CC BY
6
ДТС - Древнетюркский словарь. - Л., 1969. - 676 с.
долг. - долганский диалект
ес. - есейский говор
жиг. - жиганский говор
инд. - индигирский говор
коб. - кобяйский говор
кол. - колымский говор
мом. - момский говор
нюрб. - нюрбинский говор
ойм. - оймяконский говор
олекм. - олекминский говор
олен. - оленекский говор
Пек. - Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. -СПб., 1907-1930. - 3858 стлб. + VIII с. рус.- русское
рус. диал. - русское диалектальное РКиргС - Русско-киргизский словарь. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1957. - 901 с.
РТурС - Русско-турецкий словарь. - М.: Рус. яз., 1989. - 680 с.
сакк. - саккырырский подговор верхоянского говора СИГТЯ 1986 - Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. - М.: Наука, 1986. - 302 с.
СИГТЯ 1988 - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология. - М.: Наука, 1988. - 560 с.
ССТМЯ I - Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков: Материалы к этимологическому словарю. - Л., 1975. - Т. I. А-Н. - 672 с. сунт. - сунтарский говор токк. - токкинский говор тур. - говор якутов бывш. Туруханского края уд. - говор удских якутов Хабаровского края УйгРС - Уйгуро-русский словарь. - М.: Сов. эн-цикл., 1968. - 828 с.
чур. - чурапчинский говор усть-ян. - усть-янский говор ЯкутРС - Якутско-русский словарь / под ред. П. А. Слепцова. - М., 1972. - 608 с.
S.A. Ivanov
Names of months in the Yakut language and dialects
The article, along with the traditional Yakut names of the months of the lunar year, briefly considered and the local names of months that have arisen within diverse business activities in difficult climatic and geomorphological conditions and distinctive as a result of long-term phenological observations of the Yakut people. In addition, given cases of borrowing month names from some ethnic communities, both economically and politically more powerful and influential.
Keywords: lunar year, summer and winter months, the names of traditional and local names of the months, borrowing and renaming names of the months.
УДК 256:821(571.5)
Н.А. Непомнящих
Сюжеты о шаманах в литературах народов Сибири: к постановке проблемы*
Образ шамана - один из самых ярких образов в литературах коренных народов Сибири. Изображение камланий глазами ребенка - новый литературный сюжет, который появляется в книгах А. Немтушкина, Е. Айпина, Г. Кэптукэ. Каждый из авторов с разной степенью полноты стремится дать представление о шамане, его атрибутах, предметах для камлания, порядке приготовления к нему и самом ходе действия. А. Немтушкин использует этнографический источник, Г. Кэптукэ основывается на исследовательском и жизненном опыте, Е. Айпин стремится художественными средствами передать состояние экстатического транса, охватившего ребенка. Сюжеты о шаманах многообразны и требуют отдельного исследования.
Ключевые слова: шаманизм, сюжеты о шаманах, мотив, А. Немтушкин, Г. Кэптукэ, Е. Айпин
*Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ и Новосибирской области. Проект № 14-14 54001 / 15 «Сюжетно-мотивные комплексы в литературах народов Сибири.
© Н.А. Непомнящих, 2016
Образы шаманов, сцены камланий, сюжеты, связанные с действиями шаманов, являются чуть ли не самыми распространенными сюжетами в литературах народов Сибири. Во всяком случае описание всего, что связано с шаманами и их деятельностью, составляет неотъемлемую часть художественного мира многих писателей и напрямую соотносится с самой жизнью. Шаманизм как духовная основа многих национальных культур изучается активно и всесторонне этнографами, историками, фольклористами, культурологами, антропологами и даже психологами, чего нельзя сказать пока о литературоведении. Со структурно-семиотических позиций проанализирован обширнейший материал якутских шаманских камланий в книге Е.С. Новик «Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: опыт сопоставления структур» [Новик, 2004]. Учеником Е.С. Новик, Е.Н. Дувакиным, произведен подробный анализ шаманских легенд народов Сибири [Дувакин, 2011]. Однако предметом изучения этих исследований являются структура и сюжетная организация самих камланий или фольклорные источники, сюжеты шаманских легенд. На материале разных национальных литератур сравнительное изучение образов шаманов, сюжетов, с ними связанных, функций изображений шаманских камланий в произведении, художественных приемов и средств, связанных с темой и изображением шаманов и их практик, пока не предпринималось. Большинство исследований, посвященных шаманизму, - это работы этнографов, историков, антропологов, фольклористов, материалы и результаты которых обязательно должны быть дополнены исследованием проблемы в художественной литературе: огромная часть (к сожалению, пока нет даже приблизительных статистических данных) произведений писателей Сибири посвящена шаманам, а мировоззрение самих писателей формировалось не без участия традиционных воззрений на мироустройство, свойственных шаманизму.
Вопрос об изображении шаманов и их камланий в художественной литературе, специфике об-
разов шаманов, сюжетах, с ними связанных, пока остается открытым и малоизученным. В советской литературе шаманы обычно изображались как отрицательные персонажи, враги, злобные и запугивающие своих сородичей при помощи различных фокусов и трюков, угроз, как правило, алчные, стремящиеся завладеть последним имуществом бедняков. Есть свои повторяющиеся сюжеты: о бегстве шамана, об обманных трюках. Та же эпоха, но описанная уже много позже, - в 1980-1990-е гг., предстает отнюдь не столь однозначной. Развернутая антирелигиозная кампания, в результате которой многие шаманы подверглись репрессиям, пришлась на начало 1930-х гг.*, и в книгах А. Немтушкина, Е. Айпина, Г. Кэптукэ и других писателей появляются сюжеты об аресте шамана, о том, как чудесным образом пропадают изъятые у шамана бубен и другие принадлежности для камланий, порою уже из сейфа следователя, о том, как родственники их прячут. Есть и сюжеты о том, как шаман возвращается из тюрьмы или ссылки, отыскивает свои поистине драгоценные предметы, тщательно сохраненные другими, и снова начинает камлать. То есть образ шамана является сквозным для всех периодов развития национальных литератур Сибири и встречается у разных писателей, что обусловлено как жизненным опытом авторов и значимостью фигуры шамана для культуры этих народов, так и современной авторам ситуацией утраты коренными народами традиционного образа жизни, древних обычаев, о которых писатели целенаправленно хотели бы рассказать. Подробно изучена тема шаманства и образы шаманов в творчестве мансийского писателя Ювана Шеста-лова. Е.В. Чепкасов в книге «Художественное осмысление шаманства в творчестве Ювана Ше-сталова» (Ханты-Мансийск, 2007) пишет: «Шаманство в творчестве Ю.Н. Шесталова указанного периода бытует в трех вариантах: либо художественно изображается, либо тайнописно проявляется, либо используется как материал для создания художественных приемов, как элемент поэтики» [Чепкасов, 2007, с. 192].
* Карлов С.В. Массовые репрессии в 1930-е гг.: на материалах Хакасии: дис.... канд. ист. наук. - Абакан, 2000; Мельникова Т.В. Преследование шаманов в годы советской власти // Государство и личность: политические репрессии на Дальнем Востоке в XX веке: матер. регион. науч.-практ. конф. 21-22 октября 2004 г. - Благовещенск, 2005; Он же. Шаманы под запретом власти // Словесница искусств: Дальний Восток в пространстве Мифа и Легенды. - 2006. - № 1 (17). - С. 73-76; Он же: URL: http://www.slovoart.ru/node/1522 (дата обращения: 12 апреля 2015); Волкова М.Г. Поруганная вера (о репрессиях против священнослужителей) // Книга памяти Красноярского края. URL: http://www.memorial.krsk.ru/Articles/KP/1/08.htm (дата обращения: 12 апреля 2015).
Высказанную Е.В. Чепкасовым мысль относительно творчества Ю. Шесталова будет справедливо применить и к художественному осмыслению шаманства в литературах народов Сибири в целом, с той лишь оговоркою, что у отдельных авторов чаще проявляется какая-то одна из обозначенных возможностей. В произведениях многих известных авторов часто встречается сюжетная ситуация, когда ребенок впервые присутствует на камлании. Авторские стратегии изображения камланий при этом могут быть различны: камлание может быть описано информативно, с опорой на этнографические источники, а может быть художественно изображено как одно из важнейших событий детства, способствующих приобщению к родной культуре. Названные варианты изображения шаманских экстатических практик представлены, в частности, в трех сходных по жанру книгах: «Мне снятся небесные олени» (1987) Алитета Немтушкина, «Маленькая Америка» (1991) Галины Кэптукэ и «У гаснущего очага» (1998) Еремея Айпина.
Важно, что все три книги написаны как воспоминания о детстве, о той поре, когда происходил слом и традиционный образ жизни коренных народов менялся под воздействием советской власти, стремившейся перевести кочевые народы на оседлый образ жизни. В основе каждой - воспоминания автора о детстве, как тогда жили, какие традиционные ценности были присущи, какова была обыденная жизнь в суровых условиях, какими людьми он был окружен. С точки зрения достоверности этнографических реалий, фольклорных вкраплений в виде пересказов сказок, цитирований песен и др. эти книги очень точны, недаром, например, книгу А. Немтушкина «Мне снятся небесные олени» используют в Эвенкии на уроках краеведения как источник разнообразных сведений о культуре эвенков. Но книги ценны не только этим. Написанные на русском языке, они являют собой интереснейший и пока малоизученный с точки зрения исторической поэтики феномен. В них доминирует бытовая основа сюжетики, однако там, где автор отходит от простого описания рутинных действий, обрядов, возникают новые литературные сюжеты.
Одни из таких сюжетов - это изображение камланий глазами ребенка. Представленное через детское восприятие, оно становится «много-уровнево опосредованным»: автор, будучи взрослым и компетентным, рассказывает о событиях
далеких, обращаясь к воспоминаниям своего детства, и показывает камлание шамана глазами несмышленого ребенка, не понимающего до конца (или вообще не понимающего) сути происходящего. Подобный прием позволяет представить сцены камланий «отстраненно» - так, как это действо видится людям, не приобщенным к традиционной культуре и не посвященным в семантику обряда. В то же время это попытка вспомнить, воспроизвести те «чистые» детские, еще не замутненные плодами учения и жизни в цивилизации чувства, эмоции повествователя, попытка представить происходившее так, «как оно было на самом деле», когда культура коренных народов еще была живой, полнокровной и существовала в аутентичном, а не воспроизведенном, «му-зеефицированном» виде. Таким образом, сюжетная ситуация присутствия ребенка на камлании дает богатые возможности для литературного творчества. Тем не менее в некоторых сценах камлания, хотя они и описаны от лица ребенка, который мог еще застать в раннем детстве традиционные обряды и верования, сохранившиеся традиции, живых стариков, при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что «детское восприятие» не становится призмой для преломления точки зрения повествователя, не способствует «отстранению» взгляда или его фокусировке, определенной именно «детской точкой зрения» на происходящее. Также авторы не стремятся извлечь из глубин памяти детские чувства и ощущения в их «первозданном виде», очищенными от последующего опыта. Повествование от лица ребенка здесь скорее является простой мотивировкой для включения эпизода в контекст воспоминаний о значимых событиях детства.
Каждый из авторов с разной степенью полноты стремится дать представление о шамане, его атрибутах, предметах для камлания, порядке приготовления к нему и самом ходе действия. В итоге получается рассказ для непосвященного, не знакомого с реалиями человека, для зрителя «извне», то есть повествование адресуется не только читателю, для которого описанная культура родная, но и читателю, который впервые с нею сталкивается. У такой «просветительской» стратегии есть своя оборотная сторона: произведение проигрывает в силе художественного воздействия, становясь подробным этнографическим комментарием, изложенным в популяризированной форме.
Так, А. Немтушкин в книге «Мне снятся небесные олени» использует этнографический источник, откуда сцена камлания (около двух страниц текста) заимствована целиком, почти без редактуры и литературной обработки: это статья И.М. Суслова «Шаманизм как тормоз социалистического строительства» [Суслов, 1932, с. 1924; Непомнящих, 2015, с. 78]. Наиболее далек от просветительских целей при описании камлания Еремей Айпин в книге «У гаснущего очага». Рассказ о камлании помещен в главу «Голос бубна» и постепенно превращается в созвучный его ритму текст. Характерные для камлания приемы ввода в экстатический транс используются внутри рассказа не только как объект изображения, но и как элемент поэтики, как художественный прием. Повторы, имитирующие ритмичность, заданы анафорами и синтаксическим параллелизмом фраз, начинающихся с возгласов, сопровождающих удары по бубну. Ритм бубна повторяется в ритмике фраз, в графике текста. Г. Кэп-тукэ в книге «Маленькая Америка» в описании шамана и обряда камлания (обряд укрепления души девочки) опирается на собственный исследовательский и жизненный опыт. Разумеется, сюжеты о шаманах и камланиях не исчерпываются перечисленными. Не претендуя на всеох-ватность и исчерпывающую полноту, наметим те контуры, по которым должно в дальнейшем продвигаться исследование темы шаманизма и изображения шаманов в литературе.
Во-первых, выделение того корпуса художественных произведений, как поэтических, так и прозаических, в которых шаманы являются главными действующими лицами, и сюжет выстраивается вокруг них, а также тех произведений, в которых значительное место занимают шаманские образы и мотивы, есть сцены камланий и они играют важную роль в развитии действия. Во-вторых, изучение и описание самих сюжетов и шаманских образов: выявление их источников, поскольку, помимо жизненного, автобиографического опыта, зачастую писатели используют этнографические и иные материалы. В-третьих, в идеале составление некоторого каталога или указателя сходных типологически и генетически
родственных сюжетов о шаманах в литературах народов Сибири. Следует при этом помнить, что воздействие шаманизма на литературу не исчерпывается сюжетами, оно гораздо шире и ком-плекснее, поскольку наряду с фольклором лежит в основе мировосприятия многих авторов, знакомо им с детства, иногда они используют модель мира, присущую шаманизму, в своих произведениях. Современные авторы также рассматривают некоторые шаманские приемы, применяемые в камлании, как выразительные художественные средства и в преобразованном виде включают их в литературные тексты.
Исследование национальных литератур по намеченным направлениям позволит лучше понять особенности этнокультурного самосознания, выраженного в литературных произведениях посредством обращения к национальным темам, обычаям, обрядам, мифологии и фольклору, а также глубже осмыслить роль традиционного шаманизма как мировоззренческой основы, питающей творчество многих писателей, представителей разных национальных литератур, и в целом формирующей отношение к писательству в культуре (и шире - творчеству) как особой духовной практике.
Литература
Дувакин Е.Н. Шаманские легенды народов Сибири: сюжетно-мотивный состав и ареальное распределение. - М., 2011.
Непомнящих Н.А. Шаманские камлания в книгах А. Немтушкина, Г. Кэптукэ и Е. Айпина: соотношение «художественного» и «этнографического» в описаниях экстатического транса // Все восторги мира: экстаз в мировом искусстве и литературе. - СПб.: ИРЛИ РАН, 2015.
Новик Е. С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: опыт сопоставления структур. - М., 1984; 2-е изд. испр. и доп. - М., 2004.
Суслов И.М. Шаманизм как тормоз социалистического строительства // Антирелигиозник: (Научно-методический журнал). - 1932. - № 17-18.
Чепкасов Е.В. Художественное осмысление шаманства в творчестве Ювана Шесталова. - Ханты-Мансийск, 2007.
N.A. Nepomnyaschikh
Plots about shamans in the literatures of the people of Siberia:
to statement of a problem
The image of shaman is one of the most striking in the literatures of the Siberian indigenous peoples. The shaman ritual shown through eyes of a child is a new literary plot, which appeared in the books of A.Nemtushkin, G. Keptuke, E. Aipin. Each author aims to give more or less comprehensive description of a shaman, his attributes, and objects used for the ritual, procedures preсeding the ritual and the procedure of the ritual. The description is based upon ethnographic sources in Nemtushkin's book, G. Keptuke used both ethnographic sources and her personal experiences, while E. Aipin aimed to reproduce ecstatic trance of a child by the means of literary devices. The plots concerning shamans are various and need further research
Keywords: shaman rituals, plots about shamans, A. Nemtushkin, G. Keptuke, E. Aipin
УДК 398.8(=512.31)
О.В. Новикова Лирические песни идинских бурят
Песенная традиция у идинских бурят, сохраняющая свое живое функционирование, в настоящее время представлена преимущественно лирическими песнями. С исчезновением эпоса и угасанием ряда других жанровых традиций она приняла на себя роль этнического маркера музыкальной традиционной культуры этой эт-нолокальной бурятской группы.
Ключевые слова: музыкальный фольклор бурят, бурятские народные песни, бурятская музыка, дуун, зугаа.
Идинские буряты, проживающие в Боханском и Осинском районах Иркутской обл., образуют отдельную этнолокальную группу, большинство представителей которой принадлежат к крупному племени булагат [Буряты, 2004]. Собирание и изучение фольклора идинских бурят в составе других западнобурятских этнолокальных групп ведется с конца XIX в., однако систематическая научная публикация идинских песен началась лишь в 1960-х гг. XX в.
Первые образцы боханско-осинских песен на бурятском языке в своем собрании «Бурятские народные песни» (1961) приводит С.П. Балдаев [Балдаев, 1961]. В 1980 г. выходит третий том сборника Д.С. Дугарова под названием «Песни западных бурят» [Дугаров, 1980], в котором весь западнобурятский материал распределен по «музыкальным говорам и подговорам». В нем содержатся нотации 60 фольклорных образцов с текстами на бурятском и русском языках, записанных в Боханском р-не (в то время объединявшем современные Боханский и Осинский р-ны) Иркутской обл. Спустя пять лет появились «Песни осин-ских бурят» Т.М. Болдоновой, где тексты песен на бурятском языке распределены по жанровому
© О.В. Новикова, 2016
признаку [Песни..., 1985]. В 2011 г. С.Ц. Жамба-лов и Э.З. Жамбалова выпустили диск с аудиозаписями боханско-осинских песен [Эрхуу.-, 2011], поместив некоторые бурятские тексты в сопроводительный буклет. Единичные тексты и нотировки идинских песен встречаются также в работах Л.В. Бабкиновой [Бабкинова, 2010а; 2010б], Т.М. Болдоновой [Болдонова, 1961], Т.С. Тангановой [Танганова, 2005; 2011; 2013], Н.О. Шаракшиновой [Шаракшинова, 1959; 1973] и др.
Однако несмотря на наличие опубликованного материала, изучение песенной традиции идин-ских бурят, как отдельной этнотерриториальной группы, в настоящее время находится на самом первоначальном этапе. Это связано с тем, что в большинстве исследований по бурятскому фольклору - монографиях С.П. Балдаева и Г.О. Туде-нова [Балдаев, Туденов, 1959], Т.С. Бардахановой [Бардаханова, 1992], Т.Е. Гергесовой [Гергесова, 1974], Д.С. Дугарова и О.И. Куницына [Дугаров, Куницын, 1997], Л. Д. Дашиевой [Дашиева, 2005; 2009], И.А. Манжигеева [Манжигеев, 1985], Д.А. Николаевой и О.Б. Буксиковой [Николаева, Буксикова, 2001], И.Е. Тугутова [Тугутов, 1989], М.И. Тулохонова [Тулохонов, 1973], Н.О. Шарак-
