CC BY
194
7.14. СВЯЗЬ УГОЛОВНОГО ПРАВА И УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Перейти на Главное МЕНЮ
Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
Александрова И. А., старший преподаватель кафедры уголовного, уголовно-исполнительного права и криминологии
Бостанов Р.А., оперуполномоченный ОБЭП Богородского РОВД Нижегородской области, соискатель
Нижегородская академия МВД РФ
Целью настоящей статьи является восполнение пробелов в понимании природы связи уголовного процесса и уголовного права. В свое время А.С. Тагер отмечал влияние, которое процессуальные средства оказывают на формирование уголовного права1. На наш взгляд, последовательность изменений уголовного и процессуального законодательства доказывают этот тезис. В частности, речь идет о серьезных изменениях УК РФ2, последовавшие за принятием УПК РФ. Полагаем, в ближайшее время в тексте УК отзовутся и последние поправки, внесенные в УПК РФ3. По крайней мере, формулировки статей, входящих в главу 31 УК, ожидает неминуемая корректировка4.
Впрочем, мы не пытаемся доказать, что уголовнопроцессуальное право первично по отношению к уголовному праву. Полагаем, что правильнее говорить о наличии связи между судопроизводством и его предметом. А то, что связь между составом преступления, составляющим предмет уголовно-правового спора и процедурой, которой обставлено его разрешение, есть, и связь эта глубокая, не вызывает сомнений.
Определение в уголовном законе преступления и наказания составляет неразрывное единство с технологией доказывания, т.е. производством правильного знания о преступнике, его душе и его деянии и зависит от изменений форм уголовного судопроизводства. Мы утверждаем, что средства доказывания, круг субъектов доказывания и стандарты истины, входящие в технологию доказывания5 и задействующие весь корпус
1 Тагер А.С. О предмете и пределах науки об уголовном суде // Право и жизнь. - 1924. - Кн. 1. - С. 54.
2 О внесении изменений и дополнений в УК РФ: ФЗ от 8.12.2003 г. № 162-ФЗ // СЗ РФ. - 2003. - № 50. - Ст. 4848.
3 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ и Федеральный закон «О прокуратуре РФ: ФЗ от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ // Российская газета. - 2007. - 8 июня.
4 Пока законодатель ограничился только изменениями в статье 310 УК. См.: О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации: ФЗ от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ //Российская газета. - 2007.
5 Техника доказывания - это допустимое познавательное средство
(наблюдение, опыт, диалог), используемое в судебном процессе с
целью установления юридически значимых оснований разрешения дела. При этом техники доказывания так или иначе связаны с манипуляциями с телами людей (учет, осмотр, иногда - прямое воздействие) с целью их стигматизации, означивания и выведения в дискурсивную сферу. Технологии доказывания - это устойчивые наборы тех-
знания данной эпохи, формируют один ансамбль -диспозитив доказывания6 Последний же составляет дискурсивное единство с целями уголовного права. Именно от своего рода устройства доказывания зависит способ производства оснований для назначения наказания лицам, которые признаются виновными. Думаем, что таких способов может быть не один. “Основания” же уголовной ответственности - это факты, создаваемые судебной речью, а иных “оснований” у наказания нет.
Любая технология доказывания складывается по определенной конфигурации власти-знания, свойственной эпохе, т.е. в определенной дискурсивной формации. Уголовно-процессуальная форма позволяет производить дискурсивное знание, в котором объединены в единый смысловой пучок представления о преступ-лении-преступнике-наказании. Готовность людей к выработке указанных представлений, в конечном счете, укоренена в языковом опыте, воплощенном в той или иной эпистеме - способе инстинствования в данной эпохе7. Иными словами, мы хотим сказать, что судоговорение, которое определяет круг лиц, подлежащих наказанию, как-то связано с общим устройством речедеятельности в обществе. Хотя, конечно, фе-
ник доказывания, созданные на основе какой-либо доминирующей техники. Они обеспечивают встраивание частного знания, получаемого по уголовному делу, в общую систему знания данной дискурсивной формации. Очевидно, таковых существует три: (1) технология, связанная с мифологическим мышлением (вероятно, шаманизмом) и молвой, как основным речевым способом производства смысла (техники: ордалия, клятва-присяга, приметы, свидетельствование послуху, гонение следа); (2) технология, имеющая базовой интеллигибельной моделью “признание” и жанр письменной речи (протокол), как средство удостоверения (производства) юридического смысла (техники: присяга, пытка, допрос подсудимого, очная ставка, повальный обыск); (3) технология, в основе которой лежит интеллектуально-волевая модель “свободной оценки доказательств” и устный диалог в суде (ключевой является техника пользования косвенными доказательствами). Указанные технологии могут сочетаться в одном диспозитиве, но доминирующей является одна из них.
6 Диспозитив доказывания - это языковой опыт, воплотившийся в техниках производства судебной истины и стандартах ее определения. К нему относятся структуры общественного сознания (и коллективного бессознательного), применяемые для выявления, узнавания преступного. А кроме того, диспозитив - это некий радикально гетерогенный ансамбль, включающий в себя дискурсы, законы, судебные решения, научные высказывания, философские, моральные, и богословские положения, но также и неофициальные высказывания - стало быть все, сказанное и рассказываемое о преступлении и наказании. Но точно так же, как и не-сказанное. Это и настройка ума судьи, и это судебное знание, готовое к проговариванию. Диспозитив всегда вписан в игру власти, но, кроме того, всегда связан с одной или несколькими гранями знания, которые в связи с ним возникают, но, не в меньшей степени, его и обуславливают. Благодаря диспозитиву становится право-судие (“правильное” рассуждение), “справедливое”, “законное”, “обоснованное” признание человека виновным; становление его объектом маркировки дискурсом как преступного. Таким образом, диспозитив доказывания - это некое снаряженное устройство по производству истинного знания о преступлении и наказании, в котором, через топику (юридическую) и этику (судебную), задействован весь корпус знаний, культура данной эпохи. Уголовное правосудие через диспозитив встроено в практику упорядочивания речевых отношений власти и знания в обществе. См.: Александров А.С., Александрова И.А., Круглов И.В. Назначение уголовного судопроизводства и наказания. - Н. Новгород, 2006. - С. 111.
7 Не мы знаем, а изначально существует наше определенное состояние, которое знает. Всякое доказывание будет считаться истинным, правильным в той мере, в какой оно сообщит нам то, что мы уже знали. Более того, в разуме судьи существует и предуготовленность квалифицировать нечто как ложь. В общем, чтобы быть истинным или ложным, знанию надо находиться в некоем поле узнаваемости. Все мыслимые на основе здравого рассудка смысловые варианты: в диапазоне от вероятного до невероятного, истины/лжи, лежат в горизонте, определяемом языком (юридическая техника определяет ближайший горизонт - формальной юридической истины).
Александрова И.А., Бостанов Р.А.
УГОЛОВНОЕ ПРАВО И СУДОПРОИЗВОДСТВО
номен наказания и юридический дискурс, артикулирующий его, внедрены в структуры коллективного бессознательного нации и, в конечном итоге, участвуют в обеспечении существования и воспроизводства человека.
Из содержания ст. 6 УПК РФ вытекает, что уголовное судопроизводство имеет одним из своих назначений назначение наказания. Очевидно, что ценность для общества представляет правильное применение уголовного закона, т.е. такое, которое воспринимается аудиторией (населением) как правильное. Уголовный процесс связывает преступление и наказание отношениями знания и истины, демонстрирует связь между ними через справедливость, законность, обоснованность приговора о виновности обвиняемого и назначении ему наказания. Поэтому-то феномен наказания зависит от способа производства в уголовном суде правильного знания - знания, освещенного светом истины, справедливости.
Между людьми, составляющими общество, должно быть согласие (договоренность) относительно приемлемости используемых мер социального принуждения к индивидам с антисоциальным поведением. Есть разумные критерии распознавания истины и лжи, хорошего и плохого. Этим заведуют системы ценностей, воплощенные в топике, этике; наконец, в идеологии. Для легализа репрессивной практики вырабатывается набор допустимых познавательных средств, которые используются для выявления объектов репрессии.
Общество немыслимо вне власти и принуждения. Власть - неотъемлемый атрибут общества, поскольку иным образом невозможно удерживать социальную структуру от распада. “Всякая структурность насильственна”8. При этом следует исходить из того, что власть - это не некий институт или структура, не некая определенная сила, которой некто наделен: это имя (и здесь мы признаем себя номиналистами), которое дают сложной стратегической ситуации в данном обществе9. Утверждать судебную истину - привилегия судебной власти. М. Фуко показал, что та или иная форма правосудия всегда имеет дело с познанием “фундаментальным образом заинтересованным, осуществляющимся как событие воли и вызывающим -через фальсификацию - эффект истины”10.
Уголовное судопроизводство как реальное правовое, а не формально-догматическое, юридическое явление, следует рассматривать в категориях власти и реальных техник власти11. Совершенно тоже следует сказать и о наказании. Добавим к этому и то, что основу социальности составляют отношения власти и принуждения, закрепляющиеся в ходе речевого обмена.
Мы считаем, что “подлинная” реальность права заключается в коллективном бессознательном нации. В подоснове действительности (если угодно, эффективности) УК РФ лежит заложенная в психике народа готовность соблюдать определенную систему запретов. «Реальное уголовное право» состоит в актуализированном речью смысле текста уголовного закона и сопровождающих его психических эмоциях и пере-
8 Бодрийяр Ж. Система вещей. - М., 1995. - С. 140.
9 Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. - М., 1996. - С. 193.
10 Фуко М. Указ. соч. - С. 346.
11 См.: Мизулина Е.Б. Технология власти: уголовный процесс. - Яро-
славль, 1992. - С. 25 и след.
живаниях. Поэтому подтверждение значимости запрета и наказания для аудитории происходит в процессе перевода текста уголовного закона в контексте речевой коммуникации (диалога, борьбы интерпретаций) по данному уголовному делу. “Объективные” основания наказания находятся в тексте, “рассказанном” сторонами (преимущественно во время судебного следствия), который предположительно имеет отношение с реальной действительностью12.
Преступления - это асоциальные образования; они питаются средствами психики индивида и знаменуют собой то, что в обществе развилось благодаря коллективной работе асоциальных сил. Но с другой стороны, механизмы власти, связанные с наказыванием, подавлением также имеют глубокую основу в психике человека. В понимании наказания необходимо исходить из главного закона человеческой жизни - исполнения желания (либидо). Наказание есть элемент либидиально-го аппарата, препятствующего массовому распространению (посредство подражания) асоциального поведения членов социума13. Поддержание в массовой психологии чувства действенности запрета возможно только при условии, если возмездие за совершенное преступление будет осуществляться солидарно и сопровождаться удовлетворением жажды восстановления попранной справедливости. Именно это обстоятельство имел в виду А.А. Жижиленко, указывая на “рефлекторное действие наказания”, которое цементирует правопорядок14.
Только уголовным судом производятся основания для применения наказания. Эти основания суть психолингвистические факты, т.е. представления, идеи, эмоции, переживания, формирующиеся у аудитории относительно означаемого текстом уголовного закона, а также эктралингвистических факторах, которые стали предметом спора. Таким образом, судоговорение актуализирует значимость текста уголовного закона (его действительность в контексте данного дела), т.е. производит, создает лингвопсихическую реальность уголовного права.
Посредством уголовного судопроизводства происходит проговаривание, внедрение в коллективное бессознательное значимости уголовно-правовых запретов. В процессе судопроизводства создается текстовая (знаковая) реальность, восполняющая реальную нехватку удовлетворенности, которую испытывает индивид в обществе себе подобных. В уголовном суде присутствует игровой, драматический момент, необходимый для убеждения в справедливости, достоверности сказанного о преступлении и наказании. Уголовный закон обещает справедливое воздаяние за нарушение запрета. Как семиотическая модель, уголовное правосудие значимо тогда, когда разыгрывается драма, в которой рассказывается о разрыве, нехватке и восполнении (воздаянии за нарушение запрета). Поэтому любое уголовное дело - это рассказ о борьбе
12 Наказание может быть применено к человеку только по вступившему в законную силу обвинительному приговору суда (ст. 49 Конституции РФ, ч. 1 ст. 43 УК), Приговор суда - это текст, содержание которого может быть оценено как обоснованное, законное и справедливое суждение любым человеком по здравому смыслу и совести. При этом отношения между судебной оценкой и фактом могут рассматриваться всего лишь как более или менее убедительные (ч. 3 ст. 14 УПК).
13 См.: Александрова И.А. Мода и преступность. - Н.Новгород, 1999. - С. 25.
14 См.: Жижиленко А.А. Наказание. - М., 1914. - С. 148.
зла с добром и утверждении этического выбора в пользу добра.
