CC BY
34Из истории общественно-политической мысли
Г.Д. ЧЕСНОКОВ доктор философских наук, профессор кафедры философии и религиоведения Московского^ городского педагогического университета'
Талантливый ученик Виссариона Белинского
Расцвет литературно-критической деятельности Н.Г. Чернышевского пришелся на 50-60-е гг. XIX в. Свои блестящие статьи, притом не только литературные, он писал только для одного журнала, того самого, на страницах которого с 1846 г. и до конца своей непродолжительной жизни (1811-1848 гг.) с блестящими литературными обзорами и статьями выступал замечательный литературный критик России Виссарион Григорьевич Белинский. Именно Белинский принес первую славу «Современнику», сотрудничая в нем, ибо сумел глубоко проанализировать творчество таких выдающихся русских писателей, как В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А.В. Кольцов, И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов. На многих из них В.Г. Белинский оказал свое благотворное влияние. По словам А.И. Герцена, «на его (Белинского. - Г.Ч.) статьях воспитывалась вся учащаяся молодежь». Замечательно, что именно в «Современнике» вплоть до ареста протекала столь же яркая литературная деятельность еще и другого замечательного русского литературного критика, ученика и достойного продолжателя Белинского в деле воспитания и просвещения не одной только учащейся молодежи, но и всего передового русского общества, Николая Гавриловича Чернышевского. После приглашения, поступившего ему от издателей «Современника» Н.А. Некрасова и И.Н. Панаева, Чернышевский приступает к работе в названном журнале (1855 г.) и с его появлением «Современник» превращается
* Чесноков Григорий Дмитриевич, e-mail: greche@mail.ru
в самый читаемый из всех российских литературных изданий 50-60-х гг. позапрошлого столетия.
В.И. Ленин по праву назвал В.Г. Белинского «предшественником полного вытеснения в нашем освободительном движении дворян разночинцами» . Если в 40-х гг. XIX в. влияние просвещенного дворянства в деле распространения передовых западных идей в России оставалось преобладающим, то к концу 50-х гг. (особенно это становится заметным после поражения России в Крымской войне) носителями передовых взглядов оказываются разночинцы, а их бесспорными вождями являлись два главных идейных вдохновителя «Современника» Н.Г. Чернышевский и привлеченный им к работе в названном журнале молодой, но очень талантливый литературный критик Н.А. Добролюбов.
Прежде, чем мы продолжим рассказ о литературно-просветительской деятельности Н.Г. Чернышевского и руководимого им журнала, сделаем небольшое отступление и поясним сегодняшнему читателю, которому в постсоветской России дается весьма превратное представление о деятельности русских революционных демократов, кем на самом деле были представители русской разночинной интеллигенции и откуда они у нас появились.
Для детей дворян получение университетского образования никогда не было проблемой. Подготовить юного дворянина к поступлению в Петербургский или Московский университет для богатых родителей не представляло труда. Для этого достаточно было найти хороших учителей, оплатить их занятия и вопрос был сам собой решен. У Герцена, как мы знаем из «Былого и дум», было два достойных во всех отношениях учителя: первый - наш соотечественник, второй - француз. Но эпоха господства дворян в общественном сознании в середине XIX в. клонилась к концу и на смену дворянским революционерам приходят новые люди -выходцы из разночинной среды.
Н.А. Некрасов называл разночинца В.Г. Белинского своим главным учителем и в литературе и в жизни. В «Медвежьей охоте» поэт напишет: «...Белинский был особенно любим. Молясь твоей многострадальной тени, учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени».
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 25, с. 94.
Разночинцы к дворянскому сословию не принадлежали. Приобретение знаний было для них делом непростым. В России вплоть до Октябрьской революции сословные различия оставались весьма и весьма заметными. Объяснить это нетрудно. Различия по сословиям типичны для докапиталистической фазы общественного развития, а в России, где капитализм в XIX в. делал, что называется, первые шаги, подобные различия оказались на редкость живучими. Напомним нашему читателю, что авторы «Манифеста Коммунистической партии» особо подчеркивали в названной работе, что отмена старых сословных привилегий явилась прямым следствием решительной победы буржуазии над светскими и духовными феодалами в ходе буржуазных революций ХУ11-Х1Х вв. в странах Европы.
«Буржуазия повсюду, где она достигала господства, -писали в своей работе К. Маркс и Ф. Энгельс, - разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязавшие человека к его "естественным повелителям", и не оставила между людьми никакой другой связи кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета истопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли»1.
В середине XIX в. население России было представлено, по меньшей мере, четырьмя сословиями. Это, в первую очередь, крестьяне и дворяне. Именно эти два российских сословия характеризовали господствующий в стране в то время способ производства. Помимо двух названных в России имелись еще духовное и купеческое сословия. Все, кто не входил в одно из названных сословий, автоматически оказывались за пределами существующего сословного деления, а потому именовались разночинцами, т. е. людьми, не принадлежавшими ни к одному из четырех главных сословий. Разумеется, число разночинцев могло пополниться из среды уже существовавших на тот момент сословий. Впрочем, крестьяне и дворяне не могли выпасть из сословий, к кото-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч,. т. 4, с. 426.
рым принадлежали их родители. Другими словами, дворянское и крестьянское сословия в дореволюционной России были, что называется, наиболее устойчивыми социальными группами населения в стране. Переход же в разряд разночинной интеллигенции заметнее всего мог быть наблюдаем из рядов духовенства и отчасти купечества. Так, например, оба выдающихся лидера значительно выросшей на протяжении 50-60-х гг. XIX в. русской разночинной интеллигенции Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов вышли из среды духовенства, разумеется, не самого высшего, но оказавшегося способным дать своим детям неплохое по тем временам образование. Заметим в этой связи, что и Чернышевский и Добролюбов, в отличие, скажем, от Белинского, овладели иностранными языками настолько, что могли самостоятельно читать литературные и научные труды западных авторов. Чернышевский, к примеру, перевел на русский язык «Очерки политической экономии» Дж.С. Милля со своими к ним дополнениями, но об этом речь пойдет чуть позже. Переводами с иностранных языков произведений европейских писателей занимался и Добролюбов.
С середины 50-х гг. XIX в. голос разночинцев (а в этом огромная заслуга именно «Современника») звучал в самодержавной России весьма громко. Нет ни малейшего сомнения в том, что идейное направление журнала, в котором некогда печатал свои блестящие статьи В.Г. Белинский, с 1955 г. и до самого его ареста определял не кто иной, как Чернышевский. Приведем на сей счет заслуживающие безусловного доверия слова Г.В. Плеханова, специально изучавшего данный вопрос в процессе написания своей книги «Н.Г. Чернышевский». Вот что мы читаем во Введении автора к указанной работе: «Н.Г. Чернышевский был главным публицистом, а до середины 1856 г. и главным литературным критиком «Современника». За Некрасовым и Панаевым навсегда останется та заслуга, что они не сторонились, как это делали почти все остальные «друзья Белинского», от Чернышевского и его единомышленников. Правда, с точки зрения успеха журнала, им не приходилось жалеть о том, что они предоставили его в распоряжение автора «эстетических отношений». Уже в декабрьской книжке «Современника» за 1855 г. появилась первая статья из того, уже не раз упомянутого, ряда «Очерков гоголевского периода русской литературы», который представляет собой одно из замечательнейших произведений Черны-
шевского и до сих пор остается лучшим пособием для всякого желающего познакомиться с критикой гоголевского периода. Вторая статья из замечательного ряда очерков была напечатана в январской, третья - в февральской, четвертая - в апрельской книжках «Современника» за следующий год. В этих четырех статьях была сделана оценка литературной деятельности Полевого, Сенковского, Шевырева и Надежди-на. В июльской книжке автор перешел к Белинскому, которому и посвятил остальные пять очерков. В этих статьях имя Белинского впервые названо в печати после 1848 г., когда на Белинского стали смотреть как на запрещенного писателя. С появлением «Очерков» можно было с отрадной уверенностью и нимало не преувеличивая дела сказать, что у Белинского есть достойный преемник. С тех пор как Чернышевский выступил в качестве критика и публициста «Современника», за этим журналом снова было обеспечено преобладающее место между русскими периодическими изданиями, принадлежавшее ему при жизни Белинского. «Современнику» с интересом и уважением внимала передовая часть читающей публики, к нему естественно тяготели все свежие, нарождающиеся литературные силы. Так, с половины 1856 г. в нем стал писать молодой Добролюбов. Людям нашего времени, - поясняет Г.В. Плеханов, - трудно даже представить себе, как велико было тогда у нас значение журналистики. Теперь общественное мнение значительно уже переросло журналистику; в 40-х гг. оно еще не успело дорасти до нее. Конец же 50-х и начало 60-х гг. является эпохой наибольшего согласия между общественным мнением и журналистикой и наибольшего влияния журналистов на общественное мнение. Только при таком условии и возможно было то горячее увлечение литературной деятельностью и та искренняя вера в значение литературной пропаганды, которые замечаются во всех тогдашних выдающихся писателях. Короче, это был золотой век русской журналистики»1.
Плеханов смотрел на Чернышевского как на Белинского, правда, уже другой исторической эпохи. Прежняя, связанная с правлением Николая I, завершалась Крымской войной, в которой Россия потерпела тяжелейшее поражение. Главным виновником его оказался в первую очередь сам император Николай I. За годы его правления не было предпринято
1 Плеханов Г.В. Собр. соч.: В 24 т., т. V, с. 161-162.
сколько-нибудь серьезных шагов к подъему уровня экономики России, и, как следствие этого, страна к началу военной кампании в техническом отношении не могла равняться с современным вооружением армий воевавших против нее западных держав. Помимо несомненной экономической и военно-технической отсталости царской России того времени Николай I оказался еще и никудышным дипломатом. Вступив в переговоры с английским послом в России, он по неосторожности раскрыл перед ним свои тайные планы в отношении будущего Турции, которую он намеревался устранить. Между тем Великобритания не только не была заинтересована в прекращении существования Турции как самостоятельного государства, но, напротив, хотела сохранить ее в качестве ближайшего союзника, дабы не допустить выхода России в Средиземное море. До поры до времени английское правительство не раскрывало этих своих намерений, но когда Россия втянулась в конфликт с Турцией настолько глубоко, что отступать было поздно, то тут неожиданно для Николая I выяснилось, что в предстоящей войне не только Англия, но еще и экономически сильная Франция готовы решительно поддерживать Турцию, а вовсе не Россию.
В суровые годы правления Николая I малейшее проявление свободомыслия подавлялось с поразительной жестокостью. Напомним читателю, что Ф.М. Достоевский только за переписку им известного «Письма Белинского к Гоголю» был осужден на смертную казнь. Кружок петрашевцев был приравнен тайной императорской канцелярией к тайному обществу, хотя ни одного реального революционера на пятничных встречах членов названного кружка никогда не присутствовало. Все петрашевцы были вполне лояльны по отношению к власти. Всех неугодных власти ждала в то время либо высылка в Сибирь, либо быть объявленными сумасшедшими, как это произошло с некогда блестящим офицером, адъютантом самого императора Александра I за одно из его «Философских писем». О ранней гибели лучших поэтов России того времени, включая А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, мы уже не говорим. А ведь все сказанное происходило как раз в годы правления Николая I. Что до Виссариона Григорьевича Белинского, то и этого нашего замечательного литературного критика от ссылки или заточения в Петропавловскую крепость спасла разве что «своевременная» смерть. Ему было всего 37 лет.
Чернышевский начал выступать на страницах журнала, первоначально обретшего свою славу благодаря опубликованным в нем блестящим статьям Белинского, как было уже замечено, с 1855 г. Николай I пока еще продолжал оставаться на троне, но его тридцатилетнему правлению наступал конец. Неотвратимость преобразований в стране, казалось, уже витала в воздухе, а предвозвестником последних, как это неоднократно уже случалось в России, должна была явиться литература. Чернышевский к тому времени успешно заканчивает Петербургский университет и полный сил целиком окунается в горячо любимую им литературную работу. Может возникнуть вопрос: почему Чернышевский решил посвятить себя литературной, а, скажем, не научной деятельности, ведь для занятия наукой у него было никак не меньше, а, быть может, еще и больше способностей? Ответ и, на наш взгляд, ответ вполне убедительный на поставленный здесь вопрос дал Г.В. Плеханов. Вот что он говорил по этому поводу. «Со своим образованием, способностями, беспримерным трудолюбием и замечательным даром общепонятного изложения самых сухих и трудных предметов, он мог бы рассчитывать на блестящую ученую карьеру. Ему стоило только захотеть - и профессорская кафедра, наверное, была бы за ним обеспечена. Но ему хотелось другого. Его привлекала деятельность критика и публициста. Как ни строга была русская цензура, но у всех на памяти был пример Белинского, который, несмотря на цензурные рогатки, не только сумел пустить в литературное обращение множество самых важных истин, но и поставил нашу критику на совершенно новую теоретическую основу. Мы уже знаем, как горячо любил и как глубоко уважал Чернышевский этого писателя. Неудивительно, что ему хотелось идти по следам Белинского, чтобы по мере сил и возможностей продолжать его дело. Притом карьера императора Николая, видимо, близилась к концу; несостоятельность его системы становилась очевидной для всех, так что при новом царствовании можно было рассчитывать на некоторую политическую оттепель и на некоторое смягчение нравов
Богомольской старой дуры, Нашей чопорной цензуры, как величал ее Пушкин. Начинающие писатели могли таким образом не без основания рассчитывать на несколько лучшее будущее. Наконец, у Николая Гавриловича были очень
своеобразные взгляды на задачи людей, желающих посвятить свои труды благу России. В силу этих взглядов он и не мог придавать большого значения чисто ученой деятельности своих соотечественников. В цитированных уже нами «Очерках гоголевского периода русской литературы» он очень определенно высказывается на этот счет. «Многие из великих ученых, поэтов, художников, - говорит он, - имели в виду служение чистой науке или чистому искусству, а не каким-нибудь исключительным потребностям своей родины. Бэкон, Декарт, Галилей, Лейбниц, Ньютон, Гумбольдт и Либих, Кювье и Фаредэ трудились и трудятся, думая о пользе науки вообще, а не о том, что именно в данное время нужно для блага известной страны, бывшей их родиною... Они как деятели умственного мира - космополиты». Но не в таком положении находятся, по его мнению, деятели умственного мира в России. Им еще нельзя быть космополитами, т. е. нельзя думать об интересах чистой науки или чистого искусства. В этом смысле, по условиям
их страны, им приходится быть "патриотами", т. е. думать
1
прежде всего о специальных нуждах своей родины» .
Итак, карьера будущего ученого не могла удовлетворить патриота России Чернышевского потому, что насущные проблемы его страны требовали в то время от него другого. Подавляющее большинство населения страны, более 90%, оставалось неграмотным. Следовательно, первоочередная задача образованного человека в России была содействовать распространению знаний. Эту задачу наиболее успешно в прошлом, по мнению Чернышевского, решал В.Г. Белинский, а потому своим первоочередным долгом он считал продолжать дело В.Г. Белинского.
Итак, свой долг перед Россией и русским народом Чернышевский усматривал в служении делу просвещения масс, а это, как он полагал, успешнее всего ему удастся сделать, занявшись литературной деятельностью, дабы служить русской литературе столь же плодотворно, как это умел делать в России великий русский литературный критик В.Г. Белинский.
Ученик и соратник Н.Г. Чернышевского Н.А. Добролюбов в специально написанной им статье, извещавшей читателей «Современника» о выходе в свет первого тома сочи-
1 Плеханов Г.В. Собр. соч., т. V, с. 25-26.
нений Белинского, назвал последнего «гордостью русской литературы». «Что бы не случилось с русской литературой, как бы пышно не развивалась она, Белинский всегда будет ее гордостью, ее славой, ее украшением. До сих пор его влияние ясно чувствуется на всем, что только не появляется у нас прекрасного и благородного; до сих пор каждый из лучших наших литературных деятелей сознается, что значительной частью своего развития обязан непосредственно или посредственно Белинскому... Да, в Белинском наши лучшие идеалы, в Белинском же история нашего общественного развития [в нем же и тяжкий, горький, неизгладимый упрек нашему обществу]»1. Все написанное выше Добролюбовым в полной мере можно было бы переадресовать, характеризуя вклад в дело просвещения русского общества 50-60-х гг., лучшему ученику Белинского Н. Г. Чернышевскому, вернувшему отечественной читающей публике сочинения, да и само имя русского нашего критика буквально из забвения, которому пытались придать В.Г. Белинского царские чиновники по повелению Николая I после безвременной того кончины.
Заканчивал свою небольшую заметку Добролюбов словами, которые звучали как клятва возглавляемой разночинцем Чернышевским редакции «Современника» бережно хранить традиции журнала, заложенные еще В.Г. Белинским. «Современник», - напоминал уже новому читателю «Современника» Н.А. Добролюбов, - перешел в руки нынешней редакции при участии Белинского и до своей смерти он не оставлял «Современник» (Чернышевский подобно Белинскому до своего ареста также не оставлял свой журнал, тем самым оправдав высокое доверие, которое оказал будущей редакции своего любимого детища В.Г. Белинский. - Г.Ч.). «Современник» первый заговорил о Белинском после долгого молчания [которое обусловливалось тогдашними обстоятельствами литературы]» 2.
Итак, в литературу Н.Г. Чернышевский пришел с одной целью - служить делу, которое завещал редакции «Современника» В.Г. Белинский, - трудиться на благо просвещения собственного народа.
1 Добролюбов Н.А. Полн. собр. соч.: В 6 т., т. 2, с. 470.
2 Там же, с. 471.
Остановимся вкратце на некоторых важнейших фактах жизни Н.Г. Чернышевского. Думается, это поможет нам лучше понять, как в отсталой царской России середины XIX в. сумел появиться подобный исполин философско-эстети-ческой мысли, каким мы знаем этого человека. Напомним читателю, что К. Маркс в пятидесятилетнем возрасте принимается за изучение русского языка не в последнюю очередь ради того, чтобы ознакомиться с научными трудами Чернышевского.
Н.Г. Чернышевский родился в 1829 г. в г. Саратове в семье священника. Поначалу он поступил учиться в Саратовскую духовную семинарию, но через год был отправлен родителями на учебу в столицу. Там Чернышевский поступает учиться на филологический факультет Петербургского университета, который заканчивает в 1850 г. Заслуживает внимания тот факт, что родители, принадлежавшие к духовному сословию, решили тем не менее дать сыну широкое светское образование. Это свидетельствует о том, что климат в семье был очень хороший. На первое место ставился вопрос о том, чтобы дети не были навсегда привязаны к условиям жизни своих родителей. Между тем мы знаем, что даже в более цивилизованных странах, чем Россия XIX в., родители, как правило, стремились к тому, чтобы их дети оставались продолжателями их собственных профессий и с явным неодобрением относились к тому, когда дети неожиданно меняли раз установленный уклад семейной жизни. К примеру, Л. Фейербах первоначально поступил на учебу на теологический факультет Эрлангенского университета, окончание которого давало выпускникам надежную гарантию получить в дальнейшем хорошо оплачиваемую для отцов будущих семейств работу. Л. Фейербах еще в гимназии определил для себя в качестве своей будущей профессии профессию теолога. Родители одобрили его выбор. Но, не проучившись на теолога и года, Л. Фейербах информирует отца, что его прежний интерес к теологии угас и что он отныне намерен сменить избранную ранее специальность и начать изучение философии, но только в Берлинском университете, где жизнь студента стоила родителям Фейербаха значительно дороже, чем это обходилось им в прежнем его университете. К чести отца Л. Фейербаха познавательный интерес сына к философии превысил доводы родительского рассудка, и он соглашается с реше-
нием сына целиком посвятить себя философии. Аналогичная ситуация повторилась и с молодым К. Марксом. Отец юноши хотел видеть своего сына будущим юристом, каковым был он сам. Однако сын пожелал заняться непременно философией, хотя было известно, что большинство выпускников данного факультета по окончании университета могли рассчитывать разве что на место домашнего учителя, а это, как всякий понимает, означало отсутствие гарантированного заработка будущей семье. Что до юноши Чернышевского, то родители решительно поддержали замеченное ими у их сына неукротимое стремление к знаниям. Отметим, что Н.Г. Чернышевский с самого начала зарекомендовал себя в качестве прилежного и весьма талантливого семинариста, расставаться с которым руководство семинарии по понятным причинам не хотело. Однако желание родителей дать сыну столичное университетское образование сыграло в данном случае решающую роль. Мы специально обращаем внимание наших читателей на то, что на питании и на обучении своих детей родители Н.Г. Чернышевского не считали возможным экономить. Н.Г. Чернышевский с легкостью поступает в Петербургский университет. Выше мы отметили, что Н.Г. Чернышевский за годы учебы неплохо овладел иностранными языками, во всяком случае, он сумел прочесть в подлиннике Гегеля, а по окончании университета делал самостоятельные переводы известных на Западе писателей и ученых. Все это пригодилось ему в будущей литературной работе. По окончании университета Чернышевский возвращается на короткое время в Саратов, где работает преподавателем в Кадетском корпусе, пользуясь вполне заслуженной любовью своих учеников. Впрочем, пребывание в Саратове вскоре начинает его тяготить, он ощущал в себе силы добиться значительно большего, и уже в 1853 г. вновь появляется в Петербурге. Пройдет еще два года, прежде чем в просвещенных кругах России о Чернышевском узнают как о талантливом литературном критике. В своей книге «Н.Г. Чернышевский» В.Г. Плеханов неоднократно повторяет одну и ту же фразу. Она звучит примерно так: Чернышевский начал свое выступление в качестве литературного критика с тем идейно-теоретическим багажом, с которым завершил свою блестящую литературную карьеру великий В.Г. Белинский. Было ли это какой-то случайностью? Пле-
ханов отвечает на этот вопрос отрицательно. Смысл его ответа можно резюмировать следующим образом. Чернышевский как литературный критик в сравнении с Белинским представлял уже иную историческую эпоху, но мысли этой новой эпохи во многом были подготовлены уходящей эпохой Белинского. Если говорить более понятным языком, то эстетические взгляды Белинского формировались еще под сильным влиянием философских воззрений идеалиста Гегеля. Под действительностью, как мы знаем, Гегель понимал Абсолютную Идею. Для Гегеля действительность не могла быть неразумной, но это должно было означать, что бороться с существующей действительностью не имеет смысла. Последняя, по мысли диалектика Гегеля, сама по прошествии времени должна была прийти к своему собственному отрицанию. Гегель настаивал на примирении философии с действительностью. Белинский же, по словам Плеханова, если и пошел на временное примирение с российской действительностью, то в силу своего свободолюбивого характера его с ней примирение не могло быть сколько-нибудь продолжительным. К концу жизни Белинский решительно порывает с гегельянством, но при этом для него оставался не вполне ясным вопрос, как изменить ненавистную российскую действительность? Белинский делает естественный, если припомнить время, в которое он жил, вывод, что подобная задача может быть успешно решена исключительно путем просвещения народа. Другого выхода в России 40-х гг. XIX в. он не видел.
Чернышевский как мыслитель сформировался позднее Белинского. К началу 50-х гг. XIX в. влияние Гегеля на сознание наиболее образованной части российского общества становится не столь заметным, как десятилетием ранее. Учась в университете, Чернышевский поначалу воспринял философию Гегеля не вполне адекватно. Гегеля он воспринял через воззрения его левых учеников, младогегельянцев. На русском языке в те годы гегелевские взгляды излагались главным образом в интерпретации последних. Когда же ему, наконец, удалось самому прочесть в подлиннике Гегеля, последний его явно разочаровал, и после этого Чернышевский ищет на вопрос об отношении к существующей действительности другой ответ, не тот, который предлагал Гегель. Это и побудило его обратить свой взор к материализму Фейербаха.
