CC BY
50
Вестник ПСТГУ.
Серия II: История. История Русской Православной Церкви.
2017. Вып. 76. С. 121-137
Фирсов Сергей Львович, д-р ист. наук,
проф. кафедры философии религии и религиоведения Санкт-Петербургского государственного университета 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., д. 1-9
Святой Патриарх Тихон в отражении изданий Московской Патриархии (с 1940-х по 1990-й г.). К историографии вопроса
С. Л. Фирсов
Статья посвящена анализу личности Святого Патриарха Тихона в церковных изданиях Московской Патриархии. Изучается вопрос о том, как церковные авторы писали о Патриархе Тихоне начиная с 1940-х гг. и заканчивая эпохой «перестройки», насколько политика государственного атеизма влияла на деятельность церковных публицистов.
Как известно, Великая Отечественная война заставила советское руководство во главе с И. В. Сталиным кардинально пересмотреть государственную политику в отношении Русской Православной Церкви, в 1930-е гг. подвергшейся организационному разгрому и почти полностью уничтоженной. Изменения были вызваны прагматическими интересами большевистских лидеров, а вовсе не изменением их «классовых» представлений о роли религии в жизни «самого справедливого» социалистического общества. Об этом в последнее время написано достаточно много, изданы документальные материалы, почему, думается, специально останавливаться на характеристике причин указанных изменений излишне1. Следует лишь заметить, что война позволила церковным авторам официально писать о Святом Патриархе Тихоне, пытаясь показать его не как врага Советской власти, а как духовного лидера, стремившегося к нормализации церковно-государственных отношений. Тем самым священноначалие Московской Патриархии желало показать и себя как наследников его политики, исполнителей его политической воли.
К решению указанной задачи приступили сразу же после того, как НКВД инициировало издание книги «Правда о религии в россии», увидевшей свет в 1942 г. В книге, редакционную коллегию которой возглавлял митрополит Николай (Ярушевич), содержалась специальная глава — «О свободе религиозного
1 См., напр.: Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.: Сб. документов / О. Ю. Васильева, И. И. Кудрявцев, Л. А. Лыкова, сост. М., 2009; Поспеловский Д. В. «Осень святой Руси». Сталин и Церковь: «Конкордат» 1943 г. и жизнь Церкви // Церковно-исторический вестник. 2000. № 6—7. С. 209—227; Шкаровский М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: Государственно-церковные отношения в 1939-1964 годах. М., 1999 и др.
исповедания», в которой церковные авторы вынуждены были доказывать наличие сей «свободы», опираясь на патриарший авторитет. «Доказательства» предполагали прежде всего критику зарубежных «клеветников», якобы пытавшихся оправдать свою антицерковную деятельность утверждениями о несвободе Патриарха и его невозможности общения с паствой. «После смерти Патриарха Тихона, — утверждалось в книге, — про Митрополита Сергия стали говорить, что он подчинил Церковь гражданской власти. Все это делалось сознательно, чтобы подорвать доверие к советской власти.
В свое время Святейший Патриарх Тихон во всеуслышание заявил: "Мы объявляем — нет на земле власти, которая могла бы связать нашу святительскую совесть и наше патриаршее слово". Подобные же заявления неоднократно через печать делал и Митрополит Сергий. Но эти заявления не сломили упорства клеветников. Горбатого исправит только могила»2.
Хлесткость формулировок и безапелляционность заключений не удивляет: в тех условиях митрополит Сергий стремился показать, что он не только законный преемник почившего Первосвятителя, но и идейный его наследник. Эту же цель преследовала публикация архиепископа Горьковского и Арзамасского Сергия (Гришина), также помещенная в указанной книге. Уже ее название говорило за себя: «В Отечественной войне Русская Православная Церковь и ее Глава выполняют заветы Патриарха Тихона». То, что ее написал (или подписал) именно вл. Сергий, вопросов не вызывает: он был преданным сторонником линии своего высокопреосвященного тезки, еще в 1927 г. получившим посвящение во епископы из его рук и назначение управляющим делами Временного патриаршего Священного Синода. С 1936 по 1941 г. вл. Сергий отбывал наказание в ГУЛАГе, то есть на своем опыте познал отношение власти к Церкви и к ее служителям. В новых условиях, получив возможность продолжить архипастырское служение, он стал одним из авторов «Правды о религии».
Разумеется, владыка обращал внимание на так называемое завещание Патриарха Тихона, которое, по его словам, ясно выражало «отношение Православной Церкви к советской власти и к ее мероприятиям». Патриарх, утверждал автор, всенародно признал новый порядок вещей, объявив власть Советов народным правительством3. Под пером владыки Святейший превращается в человека, решительно осуждавшего «всякие мечтания о восстановлении старого строя», осуждает всех злоупотреблявших церковным положением, отдаваясь политиканству, «иногда носящему преступный характер». Обратим внимание на прилагательное «преступный»: сталинско-советская лексика использовалась не случайно, автор стремился отмежеваться от зарубежного духовенства, прикрываясь авторитетом почившего Первосвятителя.
Архиепископ Сергий заявлял, что Патриарха Тихона более всего волновала деятельность православной эмиграции, которая аттестуется как контрреволюционная. В этой связи недобрым словом поминается и Карловацкий собор. Получалось, что враги Советской власти были и врагами Первосвятителя, который
2 [От редакции] // Правда о религии в России. М., 1942. С. 26.
3 Сергий, архиеп. В Отечественной войне Русская Православная Церковь и ее Глава выполняют заветы Патриарха Тихона // Там же. С. 42.
осознавал значение новых правителей страны, сумевших объединить «разноплеменные народы страны в тесное содружество». «В завещании Патриарха слышится голос древних святителей московских, собирателей Руси воедино»4, — патетически восклицает владыка Сергий. Обратим внимание на прозвучавшее: еще не обнародован текст нового гимна СССР, а церковный автор, предугадывая, своими словами передает михалковскую строчку: «Союз нерушимый республик свободных / Сплотила навеки Великая Русь»!
После подобных утверждений вполне оправданно было вернуться к прозаичной действительности, по-своему изложив историю «регистрации», «выхлопотать» которую, вместе с возможностью «полного легального существования», и было «одною из постоянных забот Святейшего Патриарха Тихона». При этом, по словам автора, Первосвятитель не был личностью, державшей Церковь «в железных руках». Что же владыка хотел этим сказать?
Он хотел сказать, что Патриарх не воспринимался многими современниками как сильная личность: неслучайно владыка вспомнил его избрание на Поместном Соборе 1917-1918 гг., указав, как в то время «где-то гнездилась мысль, что это не перст Божий, а ошибка», а также упомянул о сложном восприятии Патриарха — и при его жизни, и после кончины. Писалось о неких людях, считавших себя умнее Святейшего и даже приходивших к нему с советами — как следовало бы поступать. «У Патриарха Тихона была совсем особая мудрость, — резюмировал владыка Сергий, — та благодатная мудрость, которая решает вопросы иногда вопреки "дважды два четыре" и решает их так, что они становятся выражением истинного духа Церкви». Подчеркивая, что сохранить Церковь «в наше время» в единстве можно было, лишь обладая мудростью, даваемой Божьей благодатью, автор отмечает необыкновенное свойство Патриарха: отсутствие у него личной жизни и исключительно церковные интересы его земного бытия. Это и сделало его «благодатным проводником» церковной жизни, умевшим вселять в людей бодрость, крепость и мужество5. Понятно, вопрос о том, кто сможет заменить такого Предстоятеля, должен был рассматриваться автором как основной. И владыка с легкостью его решает: не вспоминая о митрополите Петре (Полянском), он произносит имя митрополита Сергия (Страгородского), архипастыря «великих дарований», выполнившего все заветы Патриарха Тихона и за 15 лет ни в чем не отступившего от его предначертаний.
Что же это были за предначертания?
Автор указывает пять, начиная с того, что Патриарх всенародно признал Советскую власть и призвал верующих подчиняться ей не за страх, а за совесть. Соответственно Декларация митрополита Сергия 1927 г. рассматривается как продолжение этой линии. Далее Патриарх призывал всех верующих молиться о ниспослании помощи рабоче-крестьянской власти в ее трудах для общенародного блага — и митрополит Сергий ввел во всех храмах моление за власть. Патриарх осуждал политиканство, под церковным знаменем проводимое, и митрополит Сергий последовательно проводил эту политику в жизнь. Патриарх осудил действия белогвардейской эмиграции и участников Карловацкого собора — его
4 Сергий, архиеп. В Отечественной войне Русская Православная Церковь... С. 44, 46.
5 Там же. С. 48-49.
преемник на основании канонов запрещает этих деятелей. Наконец, Патриарх желал легализации, а митрополит Сергий этого достиг. Итог простой: «Патриарх Тихон призывал всех сплотиться и помогать правительству в его деятельности. Митрополит Сергий не нарушил этих предписаний»6.
Так перед нами вырисовывается образ великого патриота социалистического Отечества, понявшего и принявшего всем сердцем победу Октябрьской революции и не желавшего возвращения монархического строя. Учитывая, что в 1920—1930-е гг. официальная советская пропаганда писала о Патриархе Тихоне диаметрально противоположное, выставляя его «вынужденно раскаявшимся» врагом Советской власти, статья владыки Сергия выглядела новаторски. На лживый миф о Первосвятителе, созданный в условиях «классовых битв» за построение безбожного царства «рабочих и крестьян», накладывался официозный миф Московской Патриархии о Святейшем как о «друге» большевистского режима. Для коммунистических властей СССР тогда это было чрезвычайно выгодно, но и в дальнейшем церковные заявления о Патриархе Тихоне использовались в идеологической борьбе с Церковью. Поскольку о нем в церковной печати 1950-1980-х гг. писали преимущественно в том же ключе, что и владыка Сергий в 1942 г., антирелигиозные исследователи и публицисты имели возможность утверждать, что «для современных деятелей православной церкви характерна попытка переоценить роль Тихона, показать его чуть ли не "святым" предводителем церкви. <...> Этот ярый вдохновитель контрреволюции и белогвардейщи-ны изображается защитником рабоче-крестьянской власти.»7. Читая подобные сентенции, лишний раз задаешься вопросом, насколько действенна «ложь во спасение» и стоит ли к ней прибегать?
Вопрос, понятно, гипотетический, но от этого не перестающий быть актуальным. О том, что преувеличения здесь нет, можно убедиться и читая книгу «Патриарх Сергий и его духовное наследство», изданную Московской Патриархией в 1947 г. На страницах этой книги доцент МДА А. В. Ведерников обратился к рассмотрению церковно-государственных отношений в СССР, вспомнив о позиции Патриарха Тихона. По мнению церковного ученого, Святейшему «принадлежит инициатива и руководительный труд в определении чисто канонической позиции Церкви по отношению к Советской власти».
Для доказательства А. В. Ведерников цитировал «завещание» Патриарха, трактуя его в духе сталинского послевоенного «церковного ренессанса». Перво-святитель, пишет он, своим авторитетом и убеждением подчеркивает «благородство задач советского строя» и помогает «русскому народу уяснить себе религиозный смысл революционных перемен и положительное содержание героических усилий новой власти». Мало того, «Патриарх Тихон твердо убеждал верующих встать на христианскую точку зрения и понять, что "судьбы народов от Господа устрояются" и что все происшедшее есть выражение воли Божией. <...>. Разум Церкви — в лице Патриарха Тихона — указал тогда верующим и твердую осно-
6 Сергий, архиеп. В Отечественной войне Русская Православная Церковь... С. 55—56.
7 См., напр.: Ладоренко В. К вопросу об изменении политической ориентации Русской Православной Церкви (1917—1945) // Вопросы истории религии и атеизма: Сб. статей. М., 1964. Вып. XII. С. 118.
ву для повседневного отношения к новому государственному строю». Цитата из «завещания» должна была проиллюстрировать прозвучавшую сентенцию, позволив сказать, что ясное определение церковно-государственных отношений Патриархом заранее предопределило «неизбежность благожелательного отношения Государства к Православной Церкви, веками питавшей русскую государственность и самоотверженно оберегавшей ее во всех превратностях исторического развития»8.
Получалось, что именно позиция Патриарха Тихона позволила православным верующим Страны Советов изменить прежние взгляды и встать на христианскую точку зрения в отношении к безбожному государству; ранее, вероятно, верующие не понимали христианства, почему и государство не могло быть к ним и к их Церкви «благожелательно». Не имея цели «разоблачать» авторскую трактовку событий первых послереволюционных лет (здесь и так все очевидно), обратим внимание на иное: «церковный ренессанс» заставлял авторов Московской Патриархии не только указывать на Св. Тихона как на созидателя «правильных» отношений Церкви и государства в СССР, но и на то, что РПЦ веками питала русскую (не советскую!) государственность, оберегая ее на всем протяжении исторического развития. Церковь рассматривалась как важнейшая государство-образующая сила, понимающая свое значение и осознающая собственную роль.
Конечно, А. В. Ведерников стремился соответствовать духу времени, но, следуя ему, все-таки говорил не только о сталинском «благожелательстве». Да, ему было важно показать преемственность политической линии Патриарха Сергия, который «не только свято исполнил заветы своего предшественника, но и обогатил их исполнение новыми величайшими достижениями»9. Но, восторгаясь этими достижениями, он не забывал проводить мысль и о том, что история Русской Церкви есть неразрывная и важнейшая часть многовековой истории России, от которой ее невозможно отделять. Внимательные читатели должны были увидеть указанное обстоятельство.
В очередной раз о своем видении роли Патриарха Тихона в налаживании церковно-государственных отношений в послереволюционной России священноначалие рассказало в официозной книге, посвященной устройству, положению и деятельности РПЦ, изданной в год 40-летия окончания работ Поместного Собора 1917-1918 гг. То было время начала новых, хрущевских, гонений на Церковь, когда государственные и партийные власти вновь заявили о необходимости усиления антирелигиозной пропаганды. Священноначалие РПЦ ни писать, ни громогласно заявлять об этом не могло, наоборот, оно должно было в своей книге утверждать «нормальность» церковно-государственных отношений в стране. Поэтому вполне естественным было то, что книга открывалась разделом «Церковь и Советское государство», в котором кратко говорилось и о политике Патриарха Тихона.
Текст был выдержан в ставшем традиционным для послевоенной церковной публицистики духе. Безымянные составители подчеркивали, что «Патриарху
8 Ведерников А. Русская Православная Церковь после кончины Патриарха Сергия // Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1947. С. 273-274.
9 Там же. С. 274-275.
Тихону пришлось действовать в обстановке сложнейших внутренних противоречий, расколов, вредных политических влияний и острой борьбы, неизбежной в моменты исторических переломов». Сложность послереволюционных пертурбаций должна была объяснять, почему часть иерархии и духовенства находилась в плену старых понятий о революции и новой государственной власти, по вековой привычке соединяя в сознании и даже в жизни церковную жизнь с политикой. «Другая часть духовенства, — указывалось в книге, — учинила раскол, питавшийся стремлением к власти и к реформам, весьма вредным для Церкви. А бежавшие за границу архиереи создали там свое церковное управление и стали выступать от лица Русской Церкви во вред ей и молодому Советскому Государству». В таких обстоятельствах Патриарх Тихон «твердо стоял на своем высоком посту, защищая интересы и единство Церкви от внутренних и зарубежных раскольников», осудив даже «Карловацкое сборище» последних и их «вредную для нашего Государства деятельность»10.
Дальнейшая история излагалась в соответствии с уже использованной ранее схемой: движение раскольников (под которыми подразумевались обновленцы) со второй половины 1923 г. пошло на убыль, и большая часть отпавших вернулась в Церковь, а ее положение постепенно укреплялось. В этой связи вспоминалась деятельность Патриарха по сохранению церковного единства, требовавшая «и мудрости и твердости». Святейший, по словам составителей, правильно оценил реальные условия, что раскрыло перед ним «смысл исторических перемен в народно-государственной жизни нашего Отечества», побудив неоднократно обращаться к верующим «с призывами — не вносить в церковную жизнь политических страстей».
Резюмируя, составители в очередной раз обращали внимание на завещание и на последние послания Патриарха Тихона, в которых он якобы выразил собственное отношение к государственной власти, указав дальнейшее направление церковной политики своим преемникам: продолжение курса на нормализацию отношений между Церковью и государством и ликвидацию внутрицерковных разделений. По этому пути, заявлялось в сборнике, и следовал митрополит Сергий (Страгородский) — первоначально как заместитель митрополита Петра (Полянского), а затем в качестве Местоблюстителя и Патриарха. Его важнейшей заслугой было успешное продолжение дела Святейшего Тихона по укреплению церковно-государственных отношений11. Так впервые в официальном издании Московской Патриархии было упомянуто имя митрополита Петра, деятельность которого, впрочем, никак не характеризовалась. Из текста следовало, что подлинным преемником Патриарха Тихона являлся митрополит Сергий. Данное обстоятельство подчеркивалось неоднократно, звучало как само собой разумеющийся факт.
Это подчеркивалось и много лет спустя — уже в 1980-е гг., когда коллектив церковных авторов подготовил и издал два сборника очерков церковной истории, приуроченных к празднованию 1000-летия Крещения Руси. Во втором
10 Церковь и Советское Государство // Русская Православная Церковь: Устройство, положение, деятельность. М., 1958. С. 9—10.
11 См.: Там же. С. 10, 12.
выпуске, посвященном советской эпохе в жизни РПЦ, о Патриархе Тихоне и его политике говорилось достаточно подробно, давалась краткая биография Святителя. Не отступая от принятых еще в 1940-х гг. традиций интерпретации церковно-государственных отношений первых лет Советской власти, авторы очерков называли Патриарха провозвестником «того пути, по которому была призвана идти Российская (Русская) Православная Церковь — пути христианского свидетельства и духовного созидания в новых социальных условиях»12.
Тем самым подчеркивалось, что главная задача Церкви и в условиях социализма остается прежней — свидетельство о своей вере. Другое дело — как Церковь достигала нормализации отношений с государством после 1917 г. Здесь авторы очерков постарались в максимально корректной форме рассказать о сложностях, испытанных РПЦ, на пути нахождения взаимопонимания с властью, громогласно заявлявшей о своей антирелигиозной направленности. Указывалось, что декрет об отделении Церкви от государства проводился в тяжелых для страны условиях, что Патриарх, «от которого паства ждала немедленной и четкой оценки еще не установившейся ситуации в стране», характеризовал обстановку как «смуту», «распад Российской державы», «годину гнева Божия». Почему он давал такие оценки, не говорилось: авторы ограничились лишь констатацией того, что Первосвятителю было нелегко выравнивать курс церковного корабля, направляя его в сторону от многочисленных соблазнов «на единственно верный путь глубокого духовного трезвения»13.
Перипетии движения к «единственно верному» пути для читателей не раскрывались, очевидно предполагалось, что они сами понимают это. Зато обращалось внимание на события 1922 г., зима и весна которого ознаменовались напряженностью в церковно-государственных отношениях. По мнению авторов очерков, обострению «в немалой степени способствовали безответственные выступления некоторых церковных эмигрантских кругов, призывавших к крестовому походу против Советской власти», а также отрицательная характеристика, данная мерам Советской власти в патриаршем послании от 28 февраля 1922 г. Этими обстоятельствами объяснялись обвинения в контрреволюции и саботаже постановлениям ВЦИК, предъявленные большевиками церковным деятелям. «В связи с этим, — писали авторы очерков, — в мае 1922 г. Патриарх Тихон был привлечен к судебной ответственности и более года не имел возможности исполнять свои обязанности». Случившимся воспользовалась «группа безответственных клириков», учинив раскол14.
Получалось, что «обновленцы» воспользовались арестом Патриарха Тихона, выступив против Первосвятителя, арестованного не только из-за послания от 28 февраля, но, в большей степени, в результате заявлений заграничных иерархов. И при характеристике «обновленцев», и при характеристике представителей Зарубежной Церкви использовалось прилагательное «безответственный», что весьма показательно. Патриаршее послание специально не разбиралось. По-
12 Русская Православная Церковь 988—1988. М., 1988. Вып. 2: Очерки истории 19171988 гг. С. 15.
13 Там же. С. 17-18.
14 Там же. С. 19.
лагаю, это не было случайным: вспоминая основные вехи церковной истории начала 1920-х гг., авторы очерков не могли выйти за пределы той схемы, которую вынужденно приняли их предшественники еще в годы Великой Отечественной войны. Уже то, что они упомянули об аресте Патриарха (хотя ранее в официальных церковных изданиях этого не делалось), следует признать характерным.
Последующее изложение материала было вполне обычным: авторы заявляли об общецерковной позиции, сформулированной Патриархом в документах 1923 г., в результате чего «верность Церкви и Родине обретают неразрывное единство в богословском сознании чад Русской Православной Церкви, становятся основой ее межцерковного и экуменического свидетельства»15. Не отвлекаясь от «схемы», авторы в соответствии со сложившейся традицией вспомнили о предсмертном послании Патриарха от 25 марта / 7 апреля 1925 г., справедливо заметив, что оно не вполне правильно называется «Завещанием». «Являясь последним по времени посланием Патриарха Тихона, — указывалось далее, — оно как бы подводит итог осмыслению им современного исторического процесса»16. Таким образом, тексты, подписанные Первосвятителем в 1923-1925 гг., оценивались как «исполненные богословской мудрости и исторического предвидения», ибо они сделались «таинственной чертой, которой кончился дальнейший распад Церкви, и началось каноническое ее восстановление»17.
Исполнение задач, стоявших перед Церковью в свете указанного «исторического предвидения», решал уже иной деятель — митрополит Сергий (Страгород-ский), о котором рассказывалось как о преемнике и исполнителе воли Патриарха Тихона. Так, накануне своего 1000-летия Русская Православная Церковь официально оценивала труды первого, после Синодального периода, Первосвятителя. Он описывался в глубоко почтительных тонах, но это «почтение» преподносилось в своеобразной «политической» форме, которая не помогала понять всю сложность церковного «содержания» деятельности Патриарха Тихона в условиях господства богоборческой идеологии, укреплявшейся в период Гражданской войны и первых лет строительства Советской власти. Обвинять авторов, именно так оценивавших Патриарха Тихона, у нас права нет: прошлое безответно. Однако игнорировать данное обстоятельство было бы столь же неверно.
* * *
Лишний раз убедиться в изначальной ангажированности церковных авторов можно, ознакомившись и с материалами «ЖМП» 1940-1980-х гг., в которых говорилось о Патриархе Тихоне. Одно из первых упоминаний Первосвятителя в «ЖМП» относится к 1944 г., когда была опубликована справка о Московских Патриархах. Из справки читатели могли узнать только самые общие сведения о Святом Тихоне — о том, где он родился, что окончил и как прошел «все ступени тогдашней службы ученого монаха — от ректорства в духовных семинариях до
15 Русская Православная Церковь 988-1988... С. 19.
16 Там же.
17 Там же. С. 20. Последние слова приводились в качестве цитаты, взятой из работы митрополита Елевферия (Богоявленского), опубликованной в 1938 г. в Париже.
митрополии Московской». Специально говорилось о его патриаршем служении, когда «в церковных кругах возродились традиции адриановского вмешательства духовенства в дела государственные — группировкой против Советской власти, но патриарх Тихон впоследствии осудил и не поддержал их, а преемник его окончательно погасил их». Завершалась справка информацией о его кончине и погребении в Донском монастыре18. Привлекает внимание упоминание о возрождении традиции церковного вмешательства в дела государства, с указанием на Патриарха Адриана — последнего досинодального Первосвятителя Русской Церкви, имевшего конфликты с Петром Великим. О том, какую цену Церковь заплатила за эту пресловутую «традицию», не писалось, хотя намек на то, что Патриарх Тихон может сравниваться с Адрианом, имелся: фраза о его осуждении противников Советской власти — «впоследствии» — заставляла вспомнить раннюю историю церковно-государственных отношений в Советской России.
Совсем краткая справка о Патриархе Тихоне содержалась и в «Летописи Русской Церкви», опубликованной «ЖМП» в марте 1945 г. В ней уже никаких намеков на что бы то ни было не содержалось19.
Полноценная статья о Первосвятителе появилась на страницах «ЖМП» спустя пять лет и была приурочена к 25-летию со дня его кончины. Автором ее был уже известный нам доцент МДА А. В. Ведерников, во многом повторивший свои заявления 1947 г. Опубликованная тремя годами позже, его статья была даже более политизирована, чем обобщающая работа, посвященная духовному наследству Патриарха Сергия. Значительную часть статьи составили материалы, посвященные дореволюционному периоду жизни Св. Тихона, — здесь все выдержано в духе церковного благочестия, предполагающего спокойный рассказ о духовном возрастании и религиозно-общественной деятельности выдающегося православного иерарха. Иное дело — рассказ о событиях 1917 и последующих годов. А. В. Ведерников в художественной манере писал о «волнах политических страстей», колебавших церковный корабль, когда «Святейший кормчий» вынужден был действовать «в сложнейшей обстановке внутренних церковных противоречий и расколов». Но дело было не только в названных противоречиях, не менее важным было и то обстоятельство, что Советское государство «окружало огненное кольцо белогвардейских фронтов и иностранных интервенций», а значительная часть иерархии и духовенства придерживалась старых понятий о революции и народной власти, соединяя церковную жизнь с политикой. Другая часть духовенства учинила раскол, стремясь к власти и к вредным для Церкви реформам».
Последующее изложение материала заставляет признать, что текст в упоминавшейся выше книге о РПЦ, изданной в 1958 г., составлялся либо с привлечением статьи А. В. Ведерникова, либо им самим. Здесь и указания на то, что уже с 1919 г. Патриарх делал заявления о своей лояльности Советской власти, и упоминание завещания 1925 г., и обширная цитата из него. Завершалась статья
18 Пр. Г-ий. Патриархи Московские // Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1944. № 9. С. 16. Предположительно, справку составил преосвященный Григорий (Чуков), в 1945 г. ставший митрополитом Ленинградским и Новгородским.
19 Пречистенский Т. Летопись Русской Церкви // ЖМП. 1945. № 3. С. 69.
А. В. Ведерникова фразой о завещании как завете духовного отца своим православным детям и ясном выражении их общецерковного сознания20. Главное дело Патриарха Тихона автор видел в нормализации церковно-государственных отношений, которые в его глазах и были побудительным мотивом для написания завещания.
Вновь о Патриархе Тихоне «ЖМП» вспомнил в 1957 г., когда отмечался 40-летний юбилей возрождения Патриаршества. В статье, посвященной этой дате, повторялись известные утверждения, что часть церковных деятелей на заре Советской власти связывала православие с самодержавием. Для доказательства приводились эмигрировавшие из России архиереи, которые создали в Сремских Карловцах свое церковное управление и «обвиняли Святейшего Патриарха Тихона в измене Церкви, в рабском подчинении Советскому правительству»21. Враг, как видим, был определен, и отношение к нему изменений не претерпевало. Не претерпевало изменений и «заклинание», гласившее, что «дело Патриарха Тихона было прежде всего делом защиты единства и сохранения канонической незыблемости Церкви при переходе к новому историческому этапу ее бытия», осуществить которое без нормализации церковно-государственных отношений оказывалось невозможно. «Заклинание» подтверждалось цитатой из завещания и утверждением постулата о том, что «эти заветы Патриарха Тихона легли в основание деятельности его преемников по патриаршему престолу — Сергия и Алексия»22.
Спустя восемь лет «ЖМП» вновь напомнил читателям о Св. Патриархе, благо тогда отмечалось 100-летие со дня его рождения и 40-летие со дня его преставления. В трех номерах — мартовском, апрельском и майском — публиковалась информация о том, как Церковь поминала своего Предстоятеля. В мартовском номере было опубликовано краткое сообщение, гласившее, что 1 февраля 1965 г. в храме в честь Донской иконы Божией Матери бывшего Донского монастыря совершалось заупокойное богослужение — литургию совершал митрополит Никодим (Ротов). После у могилы Патриарха пропели панихиду, которую совершили митрополиты Пимен (Извеков), Никодим (Ротов), Иоасаф (Лелюхин), архиепископ Алексий (Ридигер) и епископ Антоний (Мельников). Особо отмечалось, что среди верующих было много лиц, знавших Патриарха Тихона23.
Через два месяца, 7 апреля 1965 г., уже Патриарх Алексий (Симанский) в Малом Донском соборе бывшего Донского монастыря присутствовал на панихиде по Патриарху Тихону, которую совершал архиепископ Алексий (Ридигер)24.
Тогда же, весной 1965 г., читатели «ЖМП» смогли вновь прочитать биографию Св. Патриарха, которую специально составил А. Л. Казем-Бек, человек с весьма непростой судьбой (в молодости — лидер эмигрантского движения «мла-дороссов», близко стоявший к семье великого князя Кирилла Владимировича, затем — реэмигрант, в 1957 г. получивший советское гражданство и с 1962 г. ра-
20 См.: Ведерников А. Ревнитель церковного единства. (К двадцатипятилетию со дня кончины Патриарха Тихона — 25 марта 1925 г.) // ЖМП. 1950. № 5. С. 68-69.
21 Сорок лет возрожденного Патриаршества // ЖМП. 1957. № 12. С. 38.
22 Там же. С. 39.
23 Н. И. Памяти Святейшего Патриарха Тихона // ЖМП. 1965. № 3. С. 22-24.
24 Служения Святейшего Патриарха Алексия // ЖМП. 1965. № 5. С. 7.
ботавший в ОВЦС и, в качестве члена редколлегии, — в «ЖМП»). Пытаясь дать общую характеристику жизни и служения Патриарха Тихона, А. Л. Казем-Бек обратил внимание на то, что за время первосвятительского служения, Предстоятель РПЦ не раз прибегал к «мерам запрещения для восстановления мира церковного», не проявляя при этом слабости, но отечески относясь к нарушителям церковного единства, которые, в случае раскаяния, всегда могли возвратиться «под отчий кров». Такую же твердость усматривал автор и в исправлении Патриархом курса церковного корабля, приводя в пример опять-таки его завещание. Главным достижением патриаршества Св. Тихона А. Л. Казем-Бек считал «сохранение духовной целостности и канонической преемственности в жизни Русской Православной Церкви»25.
Если понять, что имел в виду автор, говоря о канонической преемственности, достаточно просто, то объяснить фразу о «духовной целостности» непросто. Нельзя же подменить ее фразой об «организационной целостности Церкви», имея в виду преодоление внутрицерковных расколов! Здесь можно усмотреть сознательно совершенную автором подмену смыслов, поскольку разговор о подлинной церковной истории первых послереволюционных лет был принципиально невозможен. В этом, как мне кажется, следует видеть причину того, что о послереволюционной деятельности Патриарха Тихона в советский период церковные авторы предпочитали не писать или писали чрезвычайно мало. Никаких книг о «духовном наследии» Патриарха Тихона, наподобие той, что увидела свет в 1947 г., не могло быть и речи.
«ЖМП» вспоминал о Св. Тихоне лишь в преддверии «круглых» дат. Так было и в 1975, и в 1985 гг. — в год 50-летия и 60-летия со дня его кончины. Так, 7 апреля 1975 г., в присутствии Патриарха Пимена (Извекова) в кафедральном Богоявленском соборе Москвы за литургией была возглашена заупокойная ектенья о Св. Тихоне и о митрополите Николае (Ярушевиче), 7 апреля 1922 г. хиротонисанного во епископа Петергофского. Обращает внимание то, что ектенья возглашалась не об одном Патриархе (хотя Святейший Пимен, по окончании литургии, посетил Малый Донской собор, на панихиде в котором молился по Св. Тихону)26. Десять лет спустя, 7 апреля 1985 г., Патриарх Пимен вновь молитвенно вспомнил о Патриархе Тихоне: за литургией в Богоявленском соборе была возглашена заупокойная ектенья почившему в 1925 г. Первосвятителю, а ранее Святейший посетил его могилу в Донском монастыре27. Специальных статей о Патриархе Тихоне ни в 1975, ни в 1985 г. не публиковали, ограничившись банальными фразами, что вся его жизнь «была примером глубокой веры и преданности Господу, призвавшего его к высшему церковному служению»28.
В Советском Союзе наступали новые времена, приближалась «перестройка», однако вплоть до начала 1990-х гг. «ЖМП» продолжал публиковать статьи, отвечавшие приемлемым для атеистического государства стандартам. Доказа-
25 Казем-Бек А. Святейший Патриарх Тихон (1865-1925) // ЖМП. 1965. № 4. С. 22-23.
26 Служения Святейшего Патриарха Пимена // ЖМП. 1975. № 6. С. 6.
27 См.: То же // ЖМП. 1985. № 6. С. 6.
28 Памяти Святейшего Патриарха Тихона. К 60-летию со дня кончины // Там же. С. 9-10.
тельством этого стал 1987 г., когда в СССР торжественно отмечалось 70-летие Октябрьской революции, а в РПЦ — 70-летие восстановления Патриаршества. В связи с 70-летием революции Патриарх Пимен и Священный Синод РПЦ выпустили специальное послание, в котором заявлялось, что «в борьбе за народовластие самоотверженно участвовали и верующие люди, в том числе и чада Русской Православной Церкви, которые видели в революции возможность воплощения в жизнь своих религиозных идеалов». Далее, вспоминая ленинский декрет об отделении Церкви от государства, названный в «Послании» демократическим актом, иерархи заявляли, что тем самым «законодательно утверждались принципы свободы совести и независимости Церкви от государственных институтов»29.
Получалось, что священноначалие Русской Церкви во главе с Патриархом Тихоном далеко не сразу поняло и по достоинству оценило борьбу большевиков за «народовластие», как не сразу осознало и то, что революция для многих верующих была равнозначна воплощению в жизнь их религиозных идеалов! А ведь советская историография постоянно говорила об этом, возлагая персональную вину за подобную «недальновидность» именно на Патриарха Тихона. Складывалось ложное впечатление, будто «историческая правда» была на стороне советских критиков церковной политики, ибо они неустанно твердили о «свободе совести», а «церковники», воспитанные в монархическую эпоху, никак не могли уразуметь сего ясного и очевидного обстоятельства.
Впрочем, не ограничившись дифирамбами в адрес декрета, священноначалие РПЦ в 1987 г. обратилось «с горячим приветствием и поздравлением» к Советскому руководству, пожелав ему не только успехов, но и послав Божие благословение «их трудам на благо нашего возлюбленного Отечества и мира во всем мире»30.
Как после таких слов можно было говорить о Патриархе Тихоне, вспоминая Поместный Собор 1917—1918 гг., на котором он и был избран Первосвятителем?
Оказывается, очень просто. Это продемонстрировала статья ректора МДА архиепископа Александра (Тимофеева), опубликованная сразу же после приведенного выше послания и называвшаяся «Русская Православная Церковь в новых исторических условиях». Статья эта столь характерна, что основные ее моменты следует внимательно проанализировать. Владыка заявлял, что Собор не выступал против Советской власти, а если кто-либо из соборян и говорил нечто антисоветское, то большинство «решительно сопротивлялось такого рода политизации»31. Не комментируя столь смелое заявление, не подкрепленное никакими ссылками, обратим внимание на пафос статьи: он сугубо «советский», или, корректнее сказать, по-советски «правильный».
Автор пишет, что status quo накануне Гражданской войны был нарушен белым движением, а Патриарх Тихон в той ситуации призывал «"не разделять
29 Послание Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода Русской Православной Церкви в связи с 70-летием Великой Октябрьской социалистической революции // ЖМП. 1987. № 11. С. 2.
30 Там же. С. 3.
31 Александр, архиеп. Русская Православная Церковь в новых исторических условиях // Там же. С. 5.
родную страну" — страну, объединенную под красным флагом», не благословив белое движение. В отказе благословить белое движение владыка видел гражданскую проницательность и духовную мудрость Патриарха. В Гражданскую войну призвание Церкви, возглавлявшейся Патриархом Тихоном, заключалось в стремлении «сохранить в душах людей незамутненными вечные ценности», а после ее окончания, «в пору нового строительства, необходимо было соотнести свою систему ценностей с ценностями, выбранными исторически созидательной и активной частью русского народа, с ценностями победившей революции»32.
Так красиво не писали публицисты Московской Патриархии и во времена «сталинского ренессанса»! Получалось, что в годы Гражданской войны и в начале 1920-х гг. РПЦ и ее Предстоятель только и думали, что о «соотнесении» своих ценностей и ценностей стремившихся организационно подавить Церковь большевиков. О том, насколько сложной был сей процесс, из статьи не узнать, зато результаты «соотнесения» представлены в полной мере. Результатом, если следовать логике автора, можно считать Воззвание Патриарха от 18 июня 1923 г. (ошибочно датированное 28-м июня), в котором Св. Тихон заявлял: допущенные им выпады против Советской власти были следствием его воспитания. В этом месте архиепископ Александр приводит ссылку на газету «Правда» (от 4 июля 1923 г., № 147). «Святейший Патриарх написал, — повествует он далее, — что был "воспитан в монархическом обществе", и тем самым дал понять, что не виной, а бедой многих церковных людей, чьи взгляды сформировались до революции, была их первоначальная отрицательная реакция на нее».
Затем, подкрепляя сказанное, автор цитирует Послание Св. Тихона от 16 июня 1923 г. — об отмежевании от внутренней монархически-белогвардейской контрреволюции. Цитата подкрепляется ссылкой на «Известия» (от 27 июня 1923 г., №141). Заявления Святейшего он характеризует как «начало нового пути Русской Церкви», переходя к цитированию известного нам завещания и интерпретируя его в духе «Правды о религии в России»: «Так твердо и ясно Святейший Патриарх Тихон определил чисто каноническую позицию Русской Православной Церкви по отношению к Советскому государству, подчеркивая своим Первосвятительским авторитетом и убеждением благородство задач советского строя и тем самым помогая православному русскому народу уяснить себе религиозный смысл революционных перемен и положительное содержание героических усилий новой Советской власти»33.
Лучше сказать было невозможно: Патриарх Тихон объявлялся апологетом социалистического государства, помогавшим православным верующим уяснять положительное содержание героических усилий этого государства. Патриаршее «Послание об анафематствовании творящих беззакония и гонителях веры и Церкви Православной» от 19 января 1918 г. после такого заключения и вспоминать было бы неудобно — ведь тогда пришлось бы говорить об удивительном «превращении» бывшего «реакционера-монархиста» в великого патриота новой Отчизны, строящей самое справедливое общество на земле.
32 Александр, архиеп. Русская Православная Церковь в новых исторических условиях // Там же. С. 5.
33 Там же. С. 6.
Вообще, после прозвучавших в статье владыки Александра слов говорить о борьбе Церкви и ее Предстоятеля против антирелигиозных действий большевиков-ленинцев оказывалось невозможно: сопротивляются злу, а если Советская власть — благо, то сопротивление ее мероприятиям можно воспринимать только как ошибочные или даже преступные. Как здесь не спрятаться за фразу о правильной «канонической позиции» РПЦ! Общие слова заменяли и подменяли рассказ о трагедии Русской Церкви, заставляли, говоря о внутренних нестроениях, замалчивать нестроения внешние — отношения с богоборческим государством.
Так поступали и в том случае, когда писали о советском этапе жизни Св. Тихона сугубо для «внутрицерковного использования». Доказательством служит краткая биография Патриарха, помещенная в словаре митрополита Мануила (Лемешевского). Соответствующий том его словаря был отпечатан в единичных экземплярах на печатной машинке в 1966 г., и лишь 23 года спустя репринтным способом воспроизведен в Германии. В словаре владыка обращал внимание только на то, что Св. Тихон встал во главе Церкви в годы бурных событий, что «ему пришлось действовать в сложнейшей обстановке внутренних церковных противоречий», что «он твердо защищал интересы и единство Церкви от внутренних и зарубежных раскольников», осудив и действия Карловацкого собора, и действия живоцерковников-обновленцев34. Старый набор апологетических характеристик Патриарха, равно как и обвинительных заключений против «внутренних» и «внешних» его оппонентов, был воспроизведен без какого-либо анализа.
...Все изменилось буквально в одночасье, вместе с изменением политического климата в стране. Церковь получила право голоса и сразу же вспомнила о Св. Патриархе Тихоне. На Архиерейском Соборе РПЦ в октябре 1989 г. он был причислен в лику святых, а во втором номере «ЖМП» за 1990 г. появилось «Житие святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси»35.
В исследовании биографии Патриарха Тихона открывался новый этап, его имя перестали использовать для подтверждения тезиса о неизменной лояльности Русской Православной Церкви Советской власти. Это было важно не только с точки зрении восстановления исторической правды, но и с социально-психологической точки зрения, поскольку позволяло приступить к изучению многотрудной жизни Святителя, стараясь понять, почему это изучение долгие годы вынужденно подменялось в Церкви политизированной — в советском духе — легендой.
Ключевые слова: Патриарх Тихон, Русская Православная Церковь, Московский Патриархат, Журнал Московской Патриархии, пресса, Советское государство.
34 См.: Тихон (Беллавин Василий Иванович) // Die Russischen Orthodoxen Bischöfe von 1893-965. Bio-Bibliographie von Metropolit Manuil (Lemesevskij). Erlangen, 1989. T. VI. S. 263.
35 См.: Житие святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси // ЖМП. 1990. № 2. С. 56-68.
Список литературы
Александр, архиеп. Русская Православная Церковь в новых исторических условиях //
Журнал Московской Патриархии. 1987. № 11. С. 4—7. Ведерников А. Русская Православная Церковь после кончины Патриарха Сергия // Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1947. С. 271—411. Ведерников А. Ревнитель церковного единства. (К двадцатипятилетию со дня кончины Патриарха Тихона — 25 марта 1925 г.) // Журнал Московской Патриархии. 1950. № 5. С. 61-69.
Житие святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси // Журнал Московской
Патриархии. 1990. № 2. С. 56-68. Казем-Бек А. Святейший Патриарх Тихон (1865-1925) // Журнал Московской Патриархии. 1965. № 4. С. 16-24. Ладоренко В. К вопросу об изменении политической ориентации Русской Православной Церкви (1917-1945) // Вопросы истории религии и атеизма: Сб. статей. М., 1964. Вып. XII. C. 106-123.
Н. И. Памяти Святейшего Патриарха Тихона // Журнал Московской Патриархии. 1965. № 3. C. 22-24.
Памяти Святейшего Патриарха Тихона. К 60-летию со дня кончины // Журнал Московской патриархии. 1985. № 6. С. 9-10. Послание Святейшего Патриарха Пимена и Священного Синода Русской Православной Церкви в связи с 70-летием Великой Октябрьской социалистической революции // Журнал Московской Патриархии. 1987. № 11. С. 2-4. Поспеловский Д. «Осень святой Руси». Сталин и Церковь: «Конкордат» 1943 г. и жизнь
Церкви // Церковно-исторический вестник. 2000. № 6-7. С. 209-227. Пр. Г-ий. Патриархи Московские // Журнал Московской Патриархии. 1944. № 9. С. 1116.
Пречистенский Т. Летопись Русской Церкви // ЖМП. 1945. № 3. С. 69.
Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: Сб.
документов / О. Ю. Васильева, И. И. Кудрявцев, Л. А. Лыкова, сост. М., 2009. Русская Православная Церковь 988-1988. М., 1988. Вып. 2: Очерки истории 1917-1988 гг. М., 1988.
Сергий, архиеп. В Отечественной войне Русская Православная Церковь и ее Глава выполняют заветы Патриарха Тихона // Правда о религии в России. М., 1942. С. 29-60. Служения Святейшего Патриарха Пимена // Журнал Московской Патриархии. 1975. № 6. С. 6.
Служения Святейшего Патриарха Пимена // Журнал Московской Патриархии. 1985. № 6. С. 6.
Сорок лет возрожденного Патриаршества //Журнал Московской Патриархии. 1957. № 12. С. 36-45.
Служения Святейшего Патриарха Алексия // Журнал Московской Патриархии. 1965. № 5. С. 7.
Церковь и Советское Государство // Русская Православная Церковь: Устройство, положение, деятельность. М., 1958. С. 5-29. Тихон (Беллавин Василий Иванович) // Die Russischen Orthodoxen Bischöfe von 1893-1965.
Bio-Bibliographie von Metropolit Manuil (Lemesevskij). Erlangen, 1989. T. VI. S. 257-281. Шкаровский М. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве: Государственно-церковные отношения в 1939-1964 годах. М., 1999.
St. Tikhon's University Review. Firsov Sergei,
Series II: History. Russian Church History. Doctor of Science in History, Professor
2017. Vol. 76. P. 121-137 Saint-Petersburg State University
7/9 Universitetskaia naberezhnaia, 199034 Saint Petersburg,
Russian Federation [email protected]
Holy Patriarch Tikhon in Publications of Moscow Patriarchate (1940—1990). To the Historiography of the Problem
S. Firsov
This article deals with the personality of Holy Patriarch Tikhon as it was reflected in publications of Moscow Patriarchate. It studies how church authors wrote about the Patriarch, beginning from the 1940s and ending by the period of Perestroika, and to what extent the policy of state atheism influenced the work of church essayists.
Keywords: Patriarch Tikhon, Russian Orthodox Church, Moscow Patriarchate, Journal of Moscow Patriarchate, media, Soviet regime.
References
Alexandr, arhiep., "Russkaja Pravoslavnaja Tserkov' v novih istoricheskih uslovij alh", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 11, 1987. P. 47.
Kazem-Bek A., "Svjateyshiy Patriarh Tikhon (1865-1965)", in: Zhurnal Moskovskoj Pa-triarhi,. 4, 1965. P. 16-24.
Ladorenko V., "K voprosu ob izmenenii poli-ticheskoy orientatsii Russkoy Pravoslavnoy Tserkvi (1917-1945)", in: Voprosy religii i ateizma, Moscow, 1964. Vip. XII. P. 106123.
N. I., "Pamayati Svjateyshego Patriarha Ti-khona", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii,3, 1965. P. 22-24.
"Pamjati Svjateyshego Patriarha Tikhona. K 60-letiju so dnja konchiny", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 6, 1985. P. 9-10.
Pospelovskiy D., "«Osen' svjatoy Rusi». Stalin I Tserkov': «Konkordat» 1943 g. I zhizn' Tserkvi", in: Tserkovno-istoricheskiy vestnik, 6-7, 2000. P. 209-227.
Pr. G-iy., "Patriarkhi Moskovskii", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 9, 1944. P. 11-16.
Prechististenskiy T., "Letopis' Russoy Tserkvi", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 3, 1945. P. 69.
Russkaja Pravoslavnaja Tserkov' 988—1988, 2: Ocherki 1917-1988 gg. Moscow, 1988.
Sergiy, arkhiepiskop., "V Otechestvennoy voyne Russkaja Pravoslavnaja Tserkov' i eyo Glava vipolniayut zavety Patriarha Ti-khona", in: Pravda o religii v Rossii, Moscow, 1942. P. 29-60.
Shkarovskiy M., Russkaja Pravoslavnaja Tserkov' pri Staline I Khruscheve. (Gosudarst-venno-tserkovniye otnosheniya v 1939—1964 godakh), Moscow, 1999.
"Sorok let vozvozhdennogo Patriarshestva", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 12, 1957. P. 36-45.
"Tikhon (Bellavin Vasiliy Ivanovich)", in: Die Russischen Orthodoxen Bischöfe von 1893— 1965. Bio-Bibliographie von Metropolit Manuil (Lemesevskij), Erlangen, 1989, VI. P. 257-281.
"Tserkov' i Sovetskoe gosydarstvo", in: Russkaja Pravoslavnaja Tserkov'. Ustroyst-
vo, polozhenie, dejatel'nost', Moscow, 1958. Р. 5-29.
Vedernikov A., "Revnitel' tsercovnogo edin-stva (K dvadtsatiletiju so dnja konchiny Pa-triarha Tikhona)", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 5, 1950. Р. 61-69.
Vedernikov A., "Russkaja Pravoslavnaja Tser-kov' posle konchiny Patriarha Sergij a", in:
Patriarh Sergiy I ego dukhovnoje nasledstvo, Moscow, 1947. Р. 271-411. "Zhitiye svjatitelja Tikhona, Patriarha Mos-kovskogo i vseja Rusi", in: Zhurnal Moskovskoj Patriarhii, 2, 1990. Р. 56-68.
