CC BY
86
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012. № 6
М.А. Косарик
СВЯЗЬ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО КОНТЕКСТА И ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ДОКТРИНЫ: СТАНОВЛЕНИЕ ИДЕЙ УНИВЕРСАЛЬНОЙ ГРАММАТИКИ В ПОРТУГАЛИИ XVI-XVII вв.
Португальские филологические сочинения, предшествующие грамматике Пор-Рояля, сохраняли, в силу особенностей социокультурного контекста Португалии XVI-XVII вв., идеи средневековой лингвистики, находясь при этом в русле ренессансных воззрений на язык. Необычайно широкая тематика португальской лингвистической доктрины обусловила ее значительный вклад в утверждение идей универсального и частного языка, типологического описания языков (помимо разработки вопросов апологии, нормы, успешной коммуникации, связанных с функционированием языка в обществе, исторического подхода к языку, внимания к лингводидактике), что определило ее место в истории европейского языкознания.
Ключевые слова: лингвистическая историография, португальская лингвистика XVI-XVII вв., универсальный язык, универсальная грамматика, ренес-сансная лингвистика, средневековая лингвистика.
Due to the specific sociocultural climate in the XVI-XVII c. Portugal, Portuguese philological treatises of the pre-Port Royal period have preserved the ideas of mediaeval linguistics, at the same time being in the mainstream of Renaissance views on language. Portuguese linguistics of this epoch is represented by works on a wide range of subjects; it contributed to the development of ideas like: universal and particular languages, typological description of languages, linguistic apology, language norm, the use of language for successful communication, historical approach in linguistic studies, linguistic didactics. Thus, the role of Portuguese linguists in the development of European linguistics should not be underestimated.
Key words: linguistic historiography, Portuguese linguistics in the XVI-XVII c., universal language, universal grammar, Renaissance linguistics, mediaeval linguistics.
Обращение к достаточно широкому корпусу лингвистических сочинений разных периодов и традиций уточняет наши представления о развитии лингвистических понятий и принципов описания языка. На важных для историографии языкознания вопросах позволяет остановиться изучение португальских филологических памятников. В XVI-XVII вв.1 в Португалии и за пределами метрополии были из-
1 В статье рассматриваются сочинения, изданные до выхода в свет грамматики Пор-Рояля.
даны сочинения разных жанров , затрагивающие широкии спектр тем и описывающие разные языки. Португальскому посвящены грамматики, трактаты (орфографические и о происхождении португальского языка), диалоги, речи, очерки о языке Ф. де Оливейры, Ж. де Барруша, П. Магальяенша де Гандаву, Д. Нунеша де Леан, М. Северина де Фа-рии, А. Феррейры де Вера, Б. Перейры3 [Oliveira, 1536; Barros, 1540; Gandavo, 1574; Leao, 1576, 1606; Faria, 1624; Vera, 1631; Pereira, 1666, 1672]4. Описания латинского представлены созданными на латыни грамматиками Э. Кавалейру, М. де Соузы, Н. Кленарду (Клейнхар-та), М. Алвареша, трактатом А. де Резенде о латинской глагольной системе [Cavaleiro, 1516; Sousa, 1535; Clenardo, 1538; Alvares, 1572; Resende, 1540]. Фактически сопоставительными описаниями двух языков, латыни и португальского, являются созданные на родном языке грамматики, словари, трактаты А. де Робореду, прежде всего «Грамматический метод для всех языков»5, и грамматика Ф. Перейры [Roboredo, 1619, 1621, 1623, 1625; Pereira, 1643]. Грамматики тупи-гуарани и одного из языков западной Индии Ж. де Аншьеты, Л. Фи-гейры и Т. Эштевана написаны на португальском [Anchieta, 1595; Figueira, 1621; Estevao, 1640], грамматика древнееврейского языка Ф. де Таворы — на латыни [Távora, 1566].
Содержание и принципы описания языка в этих филологических памятниках определялись социолингвистической ситуацией, социокультурным и научным контекстом Португалии XVI-XVII вв. Первые сочинения о языке появляются в эпоху коренного перелома в истории страны — краткого расцвета португальского Возрождения, а затем упадка в результате политического, демографического и экономического кризиса. В предшествующий период в ходе нескольких веков реконкисты и борьбы за независимость от Испании6 сложилась национальная территория и утвердилась португальская государственность. Консолидация диалектов при смене диалектной базы с продвижением на юг центра государства, завершение многих про-
2 Лексикографическая традиция, начало которой также относится к рассматриваемому периоду, в данной статье не рассматривается.
3 Хотя сочинения Б. Перейры были изданы после выхода в свет опубликованной в 1660 г. грамматики Пор-Рояля, они, безусловно, принадлежат предшествующей традиции (не случайно в XVIII в. они были исключены, наряду с грамматикой Алва-реша, из числа рекомендуемых учебников в результате реформы образования, когда теоретической основой обучения языку в Португалии были признаны «Минерва» Санчеса и грамматика Пор-Рояля).
4 Все эти сочинения, за исключением грамматики Б. Перейры, написаны на португальском.
5 Отметим уже само название этого сочинения, изданного более чем за 40 лет до грамматики Пор-Рояля.
Реконкиста (отвоевание территории у арабов) завершилась в 1249 г. Независимым королевством Португалия стала в XII в., в 1383-1385 гг. страна отстояла свою независимость от Испании.
цессов в языке, существование на протяжении почти четырех веков письменной традиции, нормализация, сопровождавшаяся стихийным отбором вариантов, подготовили условия для утверждения полноты функциональной парадигмы португальского, находившегося на заключительной стадии формирования национального литературного языка. Участниками социолингвистической ситуации в Португалии ХУ1-ХУ11 вв., помимо португальского, были латынь и испанский. Все это обусловило внимание к характерным для лингвистики Возрождения темам апологии и кодификации родного языка, но особенность ранних сочинений о языке состояла в необычайной для эпохи множественности подходов к языку, что объясняется спецификой сложившегося в Португалии социокультурного контекста.
Прежде всего отметим, что Португалия находилась в русле основных культурных течений Возрождения. Традиционные отношения с Францией, Англией, Италией, Испанией дополняются контактами с северной Европой7. Важную роль в связях Португалии с европейскими гуманистическими центрами играли университеты. Особое место занимали, начиная со Средних веков, контакты с Парижским университетом8, значительное число португальцев было в университетах Бордо, Пуатье, в северной Европе (Оксфорде, Кембридже, Лё-вене) и, разумеется, в Италии9, Испании10. Не оставлен без внимания и португальский университет, гуманистическую реформу которого
7 Португальские гуманисты поддерживают личные контакты с Рабле, Бьюке-неном, Коперником, Полициано и Дюрером, Хуаном Луисом Вивесом, Эразмом, Меланхтоном, Бембо, Сандолетто.
8 В Сорбонне Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский были коллегами португальца Петра Испанского (? — 1277), автора авторитетнейших трудов по логике, папы Иоанна XXI. В Париже получил образование лиссабонский епископ, учитель короля Дона Диниша. Португальские студенты слушали в Париже Фому Ак-винского и Дунса Скота. В XVI в. Дон Жоан III учредил 50 студенческих стипендий в коллеже Св. Варвары. Особую известность получили во Франции преподаватели из семьи Гоувейя, достигавшие высших степеней, включая и ректорские посты, в разных университетах, в том числе и в Сорбонне. Члены этого клана участвовали с обеих сторон в знаменитой философской полемике гуманистов и схоластов.
9 Франсишку Са де Миранда провел там несколько лет и был знаком с Бембо, Саннадзаро, Сандолетто, Ариосто; Айреш Барбоза был учеником Полициано.
10 Университетские контакты с Испанией заслуживают особого внимания. Студентом в Саламанке был Айреш Барбоза, позднее сменивший Небриху на кафедре грамматики. После обучения в Сорбонне в университете Саламанки преподавали Пе-дру Маргалью и Акилеш Эштасу. Здесь получили образование многие португальцы: А. де Резенде, Д. де Тейве, Мем де Са. Из Саламанки приехали в Коимбру в качестве профессоров Гарсия де Орта, П. Нунеш, А. Лузитану, А. Луиш. В Коимбре прошла самая плодотворная часть научной жизни виднейшего представителя пиренейской схоластики Ф. Суареса. Знание испанской традиции прослеживается в португальской лингвистике: Оливейра и Барруш знакомы с сочинениями Небрихи, Робореду неоднократно ссылается на «Минерву» Ф. Санчеса. Эти влияния не были сугубо односторонними. Ф. Санчес, который воспитывался в семье дяди, придворного португальской королевы-испанки, получил образование при португальском дворе, где затем был несколько лет придворным, скорее всего, знал труды португальских
задумал на вершине португальского Возрождения Дон Жоан III, пригласивший в Коимбрский Королевский колледж профессоров, блиставших за границей11.
Отличительная черта португальского Возрождения — решающая роль Португалии в Великих географических открытиях (благодаря расцвету практической науки) и создание португальцами мировой торговой империи, которая восстановила затруднившиеся с падением Византии контакты с Востоком и связала Европу с Японией, Китаем, Индонезией, Индией, Персией, побережьем Африки и Бразилии. Столкнувшись раньше других народов Европы с разнообразием мира, множественностью его моделей (природных, социокультурных, языковых), португальцы сыграли огромную роль в переходе от Средневековья к Новому времени—расширение границ известного дотоле мира сказалось на самых разных областях жизни, с открытиями связаны изменения в сознании ренессансного человека. Отказ от авторитета древних и идея опыта как основы истины, распространившаяся среди тех, кто был занят практикой морских открытий, определила важнейший сдвиг в научном мышлении, в значительной мере подготовив тот переворот, который совершила европейская наука в течение следующих ста лет12. Особенность Португалии в эту эпоху—не противопоставление теории и практики, а их сочетание и примат практики13.
грамматистов. Любопытно, что латинская грамматика португальца Кавалейру впервые была издана в Севилье (1503).
11 Среди них Дж. Бьюкенен, Н. Гроуши, а также один из организаторов гуманистической реформы Коимбрского университета Андре де Гоувейя, бывший ректором колледжа в Бордо, когда в нем учился Монтень, с уважением писавший о своем учителе в «Опытах».
12 О роли опыта в познании, о связи опыта и разума писали, начиная с Аристотеля, но прежде это были лишь отдельные высказывания. Раннее свидетельство распространения этой идеи в Португалии находим в трактате Д. Пашеку Перейры (между 1505 и 1508 гг.): «опыт — отец всех вещей, он выводит нас из заблуждений и уничтожает все сомнения», «учит нас непреложной истине», «опыт заставляет нас жить без обманов и сказок: некоторые древние космографы писали, что вся земля, лежащая к югу от экватора, необитаема из-за солнечного жара, мы же на опыте убедились в противоположном» (Pereira D. Pacheco. Esmeraldo de Situ Orbis, ediçâo da Academia Portuguesa da Historia, com introduçâo e notas de Damiâo Peres, Lisboa, 1988). Факты, с которыми столкнулись португальские путешественники, опровергали представления античных авторов. Ж. де Каштру, убежденный, что знания, полученные португальцами эмпирическим путем, — лучшая основа, чем писания древних, отказывается опираться на Птолемея, Плиния, Помпония Мелу и Страбона. Осознанию опыта как основного критерия истины способствовала огромная новая информация из разных областей знания, полученная моряками в дальних путешествиях и стекавшаяся в Португалию [Almeida, 1998; Cidade, 1959].
13 Открытие и освоение земель требовали практических знаний, картографы, штурманы, судостроители, космографы были заняты фактами с целью извлечения из них пользы, а не ради философского осмысления. Но прагматизм имел и оборотную сторону: в Португалии не произошло перехода от факта к закону, к построению философской системы, португальцы остановились на наблюдении, их вклад в прогресс, происходивший в эпоху Возрождения, состоял в накоплении фактов, а вы-
Расцвет ренессансной Португалии был прерван наступлением контрреформации. Вслед за Испанией в стране усиливается влияние иезуитов, в 1547 г. окончательно утверждается инквизиция, на гуманистов обрушиваются преследования14. Кризис гуманизма сказался на характере образования в Португалии: гуманистическая реформа университета, начатая в 40-х годах, почти сразу была остановлена, Королевский колледж, переименованный в Колледж искусств, передали ордену иезуитов, в чьей безраздельной монополии оказалась вся система образования15. Культурный и религиозный кризис усугубила утрата независимости16.
Охранительные тенденции контрреформации, обеспечив сохранение в системе образования средневековых черт, обусловили сильные позиции средневековой философской традиции. Это имело значимые для развития языкознания последствия — в Португалии, как и в Испании, развивалась оказавшая значительное влияние на европейскую философию Вторая схоластика, одним из ведущих центров которой стал Колледж искусств. Коимбрская философская школа 17, сплав средневековой и ренессансной философии, осуществила переход от средневекового теоцентризма к ренессансному антропоцентризму, но с точки зрения ортодоксального католицизма. Сохраняя средневековый философский субстрат, Коимбрские схоласты были хорошо знакомы со всеми ренессансными течениями, испытали влияние римской философии XVI в., восходящей к париж-
сказанные португальцами важные научные идеи (связанные с теориями света, звука, всемирного тяготения, вакуума), не получив должного философского осмысления и развития, как научные теории были представлены позднее Декартом и Ньютоном [Cidade, 1959: 138-139, 308].
14 В их числе оказались грамматисты Оливейра, Резенде; Барруш включен в список запрещенных авторов.
15 Приехавших в Королевский колледж по приглашению Дона Жоана III преподавателей отстранили, его руководитель А. де Гоувейя умер, находясь под подозрением в ереси. Те, кто был знаком с идеями Эразма, сохранял контакты с французскими гуманистами, не говоря уже о близких к протестантизму, попал в застенки инквизиции. В системе образования действовали правила, принятые в 1593 г.: преподаватели не должны были отходить от Аристотеля ни в чем существенном, ставить новые вопросы и выдвигать новые мнения без консультации с вышестоящими, не могли защищать того, что не являлось обычным и принятым в обучении; слишком склонные к новшествам или слишком свободно мыслящие обязательно отстранялись от преподавательской деятельности. В официальных школах и университетах обучение велось только на латыни.
16 В 1580-1640 гг. Португалия входила в состав Испании. Огромная торговая империя подорвала силы небольшой страны; в условиях экономического, политического, демографического и династического кризиса высшее духовенство, знать, и крупная торговая буржуазия поддержали притязания испанского короля на португальский престол (в отличие от ситуации конца XIV в., когда Португалия отстояла свою независимость).
17 П. да Фонсека, Ф. Витория, М. Кану, Д. Соуту, М. Гойш, С. ду Коуту, Б. Телеш, А. Кордейра, Ф. Соареш (Лузитанец), Ф. Суарес (Гранадец).
ской традиции. Сочетавшая метод Парижского университета, гуманизм и греко-средневековую традицию Коимбрская школа занимает важное место в истории философии, блестяще представляя в ней аристотелизм18 [Enciclopedia Filosofica, 1967: 1479-1480, 1590-1591]. «Коимбрский курс философии», подготовка которого началась с основанного на Аристотеле учебника диалектики (логики) П. да Фонсеки [Fonseca, 1564], привлек внимание всей Европы и оказал влияние на Спинозу, Декарта, Лейбница19. Свойственная Второй схоластике эклектичность, присутствие в ней различных направлений средневековой философии не просто способствовали сохранению идей в максимально широком объеме20. Характерная черта пиренейской схоластики — превалирование идей номинализма [Coxito, 1981: 137, 184, 353-354; Andrade, 1957: VII]; в то время как в Парижском университете теории Оккама находятся под запретом, коимбрские схоласты цитируют многих номиналистов вопреки нападкам на них церкви21. Все это позволяет сделать вывод, что в отношении Португалии (и Пиренейского полуострова в целом), отнюдь не приходится говорить ни об окончательном разгроме номинализма в философии, ни о полном забвении характерных для Средних веков воззрений на язык. Коимбрский Колледж искусств стал также центром миссионерской деятельности в Бразилии, Индии, Японии, Китае. Проповедь
18 С 40-х годов XVI в. в Коимбре издаются книги по философии и логике, неоднократно печатается «Органон». Схоласты Коимбры изучали Аристотеля не через позднейших комментаторов, их знание античной и средневековой традиции отнюдь не ограничивалось несколькими трактатами аристотелевской логики, двумя-тремя диалогами Платона и несколькими текстами неоплатоников Дионисия Ареопагита и Блаженного Августина [Andrade, 1957: V-VII, XII-XIII, XXIV].
19 «Коимбрский курс философии» (1592-1597), состоящий из пяти написанных на латыни самостоятельных томов и построенный в форме комментариев к Аристотелю и некоторым другим авторам, основан на филологическом и герменевтическом анализе текста Аристотеля, содержит объективный и четкий комментарий на полях, строгую критику доктрины; авторы «Курса» очень часто обращаются к современному им опыту, к знанию, полученному в результате Великих географических открытий [Enciclopedia Filosofica, 1967: 1590-1591]. «Курс» и формально не входивший в него труд Фонсеки многократно переиздавался в Лионе, Кельне, Венеции, Страсбурге, Льеже, Гамбурге, Франкфурте, Риме и т.д. Влияние коимбрской школы в Европе сохранялось вплоть до конца XVIII в.: «Курс» был принят во многих университетах; по нему изучал философию в иезуит-ском колледже Р. Декарт, чей метод оказал значительное влияние на авторов Пор-Рояля; Лейбниц писал о ко-имбрских схоластах, что «хотел бы, чтобы нашелся умный человек, сведущий в этой иберийской или испанской философии, у которого была бы охота и умение извлечь из нее хорошие мысли. Я уверен, что он был бы с лихвой вознагражден множеством прекрасных и важных истин» [Лейбниц, 1982: 541].
20 В Португалии и после утверждения томизма как официального учения сохраняется влияние учения Дунса Скота, являвшегося важной частью францисканской доктрины.
21 П. да Фонсека рассматривает проблематику универсалий, языкового знака и его соотношения с концептом и обозначаемой вещью (в их понимании он близок к Оккаму), части речи и их классы, предложение, предикаменты, разные виды силлогизмов [Fonseca, 1964; 1965].
христианства требовала, помимо распространения португальского, изучения местных языков, создания грамматик и словарей, и тот факт, что изучением языков новооткрытых территорий занимались люди, имевшие философскую и лингвистическую подготовку, сказывался на практике описания языка в миссионерских грамматиках.
Авторы ранних португальских филологических сочинений хорошо знали и предшествующую традицию, и основные направления ре-нессансной лингвистики, о чем свидетельствуют ссылки на Платона, Аристотеля, Варрона, Цицерона, Квинтилиана, Присциана, Доната, Валлу, Небриху, Бембо, Санчеса. Связь ренессансных филологов с античной филологической мыслью общепризнанна, но внимание историографов не привлекает развитие ренессансной лингвистикой двух принципов, унаследованных от Античности: 1) применения римлянами грамматического канона, разработанного для одного языка, греческого, к другому языку, латыни; 2) сопоставительного описания латыни и греческого, элементы которого есть у Присциана. Рассматривая связь средневековой лингвистики с предшествующей и последующей эпохами, историографы подчеркивают отличие Средневековья от Античности и Возрождения. Между тем средневековые воззрения на язык тесно связаны как с предшествующей, так и с последующей эпохой. Исследователи отмечают влияние Аристотеля, Платона и неоплатоников на средневековую философию, логику и рассматриваемую в их рамках лингвистическую проблематику. Однако не меньшим было и влияние Присциана, причем не только его классификационной схемы22. Схоласты, безусловно, унаследовали внимание Присциана к семантике и к выделению классов слов на основе логического анализа предложения. Утвердившееся мнение, что Возрождение отбросило идеи средневековой лингвистики [Salus, 1976: 87-88]23, представляется весьма упрощенным. Преемственность между средневековыми и ренессансными воззрениями на язык еще далеко не изучена, хотя некоторые исследователи обращаются к этой тематике [Малявина, 1985; Сулимова, 1983; Косарик, 1995; 2000; 1998; 2004]24. Португальские памятники, в силу влияния Второй схоластики, дают обширный материал для установления этой преемственности, подтверждая, что важнейшие инновации средневековой лингвистики — идея универсальной грамматики как рациональной
22 О которой пишет Б.А. Ольховиков [Ольховиков, 1985: 119].
23 Примечательна, однако, оговорка П. Салюса, что только на Пиренейском полуострове можно найти форпост философской грамматики в XVI в. — «Минерву» Санчеса.
24 В.К. Персивал, касаясь проблематики глубинных и поверхностных структур у Т. Линакра, Ю. Ц. Скалигера, Л. Валлы, Ф. Санчеса, отмечает сходные идеи в Regulae Grammaticales Гуарино Веронезе (до 1418 г.), в грамматике Франческо да Бути (1324-1406) [Percival, 1976: 238-253], но исследователь признает эту связь у слишком ограниченного круга памятников.
основы частных языков и учение модистов (рассмотрение языковых средств выражения значения, выделение предложения как объекта грамматики, деление слов на три грамматических класса25) — находят продолжение в португальской традиции XVI-XVII вв.26, при всех коренных различиях между содержанием средневековой доктрины о языке и проблематикой португальских сочинений (в ренессансных сочинениях на второй план отходит семантика, которая в средневековых текстах занимала центральное место; португальские авторы, в отличие от модистов, очень внимательны к устной форме языка; средневековая лингвистика не обращалась к языковым изменениям, в то время как у ренессансных филологов изменения, отличающие романский язык от латыни, становятся предметом специального рассмотрения; не свойственны средневековой традиции и важные для португальских сочинений вопросы апологии, нормы, успешной коммуникации, связанные с функционированием языка в обществе). Переход от средневековой доктрины к ренессансной состоял в обращении, вследствие меняющейся социолингвистической ситуации, к языковому многообразию27, и португальская лингвистическая мысль находится в русле этих перемен, однако эклектизм Португалии XVI-XVII вв., сохранение предшествующей традиции способствовали значительно более широкой тематике португальских сочинений этой эпохи.
Прежде чем обратиться к характеристике португальской лингвистической доктрины XVI-XVII вв., необходимо сделать несколько замечаний о проблеме терминологии, находящейся лишь в процессе формирования. Одна из основных трудностей интерпретации ранних сочинений о языке связана с неоднозначностью их терминов (прибегнем к понятию «термин», осознавая его относительность в данных условиях). Так, например, в одном и том же памятнике термин «падеж» и названия конкретных падежей («номинатив», «аккузатив») могут обозначать и именную словоформу, и ее синтаксические функции. Современный исследователь, желая донести до читателя важные положения авторов, еще не выработавших четкую и последовательную терминологию для обозначения многих понятий, вынужден прибегать к модернизации терминологии (особенно в рамках ограниченной
25 [Scotus, 1902]. Грамматика Томаса Эрфуртского «De modi significandi, sive Grammatica speculaiva» долгое время приписывалась Дунсу Скоту и издавалась под его именем. Именно такое издание оказалось доступно автору данной статьи.
26 В некоторых случаях португальские авторы прибегают даже к терминологии модистов: «субстантив — это то, что обозначает субстанцию или модус субстанции», «имена во множественном числе обозначают мно-жественную вещь посредством модуса множества», «адсигнификат», «суппозит» (Робореду, Б. Перейра, Резен-де, Аншьета).
27 Трактаты провансальских и каталанских авторов, филологические сочинения Данте положили начало апологии и кодификации народных языков (испанского, итальянского, французского, португальского), изучение латыни дополняется обращением к греческому и древнееврейскому.
объемом журнальной статьи). Анализ старых лингвистических текстов показывает, что становление термино системы отстает от формирования соответствующих понятий. Здесь можно выделить несколько этапов. Новые представления о языке могут зарождаться как принципы в практике грамматического описания, первоначально не формулируемые и не определяемые специальными терминами. Затем эти понятия осознаются, эксплицируются, приобретают специальную терминологию, которая первоначально неустойчива, отмечается синонимия и полисемия терминов (ср. неустойчивость терминологии во многих случаях в современной лингвистике). Следующий этап — «универсализация» понятия, признание возможности его применения ко всем языкам. Позже, когда эти понятия становятся предметом специального теоретического рассмотрения и приобретают устойчивую терминологию, можно говорить о заключительной стадии формирования лингвистического понятия. Процесс этот в науке о языке зачастую оказывается очень длительным.
До того как мы остановимся на разработке португальскими авторами идей универсальной грамматики и типологического описания языков — инноваций, значимых для дальнейшего развития история языкознания, кратко обрисуем содержание португальской лингвистической доктрины (ее подробному изучению посвящены работы автора данной статьи [Косарик 19914; 1997; 1998; 2000; 2003; 2004; Коззапк 2002; 2004]). Ключевой ее пункт — «защита и прославление» родного языка, которую можно рассматривать как одно из ранних проявлений социолингвистической проблематики в истории языкознания. Португальские филологи подчеркивают роль языка в истории народа, а для Португалии — и в освоении новых территорий; выдвигают основания для восхваления родного языка. Меняется отношение к латыни, выдвигается также задача защиты от испанского, осознается необходимость утверждения полноты функциональной парадигмы родного языка. Об отходе от иерархического видения языков свидетельствует формирующееся понимание важности защиты родного языка вообще, а не только португальского («универсализация» апологии). «Защита» стала источником многих инноваций в воззрениях на язык. Задача кодификации родного языка подводит португальских грамматистов, прежде всего Оливейру, к формированию концепции нормы, весьма близкой к современной (с разработкой проблематики вариативности, узуса, территориальных и социальных разновидностей речи, территориальной, социальной и функциональной базы нормы; с пониманием подвижности и устойчивости нормы, осознанием ее как универсального явления, зарождением представлений о соотношении системы, нормы и речи). Апология способствовала зарождению исторического подхода к языку: сопоставление португальского и латыни для подтверждения их структур-
ной и генетической близости подводит к идеям, предвосхищающим некоторые положения исторического языкознания и к зарождению новых лингвистических дисциплин (сочинения Нунеша де Леан представляют собой прообразы исторической фонетики, грамматики, этимологического словаря). Эволюционирует концепция языковых изменений — подвижность начинает рассматриваться не как черта неграмматических народных языков («порча»), а как свойство всех языков, включая латынь; но все же исторический подход находится еще на периферии лингвистической доктрины, применяется лишь к романским языкам, не распространяясь на другие. В описаниях экзотических языков, а также в написанной для иностранцев учебной грамматике португальского языка Б. Перейры уделяется внимание коммуникативному аспекту языка: организации диалогической речи (способам выражения согласия / несогласия, показателям окончания реплики, средствам побуждения к высказыванию, поддержания речевого контакта, выражения отношения к собеседнику или предмету речи, побуждения к действию, выражения просьбы, приказания, запрещения, разрешения), речевому этикету, отражению в речи социальных, возрастных, гендерных характеристик участников коммуникации, средствам придания речи экспрессивности. Интерес к дискурсу связан с задачами грамматик — описанием языков для практического овладения в целях коммуникации. Внимание к преподаванию языка — еще одна инновация португальских филологических сочинений ХУ1-ХУ11 вв. Робореду, разделяя школьную и теоретическую грамматики, создает целый комплекс учебников нового типа, основанных на идеях апологии, универсальной рациональной грамматики, теории познания, на сочетании теоретического осмысления и опыта. Автор вырабатывает метод, применимый для обучения любому языку, рекомендации направлены на формирование у ученика понимания смысла и освоение средств передачи этого смысла в иностранном языке с опорой на родной язык. Робореду останавливается на психологических аспектах обучения, выдвигает принцип наглядности, отразившийся в представлении материала, в четкой организации сочинений, пишет об интенсификации преподавания, определяет порядок изучения и время, нужное для усвоения грамматических тем и текстов латинских авторов, предлагает целую систему тренировочных упражнений, настаивая на одновременном тренаже морфологии, синтаксиса и орфографии, подчеркивает роль разных видов перевода.
Разумеется, одна из основных задач сочинений, посвященных португальскому, латыни, языкам новооткрытых территорий, древнееврейскому — описание грамматики. Португальские авторы уточняют понимание уровней языковой системы: наряду с грамматиками, следующими античному канону и выделяющими традиционные
уровни звука, слога, слова и конструкций, намечается тенденция, с одной стороны, к отказу от выделения слога в особый уровень языка (Фигейра, Робореду), а с другой стороны, в предмет грамматики включается предложение и даже уровень текста (Робореду). Кроме того, зарождается понимание особого места словообразования в описании языка (Оливейра, Робореду). Решая проблемы отражения в письменности звукового строя (для португальских сочинений характерно внимание к устной форме языка), авторы нащупывают системный подход к описанию фонетики, приближаясь к понятию фонемы (Оливейра)28. Грамматисты ХУ1-ХУП вв. развивают заложенные еще в Античности представления о членимости слова на значимые элементы, что могло служить основой для дальнейшего формирования понятия морфемы.
В анализируемых сочинениях даны разные грамматические классификации слов: деление на три класса слов, восходящее к логике (имя, глагол и модус)29, и на части речи30, состав которых колеблется в соответствии с критериями их выделения (морфологическими, семантическими, синтаксическими). Имя и глагол представлены как главные во всех языках31 части речи, конституирующие предложение. Португальские грамматисты отметили ряд семантических, морфологических и синтаксических характеристик прилагательных, но, не отразив их свойств как предикатных слов, они все же не выделили прилагательное в самостоятельную часть речи (это произойдет уже в дальнейшем во французской грамматической традиции). И все же понимание субстантива как имени, могущего употребляться самостоятельно, и адъектива, употребляемого при другом имени, вкупе с логическими понятиями субъекта и предиката, а также с категориальными значениями субстантива и адъектива как слов, обозначающих вещь, субстанцию, и признак, акциденцию, могло способствовать формиро-
28 «Под особенностью звука мы понимаем особое произношение каждого звука, общим свойством звуков мы называем ту часть произношения и звучания, в которых один звук похож на другой. <...> Если не будет твердого закона в произношении звуков, не может быть ни уверенности в предписаниях, ни искусства в языке, и каждый день мы будем находить в нем изменения не только в звучании, но и в значении слов, так как изменение всего лишь одной буквы, ударения или звука, замена открытого гласного закрытым и наоборот, сдвоенного согласного на простой и наоборот многое создает или разрушает в значении языка».
29 Ср. деление слов на имена, глаголы и синкатегоремы в логике схоластов, восходящей к Аристотелю и имеющей продолжение в дальнейшей истории языкознания от Пор-Рояля до современной лингвистики.
30 Обе классификации могут быть представлены в одной и той же грамматике (Оливейра, Тавора).
31 Барруш, используя метафору, отмечает главенствующую по сравнению с другими частями речи, роль имени и глагола во всех языках: «И как для игры в шахматы требуется два короля разного цвета <...>, так и во всех языках есть два короля, каждый в своем роде, но действующие согласованно в своих обязанностях: одного из них называют Именем, другого — Глаголом».
ванию в дальнейшем понятий подлежащего, определения и сказуемого. Собственно синтаксический подход (самостоятельная или приименная позиция) кажется необходимым условием формирования теории членов предложения, дополняющим подход логико-семантический — без их соединения не произошло бы перехода от анализа пропозиции, предмета логики, к синтаксису предложения, предмету грамматики.
Описание в соответствии с античным каноном сначала португальского, а затем других языков, грамматический строй которых отличен от латыни, подводило португальских авторов к различным решениям вопроса о признании или непризнании в описываемых языках некоторых категорий частей речи. С признанием или непризнанием существования падежа имени в языках, где нет специальных форм, выражающих это значение, связано зарождение представлений о падеже как об универсальной логико-семантической или грамматической категории (Оливейра, Барруш). Сходная ситуация складывается и при описании глагола. В одних случаях на глагольную систему языков, иногда существенно отличающихся от латыни, переносится модель, разработанная в античном грамматическом каноне, хотя в этих языках отсутствуют особые формы для выражения грамматических значений (времен, наклонений и др.) — авторы, исходящие не из формы, а из значения, приближаются к пониманию наклонения, времени, залога как универсальных логико-семантических категорий (это особенно часто имеет место в грамматиках экзотических языков). При описании же, идущем от формы к значению, авторы признают только категории, имеющие особые формы для выражения соответствующих значений — категории глагола представлены как грамматические. Это можно рассматривать как одно из свидетельств утверждения идей универсального и частного языка в португальской традиции ХУ1-ХУ11 вв. Важная черта португальских авторов — внимание и к семантической, и к формальной сторонам языка. В грамматиках экзотических языков роль семантики обусловлена самим объектом описания: опора лишь на формальную сторону языков, чей строй существенно отличается от латыни и португальского, не могла обеспечить успешного их представления. При всем внимании к языковым формам авторы миссионерских грамматик идут в направлении от значения к форме, что приближает их к универсальным грамматикам. Другая линия — характерное для частных грамматик преимущественное внимание к языковым формам, описание от формы к значению — представлена в сочинениях, где последовательно выявляются формальные характеристики частей речи, морфологический критерий оказывается ведущим при определении состава категорий. Противопоставление двух принципов не ограничивается различиями в описании португальского и экзотических языков, а прослеживается в различных сочинениях: к частным тяготеют
грамматики португальского (Оливейра, Б. Перейра), латыни (Кле-нарду); черты универсальных грамматик, помимо сочинений Таворы и миссионеров, характеризуют описания португальского (Барруш) и латыни (Резенде, Ф. Перейра, Робореду). Две сосуществующие тенденции (примат формального аспекта и уяснение соотношения семантики и формы) сыграли важную роль в развитии принципов грамматического описания, понятия языковых категорий и типов грамматик — частных и универсальных.
Португальские грамматисты не только опираются на идею универсального языка в практике лингвистического описания, но и эксплицируют ее. Наиболее яркая иллюстрация развития идей универсального языка в эпоху, предшествующую появлению грамматики Пор-Рояля, — сочинения Робореду. «Грамматический метод для всех языков» — один из первых примеров универсальной грамматики, которая провозглашается как таковая. Автор категорически осуждает смешение в грамматиках «частных особенностей одного языка и того, что является общим для многих или для всех языков». Робореду пишет, что, «он установил немного правил, но многие из них универсальны, и что по этому образцу можно составить описание любого языка». Продолжая идеи Санчеса, Робореду пишет о необходимости различать в языке два уровня, универсальный и частный; оба они составляют предмет лингвистического описания. Универсальный уровень общий для разных языков, его основа — разум (ratio), который должно выявить грамматическое описание. Осуществляя, в соответствии с рационалистической концепцией, описание языка от универсального значения к формам конкретных языков, Робореду не просто проводит этот принцип на практике, но эксплицирует его, заявляя, что «установленные им правила основаны на значениях по природе и применимы даже к тем языкам, которых он не знает»32.
В рассматриваемую эпоху происходят изменения в описании синтаксиса. В соответствии с античным каноном в грамматиках был раздел, посвященный синтаксису словосочетания (он носил название «О конструкциях» или «О синтаксисе»), но синтаксическая проблематика рассматривалась и при описании морфологии частей речи (раздел «Этимология»). Португальские сочинения отражают углубление внимания к синтаксису и меняющееся понимание его места в грамматическом описании33. Со времен Аристотеля предло-
32 В экстраполяции Робореду общих свойств языка на все языки, в том числе и не знакомые ему, просматриваются параллели с Оккамом, который пишет, что универсальный концепт может означать всю бесконечность возможных вещей, даже тех, о существовании которых он и не подозревает.
33 Оливейра сознательно не включает синтаксис в грамматику, фиксирующую португальскую норму. У Аншьеты вместо традиционного раздела о синтаксисе конструкций в описание каждой части речи включены и морфологические, и синтаксические характеристики, Фигейра же в разделе «Синтаксис» сосредоточился
жение составляло предмет логики, в рамках которой проводился его логический анализ, грамматика же рассматривала синтаксические отношения только на уровне словосочетания. Вопросы синтаксиса предложения не занимали специального места в лингвистическом описании не потому, что они вообще не анализировались (они рассматривались, хотя и в терминах морфологии34), а потому, что структура предложения являлась предметом логики. Области исследования грамматики и логики были разделены35: грамматика занималась уровнем ниже предложения, а логика — предложением, что и утверждает П. да Фонсека в самом начале своего учебника [Fonseca, 1964, vol. I: 23, 31]. Пока единственным предметом описания была латынь, грамматика и логика составляли две ступени единого знания, где начальная ступень, грамматика, служила основой логики. Однако в новых условиях равновесие, сложившееся в средневековой системе знания, разрушается: с появлением грамматических описаний разных языков и с развитием идеи универсального языка как логической, рациональной основы множества частных языков оказывается, что уровни ниже предложения описываются для разных языков, а уровень предложения рассматривается только для латыни, причем в рамках другой дисциплины. Вполне естественно, возникает необходимость включения проблематики предложения в описание частных языков
на проблематике предложения. Робореду включает в синтаксис словосочетание, предложение (простое и сложное) и затрагивает уровень сверхфразового единства. Эштеван, помимо собственно синтаксической, затрагивает коммуникативную проблематику.
34 Описание синтаксиса в терминах морфологии — характерная черта старых грамматик. Морфологическая терминология употребляется в ранних лингвистических текстах для обозначения как частей речи и их грамматических категорий, так и синтаксических функций частей речи в предложении. Синкретичность синтаксической и морфологической терминологии не означает смешения самих понятий. Когда автор старой грамматики пишет об употреблении аккузатива при переходном глаголе, он, разумеется, имеет в виду не морфологический падеж, а синтаксическую функцию имени. В этой терминосистеме «номинатив» соответствует субъекту/подлежащему, «аккузатив» — прямому объекту/дополнению, другие «падежи» — косвенному объекту, определению, обстоятельствам; в терминах падежей представлены агенс и пациенс; уточняя значения терминов падежей, португальские грамматисты пишут об «аккузативе места», «аккузативе лица»; «глагол» употребляется в значении предикат / сказуемое; «первое лицо», «второе лицо» обозначают участников коммуникации, «третье лицо» — предмет речи. Использование морфологической терминологии для обозначения понятий синтаксиса предложения связано не просто с неразработанностью синтаксической терминологии, а с отражением соотношения семантических и синтаксических функций частей речи. Традиция употребления падежной терминологии для обозначения синтаксических понятий берет начало в Античности, продолжается в XVI-XVII вв., сохраняется в грамматике Пор-Рояля, у Дюкло [Арно, Лансло, 1990: 176, 233] и отчетливо прослеживается в современной лингвистике, где весьма распространено описание синтаксических функций в терминах падежей, ср. [Бу-лыгина, Крылов // ЛЭС: 355-357; Курилович, 1962; Филлмор, 1981].
35 В тривиуме.
(в том числе и латыни, которая, в результате апологии и отхода от иерархического видения языков, начинает осознаваться как один из множества конкретных языков). Происходит не просто расширение предмета грамматического описания, а разрушение иерархии грамматики и логики и утверждение грамматики как особой области знания. Внимание к формам конкретных языков (на всех уровнях языковой системы) как к средствам выражения универсальных значений знаменует обретение грамматикой своего особого объекта исследования. Начало этого просматривается в грамматиках модистов, считавших предложение конечным концептом мышления, целью грамматики, и применивших логический анализ в грамматическом описании. Но авторы средневековых спекулятивных грамматик, написанных на материале латыни, концентрируются на семантике и не уделяют специального внимания собственно языковым формам. Важнейшая инновация модистов находит продолжение в пиренейской лингвистике XVI-XVII вв., когда с изменением социолингвистической ситуации, в новых социокультурных условиях решается задача описания множества конкретных языков в различных целях (доказательства равноправия родного языка с латынью, кодификации народного языка, обучения родному языку иностранцев или изучения иностранного языка), что требовало, с одной стороны, представления всех уровней языковой системы на универсальной основе, а с другой стороны, описания конкретных языковых явлений (фонетических, словообразовательных, морфологических, синтаксических, в некоторых случаях, даже коммуникативных). Сдвиг, осуществленный на протяжении нескольких веков направлением лингвистической мысли, представленным модистами, португальскими грамматистами, Сан-чесом, авторами Пор-Рояля, приведший к радикальному изменению античного канона и к современному пониманию предмета грамматики, состоит не в выделении предложения как особой единицы (предложение выделено уже в античной традиции), а во включении предложения в грамматическое описание. Роль ренессансной лингвистики, в частности португальской, в этом процессе определялась обращением ко все возраставшему числу конкретных языков и к фиксации языковых фактов на всех уровнях языка.
Анализируемые тексты португальских авторов помогают увидеть процесс осознания предложения как единицы языка, как предмет грамматического описания. У Резенде предложение (orafao)36
36 Португальские сочинения свидетельствуют о процессе формирования терминологии для обозначения понятий «предложение», «высказывание»: orafao, sentenfa, frase, prática (Резенде, Тавора, Гандаву, Робореду, Вера). Ср. различные подходы к проблеме предложения и высказывания в современной лингвистике [Гак // ЛЭС: 90; Karcevski, 1931; Пешковский, 1956; Пражский лингвистический кружок, 1967; Общее языкознание, 1972].
связано с наличием глагола, причем для образования «настоящего предложения» глагол должен быть в финитной форме, инфинитив же образует «почти предложение». Фигейра, казалось бы, не выделяет предложение как особый уровень, однако в практике описания оно предстает как единый комплекс (субъект, предикат и объект, которым в основном и посвящен раздел синтаксиса в этой грамматике). Фер-рейра де Вера в орфографическом трактате пишет о предложении в связи с пунктуацией, отражающей паузацию, выявляет логико-семантический аспект предложения (завершенность / незавершенность высказывания, выражающего законченную / незаконченную мысль). Одним из этапов развития представлений о предложении как об особом уровне языка, стали сочинения Робореду37, для которого предложение — центральная единица языка и цель грамматики. Испытав значительное влияние Санчеса (что португальский автор неоднократно подчеркивает), Робореду сумел внести и свой вклад в разработку данной проблематики. В «Латинской грамматике» он представляет части речи именно в связи с предложением, как конституирующие его части. Один из важных компонентов грамматической доктрины Робореду — концепция orafao и frase. В «Грамматическом методе для всех языков» им посвящены разные разделы: «1. Грамматика с примерами на португальском и латыни. 2. Богатство слов с примерами на латыни — проверенное опытом средство научить понимать латынь за несколько месяцев. 3. Фраза с примерами на латыни для упражнении в обычном синтаксисе и в риторическом расположении [слов]». Как видим, содержанием лингвистического описания у Робореду оказываются три составляющих: грамматика, словарь и фраза; для понимания текста (сентенций38) необходимо знание всех трех элементов. Эта мысль детализируется во «Вратах языков»39, из объяснений автора вытекает, что для понимания текста следует принимать во внимание различные аспекты частей речи
37 Хотя говорить о вполне сложившейся концепции предложения еще не приходится — завершится этот процесс позже во французской грамматической традиции.
38 В «Грамматическом методе» Робореду приводит 2000 сентенций на латыни, снабженных грамматическим комментарием.
39 Трехъязычное собрание параллельных микротекстов-сентенций с грамматическим комментарием Робореду [Roboredo, 1623] (источником для Робореду послужило изданное иезуитами в Испании двуязычное собрание сентенций «Врата языков» [Janua linguarum, 1611]). К появлению многоязычных собраний параллельных микротекстов (сентенций), представленных в португальской традиции сочинениями Робореду, приводит приложение идеи универсального языка к разным уровням языковой системы. Отправной точкой для их создания была идея существования универсального смысла, реализующегося в разных языках различными средствами. В многоязычных собраниях сентенций, по мнению Робореду, фразы разных языков являются всего лишь «умножением» одной и той же сентенции, сентенции же, в свою очередь, являются «умножением» одного и того же смысла.
(семантический, синтаксический, морфологический), узнавать словообразовательные модели, синтаксическую структуру предложения, учитывать фонетику и орфографию. Описание Робореду показывает, что он относит фразу к частному, конкретному языку, в то время как грамматика (конечная цель которой — предложение) представляет рациональный, универсальный уровень языка. Согласно Робореду, навыки успешного построения фразы связаны с языковой компетенцией носителя конкретного языка, грамматика же постигается в результате теоретического изучения. Сравнивая знания латыни Ф. Санчесом, с одной стороны, и Цицероном и Варроном, с другой, Робореду пишет, что Санчес «лучше знал грамматику, а они — латынь40, так как грамматика зависит от разума, который природа со временем открывает изучающим ее талантам; поскольку язык состоит из грамматики, словаря и фразы», Санчес лучше знал грамматику, а Цицерон и Варрон — словарь и фразу, потому что они «пользовались родным языком с колыбели». Такое же соотношение знания грамматики и фразы Робореду допускает и для народного языка — испанского, португальского. Фраза, которая во многих случаях не может быть буквально, «слово за словом», переведена с одного языка на другой, определяется, по Робореду, свойствами частных языков: основными и переносными значениями слов, их синонимией и полисемией; характерными для конкретных языков фигурами эллипсиса, выражением субъектных и объектных отношений, употреблением прилагательных, наречий, союзов, предлогов. Как видим, Робореду связывает фразу с фонетикой, лексикой и грамматикой, уделяя значительное внимание семантике и синтаксису. Можно говорить о понимании Робореду существования трех уровней: 1) общего (универсального) значения; 2) универсальных структур, свойственных языку (универсальная рациональная грамматика); 3) их реализаций во фразе конкретного языка. Различия orafao и frase определяют различия грамматики и риторики: «грамматик в orafao следует естественному порядку слов, употребляет слова в прямых значениях», ритор же, из стилистических соображений, меняет порядок слов, структуру предложения и употребляет слова в переносном значении.
Важная характеристика фразы для Робореду — эллипсис (elipse, ellipse). Подчеркнем, однако, что проблематика эллипсиса (свидетельствующая о начальном этапе формирования представлений, которые в современной лингвистике обсуждаются в терминах глубинной и поверхностной структур) представлена уже в первых лингвистических памятниках Португалии, созданных задолго до «Минервы»
40 Примечательно само противопоставление португальским автором рациональной, универсальной грамматики и латыни как частного языка.
Ф. Санчеса [Sanchez, 1587]41 и сочинений Робореду. Соуза пишет о «выраженном» и «невыраженном» субъекте, Резенде считает, что при инфинитиве существует имя, «выраженное или подразумеваемое». Алвареш говорит об употреблении адъектива при неэксплицирован-ном, «скрытом», субстантиве, о «подразумевании» субстантива при прилагательном. Фигейра пишет об употреблении прилагательного при существительном, которое может быть как эксплицированным, так и подразумеваемым («скрытым»), о согласовании причастия с эксплицированным или скрытым существительным, об абсолютном глаголе, который «не имеет выраженного дополнения и несет его c собой в своем модусе обозначения». Эштеван говорит об эксплицированном или «умалчиваемом, подразумеваемом» «номинативе» (субъекте), об агенсе безличных глаголов, которые, не имея выраженного субъекта, имеют субъект подразумеваемый, умалчиваемый. По Робореду, грамматика отражает полную структуру предложения, без эллипсиса, тогда как эллипсис характерен для фразы. На примере параллельных микротекстов (сентенций) Робореду показывает, что конструкции с эллипсисом и инверсией часто не совпадают в латыни, португальском и испанском42 (различаются в конкретных языках). При рассмотрении эллипсиса Робореду нащупывает важную для лингвистики XX в. проблематику, связанную с порождением и восприятием речи, — он отмечает, что при наличии эллипсиса есть «различия для говорящего, который прерывает текст, и для слушающего, перед которым стоит задача восполнения содержания текста». Грамматист приводит разные структуры предложения, выражающие один и тот же смысл43, отмечает возможность различного порядка слов в предложении, синонимию форм и конструкций44.
41 Отнюдь не пытаясь преуменьшить значение для истории лингвистической мысли доктрины автора «Минервы», замечу только, что историографы, устанавливая его связь с предшествующей ренессансной традицией, в первую очередь обращаются к англичанину Линакру. Связи же испанского грамматиста с португальской традицией серьезно не исследовались, хотя упоминается, что Санчес, возможно, был знаком с грамматиками Оливейры и Кленарду [Bell, 1925: 4; Малявина, 1985: 25]. Между тем, скорее всего, Санчес знал также сочинения Соузы (по его грамматике учил латынь Камоэнс), Резенде, Барруша, где изложены идеи эллипсиса.
42 Для наглядности он нумерует слова в латинской, португальской и испанской сентенциях, отмечая таким образом опущенное слово (номер пропускается) и различия в порядке слов.
43 Он пишет о «номинативе» (субъекте) предложения, который может быть эксплицитным, «выраженным», и имплицитным, «понимаемым извне»; интерпретирует как эллипсис отсутствие субъекта и объекта («номинатива» и «аккузатива») при предикате, выраженном безличным и непереходным глаголом, так как отрицает, вслед за Санчесом, существование таких глаголов; приводит конструкции с эллипсисом при описании падежного управления и т.д.
44 Например, синонимию инфинитива и отглагольного имени, конструкций с супином, инфинитивом и личной глагольной формой.
Португальские грамматисты рассматривают синтаксические функции частей речи, предвосхищая некоторые идеи современной лингвистики45. Соуза представляет структуру предложения как глагол, требующий тех или иных падежей. Резенде соотносит количество предложений с количеством суппозитов и предикатов, рассматривает соотношение предложения и дополнительной предикации46. Аншьета, приближаясь к понятию подлежащего, отмечает, что суппозит выражен субстантивом, связан с глаголом, личное местоимение также служит суппозитом при активных и стативных глаголах; он подчеркивает невозможность опустить суппозит в тупи-гуарани, в отличие от португальского; указывает на роль контекста в определении субъекта и объекта в тех случаях, когда синтаксические функции имен не ясны из самой конструкции. Робореду пишет о «главных словах» в предложении, относит к ним имя («эксплицитный или имплицитный номинатив — начало предложения») и глагол (в личной форме). Отражая главенствующее положение предиката, выраженного финитным глаголом, Робореду говорит о возможности двух предикатов в предложении, о способности инфинитива выступать в функции имени, стоящего в номинативе (т.е. в функции субъекта); отмечает совпадение субъекта и объекта возвратного (местоименного) глагола. Субъект и предикатив предложения тождества интерпретируется как «два номинатива», которые «принимает» глагол-связка. Португальские авторы рассматривают соотношение субъекта и объекта, агенса и пациенса в предложениях с предикатом, выражающим действие и претерпевание: Соуза пишет о соответствии «номинатива» (агенса) в предложении с активным глаголом и «аблатива» (агентивного дополнения) в предложении с пассивным глаголом; Барруш, Робореду и Ф. Перейра, представляют предложения с активным и пассивным предикатом как зеркальные конструкции со сходным значением. Отмечены грамматистами и некоторые черты сложного предложения: наличие в составе сложноподчиненного двух предложений, одно из которых зависимое; подлежащее и сказуемое главного представлены как «главное лицо» и «главный глагол» всего сложноподчиненного предложения (Аншьета).
С идеей универсального языка связано зарождение сопоставительного описания языков, прежде всего, латинского и португальского (сначала только на уровне глагольных систем). В миссионерских грамматиках сопоставление проводится уже на всех уровнях (при описании звукового строя, морфологии, синтаксиса), но сравнение
45 Вербоцентрической теории предложения, теории членов предложения, ак-тантной структуры.
46 Предложение с оборотом аккузатив + инфинитив характеризуется как «почти два предложения».
служит пока только способом передачи средствами метаязыка значений описываемых форм и конструкций, а не проводится специально ради сопоставления языков. Робореду в «Грамматическом методе», являющемся одновременным описанием португальского и латыни, делает следующий шаг: сопоставление осуществляется на уровнях морфологии (охватывая все части речи) и синтаксиса, включает микротекст; проводится последовательное сравнение всей парадигмы латинских и португальских форм, т.е. формы одного языка служат не только для передачи значений форм другого, но и являются объектом собственно сопоставительного описания. В развитии идей типологии можно выделить несколько этапов. Сначала возникает мысль о возможности применения античного канона к родному языку; при этом сопоставление является еще не средством или целью описания, а следствием применения ко вновь описываемому языку установившейся модели грамматического описания (античного грамматического канона); вполне закономерно, что в ходе применения этой модели спорадически происходило и сравнение форм двух языков. Далее при описании новых языков обращаются к португальским или латинским формам и конструкциям как к средству объяснения фактов языка, не знакомого читателю, через язык ему знакомый — в сочинениях Таворы, Фигейры, Эштевана эксплицитное сопоставление становится необходимым условием грамматического описания, но еще не является его целью, а потому не проводится последовательно. И, наконец, сопоставление становится специальным предметом описания; хотя субъективно оно осуществляется в целях успешного усвоения неродного языка при помощи фактов родного, объективно мы имеем дело именно с проводимым осознанно и последовательно сопоставительным описанием грамматической системы двух языков в одном сочинении (Робореду, Ф. Перейра, Б. Перейра)47. Толчком к зарождению типологии явилась защита родного языка: в результате расширения его функциональной парадигмы, использования в качестве языка науки, появляются сочинения, описывающие на родном языке грамматическую систему другого. В то же время, сопоставительное описание языков тесно связано с идеями универсального языка. Выявление разного набора грамматических значений в разных языках и необходимость выражения значений одного языка средствами другого, выступающего в качестве метаязыка грамматического описания, не могло не способствовать развитию представлений об универсальном языке, как о некой отвлеченной, абстрагированной от конкретных языков системе грамматических значений, по-разному реализующейся в частных языках.
47 В последнем случае имеет место сопоставление трех языков: португальского, латыни, итальянского.
* * *
Анализ португальских сочинений XVI-XVII вв. позволяет уточнить роль рассматриваемой эпохи в становлении идей универсального и частного языка. Предпосылкой утверждения принципов универсальной грамматики явилось сочетание нескольких факторов: 1) унаследованная идея ratio как единой основы всех языков; 2) переход от умозрительного анализа семантики на материале одного языка к выявлению языковых средств выражения универсальных значений во всем многообразии множества языков, задача описания которых обусловлена изменениями социокультурного контекста; 3) существование модели этого описания — приложимого к различным языкам античного грамматического канона, переосмысленного как система универсальных грамматических значений. Приложение античного канона к различным языкам приводит к его «отделению» от латыни, «универсализации» — к осознанию его как абстрактной системы универсальных категорий. Применение к множеству самых разных языков накопленных к этому времени знаний о различных уровнях языка (фонетике, грамматике, лексике) способствовало развитию представлений об общих принципах устройства всех языков на разных уровнях языковой системы. Канон превращается в рациональные общие принципы описания любого языка, в универсальную схему, которая может быть конкретизирована в различных языках: латинском, романских, древнееврейском, экзотических — в любом языке. Вклад португальской филологической традиции в этот практический аспект становления идей универсальной грамматики был весьма значительным. И далеко не случайным представляется тот факт, что между средневековой лингвистикой, выдвинувшей умозрительную идею о существовании единой основы различных языков и «Общей и рациональной грамматикой Пор-Рояля» был важнейший период, в течение которого происходило описание все возрастающего числа языков, когда разрабатываются принципы описания всего языкового разнообразия на основе единой модели. Примат внимания к формальным средствам выражения значений в конкретных языках или, напротив, описание, в котором превалировала идея единой основы всех языков, даже весьма различных, подводили к разделению частных и универсальных грамматик. Это было одним из проявлений наметившейся в XVI-XVII вв. диверсификации типов лингвистического описания. Она состояла, помимо разделения грамматик частных и универсальных, в зарождении грамматик предписывающих и описывающих (прескриптивных и дескриптивных), исторических и синхронных, учебных и теоретических. Отметим также возрастающее разнообразие жанров лингвистических сочинений: появление различных типов словарей (двуязычных, многоязычных, прообразов орфографического, этимологического словарей), трактатов, диалогов
по отдельным проблемам (апологии, по вопросам нормы и функционирования языка в обществе, по фонетике и орфографии, по словообразованию). Все это свидетельствовало о структурировании знания о языке. Анализ португальских сочинений о языке помогает уловить важнейший момент в истории языкознания — в рассматриваемую эпоху лингвистика становится самостоятельной наукой, со своим собственным предметом и принципами его изучения.
Список литературы
Арно А., Лансло Кл. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. М., 1990.
Косарик М.А. Вопросы обучения языку (у истоков португальской традиции).
В мире лузофонии. СПб., 2003. Косарик М.А. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания. Ренессансная и современная лингвистические парадигмы — связь эпох // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1995. №°5. Косарик М.А. Лингвистическая доктрина и культурный контекст Португалии ХУ1-ХУ11 вв. Лингвистика и культурология. К 50-летию А.П. Лободанова. М., 2000.
Косарик М.А. Описание языка в эпоху становления лингвистики Нового времени — роль португальской традиции // КеБ РЫ1о^ка — II. Филологические исследования. Сб. статей памяти академика Г. В. Степанова. К 80-летию со дня рождения (1919-1999). СПб., 2000. Косарик М.А. Ранние португальские грамматики и трактаты о языке (К истории лингвистических учений): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1991. Косарик М.А. Теория и практика описания языка (на материале лингвистических сочинений Португалии 16-17 вв.]: Дисс. ... докт. филол. наук. М., 1998.
Косарик М.А. Трактаты Дуарте Нунеша де Леан как проявление формирования исторического подхода к языку в ренессансной лингвистике // Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модальность. 1п шешопаш Е.М. Вольф. М., 1997. Косарик М.А. У истоков современных воззрений на язык: Амару де Робореду, полузабытый португальский грамматист XVII в. // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура. М., 2004. Кун Т. Структура научных революций. М., 1977. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962. Лейбниц Г.-В. Сочинения в четырех томах: Т. I. М, 1982. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990 (ЛЭС). Малявина Л.А. У истоков языкознания Нового времени. М., 1985. Ольховиков Б.А. Теория языка и вид грамматического описания в истории
языкознания. М., 1985. Степанов Ю.С. Пор-Рояль в европейской культуре // Арно, А., Лансло, Кл.
Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. М., 1990. Сулимова Н.Г. Теоретические вопросы грамматики в испанской лингвистике
ХУКХУП вв.: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1983. Филлмор Ч. Дело о падеже открывается вновь // НЗЛ, в. 10. М., 1981.
Филлмор Ч. Дело о падеже // НЗЛ, в. 10. М., 1981.
Almeida Onésimo T. Sobre a revolufao da experiencia no Portugal do século XVI: Na pista do conceito de "Experiencia a Madre das Cousas" // Actas do Quinto Congresso da Associafao Internacional de Lusitanistas. Oxford-Coimbra, 1998.
Alvares M. Emmanuelis Alvari <...> grammatica libri tres. Olyssipone, 1572.
Anchieta J. de. Arte de grammatica da lingua mais usada na costa do brasil <...>. Coimbra, 1595.
Anchieta J. de. Arte de grammatica da lingua mais usada na costa do Brasil <...>. Leipzig, 1874.
Andrade A. A. de. Introdufao, estabelecimento <...> / Curso Conimbricense. Lisboa, 1957.
Barros J. de. Grammatica da lingua portuguesa. Dialogo em louvor da nossa linguagem. Olyssipone, 1540.
BellA.F.G. Francisco Sánchez el Brocense. Oxford, 1925.
Bursill-Hall G.L. Some notes on the grammatical theory of Boethius of Dacia. // History of Linguistic Thought, Berlin; N.Y., 1976.
Cavaleiro E. Nova grammaticae Marie Matris Dei Virginis ars. Lisboa, 1516.
Cidade H. Lifoes de cultura e literatura portuguesas. Vol. 1. Lisboa, 1959.
Clenardo N. Institutiones grammaticae latinae, Bracara, Excusae Guilhermi Trajecto, 1538.
Coxito A.A. Lógica, semántica e conhecimento na escolástica pré-renascentista. Coimbra, 1981.
Enciclopédia filosófica. 2a ed. inteiramente reelaborada. Centro de studi filosofici di Gallarate. Vol. I. Firenze, 1967.
Estevao T. Arte da lingoa Canarim <...>. Rachol, 1640.
Faria M. Severim de. Discursos varios politicos <...>. Discurso II Das partes que ha de haver na lingoagem para ser perfeita, como a Portuguesa as tem todas, & alguas com eminencia de outras lingoas. Evora, 1624.
FigueiraL. Arte da lingua brasilica. <...>. Lisboa, (1621).
Fonseca P. da. Instituifoes dialécticas. Introdufao, estabelecimento do texto, tradufao e notas de J. Ferreira Gomes. 2 vols. Coimbra, 1964.
Fonseca P. da. Institutionum Dialecticarum libri octo. Olyssipone, 1564.
FonsecaP. da. Isagoge filosóphica. Introd., ed. do texto latino e trad. Por Joaquim Ferreira Gomes. Coimbra, 1965.
Gandavo P. de Magalhaes. Regras que ensinam a maneira de escrever a ortografia da lingua portuguesa <.. .> Dialogo <. .> em defensam da mesma lingua. Lisboa, 1574.
Ianua linguarum sive modus maxime accomodatus, que patefit aditus ad omnes linguas intellicendas <...>. Salamanticae, anno M.DC. XI. 1611.
Kossarik M.A. A obra de Amaro de Roboredo. Questoes de historiografia lin-guística portuguesa // Roboredo A. de. Methodo Grammatical para todas as Linguas. Edifao de Marina A. Kossarik, Lisboa, Imprensa nacional-Casa da Moeda, 2002.
Kossarik M. A tradifao portuguesa no contexto da linguística europeia. História da Língua e História da Gramática. Universidade do Minho, 2002.
Kossarik M. Monumentos linguísticos portugueses dos séculos XVI e XVII. CONFLUÉNCIA, N° 24. Rio de Janeiro, Revista do Instituto da Língua Portuguesa, 2004.
Kossarik M. Questoes de fala nas obras lingüísticas portuguesas dos séculos XVI e XVII. Veredas, N° 4, Revista da Associafao Internacional de Lusitanistas, Revista de publicafao anual. Porto, Fundafao Eng. Antonio de Almeida, 2001.
Lakoff R. La grammaire générale et raisonnée, ou la grammaire de Port-Royal // History of Linguistic Thought and Contemporary Linguistics. Berlin; N.Y., 1976.
Leao D. Nunes de. Origem da lingoa portuguesa <...>. Lisboa, 1606.
Leao D. Nunes de. Orthographia da lingoa portugesa <...>. Lisboa, 1576.
Oliveira, F. de. Grammatica da lingoagem portuguesa. Lisboa, 1536.
Percival W. Keith. Deep and surface structure concepts in renaissance and mediaeval syntactic theory // History of Linguistic Thought and Contemporary Linguistics. Berlin; N.Y., 1976.
Pereira B. Ars grammaticae pro lingua Lusitana addiscenda latino idiomate. Lugduni, 1672.
Pereira B. Regras gerays breves & comprehensivas da melhor ortografia <...>. Lisboa, 1666.
PereiraF. Arte de grammatica latina <...>. Lisboa, 1643.
Prisciani grammatici Caesariensis institutionum grammaticarum libri XVIII // Keil H. Grammatici latini. Vols. 1-8. Leipzig, 1855-1923.
Resende A. de. L. Andreae Resendii de verboru(m) coniugatione commentarius. Olissipone, 1540.
Roboredo A. de. Grammatica latina de Amaro de Roboredo mais breve e fácil que as publicadas até agora na qual precedem os exemplos aas regras <...>. Lisboa, Antonio Alvares, 1625.
Roboredo A. de. Methodo grammatical para todas as linguas <...>. Lisboa, 1619.
Roboredo A. de. Methodo Grammatical para todas as Linguas. Edifao de Marina A. Kossarik, Lisboa, Imprensa nacional-Casa da Moeda, 2002.
Roboredo A. de. Porta de linguas ou metodo muito accomodado para as entender <...>. Lisboa, 1623.
Roboredo A. de. Raizes da lingua latina mostrados em um tratado e diciona-rio <...>. Lisboa, 1621.
Salus P.H. Universal grammar 1000-1850 // History of Linguistic Thought and Contemporary Linguistics. Berlin; N.Y., 1976.
Sanchez F. Francisci Sanctii Brocensis in inclita Salamanticensi Academia Primarij Rhetorices, Graeque linguae Doctoris Minerva: seu de causis linguae latinae. Salamanticae <...>, 1587.
Scotus D. J. De modi significandi, sive Grammatica speculaiva. Ad Claras Aquas, 1902.
Sousa M. de. Instituitiones tum lucide, tum compendiose, latinarum literarum, tradite dialogo, candidis ac vere pijs Cenobitis Sancte Crucis <...>. Coimbra, 1535.
Távora F. de. Grammatica hebraea novissime edita <...>. Conimbricae, 1566.
Vera A. Ferreira de. Orthographia ou modo para escrever certo na lingua portuguesa <...>. Breves louvores da lingua portuguesa com notáveis exemplos da muita semelhanfa que tem com a lingua latina. Lisboa, 1631.
Сведения об авторе: Косарик Марина Афанасьевна, докт. филол. наук, профессор, заведующая кафедрой — профессор кафедры романского языкознания филол.
ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
