CC BY
14Евгений Петрович Белохвостиков
председатель издательского отдела, секретарь комиссии по канонизации,
древлехранитель Пензенской епархии; отв. ред. полного собрания творений святителя Иннокентия Пензенского Российская Федерация, 440026, г. Пенза, Соборная пл., 1 [email protected]
Святители Филарет Московский и Иннокентий Пензенский: история духовной дружбы
Аннотация. Святители Филарет Московский и Иннокентий Пензенский -ближайшие друзья и соработники на ниве духовного просвещения начала XIX в. Многое их объединяло и в биографии, и в мировоззрении. Однако в начале 1819 г. отношения между ними обострились: когда из-за придворной интриги Иннокентий был удален из Петербурга, многие считали виновником его опалы Филарета, и на какое-то время в достоверность этого слуха поверил, очевидно, даже сам Иннокентий. Детальное исследование всех обстоятельств позволяет не только более подробно разобрать историю многолетней духовной дружбы двух выдающихся иерархов, но и снять со святителя Филарета совершенно необоснованное обвинение в интригах против своего друга.
Ключевые слова: Филарет Московский, Иннокентий Пензенский, Голицын,
Аракчеев.
Eugene Belohvostikov
Chairman of the publishing department, secretary of the commission on canonization, ancient keeper of the Penza diocese; editor-in-chief of the complete collection of works of St. Innocenty of Penza Russian Federation, 440026, Penza, Sobornaya square, 1 [email protected]
Hierarchs
Philaret of Moscow and Innocenty of Penza: the story of spiritual friendship
Abstract: Saints Philaret of Moscow and Innokenty of Penza are the closest friends and co-workers in the field of spiritual enlightenment of the early XIX century. A lot of them United both in the biography, and in Outlook. However, in early 1819 relations between them worsened: when due to the court intrigue Innokenty was removed from St. Petersburg, many believed the culprit of his disgrace Philaret, and for some time in the credibility of this rumor believed, obviously, even Innokenty
himself.
A detailed study of all the circumstances makes it possible not only to analyze in more detail the history of the long-standing spiritual friendship of the two outstanding hierarchs, but also to remove from St. Philaret an absolutely unfounded accusation of intrigues against his friend.
Keywords: Philaret of Moscow, Innokenty of Penza, Golitsyn, Arakcheev.
Знакомство со святителем Филаретом Московским было одним из самых сокровенных, глубоко личных, важных в жизни Иннокентия Пензенского. Для петербуржцев 1810-х гг. Филарет и Иннокентий были так же неразрывно связаны, как в нашем сознании неразделимы равноапостольные Кирилл и Мефодий, князья-страстотерпцы Борис и Глеб, Минин и Пожарский. Сейчас, когда о святителе Филарете знает, пожалуй, каждый образованный русский человек, а о святителе Иннокентии - куда меньше, даже странно себе представить, что практически все современники, сравнивая их в ту пору, признавали: более серьезные надежды подавал именно Иннокентий, многие считали его талантливее, сердечнее, глубже Филарета. Архимандрит Фотий (Спасский) вспоминал: «Сила, красота, достоинство и слава духовной академии был один Филарет. <...> Когда слушали его проповедь и Иннокентия, то одни отдавали преимущество Филарету, а другие Иннокентию в духе и красноречии. Петр же (мирское имя Фотия - Е. Б.) любил Филарета, как своего ректора; видел в его словах ум, глубину, таинственность смысла и знания, а в Иннокентии замечал ревность и любовь по Бозе; Филарета почитал, а Иннокентия любил»1.
Иннокентий и Филарет, несомненно, не только оставили глубокий след в душе и биографии друг друга. Их духовная дружба и соработничество принесли плоды Церкви и обществу - взять хотя бы знаменитую в свое время дилогию «Начертание церковно-библейской истории» Филарета и «Начертание церковной истории...» Иннокентия. Меж тем нет ни одного, даже самого краткого исследования, посвященного отношениям двух иерархов.
Как следствие, до конца остается неизученной проблема их взаимоотношений на рубеже 1818 и 1819 гг., когда Иннокентий
1 Автобиография архимандрита Фотия (Спасского) (1792-1838) / сост.
В. В. Улыбин, Ю. Е. Кондаков. СПб., 2013. С. 72.
вследствие интриг был удален из Петербурга в провинцию. Молва обвиняла Филарета в причастности к этим интригам; несмотря на очевидные факты, опровергающие это, до сих пор в публикациях можно встретить подобные предположения.
Если рассматривать историографию проблемы, то мы увидим парадоксальную картину. О близких отношениях Иннокентия и Филарета упоминают практически все биографы первого и многие - второго, однако специально ни один из них вопросом этим не занимался. Что же касается причастности Филарета к интриге с удалением Иннокентия из Петербурга, здесь позиции у авторов разные. Первый биограф свт. Иннокентия, архиепископ Владимир (Алявдин), ничего не пишет по этому вопросу, что и понятно, поскольку его статья вышла в свет лишь спустя два года после описываемых событий, и в тот момент конечно же даже намекнуть на придворную интригу в печати было невозможно. Архимандрит Фотий (Спасский) однозначно обвиняет святителя Филарета в кознях против друга; зная субъективность и пристрастность Фотия, это не вызывает удивления, но не вызывает и особого доверия, поэтому даже странно, что исследователи приняли версию Фотия как основную. Так, за Фотием следует протоиерей Василий Жмакин, автор добротной биографии свт. Иннокентия, вышедшей к столетию со дня его рождения. Полностью обходит молчанием тему А. И. Бриллиантов; и лишь А. П. Лебедев подвергает сомнению версию, идущую от Фотия, и обосновывает ее несостоятельность. Однако и Лебедев ошибается, называя виновником удаления Иннокентия в Пензу князя Голицына: в его распоряжении не было документов, показывающих, что и сам князь имел к делу мало отношения.
Увы, авторы, которые касаются этой темы в наше время, почему-то обычно опираются на Фотия и Жмакина, а не на Лебедева и Бриллиантова. И уровень исследований вновь опускается на позиции середины XIX в.
Таким образом, задача настоящей статьи - восстановить картину отношений Иннокентия и Филарета максимально подробно и постараться понять: была ли между ними действительно некая борьба, конкуренция, закончившаяся «победой» одного над другим, или же эта вражда была посеяна искусственно извне?
2
Филарет и Иннокентий познакомились не позднее ноября 1803 г., когда Василий Дроздов (будущий святитель Филарет) стал учителем греческого в классе у Илариона Смирнова (будущего святителя Иннокентия) в Троицкой Лаврской семинарии: московскому святителю был тогда неполный 21 год, пензенскому святителю - 19 лет. Таким образом, из 35 лет земной жизни святителя Иннокентия он был знаком и общался со святителем Филаретом почти 16, чуть меньше половины всего жизненного пути.
Многие биографы свт. Иннокентия обращали внимание на «параллельные места» в судьбах подвижников. Действительно, оба родились в Подмосковье: Филарет на полтора года раньше Иннокентия, 26 декабря 1782 г., в Коломне, в семье соборного диакона (позже протоиерея). Оба закончили начальные семинарии (Дроздов - Коломенскую, Смирнов - Перервинскую), а затем поступили в Лаврскую. Оба стали здесь же учителями (Дроздов - с ноября 1803 г. учителем греческого и еврейского, с августа 1806 г. - поэзии, с января 1808 г. - высшего красноречия и риторики; Смирнов - с февраля 1805 г. учителем низшего грамматического класса, а далее последовательно прошел все ступени карьерной лестницы семинарского учителя, до префекта включительно). Оба, по совету митрополита Платона (Левшина), приняли монашество: Василия Дроздова, с именем Филарет, постригал тот же архимандрит Симеон (Крылов-Платонов), что спустя год совершит постриг и Илариона Смирнова. Оба вскоре после пострижения владыкой Платоном были рукоположены во иеродиаконов.
Далее на три года их судьбы разошлись: Филарет был вызван в Петербург, и уже здесь митрополитом Амвросием (Подобедо-вым) рукоположен во иеромонаха, стал инспектором духовной семинарии и бакалавром академии, с февраля 1810 г. преподавал церковную историю (каковую обязанность передаст спустя два года святителю Иннокентию). С марта 1812 г. Филарет был не только ректором академии, но и настоятелем Новгородского Юрьева монастыря - последнее послушание спустя четыре года он передаст опять-таки св. Иннокентию. В августе 1814 г. оба архимандрита были одновременно возведены в степень докторов богословия;
в июне 1816 г. вместе стали членами Комитета по делам греко-российского в Финляндии духовенства, а в апреле 1917 г. - членами Главного правления училищ; в сентябре и декабре 1818 г. - действительными членами Академии Российской. Только в архиерей-стве Филарет несколько «опередил» Иннокентия: в августе 1817 г. он стал епископом Ревельским, викарием Санкт-Петербургской епархии, а в марте 1819 г., когда Иннокентий был хиротонисан во епископа Пензенского и Саратовского, Филарет уже стал архиепископом Тверским и членом Синода.
Так же, как и склеп с останками Иннокентия, в 1930-х гг. могила свт. Филарета в Троице-Сергиевской лавре была осквернена. В 1994 г., на четыре года раньше мощей пензенского святителя, мощи Филарета были обретены, и тогда же - на шесть лет раньше св. Иннокентия - Архиерейский собор причислил его к лику святых.
Как уже было сказано, познакомились будущие святители в лаврской семинарии как учитель греческого и ученик. Потом, в 1805-1808 гг., они жили под одной крышей в учительском корпусе. Можно предположить, что уже тогда юноши сблизились. 24 ноября 1814 г., поздравляя своего отца с днем ангела, святитель Филарет пишет ему: «Хотя без церемонии, но разделил я мои в сей день воспоминания и чувствования с некоторыми ближними, из которых иные, как о. Иннокентий, и знают Вас»1. Из этой фразы можно понять, что протоиерей Михаил Дроздов и святитель Иннокентий были знакомы лично - возможно, отец Михаил приезжал к сыну в лавру (менее вероятно, но не исключено, что Смирнов бывал в Коломне).
Самые же дружеские отношения сложились между святителями уже в Петербурге. Своим «сотрудником, соседом и собеседником» называет Филарет пензенского святителя в письме от 1 июля 1812 г., а 14 октября 1813 г., после назначения Иннокентия ректором семинарии, пишет графу Потемкину, что «он живет от меня ныне далее прежнего»: зная, что пределов Феодоровского корпуса лавры оба не покидали, мы поймем, что до того они жили вообще в соседних кельях.
1 Письма родным. С. 191.
0 дружбе и ближайшем соседстве Филарета и Иннокентия пишет в своих воспоминаниях Фотий (Спасский). 12 августа 1814 г. он, вчерашний новгородский семинарист, приехал поступать в Санкт-Петербургскую академию. «Явился с прочими к пастырю своему и владыке митрополиту Амвросию. Он принял всех, как своих, благословив отпустил, приказав явиться к начальнику академии ректору Филарету архимандриту. Когда не обрели его дома, сряду, помянув внушение своего архимандрита и ректора Владимира, дабы явиться для благословения к ректору семинарии и архимандриту Иннокентию, то искали входа к нему; нечаянно в зал его вшед, над вратами полунощными под звездою жившего, вопрошали самого Иннокентия, угощавшего Филарета, где живет Иннокентий? Между прочим говорили, что отца ректора Филарета искали, но нет дома и не знаем, где он; но не знали, что сей есть с нами говоряй Иннокентий, а сидяй у него Филарет. Филарет же, сидя на диване и улыбаясь, говорит: Филарет живет в лавре, скоро, как я думаю, будет у себя дома, то вы сможете его видеть. По вечеру пришли к Филарету, увидев его, благословились от него, и тогда познали, что видели его в кельях Иннокентия, но не узнали его, и той себя не объявил; он принял строго всех так, что в страхе все отошли. Замечали все первый прием, как кто нас принимал. Ректор же Иннокентий принял всех весьма кротко, ласково, весьма по сердцу всем явился, от коего изшед благословляли имя его»1 .
Приведем еще несколько фрагментов из писем Филарета к графу Сергею Павловичу Потемкину, чтобы понять, насколько в те годы святители были неразлучны.
20 июля 1813 г.: «Дабы не допустить вас ходатаев употреблять ко мне, я сделался ходатаем вашим у о. Иннокентия. Вторник для него не удобен, может быть, и для меня. Четверток охотно назначаем оба, но дабы не встретилось какой нечаянности, решительнее повторим наше обещание в среду».
23 июля 1813 г.: «И упрямых глаз моих не послушаюсь, чтобы иметь удовольствие разделить несколько времени с в[ашим] с[иятельством]. Ручаюсь и за о. Иннокентия».
1 Автобиография архимандрита Фотия (Спасского) (1792-1838). СПб.,
2013. С. 64-65.
14 октября 1813 г.: «Четвероместную карету естьли благоволите для вас служающих прислать: то нас обеззаботите».
23 апреля 1815 г.: «О. Иннокентий отправился в свой монастырь, откуда возвратиться не может ранее, как в воскресенье вечером. Вот главный камень претыкания! Я уже в ваших повелениях: вы можете назначить мне и день, и час. Только, буде можно, не угодно ли дождаться о. Иннокентия?»
30 декабря 1815 г.: «В день праздника (хотя в то самое утро я уже получил облегчение) просидел я в тихом углу моем, исключая посещение о. Иннокентия, один».
20 октября 1817 г.: «Отец Иннокентий нашел меня за сим письмом в то самое время, когда я хотел писать о нем. Он не только помнит (о чем вы спрашивали); но и живо участвует в одинаких со мною чувствованиях».
26 декабря 1817 г.: «О. Иннокентий, принесши письмо к вам, раздражил и мою ревность, написать хотя несколько слов без отлагательства»1.
Таким образом, все годы петербургской жизни Филарет Московский и Иннокентий Пензенский оставались ближайшими друзьями, общаясь ежедневно и по службе, и помимо нее.
Скорее всего, именно архимандрит Филарет лично познакомил Иннокентия с обер-прокурором князем Александром Голицыным. Первым будущий Московский митрополит вошел в состав Библейского общества, а затем привлек к сотрудничеству с ним и свт. Иннокентия; совместно отцы архимандриты курировали новое церковнославянское издание Библии.
В начале 1814 г., когда святитель Иннокентий как цензор настаивал на исправлениях в оде Державина «Свыше Благословенному приношение», Филарет был посредником между ним и поэтом. В 1815 и 1817 гг. они вдвоем принимали экзамены по Закону Божию у царскосельских лицеистов, в числе которых был и юный Пушкин.
1 Филарет, митр. Московский, и архим. Иннокентий (Смирнов) в письмах к гр. С. П. Потемкину, 1812-1848 гг. / публ. Н. И. Барсова // Русская старина. 1883. Апрель. С. 46-60; Июнь. С. 558.
В июне 1816 г. оба архимандрита были включены в состав Комитета по делам греко-российского в Финляндии духовенства; в апреле 1817 г. - в состав Главного правления училищ при Министерстве народного просвещения.
Обоих очень высоко ценил митрополит Амвросий. Иосиф Самчевский вспоминал: «Филарет и Иннокентий, - оба ректора и друзья между собою, - были любимцами петербургского митрополита Амвросия, который ими любовался при их богословских спорах. Когда бывали экзамены в академии, он имел подле себя ассистентом Иннокентия, а в семинарии на экзаменах ассистентом бывал Филарет. Однажды на экзаменах шла речь о недостаточности естественной религии. Амвросий возразил, что она совершенно достаточна, и велел Иннокентию поддерживать это возражение; последний, искусный в диалектике, стал оправдывать мнение митрополита; Филарет сперва с некоторою небрежностию отвечал Иннокентию, но когда этот с горячностию продолжал свои аргументы, Филарет отвечал серьезнее, приводя уже веские доказательства. Тогда Иннокентий, видя свое поражение, спросил: "Да что ж такое естественная религия?" Филарет, всегда сдержанный, с улыбкой отвечал: "Вот прекрасно! мы так долго спорим, не зная, о чем; вы, как оппонент, с самого начала диспута должны были знать определение предмета, о котором спорите". Митрополит захохотал, и тем диспут кончился».1
Еще один случай, о котором вспоминал сам Филарет, ярче показывает, насколько они были разными - более простосердечный Иннокентий и более мудрый Филарет.
В октябре 1813 г. архимандрит Филарет представил свои «Замечания на Ансильона», то есть на перевод с французского, выполненный студентами академии под покровительством архиепископа Феофилакта (Русанова) и содержавший в себе много вредных для православия мыслей. Однако большинство сильных мира сего -и обер-прокурор князь Голицын, и Сперанский, и даже обер-свя-щенник Иоанн Державин - в полемике приняли сторону Фео-филакта, а не митрополита Амвросия и архимандрита Филарета.
1 Воспоминания Иосифа Самчевского. 1800-1886 гг. // Киевская старина. 1893. Т. тП. Ноябрь. С. 185-192.
Ситуация для ректора академии складывалась непростая. Сам он вспоминал: «Сознавая свое положение, я говорю Иннокентию: "Вот какое мое положение! Ведь очень может случиться, что меня отсюда выгонят". Что же? - отвечал Иннокентий, - лишь бы за правду»1.
Велик соблазн сказать, что точка зрения Иннокентия - более христианская, возвышающая его над практичным Филаретом. Этому можно найти достаточно и других примеров, но здесь мы забываем очень важный факт: в конце 1813 г. святителю Иннокентию, до того, как предстать пред Высшим Судией, оставалось лишь шесть лет; святителю Филарету - 54 года. Пензенский святитель уже, в сущности, заканчивал свой земной путь, Московский -только начинал. И к своей старости он во многом стал другим и по-другому смотрел, в том числе на дела своей молодости.
Главное же доказательство единства духа двух светильников Русской Церкви - их многолетняя дружба и взаимная поддержка: они сами ощущали себя единомышленниками, воинами одной армии. Вот еще интересное свидетельство: отзыв епископа Филарета об Иннокентии, данный им в отчете о ревизии Санкт-Петербургской семинарии 17 сентября 1817 г.: «Из лиц начальствующих и учащих в семинарии, первое и совершенное одобрение, - я токмо из покорности возложенной на меня обязанности свидетельствую о том, что вернее и выше моего свидетельства, - принадлежит о. ректору архимандриту Иннокентию. Правление академическое само собою могло усмотреть сие из предыдущих статей сего донесения. Особенные труды его суть: продолжаемое им издание сочиненной им классической книги по Церковной Истории, - не одновременный, но прочный дар духовному просвещению, и уроки Деятельной Богословии, также им самим написанные, с такою же неусыпностию и с такою же надеждою для духовного просвещения. Пределы моей обязанности не позволяют мне распространиться о других его трудах. Не могу умолчать об одном случайном замечании, но которое много значит: я видел сочинение, писанное учеником не его класса, в вакациальное время, им,
1 Из воспоминаний покойного Филарета, митрополита Московского.
М., 1868. С. 9.
однако ж, читанное и рассмотренное»1. Следствием этого отзыва стал, в том числе, орден св. Владимира 2-й степени, пожалованный вскоре святителю Иннокентию.
О том, как оценивал сам пензенский святитель друга и брата во Христе, сообщает архимандрит Фотий (по авторскому примечанию, речь идет именно о Филарете): «Епископ некий был тих, молчалив и осторожен во всех своих речах и словах, и я вопросил Иннокентия: "Владыко святый, рцы - мне ходити ли к сему епископу по твоем разлучении?" И отвечал он: "Молю тебя, ходи и учись у него молчанию, ибо ты благочестив, но многоглаголив, а он всегда молчалив. Помяни, в какую меру совершенства достиг авва Памво чрез молчание свое? Не многия ли годы учился он молчанию, дабы спастися? Много мы погибаем от языка: сего-то ради и св. Давид поет: Положи, Господи, хранение устам моим и дверь ограждения о устнех моих. Вот мое завещание тебе"»2.
Увы, не сохранилась переписка, которую святители вели летом 1819 г.: Филарет, как известно, основную массу входящих писем уничтожал, а архив святителя Иннокентия не сохранился как таковой. Но в том, что переписка была, сомнений нет - 6 июля 1819 г. епископ Иннокентий сообщал князю Петру Мещерскому о своем письме к Филарету3.
Позже Московский святитель много раз в письмах и в разговорах вспоминал своего рано ушедшего друга. Так, 4 апреля 1835 г., рассуждая в письме к А. Н. Муравьеву о своей «Церковно-би-блейской истории», свт. Филарет пишет: «Цензировал ее покойный преосвященный Иннокентий, бывший тогда ректором семинарии. Он не любил приобщатися чужим грехом; и против людей гораздо значительнейших, нежели я, имел присутствие духа протестовать за то, что находил не довольно православным. При том он занимался церковною историею не мимоходно: ибо и сам ее преподавал, а свою классическую книгу начал там, где я кончил»4.
1 РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 2018. Л. 2-4.
2 Фотий (Спасский), архим. Борьба за веру. Против масонов. М., 2010.
С. 97.
3 ОР РНБ. Основное собрание рукописной книги. Q.1.741. Л. 27 об.
4 Письма Муравьеву. С. 18.
3
Тень на дружбу святителей бросила молва в начале 1819 г., когда вследствие придворных интриг архимандрит Иннокентий был удален в Пензу. Формально повод к началу гонений на свт. Иннокентия он подал сам, пропустив как цензор книгу Евстафия Ста-невича «Беседа на гробе младенца о бессмертии души...», полную антимистических выпадов. Слухи упорно (и совершенно бездоказательно) обвиняли в его опале не только министра духовных дел и народного просвещения князя А. Н. Голицына, но и преосвященного Филарета: якобы тот избавился от соперника в духовной карьере. При всей, как мы сейчас увидим, ее беспочвенности, на этой версии стоит особо остановиться хотя бы потому, что под ее влиянием на какое-то время к святителю Филарету охладел и сам Иннокентий, и их общий друг - княгиня С. С. Мещерская.
Безоговорочно был уверен в вине Филарета архимандрит Фо-тий (Спасский). В «Сказании о житии и подвигах блаженного Иннокентия.» он называет двух виновников ссылки своего учителя: Голицына и Филарета; а в автобиографии приводит такой эпизод: «Друг Иннокентия, бывший всегда, Филарет, между прочим, ходя в лавре, Иннокентию сказал, что будто книга есть противу Символа веры; тогда отец сказал: "Ах, Филарет, ужели я Символа веры не знаю?" Филарет же, врагам веры и Церкви угождая напрасно, един дерзнул осудить Иннокентия; его суд был принят. Михаил же митрополит, прочитав книгу, не нашел особого противного ничего, молчал и дивился искушению, нападшему на Иннокентия; любил он Иннокентия, жалел о нем при сем случае. Иннокентий Фотию сказывал сам, что Филарет при рассматривании книги изданной, призвав Иннокентия, говорил ему, что написано в книге противу Символа веры, а Иннокентий на сие отвечал: "Преосвященный, неужели я Символа веры не знаю". Вот до чего друг его Филарет, из угождения человекам, доходил в обвинении Иннокентия за книгу, кою он цензоровал по обычаю»1. Рассказ Фотия - в той части, что Филарет «Беседу на гробе младенца.» не одобрил, - подтверждал
1 Автобиография архимандрита Фотия (Спасского) (1792-1838). СПб.,
2013. С. 123-124.
в своих рассказах и сам Московский святитель. Но предположение, что именно его обвинения легли в основу доклада Голицына государю, который он сделал 4 января, изложив свою позицию о вредности для читателей «Беседы на гробе младенца...» и о степени вины автора и цензора, абсурдно.
Ставить же в вину святителю Филарету его лояльную (с виду) позицию по отношению к мистикам несправедливо. Здесь хочется процитировать А. П. Лебедева, вступившего в полемику с биографом Иннокентия протоиереем Василием Жмакиным: «О[тец] Жмакин, сравнивая между собою Филарета и Иннокентия в нравственном отношении, объявляет первого "во многом уступавшим Иннокентию в нравственных качествах". Пощадите, о. протоиерей! Да почему же так? Уж не потому ли, что Филарет без толку не предпринимал борьбы против нездорового мистицизма Александровских времен? Но Филарет, без сомнения, видел, что этот мистицизм - эфемерное явление. Или не потому ли, что Филарет не попадался в ловушки и не подвергался ссылке в какую-нибудь жалкую Пензу? Но неужели отец протоиерей серьезно думает, что для своего прославления всякий умный человек должен непременно посидеть в кутузке?»1
О том, что Филарет не одобрил «Беседу на гробе младенца.», вспоминал и Михаил Третьяков: «Я находился в то время с князем Оболенским в С.-Петербурге и слышал от некоторых чиновников, заслуживавших вероятия, что, по выходе означенной книги в свет, она рассмотрена была вторично ректором С.-Петербургской духовной академии, Филаретом, и признана им для Православной Церкви вредною, о чем и было доведено министром до Высочайшего сведения»2. Опять же заметим: Филарет и не скрывал, что он рассматривал злосчастную книгу и не одобрил ее содержания; но не его заключения легли в основу официального обвинения.
1 Лебедев А. П. Два пионера церковно-исторической науки у нас и немногие сведения о жребиях их преемников // Богословский вестник. 1907. Т. 2. № 5. С. 133-134 (2-я паг.).
2 Императорский Московский университет в воспоминаниях Михаила Прохоровича Третьякова. 1799-1830 // Русская старина. 1892. Сентябрь. С. 536.
Да и в какой степени разделял убеждения автора «Беседы на гробе младенца.» сам Иннокентий? Здесь тоже есть вопросы. К примеру, Станевич порицал Фенелона; а Иннокентий, как мы знаем из его предсмертных писем, просил прислать ему сочинения знаменитого французского проповедника. Возможно, пензенский святитель пропустил в печать эту книгу, действительно, так как «лежал больной и потому не обратил должного внимания на тетради, которые посылал ему Станевич» (версия свт. Филарета), а не по идейным соображениям.
Но, как бы то ни было, на основе этой фабулы - Иннокентий книгу одобрил (хотя бы формально), Филарет осудил, и Иннокентий за свое одобрение был наказан - видимо, далее получила развитие версия, что Филарет-то и затеял интригу, дабы удалить своего друга из столицы. Так, архиепископ Евгений (Болховитинов) намекал на это в письме Василию Анастасевичу от 14 февраля: «О назначении цензора Инн[окентия] уже не в Оренбург, а в Новгород, и ко мне пишут. Это, кажется, только привязка, чтобы не иметь сверстника и одному остаться необходимым по училищной части. У петербуржан много хитрости, и рады всякому случаю отгонять других»1.
Как общеизвестную легенду, записал Михаил Максимович Попов (1801-1872), переехавший в Петербург из Пензы в начале 30-х гг., ту же версию: «Тайною причиною удаления Иннокентия из столицы был Филарет, впоследствии митрополит Московский. Оба они, Филарет и Иннокентий, прежде были рядом; оба были архимандритами и оба в этом звании (единственный пример!) получили орден св. Владимира 2-й степени. Но кротость характера Иннокентия, его как бы святость и его, может быть, высший талант, сделали то, что все смотрели на его с большею любовию и с большими надеждами, чем на Филарета. В самом деле это не подняло ли желчь в сердце холодно-научного и честолюбивого Филарета? По крайней мере, тогда носилась общая молва, что добрый Иннокентий пал от хитрого Филарета»2.
1 Псковские письма митрополита Евгения Болховитинова к Петербургскому библиографу и археологу В. Г. Анастасевичу. 1819-й год / публ. Н. Полетаева // Русский архив. 1889. № 6. С. 170-171.
2 РО ИРЛИ РАН. Ф. 265 («Русская старина»). Оп. 2. Д. 4430. Л. 1.
Обвинения эти легко опровергаются фактами: выражение о «желчи в сердце» остается на совести автора, а карьере Филарета Иннокентий никоим образом не мешал. Собственно, как мы помним, он всегда шел по карьерной лестнице на одну ступеньку выше Иннокентия. Уже 15 марта 1819 г., когда Иннокентий не успел еще доехать до Москвы, Филарет был назначен архиепископом Тверским и членом Синода, и непосредственной причиной тому послужила скоропостижная кончина архиепископа Московского Августина (на его кафедру был перемещен Серафим Тверской), а не удаление Иннокентия. Совершенно резонно предположить, что если бы не история с «Беседой на гробе младенца.», то преемником Филарета как епископа Ревельского и ректора духовной академии стал бы не инспектор академии Григорий (Постников), а святитель Иннокентий. Что в таком раскладе могло бы не устроить свт. Филарета?
Сохранились письма, которые косвенно отражают отношения святителей весной 1819 г. Так, в одном из писем архимандриту Кириллу (Богословскому-Платонову) Филарет пишет: «Одно то стоило немалых забот, что от нас отторгают о. Иннокентия. Быша ему стропотная в правая и остри в пути гладки; думаю, он будет доволен, а им, конечно, будут довольны; но нам его жаль»1. Нет никаких оснований подозревать автора этих строк в двуличии: намного правдоподобнее, что он действительно положил немало стараний для облегчения участи Иннокентия, и ему в самом деле было жаль уезжавшего друга.
3 апреля 1819 г. Филарет писал в Москву епископу Лаврентию (Бакшевскому), который в то время, до прибытия митрополита Серафима (Глаголевского), управлял Московской епархией: «Слава Богу, что наш путешественник пришел в Ваши добрые руки. Сделайте милость, препятствуйте ему спешить»2. В другом письме к преосвященному Лаврентию, от 9 мая, читаем: «Преосвященному Иннокентию прошу сказать мое усердное почтение и желание
1 Переписка митрополита Филарета с архиепископом Каменец-Подольским Кириллом // Душеполезное чтение. 1888. Декабрь. С. 412.
2 Материалы для биографии Филарета, митрополита Московского // Чтения в Московском обществе любителей духовного просвещения. Кн. 6. 1869. С. 52.
укрепления от Господа сил. Я не докучаю ему особым письмом. Не знаю, отчего-то я видел его во сне дважды сряду, и еще чрез ночь в третий раз; и в один из них исцеляемым вдруг. Я недостоин видеть во сне правду; но для него желаю, чтобы виденное было правда»1.
Здесь опять-таки ощущается искреннее сочувствие свт. Филарета больному другу. Конечно, странно, что после стольких лет «в одной упряжке» между святителями не было переписки; но воздержаться от нее хотел, кажется, сам Иннокентий. Так, 21 апреля он писал княгине Мещерской: «У меня дух ослабел, или я упал духом, говорит преосвященный [Филарет]. Справедливо - и еще более справедливо сказал бы он, что у меня, непотребного, и совсем духа нет. Благодарю его. Зачем же мне к нему писать, когда судит правильно. Точно, княгиня, у меня духа нет: ибо чувствую в себе только все человеческое, низкое, греховное, чувствую одне мерзости»2.
В этих строках чувствуется некая обида на Филарета. И даже не обязательно это было следствием болезненного состояния Иннокентия или сплетен, которые, уж конечно, дошли и до него. Он помнил, что зимой старинный друг не разделил его мнения о книге Станевича (в этом не было никакого хамелеонства: Филарет всегда был умереннее во взглядах); что подписал соответствующий журнал Комиссии духовных училищ, вынужден был лично сделать по должности выговор, а потом, словно бы в награду за лояльность, вскоре получил повышение. Конечно, это все так: но Филарет и Иннокентий всю жизнь были такими, какими были. Один отличался прямодушием, второй - дипломатическим талантом. Но дипломатичность - это не предательство друга.
А ведь именно в предательстве, по сути, упрекал Московского святителя, вслед за Фотием, к примеру, Мельников-Печерский. В его комментариях к фрагменту автобиографии Фотия читаем: «Иннокентий (Смирнов) в 1812 году на двадцать шестом году от роду архимандрит и инспектор Петербургской академии при ректоре Филарете (впоследствии Московский митрополит). Они
1 Материалы для биографии Филарета, митрополита Московского. С. 53.
2 ОР РНБ. Основное собрание рукописной книги. Q.I.741. Л. 77 об. - 79.
не ужились. Филарет видел в Иннокентии опасного соперника, и этот был переведен ректором в Петербургскую семинарию и назначен цензором. В 1818 году он разрешил к напечатанию сочинение г[осподина] Станевича Плач на гробе младенца с резкими обличениями Сионского вестника, издаваемого Лабзиным, и вообще тогдашнего мистицизма. Ректор Филарет признал книгу и эти обличения вредными. Это подало повод погубить его соперника. Филарет свою записку представил митрополиту Михаилу, сочувственному к мистикам, учившемуся с Лабзиным в "Дружеском обществе" Новикова. Князь Голицын с своей стороны вошел в Комиссию духовных училищ с предложением, что книга Станевича наполнена ложными понятиями о Церкви и внутреннем ее духе»1. Нельзя не заметить, что в этой пересказываемой им с чьих-то слов версии - несуразность на несуразности: начиная с того, что Филарет с Иннокентием сразу «не ужились», продолжая к тому, что назначение в Петербургскую семинарию Иннокентия было следствием происков зловредного Филарета, и заканчивая тем, что митрополит Михаил, по старой дружбе с Лабзиным, тоже желал Иннокентию зла. Впрочем, это еще не апофеоз ошибок: далее Мельников-Печерский пишет, что «Фотий, благоговевший пред Иннокентием, чрез княгиню Софью Сергеевну Мещерскую достиг того, что император Александр Павлович приказал его назначить в Пензу». Хотя Фотий в то время был еще рядовым иеромонахом, с Мещерской вовсе знаком не был, и сам в своих записках никак на такую собственную роль в судьбе Иннокентия даже не намекает.
Мы специально привели крайнее по безапелляционности обвинительного тона и количеству ошибок мнение историка, чтобы надуманность обвинений против Филарета была очевидна. Протоиерей Василий Жмакин говорит уже куда осторожнее: «Мы видим, что слишком много голосов раздается, и они настойчиво заявляют себя в пользу того, что Филарет был не непричастен падению Иннокентия. <...> Вопрос об участии Филарета в гонении
1 Из записок юрьевского архимандрита Фотия о скопцах, хлыстах и других тайных сектах в Петербурге в 1819 году / публ. и коммент. П. И. Мельникова-Печерского // Русский архив. 1872. Вып. 8. Стб. 1442-1443.
на Иннокентия при отсутствии прямых фактических данных и по настоящее время остается открытым»1.
Конечно, глухие обвинения Филарета периодически звучат до сих пор со стороны тех почитателей святителя Иннокентия, кто по-прежнему полагает, что лучше и правдивее Фотия о нем никто не написал. Но если говорить о серьезной науке, то точку в спорах поставил, по сути, еще столетие назад А. П. Лебедев, подробно и скрупулезно проанализировавший все данные по этой проблеме: «Только пристрастие в пользу Иннокентия может приписывать значение пустым обвинениям, без фактов, без доказательств. <...> Когда стряслась беда над одним из них, этот, конечно, закручинился, может быть, думал, что другой мало похлопотал за него пред сильными земли, горизонт дружбы несколько омрачился. Но Иннокентий не роптал на своего друга, по крайней мере, ни из чего не видно этого; а Филарет не имел оснований изменять своей многолетней дружбе. <...> Все толки об участии Филарета в изгнании Иннокентия из столицы должны быть покончены однажды навсегда - и это было бы большою честию для церковно-исторической науки, стоящей на страже неумытной истины»2.
4
Таким образом, все обвинения против Филарета не выдерживают критики. Но исследования показывают, что к удалению из Петербурга Иннокентия не был причастен не только Филарет, но и его патрон - князь Голицын. По всей видимости, опала Иннокентия была лишь одним из звеньев вечной придворной борьбы за влияние на Александра I между Голицыным и его злейшим врагом - графом Алексеем Андреевичем Аракчеевым. Это в корне меняет наши представления о событиях зимы 1818/19 г.
Решение об удалении Иннокентия из Петербурга было принято не одновременно с объявлением ему выговора как цензору. 15 января 1819 г. Комиссия духовных училищ направила предписание
1 Жмакин В. И., прот. Преосвященный Иннокентий, епископ Пензенский и Саратовский: Биографический очерк. СПб., 1885. С. 116.
2 Лебедев А. П. Два пионера церковно-исторической науки у нас.
С. 132-142.
о выговоре архимандриту Иннокентию и этим же числом помечен «всеподданнейший доклад» Святейшего Синода государю, которым предлагалось на место попросившегося на покой епископа Оренбургского Августина (Сахарова) назначить Амвросия (Орнат-ского), епископа Старорусского, а на место Амвросия рукоположить ректора Новгородской семинарии архимандрита Владимира (Ужинского). Спустя десять дней с этим докладом к императору взошел министр Голицын и сделал затем на нем собственноручную запись: «Докладыван в С.-Петербурге 25-го генваря 1819 года. Высочайше указом соизволил быть епископом Оренбургским архимандриту Иннокентию, ректору С.-Петербургской семинарии, коего Святейшему Синоду посвятить, о чем поднесть указ к подписанию Его Величества. Указ подписан 4-го февраля»1.
0 том, как в обход Синода князь Голицын добился для архимандрита Иннокентия ссылки в Оренбург (точнее в Уфу, где тогда жили правящие архиереи Оренбургской епархии), на кафедру молодую, толком не обустроенную, с суровым климатом, писали все. И вроде бы в самом деле: Синод предложил одну кандидатуру, а когда Голицын делал доклад, внезапно, вопреки установленному порядку, государь указал на другую. Но есть один очень интересный нюанс, который убеждает нас в том, что всё было совсем не так.
Епископ Августин подал свое прошение об увольнении на покой 1 октября 1818 г. На нем находим пометку рукой князя Голицына: «Получено от Е[го] И[мператорского] В[еличества] декабря 10-го дня 1818 года»2. 4 января, одновременно с докладом о «Беседе на гробе младенца.», Голицын обратился к Александру с предложением об увольнении на покой епископа Августина и записал на нем: «Докладывано в С.-Петербурге 4-го генваря 1819 года. Высочайше соизволил на увольнение его от управления епархи-ею с произвождением ему по тысяче рублей пенсии, пребывание же ему иметь по просьбе его в одном из монастырей Ярославской епархии, о чем поднесть указ к подписанию»3. И только уже после
1 РГИА. Ф. 797. Оп. 2. Д. 6665. Л. 16-16 об. Документ выявлен
Г. В. Бежанидзе, которому приношу за указание на него глубокую
благодарность.
2 Там же. Л. 1-1 об.
3 Там же. Л. 8.
Святок появился доклад Синода с предложениями о замещении освобождающейся Оренбургской кафедры.
Таким образом, если Голицын действительно хотел услать Иннокентия в Оренбург, у него было как минимум 11 дней (от 4 до 15 января) на то, чтобы во «всеподданнейшем докладе» Синода появилось нужное имя. В том, что синодальные члены подпишут всё, что им скажут, сомневаться не приходилось: утвердив строжайший выговор Иннокентию на пустом месте, они в очередной раз показали полную покорность князю. И все-таки он пошел на аудиенцию, имея в руках доклад с другим именем. Для чиновника с таким стажем, как у Голицына, ситуация невероятная. Не проще ли предположить, что решение императора - «быть епископом Оренбургским архимандриту Иннокентию, ректору С.-Петербургской семинарии», которое записал на докладе Голицын, - стало неожиданным и для самого князя?
Это предположение всё в корне меняет. Из главного гонителя Иннокентия князь Александр Николаевич превращается в простого исполнителя воли монарха. Сослать святителя в Оренбург предложил Александру I кто-то другой. Кто и зачем?
Конечно, в первую очередь в качестве такого «серого кардинала» и врага свт. Иннокентия вспоминается Родион Кошелев, который, по словам Магницкого, указал князю Голицыну на книгу «Беседе на гробе младенца.» и который имел доступ к государю даже больший, чем сам Голицын. Но это, если мы предположим, что в центре интриги был Иннокентий. А ведь решалась в тот день и судьба Амвросия (Орнатского).
Обратимся вновь к переписке архиепископа Евгения (Болхови-тинова). 11 марта 1819 г. он писал своему другу Анастасевичу: «Вы говорите, что Иннокентия отстаивали от посылки в Оренбург. Почему же Старорусского настаивали туда послать, естьли бы Аракчеев не отстоял? А будто больше стоит первой, нежели второй? И тут все пристрастие временщиков»1.
Владыка Евгений, как всегда, субъективен (уж очень ему хотелось, чтобы епископ Старорусский Амвросий остался в Новгороде
1 Псковские письма митрополита Евгения Болховитинова к Петербургскому библиографу и археологу В. Г. Анастасевичу. 1819-й год / публ. Н. Полетаева // Русский архив. 1889. № 6. С. 176.
и продолжил работу с древнерусскими летописями). Но он сообщает ценнейший факт: епископа Старорусского отстоял от ссылки в Оренбург граф Аракчеев (новгородский помещик и знакомый Евгения). Конечно же он обратился с просьбой об этом напрямую к императору, минуя злейшего врага, Голицына, тем более что как управляющий собственной Его Императорского Величества канцелярией он имел практически неограниченный доступ к царю. Любопытная статистика: между 4 и 25 января Александр обедал с Аракчеевым четырежды (8, 12, 16, 22 января), а 8 января «в час пополудни Государь Император с генералом от артиллерии графом Аракчеевым изволил прогуливаться по саду пеша»1. Граф Алексей Андреевич теоретически мог подсказать и идею с удалением из столицы Иннокентия: в глазах Аракчеева святитель был сотрудником Голицына, и устранить его - значило ослабить партию князя. Заодно, если пустить нужный слух, получалось бросить тень и на самого Александра Николаевича как на гонителя праведников; поссорить Иннокентия с Голицыным и Филаретом и, как оказалось, заполучить такого ценнейшего союзника, каким оказался Фотий. Великий князь Николай Михайлович прямо пишет: «Архимандрит Фотий считал себя учеником Иннокентия, пришел в ярость от постигшей Иннокентия кары и поклялся отомстить князю Голицыну при удобном случае, что и исполнилось с успехом»2.
Г. В. Бежанидзе заметил и еще одну причину, по которой Иннокентия следовало в тот момент из Петербурга устранить. Вероятно, в те дни уже был принципиально решен вопрос о переводе епископа Ревельского Филарета, викария Петербургской епархии, в Тверь. Соответственно, его кафедра и место ректора Санкт-Петербургской духовной академии освобождались. Архимандрит Иннокентий как ректор семинарии и архимандрит Юрьева монастыря, по умолчанию, был основным претендентом на эти вакансии. Конечно, это не улыбалось Аракчееву (а возможно, и митрополиту Михаилу, если он действительно был ставленником Аракчеева). В итоге Иннокентия из Петербурга удалили, епископом Ревельским стал Владимир (Ужинский), последовательный противник Библейского общества и князя Голицына.
1 РГИА. Ф. 516. Оп. 1. Вн. оп. 29/1619. Д. 15.
2 Николай Михайлович, вел. кн. Император Александр I: Опыт исторического исследования. СПб., 1912. Т. 1. С. 204.
Сложная комбинация? Да, конечно. Но в том, что Аракчеев был мастером на интриги против Голицына спустя пять лет убедились все - в 1824 г., когда он сделал главным орудием против князя архимандрита Фотия, того самого, которого сам Голицын тайно и ввел к Александру I. На этом фоне интрига с устранением Иннокентия (причем виноватым в этом как будто оказывается Голицын) уже не кажется невозможной.
Подчеркнем - это лишь гипотеза. Достоверным фактом можно признать лишь то, что Амвросия отстоял от Оренбургской кафедры Аракчеев, и 25 января 1819 г. это стало для Голицына неожиданностью. В тот момент, конечно, князь и сам мог резко предложить новую кандидатуру - архимандрита Иннокентия. Но если бы он уже заранее шел на доклад с этой мыслью - в его портфеле были бы другие бумаги.
Таким образом, назначение Иннокентия в провинцию - очевидно, инициатива не Филарета и даже не князя Голицына. Они из-за этой интриги лишь проиграли, потеряв сотрудника, соработ-ника, союзника, а еще проиграли в глазах общества, став гонителями праведника. Выиграл их общий противник, граф Аракчеев. Но знал об этом лишь очень узкий круг лиц.
Список литературы
1. Жмакин В. И., прот. Преосвященный Иннокентий, епископ Пензенский и Саратовский: Биографический очерк. СПб., 1885.
2. Лебедев А. П. Два пионера церковно-исторической науки у нас и немногие сведения о жребиях их преемников // Богословский вестник. 1907. Т. 2. № 5. С. 101-167.
Выходные данные статьи
Белохвостиков Е. П. Святители Филарет Московский и Иннокентий Пензенский: история духовной дружбы // ФА. 2019. Вып. 15. С. 21-42.
Belohvostikov E. (2019) "Svyatitely Philaret Moskovsky i Innocenty Penzansky: isoriya duhovnoy druzhby" ["Hierarchs Philaret of Moscow and Innocenty of Penza: the story of spiritual friendship"] in Filaretovskii al'manakh, vol. 15, pp. 21-42. (in Russian)
