CC BY
31Н. Ю. Сухова
СВЯТИТЕЛЬ ФИЛАРЕТ И ДУХОВНО-УЧЕБНЫЕ РЕФОРМЫ 1860-х гг.: ЗАГАДКА НЕПОНИМАНИЯ
Статья посвящена выявлению роли Московского святителя Филарета (Дроздова) в проведении реформ российских духовных школ 1860-х гг. Святитель Филарет являлся одним из главных созидателей российской духовной школы XIX в. Он не участвовал в разработке начального проекта духовно-учебной реформы 1808—1814 гг., создавшей в России централизованную духовно-учебную систему, однако окончательная правка новых Уставов, составление первого системного учебного плана и учебных программ принадлежат перу святителя Филарета. Его же мнения были главными критериями в корректировке этих планов и в решении проблем, возникавших в духовной школе на протяжении первой половины XIX в., в принятии одних духовно-учебных идей и отвержении других. Ни одно нововведение — будь то учреждение новых дисциплин, регламентирование жизни и деятельности начальствующих, учащих и учащихся — не было проведено без рецепции или корректировки святителя.
Однако автор статьи обращает внимание на проблему: в конце 1850-х — 1860 гг., при подготовке новых духовно-учебных реформ, хотя мнение святителя Филарета запрашивается, но оно не оказывает решающего влияния на общий ход событий. Итоговые же проекты, получившие одобрение Святейшего Синода и российского императора и введенные в действие, во многом противоположны мнениям святителя.
Статья посвящена осмыслению этой коллизии и выявлению ее причин.
Тема данной статьи может вызвать недоумение, поэтому ее проблемная заостренность требует предварительного комментария. Святителя Филарета по праву можно считать одним из главных созидателей российской духовной школы XIX в. Несмотря на то что он не участвовал в разработке начального проекта духовно-учебной реформы 1808—1814 гг., окончательная правка новых Уставов, составление первого системного учебного плана и учебных программ принадлежали перу святителя Филарета. Его же мнения были главными критериями в корректировке этих планов и в решении про-
блем, возникавших в духовной школе на протяжении первой половины XIX в., в принятии одних духовно-учебных идей и отвержении других. Ни одно нововведение — будь то учреждение новых дисциплин, регламентирование жизни и деятельности начальствующих, учащих и учащихся — не было проведено без рецепции или корректировки святителя. Какое же может быть непонимание в отношениях святителя Филарета и духовной школы?
Однако в конце 1850-х — первой половине 1860-х гг., при подготовке новых духовно-учебных реформ, мнение святителя Филарета хотя и запрашивалось, но не оказывало решающего влияния на общий ход событий, даже если отдельные рекомендации и пожелания учитывались. Итоговые же проекты, получившие синодское и Высочайшее одобрение и введенные в действие, во многом были противоположны мнениям святителя.
Коллизия налицо, но в чем ее корень? Святитель Филарет недостаточно учитывал изменившиеся реалии и запросы времени и мыслил в старых категориях? В духовно-учебных кругах произошел какой-то перелом, и новое поколение делателей духовной школы не было уже «филаретовским»? Великие реформы таили в недрах своих зародыши каких-то процессов, которые не были очевидны для их современников и делателей, но которые усматривал и считал недопустимыми для духовной школы святитель Филарет?
Осмыслению этой коллизии и ее причин и посвящена предлагаемая статья. Хронологически она охватывает последние десять лет жизни святителя Филарета — 1857—1867 гг., от первых запросов о желательных преобразованиях в духовной школе до кончины земной жизни святителя Филарета, и последующие несколько лет, позволяющие усмотреть первые последствия проведенных духовно-учебных реформ 1867-1869 гг.
Разумеется, прежде необходимо иметь в виду «болевые точки» или вопросы, в ответе на которые расходились мнения святителя, и новые идеи, определившие духовно-учебные Уставы 1860-х гг. Для этого попытаемся по ходу исследования выявлять принципиальные взгляды святителя на духовную школу в целом и те или иные аспекты ее бытия, причем не только высказанные в процессе подготовки реформ 1860-х гг., но и ранее, начиная с 1810-х гг. История духовного образования в России была сравнительно недолгой, если
сравнивать с другими Поместными Церквами. После разделения духовной школы на ступени в 1808—1814 гг., каждая из них была призвана выполнять свои особые задачи: средняя — семинария — готовить пастырей; высшая — академии — развивать духовную ученость и готовить ее делателей. Поэтому основная часть статьи имеет два соответствующих концентра. В статье не ставится задача полноценного рассмотрения всех вопросов, встававших в процессе разработки новых реформ, и всех высказанных при этом мнений и составленных проектов. Внимание сфокусировано только на основных, принципиальных чертах и идеях, которые и определили суть пореформенных школ.
Но рассмотрение и этих черт следует предварить несколькими общими замечаниями. Святитель Филарет всегда по-деловому подходил к конкретным вопросам, связанным с духовной школой, давая на них столь же конкретные ответы и обосновывая последние трезвыми аргументами. Однако при этом святитель обращал внимание современников на духовную школу как феномен, имеющий тайну, которую невозможно до конца разгадать человеческим умом и, тем паче, управлять человеческой волей. Как бы ни строили и ни преобразовывали духовную школу, она не определяется полностью этими построениями и преобразованиями. «Вертоград наук духовный» или «...священный» — как любили называть духовную школу в первой половине XIX в.1, — имеет мистическую глубину, которая постигается подобным же, духовным опытом. Поэтому переносить без особого разумения на духовную школу принципы школы светской крайне опасно: можно разрушить то главное, что и определяет духовную школу как таковую. Вертоград подразумевает бережное возделывание теми, кому он доверен, а не частые реформаторские вмешательства.
Оценивая же конкретное состояние духовной школы в середине 1850-х гг., святитель Филарет не усматривал тотального невыполнения ими своих задач; напротив, реальные достижения и семинарий, и академий свидетельствовали о жизненности системы,
1 В статье используются традиционные сокращения названий учебных заведений: СПбДА — Санкт-Петербургская духовная академия; МДА — Московская духовная академия; КДА — Киевская духовная академия; КазДА — Казанская духовная академия; ДС — духовная семинария.
выстроенной в начале XIX в. Эта система была задумана и построена как совершенствуемая в соответствии с современными запросами общества и науки, и святитель Филарет не считал заложенный потенциал исчерпанным. Кроме того, святитель настаивал на том, что многие положения Уставов 1808-1814 гг. так и не были полностью реализованы, что также являет вполне определенную перспективу. Замеченные же к середине 1850-х гг. недостатки подразумевали лишь корректировку, а не радикальную реформу: некоторые малополезные нововведения эпохи графа Протасова и новые запросы.
Заметим, что мнение святителя Филарета о гибкости и перспективности Уставов 1808-1814 гг. разделяли далеко не все активные деятели духовной школы, начиная, как минимум, со второй половины 1830-х гг. Так, еще в 1836 г. епископ Иннокентий (Борисов), в то время ректор КДА, на предложение составить скорректированный вариант учебного плана для духовных академий, отвечающий «нынешнему ходу наук», ответил радикально: «я против сего хода... ход их нынешний мне кажется одним из главных зол»2.
Уставы, с точки зрения святителя Филарета, могут задавать лишь общие принципы деятельности духовных школ, и это уже сделано реформой 1808-1814 гг.; улучшать же состояние духовной школы в этих условиях должны не новые радикальные изменения уставов, а воспитание кадров: все же замечаемые недостатки свидетельствуют прежде всего о «нужде возбудить в начальниках и наставниках ревность, деятельность, живое усердие. дух возбудить»3. Именно это можно и должно желать духовным школам: «более духовного возбуждения». Но, увы, «дух жизни» не может вдохнуть никакой устав и никакой комитет, все определяется исключительно личностями, живущими в Духе Святом: «надобно,
2 Письмо епископа Иннокентия к К. С. Сербиновичу от 28 июня 1836 г. // Из писем Херсонского архиепископа Иннокентия к К. С. Сербиновичу // Русский архив. 1907. Т. 124. Ч. 2. № 8. С. 432.
3 Письмо митрополита Филарета к обер-прокурору Святейшего Синода графу А. П. Толстому от 10 февраля 1861 г. // Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам, изданное под редакцией преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского: В 5 т. (далее: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений). Т. V. Ч. 1. СПб., 1887. С. 19-20.
чтобы духовное возбуждение от архиереев простиралось на начальников и наставников училищ, а оттоле на учеников»4. Без этого любой устав «будет мертвая буква, и новое будет старее старого, которое разорите»5.
Святитель Филарет вообще видел опасность в тенденциях эпохи — унификации и нивелировании личностного видения и ответственности. Об этом свидетельствовала даже новая метода представления высказанных мнений — составление сводов, обработанных по определенной схеме: конкретные мнения теряли свою цельность, взаимосвязь мыслей и логику авторов, вырванные из контекста отдельные предложения звучали совершенно по-иному, поэтому «своды» давали возможность оперировать собранными мнениями достаточно вольно6.
Первыми подверглись преобразованию духовные семинарии. Подготовка их реформы длилась десять лет, от первых запросов мнений о желательных изменениях в 1857 г. до Высочайшего утверждения нового устава. Главная проблема средней школы к середине 1850-х гг. была определена жесткой фразой «невольник — не богомольник». Эта фраза, несмотря на ее «пословичность» или «присказочность», свидетельствовала о существенных изменениях, произошедших в духовных семинариях и духовном сословии за первую половину XIX в. Превращение епархиальных школ в сословные школы духовного ведомства происходило на протяжении XVIII в. и было зафиксировано в самом его конце указами императора Павла I7. Реформа 1808—1814 гг. закрепила неразрывную связь священного служения и духовных школ — как самим названием Комитета «о усовершении духовных училищ и обеспечении приходского
4 Филарет (Дроздов), митр. Письма митрополита Филарета к епископу Камчатскому Иннокентию (1856—1864) // Русский архив. 1881. Вып. 3/4. С. 25.
5 Там же. С. 26.
6 Горский А. В., прот. Дневник. М., 1885 (далее: Горский. Дневник). С. 109.
7 Именной, данный Синоду указ от 18 декабря 1797 г. «Об учреждении духовных академий в Санкт-Петербурге и Казани» // Полное собрание законов Российской империи. Первое собрание (далее: ПСЗ I). Т. XXIV. СПб., 1830. № 18273. С. 821—823; Высочайше утвержденный Синодский указ от 31 октября 1798 г. «О порядке учения в духовных академиях и семинариях» // Там же. Т. XXV. СПб., 1830. № 18726. С. 426-431.
духовенства», составлявшего проект реформ8, так и параграфами окончательного варианта Уставов9. В первой половине XIX в. это казалось вполне гармоничным: в самом деле, где может быть наилучшим образом воспитан будущий пастырь, как не в священно- или церковнослужительской семье, где сама жизнь определяется литургическим ритмом, Таинствами, церковной дисциплиной? Однако к концу 1850-х гг. однозначная ориентация духовного юношества на священное служение представлялась уже коллизией: к этому времени далеко не все дети священно- и церковнослужителей стремились идти по стопам отцов, а стремились на иные поприща.
Уже первые попытки обсуждения этой проблемы в рамках комиссии 1860-1862 гг., возглавляемой архиепископом Димитрием (Муретовым), показали неоднозначность взглядов и самой проблемы. Так, преосвященный Димитрий предлагал «предоставить духовенству возможность воспитывать своих детей, не стесняясь выбором звания впереди, но предоставить сделать этот выбор самим детям по окончании общего образования». Как казалось преосвященному Димитрию, эта мера избавит Церковь от «служителей алтаря не по своей доброй воле» и от того нередко «ведущих себя недостойно этого звания», и даст возможность «немногочисленному числу истинно расположенных к духовному служению» выстроить «доброе, практическое приготовление к последнему»10. Технически преосвященный Димитрий предполагал провести это следующим образом: духовные училища и семинарии соединить в одно заведение — 12-летнее учебное заведение, в которой выделить три 4-летние ступени. Первые две — общеобразовательные — предполагались для образования всех детей духовного сословия и наиболее успешных соответственно; для мотивированных же к пастырскому служению была предназначена третья, ориентированная исключи-
8 Высочайше утвержденный 26 июня 1808 г. Доклад Комитета об усовершенствовании духовных училищ и начертании правил для образования сих училищ и составлении капитала на содержание духовенства // ПСЗ I. Т. XXX. СПб., 1830. № 23122. С. 368-395.
9 Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. проект Устава православных духовных училищ // ПСЗ I. Т. XXXII. СПб., 1830. № 25673. С. 910-954.
10 Титлинов Б. В. Духовная школа в России в XIX веке: В 2 т. Т. 2. Вильно, 1908. С. 239.
тельно на подготовку священства11. Однако другие члены комитета не поддержали это предложение, выдвигая свои: либо разделить духовную семинарию на две ступени, общеобразовательную и па-стырско-богословскую, либо сохранить единый курс, но выделить пастырские дисциплины в качестве специальных для стремящихся к священству12. Однако святитель Филарет, хотя и соглашался с тем, что не все юношество, поступающее в духовные семинарии, стремится к пастырскому служению, все же считал преимущественной мерой не разделения и потакания, а воспитание пастырской настроенности: «в плане разделения наших средних учебных заведений на общую Гимназию и закрытую Семинарию, не видится пользы»13. Заметим, что в результате обсуждения представленного Комитетом проекта епархиальными архиереями и ректорами духовных школ было выделено три возможных варианта решения проблемы: 1) превращение духовных семинарий в исключительно пастырские школы, с перенесением общего образования в гимназии, необходимые для поступления в семинарию; 2) тот же вариант семинарий, но с превращением духовных училищ, увеличенных на два года, в духовные гимназии; 3) соединение духовных училищ и семинарий в одно учебное заведение, но с разделением образования на общее и специальное14. Таким образом, святитель Филарет принадлежал к наиболее твердым сторонникам сохранения целостной семинарии, настроенной не на внушение своим воспитанникам внешнего понимания свободы, но на «трудный, при разных препятствиях и недостатках, подвиг усовершить образование священника»15.
Однако окончательный вариант Устава духовных семинарий был подготовлен другим Комитетом, 1866 г., работавшим под официальным руководством митрополита Киевского Арсения (Москвина) и
11 См.: Титлинов. Указ. соч. С. 240.
12 ОР РНБ. Ф. 573 (Санкт-Петербургская духовная академия). Оп. 1. Д. А П/129. Объяснительная записка к проекту Устава духовных семинарий. Л. 1-77.
13 Горский. Дневник. С. 220.
14 См.: ОР РНБ. Ф. 573. Оп. 1. Д. А П/82. Мнения об Уставе духовных учебных заведений. Л. 38-44.
15 Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах / Публ., вступ. ст. и примеч. Н. Ю. Суховой // Филаретовский альманах. Вып. 6. М., 2010. С. 85.
реальным — епископа Нижегородского Нектария (Надеждина). Среди членов этого Комитета тоже не было единогласия: так, два члена — ректор КДА архимандрит Филарет (Филаретов) и инспектор МДА архимандрит Михаил (Лузин) — представили особый «проект меньшинства», в котором повторяли радикальный вариант разделения семинарий на общеобразовательные духовные гимназии и пастырско-богословские семинарии с предоставлением свободного выбора своей судьбы юношеству духовного сословия16. Однако святитель Филарет (Дроздов) считал необоснованным «свободный выбор» 15-летнего отрока, которого и призвана воспитывать школа, под влияние которой дети духовенства «из-под влияния родителей рано и надолго переходят»17.
Но «проект большинства» Комитета 1866 г., легший в основу нового Устава, предполагал более мягкий вариант: духовные училища и семинарии сохранялись, однако семинария разделялась на две ступени — общеобразовательную и пастырско-богословскую18. Завершив первую ступень, желающие могли оставить семинарию и отправиться на иные поприща, в старшие же 5-6 классы должны были идти только стремившиеся в духовные академии или к пастырскому служению. одновременно открывался путь в старшие классы семинарии лицам, окончившим любые средние учебные заведения и не принадлежащим к духовному сословию19. Однако святитель Филарет хотя и не был принципиальным противником допущения к духовному служению иносословных лиц, не считал полезным для духовной школы полное равнодушие к детям священно- и церков-
16 НИОР РГБ. Ф. 316 (Архив святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского). К. 66. Ед. хр. 32. Особое мнение члена комитета архимандрита Михаила относительно предположений, изложенных в журналах заседаний Комитета от 11, 20, 24 мая. Л. 1-4 об.
17 Мнение митрополита Филарета о проекте преобразования епархиальных учебных заведений, составленном двумя архимандритами (Филаретом, ректором Киевской академии, и Михаилом, инспектором Московской академии) от 15 января 1867 г. // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. V. Ч. 2. С. 927, 928.
18 См.: Высочайше утвержденный 14 мая 1867 г. Устав православных духовных семинарий // Полное собрание законов Российской империи. Второе собрание (далее: ПСЗ II). Т. XLII. СПб., 1871. № 44571 (далее: Устав духовных семинарий 1867 г.). § 122. С. 506.
19 См.: Там же.
нослужителей: «дети духовного звания имеют то преимущество, что с малолетства следуя в церковь за отцами, когда сии участвуют в богослужении, и постепенно входя в сие служение, начиная от приготовления кадила, выноса свечи и чтения, таким образом с малолетства воспитываются церковным духом и получают прекрасное предрасположение к церковной службе»20. Поэтому святитель предлагал «при равном достоинстве по испытанию» всегда предпочитать детей духовного звания21.
С вопросом об освобождении юношества духовного сословия от традиционного пути тесно был связан вопрос о демократизации духовной школы, как по отношению к учащим, так и по отношению к учащимся. Новая модель духовной семинарии подразумевала обсуждение и даже решение многих учебных, воспитательных и даже организационных вопросов педагогическим собранием, включавшим всех преподавателей, а также введение в состав семинарского Правления дополнительных членов из епархиального белого духо-венства22. Святитель Филарет не считал подобную демократизацию полезной: «чем более многолюдство, тем менее удобно достигать единомыслия»23.
Несмотря на веяния эпохи, святитель Филарет настаивал на подчинении духовной школы епархиальному архиерею, как наиболее адекватном ее состоянии, причем в определяющих вопросах, учебных и воспитательных: «прискорбно, если дошло до необходимости ставить вещи не в евангельский порядок. По евангельскому порядку архиерею такая подчиненность подобает прежде в делах религии, просвещения, нравственности, и потом уже в делах экономических»24.
20 Записка святителя Филарета «Некоторые сомнения при чтении проекта Устава духовных семинарий» от 21 декабря 1866 г. // Собрание мнений святителя Филарета. Т. V. Ч. 2. СПб., 1888. С. 916-917.
21 Там же. С. 917.
22 См.: Устав духовных семинарий 1867 г. § 93-109. С. 503-505.
23 Записка святителя Филарета «Некоторые сомнения при чтении проекта Устава духовных семинарий». С. 920.
24 Донесение митрополита Филарета Святейшему Синоду с мнением о проекте Устава духовных семинарий, составленном с.-петербургским комитетом о преобразовании духовно-учебных заведений от 25 марта 1866 г. // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. V. Ч. 2. С. 853.
Еще более неполезными, с точки зрения святителя Филарета, были демократические тенденции по отношению к учащимся духовных школ: воспитание в духе страха Божия и благочестия будущих священнослужителей подразумевает авторитет начальствующих и учащих, школа должна учить смирению и уважению к мнению наставников. однако сами воспитатели должны понимать, что «как излишняя строгость, так и человеколюбивая поблажка ученикам суть не добродетели, а пороки»25. Настораживало святителя Филарета и стремление авторов новых духовно-учебных проектов развивать в воспитанниках духовных школ «чувство нравственного уважения к человеческому достоинству»26. Вопреки многим своим современникам святитель был уверен, что «блистательную, но неопределенную мысль о человеческом достоинстве неопытный юноша всего скорее прилагает к себе, и становится на путь гордости и непокорности». А это противоречит христианской настроенности в целом, особенно же опасно для духовной школы, студенты которой должны были, напротив, возбуждать в себе «сознание испорченного грехом человеческого достоинства» и тем самым располагать себя «к самоисправлению и смирению»27.
Истинным нервом духовно-учебной жизни, с точки зрения святителя Филарета, должно быть богослужение: обязательное присутствие учащихся на вечерне, утрене или всенощном бдении и Литургии в каждый воскресный и праздничный день, Великим постом — на каждой Литургии Преждеосвященных Даров, в вакационное время — на ежедневном богослужении; послушание на клиросе; исповедь и причащение Святых Христовых Тайн на первой и последней неделе Великого поста и в Успенский пост28.
25 Письмо митрополита Филарета к обер-прокурору Святейшего Синода А. П. Толстому с мнением о «Рассуждениях при чтении журналов Комитета, занимающегося соображениями о преобразовании духовных училищ» от 10 февраля 1861 г. // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. V. Ч. 1. С. 19.
26 Донесение митрополита Филарета Святейшему Синоду с мнением о проекте Устава духовных семинарий, составленном с.-петербургским комитетом о преобразовании духовно-учебных заведений от 25 марта 1866 г. С. 851.
27 Там же.
28 См.: Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах. С. 90.
Что касается учебного плана духовных семинарий, то святитель Филарет достаточно сдержанно относился к его изменению. В согласии с большинством современных ему архиереев и членов указанных выше комитетов, он считал необходимым выведение из состава семинарских дисциплин «протасовских предметов», включенных в 1839-1840 гг. по инициативе обер-прокурора графа Н. А. Протасова: медицины, естественной истории и сельского хозяйства, а также «Православного исповедания» митрополита Петра (Могилы), являющегося повторением Катехизиса29. Однако в дальнейших предполагаемых изменениях — отмене патристики, включении гомилетики, литургики, канонического права в пастырское богословие и пр. — сомневался, считая их вполне решаемыми по ситуации: в зависимости от наличных преподавателей, составления учебных пособий и пр.30
Следующей подверглась в 1869 г. преобразованию высшая школа, духовные академии. Святитель Филарет не дожил не только до самого проведения реформы, но и до представления официального проекта, составленного в 1868 г. назначенным для того Комитетом под руководством упомянутого выше архиепископа Нектария (На-деждина). Поэтому мнений святителя по конкретным положениям нового Устава нет, и можно лишь пытаться реконструировать мнение святителя Филарета по отзывам его преемника по кафедре — святителя Иннокентия (Вениаминова), с которым, несмотря на разный образовательный статус и опыт, они чаще всего были единомысленны. Но это не является корректным и с научной, и с духовной точек зрения, ибо мнения святителя вряд ли можно прогнозировать. Поэтому о соображениях святителя Филарета по преобразованию высшей духовной школы можно судить только по его раннему мнению из упоминавшейся записки 1857 г.
Святитель Филарет и в отношении академий считал излишним реформационный пафос, как и тотальную критику высшей духовной школы и в учебном, и в воспитательном отношениях. С его точки зрения, несправедливы обвинения действующих академий в слабых знаниях выпускников: они вполне готовы к церковному
29 См.: Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах. С. 84-85.
30 См.: Там же. С. 85-86.
служению, вооружены твердым знанием православной догматики, имеют ревность к церковной службе, и это очень опасно разрушить непродуманными преобразованиями31.
Витавший в воздухе пафос специализации святитель Филарет тоже оценивал очень осторожно, хотя и соглашался с полезностью специальной подготовки к ученым занятиям особенно одаренных студентов. Но для этого не следует приносить в жертву полноценное всестороннее богословское образование: раннее углубление в один предмет, «сделавшись господствующим .может сопровождаться упадком знания в прочих предметах», что вредно и для общего мировоззрения выпускников, и для их дальнейшего преподавания в семинариях32. И в целом, по мнению святителя Филарета, далеко не всегда учебные планы даже высшей школы должны следовать за развитием науки: здесь святитель выдвигает принцип «школьной безопасности», столь важный в дальнейшей истории духовной школы.
Изучение Священного Писания, как и прежде, святитель ставил во главу угла подготовки служителей Слова Божия: изучение Писания должно продолжаться на протяжении всех четырех лет академического обучения, дабы ум и сердце студентов и низшего отделения не отвлекались «и от образа мыслей, и от языка, свойственного богослову» 33. При этом изучение Писания должно быть поставлено соответствующим образом: обращать внимание следует на понимание текста и богословие Писания, а не на мелкие подробности, исторические и бытовые34.
Святитель видел недостаток нравственного и пастырского богословия в отвлеченности и теоретичности; они должны учить приложению христианских и пастырских добродетелей «в разных обстоятельствах жизни», указывать практические решения ситуаций, «которые могут смущать христиан и затруднять пастырей». Более церковно-практический характер предлагал дать законоведению и обличительному богословию35. Святитель Филарет соглашался с
31 См.: Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах. С. 82-83, 88.
32 Там же. С. 83.
33 РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 705. Л. 27-28 об.
34 См.: Там же. Л. 17-19.
35 Там же. Л. 15-16.
предлагаемым введением в учебные планы педагогики, но опасался, что, преподаваемая «в общем виде», она отвлечет от главного — богословия и пастырской устремленности, поэтому предлагал сделать ее особым разделом нравственного и пастырского богословия36.
Значительное внимание святитель уделил постановке общеобразовательных наук в академиях, повторяя то, о чем говорилось еще при проведении реформы 1814 г., но что не было в должной степени исполнено: все предметы академий должны быть устремлены к богословию. Так, например, в преподавании гражданской истории должно было прослеживать основную идею всемирной истории — борьбу Царства Божия с царством сатаны; в преподавании общей словесности опасаться впадения в излишние подробности «о словесных произведениях, слишком посторонних для Христианской Словесности: о трагедии, комедии, сатире и пр.»37.
Особое внимание святитель Филарет обращал на преподавание в академиях философии, принимавшее, по его мнению, не всегда верную постановку. Философия «в Христианских Училищах едва ли когда и где была в правильном и удовлетворительном положении»38, однако в XIX в. ситуация стала особой: «немецкая философия поставила себя решительно независимою и простерла свои притязания до того, чтобы вновь создать религию, или подчинить себе, или по-своему истолковать религию Христианскую, прикрывая свои умствования туманом отвлеченностей»39. При этом святитель критически относился к выведению из курсов российских университетов метафизики, проведенному в 1849-1850 гг.: «лжеумствования распространились и распространяются», а «возможная истинная философия безмолвствует».
Выпускники духовных академий должны быть готовы к окорм-лению людей, у которых «ложные философские понятия господствуют, а религиозные понятия ослаблены или совсем подавлены». Поэтому чрезвычайно важно построение курсов «здравой философии», дающей правильные понятия о происхождении и управлении
36 РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 705. Л. 15.
37 Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах. С. 78-79, 81.
38 Там же. С. 75.
39 Там же. С. 75-76.
миром, невещественности, свободе и бессмертии души, при этом убеждающей, что «познания о сих предметах, открываемые разумом, не полны и не достаточны» и что «высшие и более достаточные познания могут быть получены из Откровения Божия и из достоверных духовных опытов людей чистой духовной и созерцательной жизни»40.
Таким образом, духовная школа, при всем стремлении к специальному развитию наук, должна оставаться школой, дающей полноценное образование под постоянным контролем за успехами и направлением мыслей.
Заметим, что в 1859 г., поздравляя СПбДА с 50-летием, святитель Филарет желал академии умножения ее плодов — плодов «любви к истине, яже по благочестию, к премудрости не мира сего, но Божией, к учению не только знания, но наипаче к учению жизни, наконец, плоды ревности подвизаться за православие и служить спасению душ»41.
Однако Устав духовных академий, введенный в 1869 г., мало следовал советам святителя Филарета: академии разделялись на три отделения — богословское, церковно-историческое, церковно-прак-тическое, — сохраняя в качестве общеобязательных лишь основное богословие, Священное Писание обоих Заветов и блок философских дисциплин42. Догматическое богословие, твердым знанием которого выпускниками академий так дорожил святитель Филарет; церковная история, которая должна была укоренять будущих служителей Церкви в ее опыте; гомилетика, дающая служителю Слова Божия необходимый практический навык в этом служении, — все это изучалось теперь лишь студентами соответствующего отделения. Весь Устав был пронизан общим пафосом «научности». Преподаватели уже не могли быть просто учителями, приобщающими студентов к накопленной «учености», но обязаны были добывать новые знания, быть действующими исследователями, о чем не-
40 Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах. С. 77.
41 Цит. по: Чистович И. А. С.-Петербургская духовная академия за последние тридцать лет. СПб., 1888. С. 11.
42 См.: Высочайше утвержденные 30 мая 1869 г. Устав и штаты православных духовных академий // ПСЗ II. Т. XLIV. Отд. 1. СПб., 1873. № 47154. § 2, 110-114. С. 545, 552.
двусмысленно говорили «степенные» требования: для ординарного профессора требовалось докторство, для экстраординарного профессора и доцента — магистерство43. Студенты тоже вырывались из «безопасной школьности» и должны были с самого поступления в академию учиться добывать новое знание: к этому настойчиво побуждала и отделенская специализация, и особое устроение выпускного курса, напоминающее современную магистратуру, и изменившиеся требования к выпускным диссертациям44. Была разомкнута не только сословность, но и преемство духовно-учебных ступеней: в академии могли поступать не только выпускники семинарий, но и классических гимназий45. В целом в новой модели духовной академии нетрудно усмотреть модель «университета исследования», которая еще в начале XIX в. сменила в Европе старые средневековые университеты.
Как видим, итоговые варианты новых Уставов духовных школ — как средних, так и высших, — мало соответствовали взглядам святителя Филарета. Эти Уставы имели определенные благие результаты, как в средней, так и в высшей духовной школе.
Так, некоторые из рвущихся на иные поприща семинаристов, получив такую возможность, использовали ее по предназначению и пополнили ряды полезных российских деятелей. Но справедливости ради надо заметить, что такие возможности у конкретных выходцев из духовного сословия, имевших определенные интересы и соответствующие способности, были и раньше. Достаточно вспомнить знаменитых историка В. О. Ключевского, ушедшего в 1861 г. из 5-го класса Пензенской ДС и окончившего историко-филологический факультет Московского университета (1865); психиатра И. А. Сикорского, окончившего Киевскую ДС (1861) и медицинский факультет Киевского университета (1869); правоведа Н. С. Суворова, окончившего Костромскую ДС (1868) и юридический факультет Петербургского университета (1873). При этом одни поступали в университет, не имея гимназического диплома (Ключевский, Суворов), другие для получения гимназического аттестата сдавали экзамен экстерном (Сикорский).
43 См.: ПСЗ II. Т. Отд. 1. § 46-48. С. 547.
44 См.: Там же. § 133, 136-141. С. 553.
45 См.: Там же. § 125. С. 553.
Были положительные результаты и в высшей духовной школе. Во всех областях русского богословия появились желанные специальные труды, имевшие в виду последние методы и результаты европейской науки и дававшие этим методам и результатам более или менее успешно самостоятельную оценку. В академиях сформировались ученые, достижения которых пополнили сокровищницу не только русского, но и всего православного богословия.
Однако духовно-учебные Уставы 1860-х гг. довольно быстро показали и оборотную сторону. Массовый уход семинаристов после 1867 г. с духовного поприща на иные привел к синдрому «марги-нальности», и бывшие юноши духовного сословия пополнили ряды «разночинцев», составлявших самую неустойчивую часть российской молодежи конца XIX — начала XX в. Не менее настораживающей стала обстановка в самих духовных семинариях: значительное число поступавших в них настаивало на своем праве ухода после получения 4-летнего общего образования и манкировало привычные принципы жизни духовной школы. В семинариях поселялся «сквозняк», выдувавший или, по крайней мере, смущавший и рассеивающий неустойчивых, даже мотивированных изначально к пастырскому служению.
Новые проблемы выявились и в академиях. Базовое богословское образование, разрушения которого опасался святитель Филарет, и в самом деле оказалось поколебленным. Уже спустя несколько лет после реформы стала понятной ущербность специализации, приводившая к фрагментарности и скрупулезности мышления, которую вскоре проявили выпускники пореформенных школ. Реализовались предостережения святителя Филарета: ранняя обращенность к конкретной области богословия оставляла «за бортом» формирование целостного мировоззрения молодых богословов, системы координат, необходимой как для полноценного богословского исследования, так и для всякого служения Церкви. Не менее тяжким было ослабление богословия как такового: «вгрызание» студентов в конкретные вопросы уводило их от сотериологической перспективы, оставляя на историческом, филологическом, философском уровне.
Главные изменения, определившие пореформенные духовные школы, удержались недолго — 15-17 лет — и были отменены,
в дальнейшем уставы духовных школ менялись неоднократно, были находки, относительные успехи и разочарования, и этот процесс дал опыт, который следует иметь в виду и современной духовной школе. Однако духовная школа стала изменяема. Разумеется, она не разрушилась, оставалась ценностью для следующих поколений ее выпускников и профессоров. она продолжала готовить великих богословов — таковых было немало в конце XIX — начале XX в., ревностных миссионеров, благочестивых архипастырей и пастырей — но это была «штучная» работа начальствующих, учащих и самих учащихся, преданных духовной школе и своему церковному служению, несмотря ни на какие перемены. Но как система духовная школа стала вызывать постоянное недовольство, Уставы сменяли друг друга, и реальные результаты каждого до конца почувствовать не удавалось.
Видимо, и в самом деле делатели духовно-учебных реформ 1860-х гг. были представителями нового поколения, и это поколение не было уже «филаретовским». Это были люди церковные, благочестивые и ревностные по служению духовной школе, они понимали предназначение духовной школы как школы подготовки духовенства и развития церковного богословия. Но перенос акцента с «вертикальной» устремленности духовной школы на ее успешность в решении сиюминутных задач, определенность не заданн остью, а современной данностью поставили духовную школу в непосредственную зависимость от изменений этой ситуации, ее колебаний. В целом реалии церковной жизни второй половины XIX в. значительно разнились от первой его половины — в этом смысле началась «пост-филаретовская эпоха». Великие реформы в целом запустили процессы, которые как, видимо, предчувствовал и которых опасался святитель Филарет. Эти процессы раскачивали российскую жизнь, и духовная школа оказалась вовлеченной в колебания.
Это противоречило пониманию духовной школы, которое пытался донести святитель Филарет и до своих современников, и до нас. Главное призвание духовной школы — занятие богословием и подготовка служителей Слова Божия — определяется Божественным откровением и церковным преданием, и это дает духовной школе определенный элемент неизменности — внеисторичности. Разумеется, сама богословская наука должна соотносится с контек-
стом, современным человеческим знанием, новыми открытиями ума человеческого в области истины, поэтому обладает и историчностью, относительностью. Пастыри готовятся окормлять современную им паству, с ее вопрошаниями, проблемами, скорбями, поэтому должны знать свое время, свой народ, соответствовать уровню образованного общества и готовиться духовно просвещать и «мудреца», и «простеца». Поэтому духовная школа всегда учитывает модели светского образования, а богословская наука — методы современных наук. Однако важна иерархия, на которую всегда указывал святитель Филарет: историческое, временное, земное, ограниченное не может определять внеисторичное, неизменное, «божественное». Именно это, как представляется, имел в виду святитель Филарет, называя духовную школу «вертоградом наук духовным». Нарушение этой иерархии, попытка ориентироваться преимущественно на изменчивый и колеблемый мир лишает духовную школу неколебимого основания и делает беззащитной перед тяготами и суетностью мира сего.
Ключевые слова: святитель Филарет Московский, российская духовная школа, богословская наука, Великие реформы, духовно-учебные реформы 1860-х годов.
SAINT PHILARET AND THE THEOLOGICAL-EDUCATIONAL REFORMS OF THE 1860s: ENIGMA OF MISUNDERSTANDING
N. Sukhova
The article is devoted to revealing the role of the Moscow saint Philaret (Drozdov) in the reforms of the Russian theological schools of the 1860s. St. Philaret was one of the main builders of the nineteenth-century Russian theological school. He did not participate in the development of the initial draft of the theological-educational reform of 1808-1814, which created a centralized theological-educational system in Russia, but the final editing of the new Statutes, the compilation of the first program of study belong to authorship of St. Philaret. His opinions were the main criteria in the adjustment of these plans and in solving
problems that arose in the theological school during the first half of the nineteenth century, in the adoption of some theological-educational ideas and the rejection of others. No innovation — be it the establishment of new disciplines, the regulation of the life and activities of superiors, pupils and students — was not conducted without the reception or correction of St. Philaret.
However, the author of the article draws attention to the problem: in the late 1850s and 1860s, in the preparation of new theological-educational reforms, although the opinion of St. Filaret was requested, but it does not have a decisive influence on the general course of events. The final projects, which were approved by the Holy Synod and the Russian Emperor and put into effect, are in many respects opposed to those of the views of St. Filaret.
The article is devoted to understanding this conflict and revealing its causes.
Keywords: saint Philaret of Moscow, Russian Theological School, Theological science, Great reforms, theological-educational reforms of the 1860s.
