CC BY
143
Николашин В.П.
(Мичуринск)
УДК 947
ТАМБОВСКАЯДЕРЕВНЯВ 1917-1918 ГОДАХ: МЕЖДУ РЕФОРМОЙ И ВОССТАНИЕМ
В статье исследуется проблема развития кризисных явлений в тамбовской деревне в 1918 г. Незавершенность аграрных преобразований, их неполнота и частичный учет интересов деревни в начале XX в. привели к тому, что в крестьянской среде накопился радикализм, который смог реализовать свой потенциал в период разрастания общероссийского кризиса. Дефицит земельных ресурсов, отсутствие значительных альтернатив для крестьян приложить свой труд в городе только усиливали негативные социально-экономические процессы. Кризисные явления привели к началу погромов в Козловском уезде Тамбовской губернии в сентябре 1917 г. Они положили начало крестьянской революции в России. Вскоре начался «черный передел» земли.Аграрное движение оказалось также под влиянием программ революционных партий.Социализация земли, которую стала проводить советская власть, не изменила сути внутридеревенских противоречий. В новых реалиях помещики пытались любыми способами выйти из бедственного положения, соглашаясь даже добровольно передать крестьянам часть угодий.Весной 1918 г. внутриобщинные, межволостные конфликты привели к острой кризисной ситуации. Крестьянство борьбой за «землю и волю» добивалось легализации «черного передела», вынудив большевистскую партию принять свои условия. «Основной закон о социализации земли», с одной стороны, решал ряд практических задач в условиях кризиса. С другой стороны, в его положения были заложены условия для крестьянского восстания против советской власти. Наряду с жесткой продовольственной политикой, земельные отношения также стали важной причиной роста антагонизма между деревней и советской властью. Кроме того крестьянство чутко реагировало на злоупотребления власти.
Ключевые слова: крестьянство, тамбовская деревня, революция, социализация земли, реформа.
The article examines the problem of development of the crisis phenomena in Tambov village in 1918 the Incompleteness of the agrarian reforms, their incomplete and partial consideration of the interests of the village in the beginning of XX century has led to the fact that peasants had accumulated radicalism, which is able to realize its potential in the period of growth of the Russian crisis. The scarcity of land resources, the lack of significant alternatives for farmers to apply their labor in the city only increased the negative socio-economic processes. The crisis led to the beginning of pogroms in Kozlovsky district, Tambov province in September 1917 They laid the Foundation of the peasant revolution in Russia. Soon began the "redistribution" of land. The agrarian movement was also influenced by the programs of the revolutionary parties. Socialization of land, which was to hold Soviet power, did not change the essence vnutricerepnam contradictions. In the new reality, landlords tried by all means to get out of the plight, even agreeing to voluntarily transfer to the peasants of the land. In the spring of 1918 to internal, mimoletnye conflicts have led to acute crisis situations. Peasants struggle for "land and freedom" sought the legalization of the "black redistribution" andforced the Bolshevik party to accept their terms. "The basic law on the socialisation of the land", on the one hand, solved a number of practical problems in a crisis. On the other hand, its provisions laid the conditions for the peasant uprising against the Soviet power. Along with strong food policies, land tenure was an important reason for the growth of antagonism between the village and the Soviets. Additionally, the peasantry responded to the abuse of power.
Key words: peasants, Tambov village, the revolution, the socialization of land reform.
DOI: 10.24888/2410-4205-2017-12-3-160-168
Революции происходят там, где не проводятся эффективные реформы. Однако интенсивные преобразования могут привести к политическому кризису и восстанию, так как формирование новых социальных реалий ведет к революционной ломке общественных и социальных институтов. Наряду с указанными последствиями изменяются организационно-производственные отношения в аграрном секторе, которые критически воспринимаются традиционно настроенной деревней.
Незавершенность аграрных преобразований, их неполнота и частичный учет интересов деревни в начале XX в. привели к тому, что в крестьянской среде накопился радикализм, который смог реализовать свой потенциал в период разрастания общероссийского кризиса. Социально-экономический строй, основанный на общинном землевладении, создавал до начала XX века определенную устойчивость. Однако по мере роста численности крестьянства и нереализованности ряда аграрных проектов (и частичной реализации Столыпинской реформы) данные процессы трансформировались в революционную энергию деревни. Постепенно прогрессивные программы были вытеснены радикальными программами, которые находили поддержку в деревне. Крестьянство, длительное время оставаясь лишь землепользователем, но не землевладельцем, взращивало свой бунтарский потенциал. Логическим итогом борьбы за землю стали революционные события.
А. Грациози, изучив борьбу большевиков и крестьянства, приходит к важному выводу, что «часто заявлялось, что крестьянские мятежи 1918-1919 гг. не имели единой программы и что движения в деревне вообще изначально не способны разработать какую - либо программу... но при этом мы действительно встречаемся здесь с сильными национальными и региональными различиями.» [1, с. 27]. Действительно, в различных уголках государства интересы крестьянства полностью сходились в желании приобретения «земли и воли». Но существовал целый ряд черт, характерных для конкретных регионов.
В 1917 г. крестьяне, не дожидаясь ни Учредительного собрания, ни законов, ни инструкций, начали захватывать землю. Количество погромов по Тамбовской губернии увеличивалось из месяца в месяц: с марта по сентябрь 1917 г. их количество возросло с 17 до 149 [10, с. 39]. В ночь на 9 сентября в Ярославской и Екатерининской волостях Козловского уезда были разгромлены и сожжены многие имения. 11 сентября уездный комиссар Наумов сообщал в Тамбов, что погромы носят организованный характер. Аграрное движение стало спадать только после принятия «Распоряжения № 3». В нем 13 сентября губернские власти объявили о передаче имений в ведение крестьянских комитетов. В целом же, с сентября 1917 г. по март 1918 г. в Тамбовской губернии было разгромлено 241 имение.
Погромы имений чаще всего начинались со столкновения сельских общин и помещиков во время уборки сена или межевания пара. Во время погромов происходило изъятие и уничтожение сельскохозяйственного инвентаря, а также построек и другого имущества из частновладельческих имений, перераспределение земли между членами общины.
Вот как описывал участковый милиционер Силантьев обстановку после погрома усадьбы П.И. Рогова в деревне Павловка Ново-Дегтянской волости Козловского уезда 18 сентября: «При осмотре оказалось, что в амбаре, где находился хлеб, мука и рожь, такового ничего не оказалось. По всему амбару рассыпана мука и рожь, разобраны доски стены. Овес был тоже увезен, закрома разобраны, пороги у амбара разбиты, замки поломаны и валялись возле амбаров. Сельскохозяйственный инвентарь также увезен и поломан. В общем, во всей усадьбе признаки наисильнейшего погрома и разрушения» [4, д. 2, л. 200].Социализация земли, которую стала проводить советская власть, не изменила сути внутридеревенских противоречий. В новых реалиях помещики пытались любыми способами выйти из бедственного положения, соглашаясь даже добровольно передать крестьянам часть угодий. Так, в Кочетовской волости Тамбовского уезда имения не были разгромлены и даже конфискова-
ны, поскольку «большинство их владельцев «жертвовали» землю - от 10 десятин до 1000 десятин соседним обществам» [3, д. 12, л. 22].
Крестьяне в большинстве случаев демонстрировали полное безразличие к закону, действуя по своему усмотрению. Но при этом просматривается некая внутренняя организованность таких действий. Община в этом «вакууме власти» брала на себя роль вожака. Как отмечал Л.Н. Литошенко, «по отношению к внешнему миру каждая волость выступала самостоятельной единицей, считавшей полной своей собственностью всю землю, находящуюся в ее пределах. Благодаря волостному сепаратизму помещичьи и казенные земли захватывались, как правило, только близлежащими селами» [8, с. 536]. Летом 1918 г. председатель Козловского уездного комиссариата земледелия пытался произвести разверстку в Сабурово-Покровской волости. «Проезжая по деревне Ивановка, - писал он в протоколе, -нас останавливает собравшаяся толпа и начинает в возвышенном тоне говорить о неправильности распределения пара. В толпе этой находится председатель земельного отдела Са-рычев, который вместо того, чтобы успокоить разъяренную толпу, содействовал выступлению, которое дошло до того, что толпа стала угрожать оружием, говоря, что пара все равно ни сажени не дадут» [4, д. 2, л. 57].
Малоземелье, вызванное резким увеличением населения в деревне, в итоге уничтожило помещичье землевладение. Негативная социальная энергия, длительное время накапливавшаяся деревне, выплеснулась в «общинную революцию». Аграрное движение также оказалось под влиянием программ революционных партий.
Весной 1918 г. внутриобщинные, межволостные конфликты привели к острой кризисной ситуации. Этот узел противоречий представлял большую опасность для советской власти. Его необходимо было распутать. В противном случае крестьянский мир вполне мог выступить единым фронтом не только против помещиков, но и против самих коммунистов. Прежде всего, в тамбовской деревне необходимо было урегулировать земельные отношения.
В тамбовской деревне после уравнительного передела завязалась борьба за землю между ее вчерашними хозяевами - крестьянскими общинами, органами советской власти и «детьми» столыпинской реформы - отрубниками и хуторянами. Запутанность земельных отношений порождала конфликты. Хутора, отруба, земли бывших помещиков и крупных арендаторов подвергались нападениям со стороны общинников. Бывшие крупные арендаторы и землевладельцы препятствовали уравнительному распределению земли. Наиболее остро происходили переделы в уездах, где скапливалось больше «посторонних», чужих для общины людей.
Так, в Тамбовском уезде рядом с Платоновской сельской общиной имелись озимые посевы на правах аренды граждан с. Саюкино и с. Дмитриевщина, приблизительно около 25 десятин. По новому аграрному закону это был излишек посевной площади. Поэтому за него начали борьбу крестьяне Платоновского общества, не имевшие озимого посева [3, д. 6, л. 24]. Летом 1918 г. в Тамбовский уездный земельный отдел сообщалось, что они намеревались самовольно распределить луга.
Часто бывшие частновладельцы и арендаторы, стараясь сохранить свои земли, писали прошения «наверх». Землевладельцы той же Платоновки Ждановы препятствовали земельной паровой и луговой разверстке, не допускали крестьян к ранее принадлежавшему им участку, а после передела стали выпускать своих лошадей на луга и косить траву для коров. На предупреждения караульных отвечали, что «луга не ваши, а наши» [3, д. 8, л. 44].
Уже в первые месяцы после принятия «Основного закона о социализации земли» стали возникать трудности в связи с его реализацией. В ходе перераспределения земельного фонда Тамбовской губернии малоземельные крестьяне получали прирезки, но не всегда могли ими воспользоваться. Зачастую эти самые прирезки оказывались далеко от усадьбы. Были зафиксированы случаи отвода земель за 50-60 верст от места жительства пользователей. Это создавало для крестьян большие сложности в обработке земли. Крестьянам ничего
162
не оставалось, как использовать все мало-мальски пригодные клочки земли вблизи своих селений. В ход шли участки промышленных предприятий, участки близ торфяных болот, земли, относящиеся к железным дорогам. В некоторых уездах губернии при временном распределении земли для посева хлебов распахивались даже большие дороги, уменьшая их ширину до 10 саженей.
Сложности возникали и во взаимоотношениях крестьян с вновь образовывавшимися коллективными хозяйствами. Тамбовские земледельцы воспринимали их вполне дружелюбно, когда коллективное хозяйство приносило им пользу: имело кузницу, помогало семенами. Если же для обработки полей соседнего коллективного хозяйства требовались их собственные лошади и инвентарь или, того хуже, приходилось нести трудовую повинность, то крестьяне вели себя враждебно.
Определенное влияние на общую психологическую атмосферу оказал общинный уклад, сохранявшийся в тамбовской деревне. По сложившемуся мнению крестьян, распределение земли не всегда было справедливым. Это обостряло внутриобщинные и межволостные противоречия, которые выражались в столкновениях и многочисленных жалобах. Конфликты рассматривались в волостных и уездных земельных отделах. Окончательное решение принимал уездный земельный отдел Совета [3, д. 12, л. 1-об.], но и он не полностью владел ситуацией. Споры вокруг распределения земли рассматривались также на уездных и волостных съездах крестьян.
В 1918 г. предметом споров были такие вопросы, как состав распределяемых земель, порядок их предоставления, нормы и разверсточные единицы отвода земли, контингент населения, наделяемого землей. Крестьяне Козловского уезда считали, например, несправедливым давать семье из 6-7 едоков при 3-4 рабочих мужчинах такой же надел, как и семье с таким же количеством едоков при 1-2 взрослых работниках [2, д. 386, л. 9]. Активное противодействие уравнительному переделу оказывали крестьяне «многоземельных» селений.
Крестьяне, недовольные результатами переделов, в ряде случаев добивались того, что распределение земли производилось только в пределах их уезда и даже волости [6, с. 343]. Таким образом, общины сохраняли за собой все земли, существовавшее до этого. Это явление получило название «замыкания». Таким способом крестьяне пытались сохранить всю землю за собой. Случаи «замыкания», как отмечал в своем отчете тамбовский уездный инструктор Велихов 5 октября 1918 г., наблюдались в Бондарской и Татарщинской волостях [3, д. 19, л. 98]. В результате норма наделения в соседних волостях уезда сократилась.
В соответствии с постановлениями уездных съездов волостных земельных отделов общества за наделением землей должны были обращаться непосредственно к представителям других волостей и общин, минуя земельные отделы. Так формировался механизм эскалации конфликтных ситуаций, так как общины, терявшие надел, стремились если уж не сохранить, то хотя бы отдать непригодный либо неудобный участок земли, от которого со временем новые хозяева могли отказаться. Представители села Право-Ламок 17 июля на съезде волостных земельных отделов 5-го округа Моршанского уезда сообщали, что отчужденная от них земля Перкинской и Кулеватовской волостей до сих пор остается незапахан-ной. В свою очередь, перкинцы сетовали, что им не указывают земли крестьяне Лево-Ламок, из-за чего они не могут приступить к запашке [5, д. 139, л. 24].
Земельные споры возникали не только между селениями и волостями, но и между уездами и даже между соседними губерниями. В Борисоглебском уезде спор между Козловской и Карай-Отдельской волостями достиг такого накала, что никакое мирное его разрешение было невозможно. Имелись полосы паровой земли и совершенно не вспаханные земли. «Сеять рожь собирались граждане на одной и той же земле обеих волостей» [2, д. 12. Л. 35-об.], - отмечалось в протоколе уездного земотдела в марте 1918 г. Такие же события развернулись и вокруг бывших помещичьих земель Шелина и Порфирьева. Соседние с ними Шатиловское и Сатинское общества Тамбовского уезда и Нащекинское - Кирсановского
уезда, не дожидаясь решения местных властей, самовольно распахали 90 из 95 десятин [3, д. 31, л. 3].
Крестьянство борьбой за «землю и волю» добилось легализации «черного передела», вынудив большевистскую партию принять свои условия. Но эту победу можно назвать «пирровой». Заложенные в «Основном законе о социализации земли» идеи о праве государства на землю и дифференциальную земельную ренту, о советской власти как источнике права на землю, о предпочтительном развитии коллективных хозяйств, были малопонятны для крестьянства и стали той миной замедленного действия, которая уже в течение последующих нескольких месяцев рассеяла их иллюзии.
Все торопливые и непродуманные шаги советских аграрных преобразований отразилось на организации сельскохозяйственного производства. В результате сократилась посевная площадь большинства культур. Весной 1918 г. в Тамбовской губернии не была засеяна значительная часть земли ярового клина. Как следствие, стало падать производство в аграрном секторе. Этот процесс не остановила даже работа над ошибками, проведенная летом
1918 г. перед распределением озимых полей.
Таким образом, дальноземелье, чересполосица, длинноземелье, которые были до реформы 1861 г., остались и после социализации земли. Неэффективная организация сельскохозяйственных территорий сохранялась, прежде всего, из-за нерационального распределения земель. В результате в аграрном секторе возрастали издержки производства, связанные с неэффективным использованием рабочего времени (когда из-за дальноземелья крестьянам приходилось терять его, оправляясь к своим наделам, располагавшимся далеко от усадьбы), нерациональным использованием сельскохозяйственных угодий и невозможностью ввести продуктивный севооборот из-за чересполосицы и длинноземелья. Все это снижало урожайность при неоправданно возраставших затратах труда. В итоге в Тамбовской губернии уменьшилась площадь пашни, измельчавшие наделы стали непригодными для ведения эффективного товарного хозяйства. Тогда же усилилась реальная тяжесть налогов и повинностей. На объеме производства сказалось также отсутствие инвентаря и семян.
Передел земли среди крестьян не мог привести к развитию высокоэффективной товарной экономики. Тамбовские земледельцы уже в 1917 г. владели большей частью земли в губернии. После уравнительного передела участки середняков увеличивались незначительно, землю приобрели только безземельные и малоземельные крестьяне. Таким образом, в результате аграрной реформы были подорваны силы средних и крупных крестьянских хозяйств, дававших основную часть товарного зерна. Произошло осереднячивание тамбовской деревни.
Итоги социализации земли в губернии оказались следующими: в 1918 г. в губернии недосев всех яровых и озимых составил 19759 десятин. Запасы семян для посева весной
1919 г. сильно сократились. Для простого воспроизводства в губернию требовалось привезти 460000 пудов ярового овса, 25000 пудов яровой пшеницы, 15000 пудов гречихи, 36000 пудов проса, 19000 пудов чечевицы, 20000 пудов гороха.
Падение валовой продукции растениеводства вызвало цепную реакцию и потянуло за собой животноводческую отрасль. К 1920 г. в губернии резко сократилось количество рабочего и крупного рогатого скота. Количество крестьянских хозяйств, оставшихся без скота, возросло более чем в полтора раза.
Преобразования в аграрном секторе губернии привели к тому, что после 1917 г. примерно в 13,4% домохозяйств северных уездов Тамбовской губернии произошли структурные изменения. Подавляющее большинство из них либо ликвидировались, либо делились на более мелкие. Ликвидировались в первую очередь те хозяйства, которые оказались неспособными обрабатывать даже небольшие наделы, полученные после уравнительного распределения земли. В первую очередь поля оказывались незасеянными у вдов, солдаток, инвалидов, безлошадных и крестьян, оставшихся без инвентаря.
В основе столь резкого падения производства в сельском хозяйстве Тамбовской губернии лежала аграрная политика советской власти. Новое законодательство опиралось на эсеровскую утопическую идею уравнительности в сельском хозяйстве, тогда как естественный регулятор земельного режима - рынок - бездействовал, поскольку земля по закону была изъята из торгового оборота. Другая, не менее важная причина заключалась в том, что крестьянство не было заинтересовано в увеличении продуктивности своего труда, которые по продразверстке отбирало государство. Однако рыночные отношения и общинная саморегуляция не исчезли вдруг, по указу сверху, а продолжали влиять на деятельность крестьян. Раздел земли сократил число безземельных и малоземельных хозяйств и одновременно привел к снижению количества товарного хлеба, то есть привел аграрный сектор экономики к ситуации натурального хозяйства.
Власти не только не смогли предупредить социальный взрыв, но и, напротив, злоупотреблениями, произволом и низкой эффективностью в сфере аграрных преобразований создали почву для новых крестьянских выступлений. Эффективная аграрная реформа должна была опираться на положительные культурные сигналы, формируемые государством. Привычка крестьянства к перманентным мелким нарушениям прав собственности, основанным на принципе «земля ничья, земля божья», толкали общину в моменты социальных потрясений различного масштаба на более значительные преступления вплоть до захвата чужого имущества и даже уничтожения экономического врага. При этом крестьяне ссылались на коллективную волю общины: «Куда мир туда и я, нам без мира нельзя». Экономические издержки деревенского абсентеизма материализовывались в незаконных потравах, покосах, погромах усадеб и т.д. Именно коллективная активность крестьянства являлась причиной земельных конфликтов в 1917-1918 гг.
Впоследствии, в ходе гражданской войны было продемонстрировано, что непрорабо-танные социальные преобразования опасны для основ государственности. Глубинные причины «антоновщины», «колесниковщины» крылись не только в объективно жесткой продовольственной политике, проводившейся советской властью на территории Тамбовской и Воронежской губерний, но были связаны с системой вокруг земельных отношений, с действиями местных властей [9, с. 120]. Крестьянство чутко реагировало на злоупотребления власти. Формула, предложенная В.И. Лениным, свидетельствует об этом: «Аграрная революция есть пустая фраза, если ее победа не предполагает завоевания власти революционным народом. Без этого последнего условия это будет не аграрная революция, а крестьянский бунт или кадетские аграрные реформы» [7, с. 366].
А. Грациози делает важный вывод о том, что противостояние деревни с советской властью было обусловлено «попыткой большевиков вновь навязать присутствие государства только что освободившемуся от него крестьянству» [1, с. 19].
Продовольственная политика, проводимая комбедами и реквизиционными продотрядами, также оказала негативное воздействие на аграрный сектор региона. В первую очередь она отразилось на объеме производства сельскохозяйственной продукции, в то время как крестьянство все равно находило способ утаивать излишки и реализовывать их на сторону.
Социализация земли создала предпосылки для возникновения на территории Тамбовской губернии повстанческого крестьянского движения. Это происходило в силу ряда причин. Во-первых,уравнительное распределение земли затронуло часть среднего и зажиточное крестьянство, что обострило ситуацию в ряде уездов Тамбовской губернии. Во-вторых, продразверстка, которая начислялась по едокам, напрямую зависела от величины посевов. Крупные семьи, обладавшие значительными природными ресурсами, в большей степени ощущали на себе тяжесть налогового бремени, нежели их малоземельные соседи. К тому же «военный коммунизм» закрывал дорогу на рынок более сильным и обеспеченным хозяйствам. В этих условиях крестьяне «антоновских» волостей и сел, не имея возможности решить проблему другим способом, восстали против коммунистов. «Антоновскими» в вос-
165
стании стали волости и поселения, обладавшие значительными природными ресурсами для товарного земледельческого хозяйства. Таким образом, для тамбовских крестьян вопрос пользования землей, который регулировался «Основным законом о социализации земли», в 1917-1921 гг.стал ключевым. В-третьих, земельная и продовольственная политика большевиков действовали «в унисон». Крестьяне оказывались между молотом и наковальней. В частности, в коллективные хозяйства им приходили вступать под воздействием продразверстки, когда у них изымалось последнее зерно. В-четвертых, коллективные хозяйства, возникшие после утверждения «Основного закона о социализации земли», с одной стороны, стали проводниками советской аграрной политики в деревне, с другой - выступали раздражителем для крестьян. Тамбовские земледельцы в них работали за более чем скромное натуральное вознаграждение, а иногда и совершенно бесплатно выполняли трудовую и гужевую повинности. Это также вызывало резкое неприятие у населения. В-пятых, общественная запашка, ставшая реальностью в 1918 г. после утверждения «Основного закона о социализации земли»,как результата образования «запасного земельного фонда» после уравнительного распределения земли и появления незапаханных участков, также формировала оппозиционные настроения у крестьянства.
Таким образом, глубинные причины «антоновщины» крылись не только в жесткой продовольственной политике, проводившейся советской властью на территории Тамбовской губернии, но были связаны с целым комплексом большевистских мероприятий в сфере поземельных отношений. Руководство страны стало рассматривать крестьянство как экономического донора для города. Тамбовская деревня на этот счет имела свое мнение, трансформировав свою пассионарную энергию в активную антисоветскую борьбу.
Вспыхнувшее антоновское восстание стало проявлением системного кризиса как в России в целом, так и в Тамбовской губернии в частности. Оно выражало массовый крестьянский протест против сложившейся экономической общественно-политической модели отношений в условиях военного коммунизма. Крестьяне выступали не против Советов, давших им землю, а против политики военного коммунизма, которая в массовом крестьянском сознании целиком отождествилась с голодом, бесправием, насилием чуждых деревне людей. Руководство страны просчиталось, рассматривая крестьянство не как субъект, а как объект в экономической и политической сферах жизни.
Список литературы
1. Грациози А. Велика крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне в СССР. 1917-1933. М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. 136 с.
2. ГАТО (Государственный архив Тамбовской области). Ф. Р-946. Оп. 1.
3. ГАТО. Ф. Р-950. Оп. 1.
4. ГАТО. Ф. Р-956. Оп. 1.
5. ГАТО. Ф. Р-959. Оп. 1.
6. Крестьянское движение в Тамбовской губернии (1917-1918). М: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003. 480 с.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч., 5 изд. Т. 12.
8. Литошенко Л.Н. Социализация земли в России. Новосибирск:Сибирский хронограф, 2001. 536 с.
9. Николашин В.П. Тамбовские региональные элиты и аграрный сектор накануне НЭПа//ВестникМичГАУ. 2013. № 5. С. 118-122.
10. Кострикин В.И. Крестьянское движение накануне Октября // Октябрь и советское крестьянство: 1917-1927годы: сб. статей. М.: Наука, 1977.С. 10-42.
References
1. Graciozi A. Velika krest'janskaja vojna v SSSR. Bol'sheviki i krest'jane v SSSR. 19171933. M: Rossijskajapoliticheskaja jenciklopedija (ROSSPJeN), 2008. 136 s.
2. GATO (Gosudarstvennyj arhiv Tambovskoj oblasti). F. R-946. Op. 1.
3. GATO. F. R-950. Op. 1.
4. GATO. F. R-956. Op. 1.
5. GATO. F. R-959. Op. 1.
6. Krestjanskoe dvizhenie v Tambovskoj gubernii (1917-1918). M: Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija (ROSSPJeN), 2003. 480 s.
7. Lenin V.I. Poln. sobr. soch., 5 izd.T. 12.
8. Litoshenko L.N. Socializacija zemli v Rossii. Novosibirsk:Sibirskij hronograf, 2001.
536 s.
9. Nikolashin V.P. Tambovskie regional'nye jelity i agrarnyj sektor nakanune NJePa //VestnikMichGAU. 2013. № 5. S. 118-122.
10. Kostrikin V.I. Krestjanskoe dvizhenie nakanune Oktjabrja. // Oktjabr' i sovetskoe krestjanstvo: 1917-1927gody: sb. statej. M.: Nauka, 1977. S. 10-42.
