательным. Появлению и истории проституции в дореволюционной России, а также её правовой регламентации, вызвавшей проведение, как криминализации, так и декриминализации этого явления, посвящена данная статья.
Ключевые слова: блуд, проституция, наказание, криминализация, декриминализация, регламентация.
V.I. Tunin*, N.V. Radoshnova**. Prostitution in pre-revolution Russia and her regulation. Attitude of society toward prostitution was sharply negative during the history of pre-revolution
* Тюнин, Владимир Ильич, профессор кафедры уголовного права, Санкт-Петербургский университет МВД, доктор юридических наук, профессор. Адрес: Россия, 198206, Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел. (812) 744-70-75. E-mail: [email protected].
** Радошнова, Наталия Валерьевна, аспирантка кафедры уголовного права и уголовного процесса, Санкт-Петербургский государственный экономический университет. Адрес: Россия, 190005, Санкт-Петербург, ул. 7-я Красноармейская, д. 6/8. Тел. (812) 60223-67. E-mail: [email protected].
*Tunin, Vladimir Ilyich, Professor of the chair of Criminal Law, Saint-Petersburg University of Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, Doctor of Law, Professor. Address: Russia, 198206, St.-Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. Tel. (812) 744-70-75. E-mail: [email protected].
**Radoshnova, Natalia Valerievna, the post-graduate student of the chair of Criminal Law and Criminal Procedure, St.-Petersburg State University of Economy. Address: Russia, 190005, St.-Petersburg, 7-ya Krasnoarmeyskaya str., 6/8. Tel. (812) 602-23-67. E-mail: [email protected]. © Тюнин В.И., Радошнова Н.В., 2015
