CC BY
82
ка, где темперамент и сила любви раскрывается компонентами соматического и температурного кодов. Создание образа любви по подобию человека и сравнительно спокойное эмоционально-чувственное отношение человека к любви раскрывается сочетанием компонентов соматического и антропоморфного кодов в русских и английских паремиях. Кроме того, об асимметрии чувственного кода свидетельствует лакунарность. Однако, отсутствие соматизма ухо в аварских пословицах и компонента ракъа
Библиографический список
«кость» в русских и английских пословицах может говорить не об отсутствии подобного явления в менталитете этносов, но и о существовании иных языковых способов выразить подобное отношение к чувству. Таким образом, можно предположить, что чувственный код носителей разных языков и культур при наличии универсальных черт, может раскрываться через специфические ассоциации и символьную наполненность компонентов культурно - обусловленных кодов, в частности, соматического.
1. Ковшова М.Л. Семантика и прагматика фразеологизмов (лингвокультурологический аспект). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 2009.
2. Маслова В.А. Лингвокультурология: учеб. пособие для студ. вузов. Москва, 2010.
3. Гудков Д.Б. Единицы кодов культуры: проблемы семантики. Язык, сознание, коммуникация: сборник статей. Москва; Вып. 26.
4. Красных В.В. Коды и эталоны культуры (приглашение к разговору). Язык, сознание, коммуникация: сборник статей. Москва, 2002; Вып. 19: 5 - 19.
5. Гудков Д.Б., Ковшова М.Л. Телесный код культуры: материалы к словарю. Москва, 2007.
6. Капелюшник Е.В. Кулинарный код культуры в семантике образных средств языка. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Томск, 2012.
7. Зыкова И.В. Роль концептосферы культуры в формировании фразеологизмов как культурно-языковых знаков. Москва, 2014. References
1. Kovshova M.L. Semantika ipragmatika frazeologizmov (lingvokul'turologicheskij aspekt). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2009.
2. Maslova V.A. Lingvokul'turologiya: ucheb. posobie dlya stud. vuzov. Moskva, 2010.
3. Gudkov D.B. Edinicy kodov kul'tury: problemy semantiki. Yazyk, soznanie, kommunikaciya: sbornik statej. Moskva; Vyp. 26.
4. Krasnyh V.V. Kody i 'etalony kul'tury (priglashenie k razgovoru). Yazyk, soznanie, kommunikaciya: sbornik statej. Moskva, 2002; Vyp. 19: 5 - 19.
5. Gudkov D.B., Kovshova M.L. Telesnyj kod kul'tury: materialy k slovaryu. Moskva, 2007.
6. Kapelyushnik E.V. Kulinarnyj kod kul'tury v semantike obraznyh sredstv yazyka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Tomsk, 2012.
7. Zykova I.V. Rol'konceptosfery kul'tury v formirovanii frazeologizmovkak kul'turno-yazykovyh znakov. Moskva, 2014.
Статья поступила в редакцию 18.06.17
УДК 811.512.1
Kaksin A.D., Doctor of Sciences (Philology), Leading Researcher, Sector of Language, Khakass Research Institute of Language, Literature and History (Abakan, Russia), E-mail: adkaksin@yandex.ru
TABOO AND EUPHEMISTIC VOCABULARY, MEANING OF BEASTS AND ANIMALS IN THE KHAKASS LANGUAGE. The
article analyzes the taboo and euphemistic vocabulary from the point of view of their cognitive condition in the collective linguistic consciousness of the people. Object of research are the names of beasts and animals, is one of the basic fragments in the Khakass language picture of the world. Since the very early times the relationship between man and nature are built according to certain unwritten laws that impact the ideological consciousness of the people, and their linguistic behavior. For example, taboo and euphemistic words in the Khakass language are seen as certain parts of the lexical structure of the language of the everyday life, which reflect both human and virtual (sacred, mythological) consciousness.
Key words: Khakass language, taboos, euphemisms, names of animals, language picture of the world.
А.Д. Каксин, д-р филол. наук, вед. научн. сотр. сектора языка Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, г. Абакан, E-mail: adkaksin@yandex.ru
ТАБУИРОВАННАЯ И ЭВФЕМИСТИЧЕСКАЯ ЛЕКСИКА, ОБОЗНАЧАЮЩАЯ ЗВЕРЕЙ И ЖИВОТНЫХ, В ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье анализируется табуированная и эвфемистическая лексика с точки зрения её когнитивной обусловленности в коллективном языковом сознании народа. Объектом исследования являются наименования зверей и животных, являющиеся одним из базовых фрагментов в хакасской языковой картине мира. С испокон веков взаимоотношения природы и человека строятся по определенным неписаным законам, влияющим мировоззренческое сознание народа, и его языковое поведение. На примере табуированной и эвфемистической лексики в хакасском языке видим, что отдельные фрагменты лексического состава языка опираются как на обыденное, («повседневное») человеческое сознание, так и на виртуальное (сакральное, мифологическое) сознание.
Ключевые слова: хакасский язык, табу, эвфемизмы, наименования зверей и животных, языковая картина мира.
Наша работа вписывается в ряд тех лингвистических исследований, которые направлены на выяснение различных когнитивных языковых характеристик. В последние десятилетия основными направлениями в разноструктурных языках являются исследования базовых концептов, а также разноуровневых средств языка, проводимых под когнитивным углом зрения. Несомненно, такие исследования нацелены на выявление специфики ментальности определенного этноса, особенностей его мировосприятия и, соответственно, отражения этого видения мира на родном языке. Одна из важных задач лингвиста состоит в выделении именно когнитивных и прагматических ипостасей исследуемого языка, и с их учетом
пролить свет в существующую общую национальную картину мира.
Табуированная лексика является одним из самых распространенных и древних лексических пластов в любом языке. Основываясь на суеверных и религиозных соображениях, они появились еще на заре цивилизаций и постоянно трансформировались на протяжении истории человечества. Люди по этическим, культурным, психологическим соображениям или инстинктивно избегают произнесения нежелательных слов. «Табу (полинезийское) - запрет на употребление тех или иных слов, выражений или собственных имен» [1, с. 501]. Данный термин считается, прежде всего, этнографическим, поскольку табу может
налагаться не только на произнесение особых слов, но и на поведение человека в сфере быта на разных ступенях общественной жизни. Вместо этих запрещенных, табуированных слов используются и эвфемизмы - «эмоционально нейтральные слова или выражения, употребляемые вместо синонимичных им слов или выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными. Напр.: рус. пожилой вместо старый, уклониться от истины вместо соврать... Эвфемизмы характеризуются высокой степенью подвижности. Ими заменяются также табуированные названия, архаичные (рус. хозяин вместо медведь.) и новые (летальный исход вместо смерть...)» [2, с. 590].
Одним из подвидов табуированной лексики являются названия животных и зверей, применяемые в основном в специфических речевых ситуациях охотников и рыболовов. В основном в силу суеверных представлений, чтобы не потревожить покой природы, не навлечь на себя беду со стороны духов, или не спугнуть добычу и с желанием привлечь удачу в своей деятельности, охотники и рыбаки избегают использования конкретных наименований, заменяя их определенными знаковыми словами. В данном случае происходит замещение большого пласта лексики эвфемистическими обозначениями.
Цель статьи - рассмотреть табуированную и эвфемистическую лексику, как подставных наименований животных и зверей, в хакасском языке на предмет их обусловленности когнитивной деятельностью, коллективным сознанием хакасов. Как известно, эти названия в большей части касаются взаимодействия определенного этноса и окружающей природы. Хакасы относительно недавно вели кочевой образ жизни, поэтому в их языковой картине мира наиболее четко отражаются отношения человека, животных и ландшафта. Наиболее ярко, вербально указанные отношения проявляются в таких языковых единицах и синтагмах, как табу, эвфемизмы, сравнения с представителями животного мира, оценочные слова и словосочетания, фразеологизмы, поговорки и пословицы. Примеры: адай сырай страшный; адай табан бран. собачье отродье; адай чарымы подлец [3, с. 20]; хозан чурек трусливый, заячья душа; хозан пас глупец; разг. бестолочь [3, с. 833]. Аба iнекке харындас нимес (посл.) - Медведь корове - не брат. Ат чахсыда, чол хысха погов. - Если конь хорош, и путь короток. Думаем, что эту своеобразную типологию языковых единиц и синтагм, актуальных в аспекте соотнесения человека с окружающим его миром, эти словесные табу и эвфемизмы могут и должны отражать: они часто первыми и «приходят на ум» носителю языка, если нужно выстроить ряд сегментов языковой картины мира, производных от национального менталитета.
В силу своей значимости в языковой картине мира и, соответственно, широкой частотности в употреблении, табуирован-ная и эвфемистическая лексика, интересует многих исследователей в разноструктурных языках. Данный пласт лексики на материале тюркских языков коренных народов Южной Сибири также не раз становился предметом лингвистических исследований [4; 5; 6; 7 и др.]. В этих и других работах описываются и выделяются семантические, грамматические и фонетические особенности табуированной и эвфемистической лексики, что является немаловажным при исследовании данного фрагмента лексики.
Хакасы в своем сравнительно недавнем прошлом вели кочевой образ жизни, также охота у них занимала значительную часть жизни, поэтому можно считать, что в хакасском языке возник круг слов, составляющих специальный «охотничий» язык. И по сей день почтительное отношение хакасов к природе, окружающему миру проявляется в их традициях и обычаях. Почитание природы, включающее в себя запрет на произношение имен ее представителей, сохраняется как этическая норма в общении и поведении людей.
Известный хакасский этнограф К.М. Патачаков в своей работе, посвященной вопросам охоты хакасов, пишет: «Хакасы-охотники относились к зверям весьма почтительно и с уважением. . Охотники зверей не называли своими собственными именами, а пользовались подставными именами. Подставными именами пользовались еще и для того, чтобы не выдавать свое присутствие в тайге.» и приводит примеры таких «подставных» названий животных: ат (лошадь) - узун азах (длинноногий); шек (корова) - чызыг пурун (гнилой нос); хой (овца) - маарас (блеющая); аба (медведь) - агац, улаба (дедушка), чир хулах (земляное ухо); пуур (волк) - узун хузурух (длиннохвостый), хатыг мойын (твердая шея), хуруг наах (сухая щека), чазы адайы (степная собака); тиин (белка) - cööK пас (костяная голова); холнах (колонок) - саарасхыр (соловый жеребец); сыын (марал) - шек (ко-
рова); хозан (заяц) - чирш пурун (раздвоенный нос); тамхы (табак) - сазах оды [табак (растение)]; пычах (нож) - киспг (резак); палты (топор) - сапчах [кадушка], мылтых (ружье) - тырлос, атынчац (то, чем стреляют); ух (пуля) - тоглах (круглый); адай (собака) - шденген (замаранная); ит (мясо) - хызарган (краснеющий); кобзе (кочерга) - чазол (палочка для шурования огня); кул (зола) - типсечец (то, что топчут); одыц (дрова) - сарыгмай (желтеющий); таган (таган) - хахтыг (таган); абыс (поп) - узун сас (длинноволосый); хам (шаман) - пас пулгас (головомаха-тель)» [8, с. 28 - 29]. Из представленного материала можно выделить несколько важных аспектов:
а) на первый взгляд, не все приведенные лексические пары (их всего - 22) можно считать относящимися к теме охоты, охотничьего промысла. Кажется, не совсем вписываются в указанный контекст пары, в которых фигурируют «поп» и «шаман». Но в действительности упоминание этих лиц совсем не случайно: и до начала охоты, и во время нее (охотничий период зачастую был длительным по времени), и по возвращении с охоты выполнялись разные церемониальные действия. В селении их обычно проводил шаман, а непосредственно на охоте - старший артели. Необходимость упоминания о православном священнике возникла уже после принятия христианства. Но «в тайге охотники не крестились. Крещеные охотники снимали кресты и прятали.» [8, с. 23]
б) в приведенном материале просматривается основной принцип (или вполне определенная тенденция) языка: замена одних слов другими. Очевидно, что иерархию подходящих под этой случай единиц языка можно выстроить в зависимости от степени сакральности или в направлении от высокого стиля -к низкому. Таким образом, предлагается следующая градация: собственно табу - табуированная лексика (подставные названия) - описательные образные обороты - нейтральные эвфемизмы - грубые (низкие) эвфемизмы. Описательными образными оборотами являются слова: узун азах «длинноногий' (конь), чызыг пурун «гнилой нос» (корова), маарас «блеющая» (овца), узун сас «длинноволосый» (поп), пас пулгас «головомахатель» (шаман), соок пас «костяная голова» и др.
Разного рода словари обычно показывают эвфемистические замены табуированных слов - наименований животных и зверей. Например, аба «медведь» всегда был объектом охоты не только у хакасов и очень силен и опасен для людей. В существующих табуированных наименованиях содержатся признаки страха и уважения к этому зверю: аба I «медведь». Аба iнекке харындас нимес (погов.); уцес «медведь (самец)». Хара суучах хыринда уце^ц iстерiн к6ргебiс (чоох тт^. Суг хастади уцес iзi парыбыстыр; ? апсах II / апчах I (саг. эфв.) «медведь, букв. старик». Мин, апсахсар, харах албин, угаа чапсырхап, кбрчетке&н: андаг чоон ацны кбрбеен полгам; тайга ээзi «медведь, букв. хозяин тайги»; улаба II «медведь, букв. дед». Улабадац тисю^п, муустг ине сыын палаларын 1з'1г кблге читiрген;; чир хулах «медведь, букв. всеслышащий». Чир хулахтыц чалбах, ку^г айалары, талтах азахтары, чоон, пик пудiзi хайхатхан Арина-ны; азыг, азыг айы «медведь, месяц февраль (букв. месяц медведя)». Азыг айында кун п6зiк к6дiрiлiп пастапча; талтах азах «медведь, букв. косолапый». Аннац айна ла чоохтазып алар. Талтах азах ла чти абогырча (Сс); ага II (эвф.) «медведь, букв. дедушка». Тайгада ах-ох тузерге чарабас, ага даа ис салар [9, с. 13 - 14]. Как видим из данного словарного толкования, эвфемистическими синонимами к слову аба «медведь» являются: апсах II / апчах I «старик», улаба II «медведь, букв. дед», ага II (эвф.) «медведь, букв. дедушка». В семантике данных наименований содержится оттенок уважительного отношения к зверю. Такие названия не случайны, поскольку у хакасов, как и у других тюркских народов, старшие родственники, особенно, мужского пола (отцы, деды, дяди и др.) всегда были в уважении и почете. В основе наименования тайга ээзi «хозяин тайги» лежит опять же суть уважения к данному зверю, как хозяину тайги, а люди - гости и должны вести себя соответствующе. Отсюда же вытекают запреты, действующие и поныне: нельзя кричать и петь в тайге, нельзя разводить огонь посреди дороги и т.д. Название чир хулах «медведь, букв. всеслышащий» мотивировано тем, что медведь - опасный зверь, и в тайге нужно быть осторожным. Эвфемизм талтах азах «медведь, букв. косолапый» заключает в себе образное представление о медведе исходя из его внешнего вида, как о косолапом звере. Однако частое использование подобных слов могут вытеснять первичные наименования, поскольку «изнашиваются» их образные и метафорические признаки. На этот счет В.А. Боргояков отмечает, что старое общетюркское назва-
ние медведя азыг сохраняется только в шорском диалекте, во всех остальных же диалектах оно заменилось эвфемизмом аба «отец, дед», «и даже в шорском теперь более распространено аба» [4, с. 17].
Таким образом, на примере табуированной и эвфемистической лексики в хакасском языке видим, что отдельные фрагменты лексического состава языка опираются как на обыденное («повседневное») человеческое сознание, так и на виртуальное (сакральное, мифологическое) сознание. В хакасском языке достаточно отчетливо проявляется специфика фор-
Библиографический список
мирования картины мира как мировоззренческого феномена, хотя, возможно, культура народа, говорящего на этом языке, не представляет тип «культур, сохраняющих в активе многие архаические элементы до настоящего времени» [10, с. 45]. Вопросы, касающиеся табу и эвфемизмов, важно решать в рамках междисциплинарных исследований (в нашем случае - на стыке лингвистики и этнографии), чтобы эффективнее оценивать соотношение мировоззренческого и языкового сознаний в формировании отдельных фрагментов национальной языковой картины мира.
1. Леонтьев А.А. Табу. Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 501.
2. Арапова Н.С. Эвфемизмы. Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 590.
3. ХРС - Хакасско-русский словарь = Хакас-орыс сослк. Новосибирск: Наука, 2006.
4. Боргояков В.А. Лексика охоты и рыболовства в диалектах хакасского языка. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 2001.
5. Каксин А.Д. О табу и подставных названиях в хантыйском и хакасском языках. - Томский журнал лингвистических и антропологических исследований. 2016; 1 (11): 45 - 52.
6. Сувандии Н.Д. Табу и эвфемизмы в охотничьей лексике тувинского языка. Филологические науки: вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота. 2016; 5 (59): В 3-х частях; Ч. 2: 138 - 141.
7. Яимова Н.А. Табуированная лексика и эвфемизмы в алтайском языке. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Москва, 1985.
8. Патачаков К.М. Некоторые сведения об охоте хакасов. Рукописное наследие Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Абакан, 2006; Выпуск № 1.
9. Кызласова И.Л., Чертыкова М.Д. Словарь синонимов хакасского языка. Хакас ттшщ синонимнер сослп: Справочное издание. Абакан: Издательство ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова», 2014.
10. Пушкарева Е.Т. Картина мира в фольклоре и традиционных представлениях ненцев: системно-феноменологический анализ. Автореферат диссертации ... доктора исторических наук. Москва, 2003.
References
1. Leont'ev A.A. Tabu. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskij slovar'. Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 501.
2. Arapova N.S. 'Evfemizmy. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskij slovar'. Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 590.
3. HRS - Hakassko-russkij slovar' = Hakas-orys sostik. Novosibirsk: Nauka, 2006.
4. Borgoyakov V.A. Leksika ohoty irybolovstva v dialektah hakasskogo yazyka. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2001.
5. Kaksin A.D. O tabu i podstavnyh nazvaniyah v hantyjskom i hakasskom yazykah. - Tomskij zhurnal lingvisticheskih i antropologicheskih issledovanij. 2016; 1 (11): 45 - 52.
6. Suvandii N.D. Tabu i 'evfemizmy v ohotnich'ej leksike tuvinskogo yazyka. Filologicheskie nauki: voprosy teorii ipraktiki. Tambov: Gramota. 2016; 5 (59): V 3-h chastyah; Ch. 2: 138 - 141.
7. Yaimova N.A. Tabuirovannaya leksika i 'evfemizmy v altajskom yazyke. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 1985.
8. Patachakov K.M. Nekotorye svedeniya ob ohote hakasov. Rukopisnoe nasledie Hakasskogo nauchno-issledovatel'skogo instituta yazyka, literatury i istorii. Abakan, 2006; Vypusk № 1.
9. Kyzlasova I.L., Chertykova M.D. Slovar' sinonimov hakasskogo yazyka. Hakas tiling sinonimner sostigi: Spravochnoe izdanie. Abakan: Izdatel'stvo FGBOU VPO «Hakasskij gosudarstvennyj universitet im. N.F. Katanova», 2014.
10. Pushkareva E.T. Kartina mira v folklore i tradicionnyh predstavleniyah nencev: sistemno-fenomenologicheskij analiz. Avtoreferat dissertacii ... doktora istoricheskih nauk. Moskva, 2003.
Статья поступила в редакцию 24.06.17
УДК 81'373(=811.511.152.2+161.1+581)
Kulakova N.A., senior lecturer, doctoral postgraduate, Mordva Language Department, N.P. Ogarev Mordovia State University
(Saransk, Russia), E-mail: nad_kul@rambler.ru
Palenova T.P., senior teacher, Department of English Language for Professional Communication, N.P. Ogarev Mordovia State
University (Saransk, Russia), E-mail: Palenova.tat@yandex.ru
Liu Hui., senior lecturer, Wuhan Textile University, School of Foreign Languages (China), E-mail: АЖ 1067496118@qq.com
IDIOMATIC EXPRESSION TO THE COLOR COMPONENTS (USED IN MOKSHA, CHINESE AND RUSSIAN). Today linguistics pay much attention to set phrases with components of color names in different languages. The article discusses benchmarking set phrases with color components in Moksha, Chinese and Russian. The relevance of the research is substantiated by differences in the language picture of the world of the three nations, as well as the national character, especially, which is reflected in phraseological units. The purpose of the research is to find similarities and differences between the Moksha, Russian and Chinese languages, which are identified in the structure and semantics of set phrases with color components. The method of a component analysis is the comparison of semantic set phrases with color component reveals the unifying their semantics Moksha, Russian and Chinese languages, reflecting their semantic features that is of interest to this study. For the first time the authors carry out a semantic analysis of phraseological units with the component colors on the factual material unrelated languages. The characterized phraseological units can be considered as the most important components of the man's inner world, therefore, are of interest to the language of human modeling and to identify the ethnic peculiarities of people's attitude to the world. The system of phraseological units in Moksha, Russian and Chinese languages represent specific color zones, each of which has its own symbolism and figurative meaning. The results of the research can be useful for specialists who define and describe a cultural identity of a language picture of the world, and who study problems of intercultural communication.
Key words: idiomatic expression, color component color term, color, language, culture, meaning, symbolism, national and cultural peculiarities.
