CC BY
16
Вестник ПСТГУ
Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101. С. 101-113 Б01: 10.15382Миг112021101.101-113
Дружинин Андрей Владимирович, мл. науч. сотрудник Научного центра истории богословия и богословского образования Богословского факультета ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., 6/1 andr.pstbi@gmail.com ОИСГО: 0000-0002-1033-2012
Сухова Наталия Юрьевна, д-р ист. наук, д-р богословия, профессор, зав. Научным центром истории богословия и богословского образования Богословского факультета ПСТГУ Российская Федерация, 127051, г. Москва, Лихов пер., 6/1 suhovanat@gmail.com ОИСГО: 0000-0002-3825-2073
Комитет для преобразования
учебной части семинарий (1840—1847 гг.):
*
УСПЕХИ И НЕУДАЧИ А. В. Дружинин, Н. Ю. Сухова
Аннотация: Представляемая статья посвящена одному из наименее изученных эпизодов в истории российской духовной школы — действию Комитета для пересмотра «конспектов семинарского учения» (1840—1847). Работа данного комитета была инициирована обер-прокурором Святейшего Синода графом Н. А. Протасовым (1836-1855) в рамках проекта по преобразованию духовно-учебной системы. В выработке и проведении преобразований принимало участие немало деятелей духовно-учебной среды: видных богословов и иерархов своего времени, имевших собственный богословский взгляд на подготовку пастыря. Актуальность рассмотрения деятельности Комитета обуславливается тем, что его работа стоит на пересечении внутренних духовно-академических процессов и влияния внешнего контекста. Отчасти происходит укрепление того, что было решено в рамках реформы 1808-1814 гг., отчасти раскрывается заложенное на перспективу. В идейно-богословском контексте это отражено в выделении новых областей богословского знания из его общей структуры, их активное развитие, в духовно-учебном — происходит поиск новых образовательных моделей в рамках частных инициатив ректоров духовных школ. В то же время был поставлен вопрос об уточнении цели образования в духовных семинариях, высказан призыв при-
© Дружинин А. В., Сухова Н. Ю., 2021.
Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101. С. 101-113.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-39-90062.
близить духовно-учебный процесс к цели — подготовке пастыря Церкви, которая в рамках духовно-учебной реформы 1808—1814 гг. была лишь имплицитно заложена в итоговых документах наряду с другой задачей — дать образование детям духовного сословия. Однако работа подобных комитетов ставит вопрос о соотнесении богословских и пасторологических идей эпохи с непосредственными результатами их работы. Насколько богословская мысль эпохи учитывалась в рамках заседаний, была ли она достаточно развита для концептуализации учебного курса, либо причиной неудач стали лишь организационные проблемы? Таким образом, по итогам исследования сделан вывод о причинах неудач протасовских реформ сквозь призму работы основного комитета этой эпохи. Исходя из задач, структура статьи строится по хронологическому принципу, а рассматриваемый период охватывает действие устава духовных училищ: 1820— 1860-е гг. По результатам исследования удается установить, что Комитету отводилась ключевая роль в продвижении инициатив различных деятелей духовно-учебной среды и выработке содержательной богословской концепции преобразований, для которых институт обер-прокуратуры являлся лишь внешним стимулом. Однако на итог работы Комитета оказал влияние как ряд организационных проблем синодальной духовно-учебной системы, так и отсутствие единства среди членов Синода относительно взглядов на подготовку пастыря. Представленные выводы показывают неразрывную связь между духовно-учебным процессом и богословским пониманием пастырства, а проблема подготовки пастыря постепенно осознается как ключевая для духовной школы.
Ключевые слова: история Русской Православной Церкви, Российская духовная школа, пастырская подготовка, граф Н. А. Протасов.
Подготовка духовенства во все времена была одним из главных аспектов исторического бытия Церкви. От успешной подготовки духовенства зависит сохранение в Церкви Священного Предания, преемство личного и общинного духовного опыта, совершение и восприятие таинств, духовное просвещение и назидание чад Церкви. Особый и крайне непростой путь прошла подготовка духовенства в России. Сама по себе регулярная школа появилась в России лишь в конце XVII в.; собственно духовная школа, главной задачей которой является подготовка духовенства, сформировалась к концу XVIII в.; систематизация и централизация духовного образования произошла в начале XIX в. За последующее столетие эта система неоднократно реформировалась с большей или меньшей степенью радикальности.
В результате духовно-учебной реформы начала XIX в. в России было закреплено главное предназначение духовной школы — подготовка священства. Непосредственно эта задача была возложена на среднюю ступень духовно-учебной системы — семинарии: их выпускники должны были определяться на священнические места, которые были прерогативой этих выпускников. Однако российские реалии подразумевали, что помимо этой основной задачи на семинарии возлагалась и вторая: бесплатное образование юношей духовного сословия, дарованное священно- и церковнослужителям. Устав 1814 г., закрепивший эту двойственность, не мог четко определить и даже предусмотреть
все возможные перспективы и решения каждой из двух задач и тем более их гармонизации. Поэтому идеи, заложенные в итоговых документах реформы 1808-1814 гг., в дальнейшем неоднократно переосмыслялись, определяя направление новых духовно-учебных преобразований. Таковыми явились и преобразования 1840-х гг., получившие в историографии наименование «прота-совская реформа». Следует отметить, что эти преобразования в историографии чаще всего имеют тенденциозную оценку: обвинения в попытке возложить на духовную школу утилитарные политические задачи, в противоречивости и незавершенности1. Богословский же аспект преобразований уходит от внимания исследователей.
Несмотря на неоднородность преобразований 1830-1840-х гг., их вклад в общее развитие духовного образования можно выявить по материалам работы двух комитетов, преемствующих, но не тождественных друг другу: 1837— 1839 гг. и 1840-1847 гг. Первый из них был малоэффективен, и его деятельность рассматривается в статье в качестве предыстории. Фокус же нашего внимания сосредоточен на работе второго Комитета «для пересмотра конспектов семинарского учения» 1840-1847 гг.2, имеющего более существенное значение, при этом практически не изученного. Именно на этой загадочной странице сфокусировано внимание в данной статье. Но для лучшего понимания обсуждений в рамках этих комитетов следует обозначить проблемы, сложившиеся к началу их работы.
Предыстория преобразований
Реализация реформы 1808-1814 гг. — в целом довольно удачной — уже в 1820 — начале 1830-х гг. велась недостаточно последовательно. С одной стороны, причиной этой непоследовательности было и противостояние «новым
1 Дореволюционные исследователи касались вопросов духовных школ в царствование Николая I, но их в значительной степени определяли стереотипы критического отношения к николаевскому царствованию (см.: Дьяконов К. П. Духовная школа в царствование императора Николая I. СПб., 1907; Титлинов Б. В. Духовная школа в России в XIX столетии. Вып. 2: Протасовская эпоха и реформы 60-х годов. Вильно, 1909). Предпринимались отдельные попытки учесть особенности богословской мысли эпохи (см.: Котович А. Н. Черты и условия развития русской богословской мысли в эпоху Николая I // Христианское чтение. 1906. № 11. С. 644—668; Жмакин В., свящ. К истории русской богословской мысли тридцатых годов текущего столетия: из переписки братьев князей Ш.-Шихматовых // Там же. 1890. № 3/4. С. 313— 333). Отчасти рассматривались духовно-учебные проблемы 1830—1840-х гг. в русской диаспоре (см.: Smolitsch I. Geschichte der Russischen Kirche. 1700—1917. Leiden, 1964; пер.: Смолич И. К. История Русской Церкви. Кн. 8. Ч. 1—2). К этому периоду в истории духовной школы обращаются и современные исследователи, и все больше появляется студенческих выпускных работ этой тематики.
2 В источниках нет единого наименования данного Комитета, а в историографии можно встретить его отождествление и нечеткую демаркацию с Комитетом 1837—1839 гг., ограничивавшимся лишь рассмотрением богословского учения. За основу наименования в данном докладе принята формулировка, приводимая И. А. Чистовичем (см.: Чистович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего (XIX) столетия. СПб., 1894. С. 62).
порядкам» некоторых членов Комиссии духовных училищ (КДУ)3. С другой стороны, обер-прокуроры П. С. Мещерский (1817-1833) и С. Д. Нечаев (1833-1836) не были склонны поддерживать какие-то инициативы по корректировке учебного процесса, хотя в начале царствования Николая I можно заметить некоторые предварительные попытки пересмотра действовавшего устава духовных семинарий4. Согласно уставу 1814 г., учебно-методический контроль и содержательное развитие учебного процесса в духовных семинариях были возложены на академии. Но, занятые собственными проблемами, академии фактически не успевали это выполнять своевременно, и учебно-методическая работа в отношении средней духовной школы отошла на второй план.
Однако в 1830-х гг. ситуация заметно меняется. Во-первых, существенно изменился и исторический, и идейный контекст: знаменитая триада «православие, самодержавие, народность», практический настрой эпохи, стремление к большей определенности и четкости во всех областях жизни, деятельности, науки, оживление интереса к положению духовенства и его подготовке со стороны государства5. Во-вторых, к этому времени был накоплен комплекс более или менее концептуальных мнений представителей духовно-учебной среды, предлагавших корректировки действующих Уставов духовных школ с учетом новых условий6.
К этому добавились и более частные, но не менее важные факты: проведение новой университетской реформы в 1835 г.7; назначение в 1836 г. на должность обер-прокурора Святейшего Синода Н. А. Протасова с его особыми взглядами на духовно-учебную систему и подготовку пастыря. Все эти процессы стимулировали попытки выстроить учебный процесс, исходя из единого понимания цели духовного образования.
Назначение графа Н. А. Протасова обер-прокурором воспринималось членами КДУ благожелательно, так как поначалу не предвещало перемен. Однако активность, с которой граф приступил к инспекциям духовных школ сразу после летних вакаций 1836 г., обнаруживало его стремление к проведению изменений в духовно-учебной области8. В одной из черновых записок Протасова, содержащей доклад государю, отмечаются главные проблемы, которые, по мнению графа, выявились за первые два десятилетия действия Устава 1814 г.: «непригодность современных выпускников духовных школ к церковно-священнослужению и
3 Комиссия духовных училищ при Святейшем Синоде — учреждение при Святейшем Синоде, главное управление всеми духовно-учебными заведениями в Российской империи по учебной, воспитательной и хозяйственной части (26 августа 1808 — 22 февраля 1839 г.).
4 РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 131. Л. 1.
5 Об этом свидетельствует ряд указов: О правилах, постановленных Комиссией к успешному образованию духовных юношей // РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 4843; По Высочайшему указу, о принятии лучших способов к образованию духовного юношества // РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 5338, и пр.
6 См.: Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах / публ., вступ. ст. и примеч. Н. Ю. Суховой // Филаретовский альманах. 2010. Вып. 6. С. 43-91 и др.
7 См.: Высочайше утвержденный 26 июля 1835 г. Общий устав Императорских Российских Университетов // ПСЗРИ II. Т. X. № 8337. СПб., 1836. § 14. С. 843.
8 См.: Ростиславов Д. И. Петербургская Духовная Академия при графе Протасове // Вестник Европы. 1873. № 7. С. 131.
занятию наставнических мест, массовый исход из духовного и наставнического звания»9. Для их решения предполагалось изменение учебной части на уровне семинарий и академий, составление нового устава и новых классических книг10. Главным принципом должно было стать направление духовного образования к его главной цели, «то есть к тому, чтобы школы, не отставая от века, нисколько не разногласили с Церковью и давали последней священнослужителей, твердо знающих свое предназначение, любящих свое звание и дело, верных учителей веры и достойных руководителей совестей»11.
Таким образом, в течение 1836-1837 гг. графу Протасову удалось сформулировать свою концепцию преобразования духовно-учебной системы, что подтверждает программная записка 1837 г. — ориентировать учебный процесс на подготовку пастыря12.
Предложенные КДУ меры предполагали улучшение преподавания дисциплин через пересмотр и унификацию конспектов, составление новых классических книг, свободных от иноконфессионального влияния, и составление нового «расписания часов». Однако вскоре стало ясно, что Комиссия не справится со столь обширной задачей, и внимание пришлось сфокусировать на преобразовании семинарий, и то лишь в плане учебного процесса. Каждому ректору семинарии или академии было поручено составить отчет о текущем состоянии богословского класса13 с приложением мнений и проектов об его улучшении14. Для их разбора был учрежден особый, независимый от КДУ Комитет при конференции Санкт-Петербургской духовной академии (СПбДА) под председательством епископа Ревельского Венедикта (Григоровича), викария Санкт-Петербургской епархии15, а выработка нового Устава была поручена ректору Вятской семинарии архим. Никодиму (Казанцеву)16. Благодаря особому вниманию императора к проекту, сведения о нем стали обязательным элементом ежегодных Всеподданнейших отчетов обер-прокурора17.
Результаты данного этапа были неоднозначными. Устав так и не был закончен, хотя доступные черновики содержат проработку всех направлений деятельности семинарского правления: учебного, воспитательного, административно-хозяйственного18. Работа же Комитета при СПбДА была более продуктивной:
9 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1661. Оп. 1. Д. 4. Л. 3.
10 Там же. Л. 1 об.
11 Там же. Л. 3 об.
12 Там же. Д. 670.
13 Согласно уставу 1814 г., курс обучения в семинариях делился на три двухгодичных отделения или «класса»: словесный, философский, богословский. Однако часть воспитанников не доходила до богословского класса, постепенно теряя интерес к богословию.
14 РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 4. Л. 3 об.
15 Там же. Ф. 802. Оп. 1. Д. 9859.
16 Там же. Д. 10506.
17 Извлечения из отчета по Ведомству духовных дел православного исповедания за 1836— 1855 гг. СПб., 1837-1856.
18 См. черновые проекты уставов духовных семинарий и училищ: РГИА. Ф. 797. Оп. 87. Д. 5; Ф. 1661. Оп. 1. Д. 703.
Ср.: Сухова Н. Ю. История центральных органов управления духовно-учебными заведениями в России 1807-1918 гг. // Вестник архивиста. 2001. № 6 (66). С. 275.
в 1838 г. утверждены проекты новых правил обучения в семинарии19, а в 1840 г. Синод утвердил компромиссные дополнения к правилам и новое расписание часов20. Правила унифицировали учебную программу и метод преподавания в семинариях. Вводилось изучение патристики, сельского хозяйства, медицины, геодезии и чтение «Исповедания Петра Могилы» в качестве классической веро-учительной книги21. Однако ряд нововведений, как кажется, не соответствовали цели реформы22.
Таким образом, Комитету 1837-1839 гг. не удалось решить все возложенные на него задачи, и для их решения по инициативе свт. Филарета был создан новый Комитет23. Этот Комитет был учрежден постановлением Святейшего Синода в декабре 1840 г., а его председателем назначен новый ректор СПбДА24. В задачи нового Комитета должны были войти выработка и утверждение единой концепции духовного образования в опоре на богословское осмысление пастырства и пересмотр книг «по всем частям учения в семинариях».
Анализ работы Комитета
В отличие от предыдущего, новый Комитет занимался рассмотрением конспектов дисциплин «по всем частям семинарского учения», составленных преподавателями духовных школ всех четырех учебных округов и отобранных в окружной академии. На Комитет возлагался отбор лучших сочинений и выработка нормативных программ для каждой из дисциплин учебного курса. Окончательное утверждение проектов возлагалось на Святейший Синод. Вдохновителем работы Комитета был обер-прокурор: в сформулированных задачах читается стремление графа Н. А. Протасова выработать концепцию преобразований, отвечающую его представлениям об идеальном пастыре.
Так как материалы Комитета изучены недостаточно, была проведена дополнительная работа по формированию источниковой базы. По ее итогам можно выделить три уровня источников:
1) журналы конференций духовных академий, отражающие учебно-методическую работу в духовно-учебных округах25;
19 Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 573. Оп. 2. Ч. 1. Д. 1011. Л. 4-11 и пр.
20 Там же. Л. 12-20.
21 РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 10691.
22 Так, введение сельского хозяйства, медицины и естественной истории не указываются в проекте 1837 г. и материалах комитета 1838 г., о них неоднократно отрицательно высказывается свт. Филарет (Дроздов). Их введение связывают с инициативой учрежденного в 1837 г. Министерства государственных имуществ.
23 РГИА. Ф. 1661. Оп. 1. Д. 678. Л. 2.
24 Там же. Ф. 796. Оп. 121. Д. 1281. Синодальное постановление об учреждении Комитета при СПбДА.
25 Большинство журналов Конференции МДА сохранилось в ф. 172 НИОР РГБ и отчасти в ф. 229 ЦГА Москвы; журналы Конференции КДА 1823-1855 гг. были опубликованы прот. Ф. И. Титовым. Журналы Конференции СПбДА практически не сохранились, КазДА не успела включиться в работу, т. к. была открыта по правилам Устава 1814 г. в 1842 г. и первое время налаживала свою деятельность.
2) делопроизводственные материалы самого Комитета26, его переписка с Духовно-учебным управлением (ДУУ) и Святейшим Синодом27;
3) источники личного происхождения, связанные с работой Комитета28.
Материалы академических конференций отражают характерные проблемы
эпохи и позволяют выявить трудности, с которыми столкнулись при подготовке реформ. Их анализ позволяет утверждать, что разработка конспектов на уровне духовно-учебных округов сильно затруднялась по ряду причин: частое перемещение наставников29, несогласованность действий семинарского начальства и епархиальных архиереев30, отказ многих преподавателей от работы по составлению конспектов вследствие большой административной и преподавательской нагрузки31. Долгое время это не позволяло продвинуться в составлении конспектов. Несмотря на неоднократные призывы со стороны ДУУ, первое рассмотрение конспектов удалось провести лишь к 1844 г.32
Анализ выявленных источников позволяет выделить ряд проблем, связанных с непродуманностью постановлений Святейшего Синода о работе Комитета33. Сталкиваясь с неустроенностью дел Комитета, ректор СПбДА архим. Николай (Доброхотов) предложил ряд мер, однако за время их рассмотрения получил Высочайший указ о назначении его на Тамбовскую кафедру34. Таким образом, первый год работы Комитета ушел на отладку делопроизводства.
Новый ректор СПбДА и председатель архим. Афанасий (Дроздов) столкнулся с малочисленностью членов Комитета, что не позволяло эффективно рассматривать конспекты35. Председателем предпринимались неоднократные попытки увеличить количество сотрудников, но удавалось это не всегда36. Требования к членам были весьма высоки (не только академическое образование, но и большой опыт служения в священном сане и т. п.), что значительно сокращало выбор потенциальных кандидатов. При этом назначение конкретных лиц совершалось
26 Материалы работы Комитета 1840-1847 гг. часто считаются в историографии утерянными; но удалось обнаружить два дела в фонде СПбДА в ОР РНБ (Ф. 573. Оп. 2. Ч. 1. Д. 1010, 1011).
27 Первые два года в Комитете не было организовано делопроизводство, но удалось обнаружить архивное дело ДУУ, хранящееся в фонде Учебного комитета в РГИА, в котором сосредоточена переписка с Комитетом и Святейшим Синодом от лица ДУУ, а также ряд дел из фондов Канцелярий Синода и обер-прокурора РГИА (Ф. 796, 797), дополняющих картину.
28 Основным доступным источником является переписка графа Н. А. Протасова со свт. Филаретом (Дроздовым) с просьбой рассмотреть представленные Комитетом конспекты.
29 См.: Акты и документы... Отд. III (1796-1869). Киев, 1915. Т. 5. С. 415-416.
30 См.: Там же. С. 403-404.
31 См.: Там же. С. 449-450.
32 См.: Там же. С. 442-443.
33 РГИА. Ф. 796. Оп. 121. Д. 1281.
34 Там же. Л. 4.
35 Каждый конспект, поступавший из конференций духовных академий, распределялся между участниками, как правило, в единственном экземпляре, а число конспектов со временем все возрастало.
36 Так, просьба назначить 5-6 членов в течение 1843 г. остается без ответа (Там же. Л. 25).
без учета их занятости по основному месту служения. Например, привлекались настоятели столичных кафедральных соборов, служащие при дипломатических ведомствах протоиереи и пр. В связи с этим работа членов Комитета характеризовалась «обнаруживаемой недеятельностью»37. Члены из числа наставников СПбДА уходили на повышение по службе, назначение же в Комитет «дежурных» ректоров семинарий, вызываемых в столицу на чреду служения лишь на полгода, также не способствовало стабильности.
Эта нестабильность и необходимость подавать все инициативы через обер-прокурора долгое время не позволяли начать работать в полную силу, о чем можем узнать из жалоб председателя Комитета в ДУУ38. Несмотря на неоднократный призыв Синода «усилить работу Комитета»39, содержание жалоб ставит вопрос о реальной заинтересованности членов Синода в результате. Тем не менее к 1844 г. все же происходит заметная интенсификация работы Комитета. Увеличивается частота и систематичность заседаний, которые отныне проходят «в означенный день раз в неделю»40. Комитет представлял регулярные отчеты до середины 1844 г.41, и сообщение с Синодом стало гораздо более оперативным по сравнению с первым этапом работы.
Осознавая длительное отсутствие конкретных результатов, граф Н. А. Протасов со своей стороны пытался стимулировать работу Комитета. Так, в постановлении ДУУ от 14 декабря 1843 г. рекомендовалось увеличить частоту собраний до двух раз в неделю42. Следующим шагом графа стало назначение членом Комитета директора ДУУ А. И. Карасевского43. Очевидно, что присутствие внешнего человека в Комитете, по мнению графа, должно было сказаться на результативности работы. Однако эти меры имели неоднозначный эффект: собрания Комитета нужно было подстраивать под график директора ДУУ, что приводило к их частым переносам44. В связи с этим все чаще объявлялись перерывы в работе на несколько недель. Кроме того, частое изменение расписания приводило к тому, что в 1846 г. на заседаниях присутствовало менее половины членов45. В 1846-1847 гг. объем корреспонденции Комитета с ДУУ заметно сокращается и ограничивается типовыми просьбами: «дать отчет», «усилить состав Комитета» ректорами провинциальных семинарий, прибывшими в Санкт-Петербург на чреду служения46.
37 РГИА. Ф. 796. Оп. 121. Д. 1281. Л. 25.
38 Там же. Ф. 802. Оп. 2. Д. 1553. Л. 38-39. Так, епископ Афанасий указывает на невозможность выполнить требования Синода сличать результаты работы с правилами 1838 г. и расписанием часов 1840 г. «за неимением копий и устроенной канцелярии». Обращения в ДУУ и Синод с просьбой о предоставлении документов не приносят результатов, и составление необходимых копий, очевидно, делается силами подведомственных училищ.
39 РГИА. Ф. 802. Оп. 2. Д. 1553. Л. 38-39.
40 Там же.
41 РГИА. Ф. 796. Оп. 125. Д. 40, 527, 1218.
42 РГИА. Ф. 802. Оп. 2. Д. 1553. Л. 63.
43 Там же. Л. 55.
44 Там же. Л. 58-59, 72.
45 Там же. Л. 75.
46 Там же. Л. 38-39; Оп. 3. Д. 4330. Л. 3, 81.
Судя по всему, с самого начала инициатива графа Протасова была воспринята членами Синода без особого энтузиазма47. Так, даже переписка графа Н. А. Протасова с митрополитом Филаретом (Дроздовым) свидетельствует об отсутствии энтузиазма у членов Синода и несогласии авторитетного святителя с тезисами членов Комитета48. Например, святитель Филарет не сочувствовал решению создать новую классическую книгу по пастырскому богословию — ключевой дисциплине пастырской подготовки49. Несмотря на то что митрополиты Московский и Киевский с 1842 г. не посещали заседания Синода, обер-прокурор продолжал отсылать результаты работы на отзыв членам Синода и не мог их не учитывать. Но отсутствие личного контакта постоянных членов Синода — трех митрополитов, обусловленное противоречиями начала 1840-х гг. («дело протоиерея Герасима Павского» о переводе Библии на русский язык и др.), не благоприятствовало выработке единой богословской концепции пастырской подготовки.
Критика результатов, получаемых Комитетом, не могла не убавить энтузиазм обер-прокурора, а судьба проекта во многом зависела именно от личной заинтересованности графа Протасова. В итоге, когда в апреле 1847 г. происходит очередная смена ректора в СПбДА, и епископ Винницкий Афанасий (Дроздов) был поставлен на Саратовскую кафедру, а председателем Комитета стал новый ректор столичной академии архим. Евсевий (Орлинский)50, постепенно закончилась и работа Комитета. Более того, постановление о назначении нового председателя является последним в доступных материалах. Хотя некоторые письма поступали в СПбДА на адрес Комитета и после 1847 г.51, в основном это были просьбы из епархий вернуть единственные экземпляры представленных сочинений и конспектов.
В историографии чаще всего закрытие Комитета объясняется составлением в 1847-1848 гг. архим. Макарием (Булгаковым) и архим. Антонием (Амфитеатровым) классических книг по ряду дисциплин52. Однако этот исход нельзя признать соразмерным изначальным задачам Комитета. Видимо, основной причиной этого закрытия было указанное выше угасание интереса графа Протасова к своему проекту.
Смерть графа Н. А. Протасова в 1855 г. обусловила осмысление духовно-академическим сообществом «протасовских» преобразований. В этой связи характерно мнение архиеп. Антония (Амфитеатрова): «Все предметы стали отвлекать от главной духовной цели, что привело к обременению памяти, развлечению
47 Это подтверждается воспоминаниями отдельных лиц: Казанский П. С. Мысли и чувствования митрополита Филарета по делу отобрания литографированного перевода книг Ветхого Завета // Православное обозрение. 1878. № 3. C. 112.
48 См.: Собрание мнений и отзывов...Т. 3. С. 80-91, 127-142; 149-153.
49 См.: Казанский П. С. Мысли и чувствования митрополита Филарета. C. 113.
50 Евсевий (Орлинский), с 09.03.1847 — епископ Винницкий, викарий Подольской епархии (17.01.1847 — 19.12.1850). См.: РГИА. Ф. 802. Оп. 2. Д. 1553. Л. 91. Постановление Святейшего Синода от 07 апреля 1847 г. № 2499.
51 ОР РНБ. Ф. 573. Оп. 2. Ч. 1. Д. 1011. Л. 12-20.
52 РГИА. Ф. 796. Оп. 129. Д. 1679. Акты и документы. Отд. III (1796-1869). Т. 5. Киев, 1915. С. 345. См. также: Макарий [(Булгаков)], архим. Введение в православное богословие. СПб., 1847.
внимания, наклонности предпочитать материальные цели духовным»53. Итак, результат, с точки зрения духовно-учебного сообщества, был радикально противоположен тому, к чему стремился покойный обер-прокурор: сделать учебный процесс в семинариях более целостным и нацеленным на подготовку пастыря как главное предназначение духовной школы.
Заключение
Таким образом, неудачи Комитета 1840-1847 гг. в преобразовании духовно-учебной системы были обусловлены рядом системных проблем: непродуманная организация Комитета и скудость содержания; некоторая дистанцированность от самой духовно-учебной системы, со временем превращавшая Комитет из места циркуляции идей в бюрократический механизм; несогласованность позиций обер-прокурора и членов Святейшего Синода на уровне апробации результатов.
Отсутствие единой концепции у членов Синода не позволяло утверждать даже немногие получаемые результаты. Однако и этот вывод позволяет опровергнуть ряд тенденциозных замечаний в историографии: о зависимости членов Синода от государственной власти, о личном противостоянии свт. Филарета и графа Протасова, преподносимых как причина неудач преобразований. В отличие от устоявшихся оценок, обер-прокурор являлся внешним организационным стимулом, но не идейным вдохновителем проводимых и предполагаемых преобразований в духовно-учебной системе. Сознавая свою слабость в содержательной стороне вопроса, обер-прокурор лишь пытался довести до исполнения волю государя. Деятельность же специального Комитета, ослабленная организационными неурядицами, также не достигла цели. Результатом стал ряд компромиссных, непоследовательных решений, которые привели к дисгармонии в учебном плане, а следовательно, не только к увеличению нагрузки на воспитанников семинарий, но и к размыванию цели обучения.
Деятельность Комитета не позволила достичь заявленных целей и устранить противоречия, появившиеся в результате реализации Устава 1814 г. в новых условиях. Однако можно выделить ряд позитивных результатов: активизация учебно-методической работы в духовных академиях и подведомственных им семинариях и училищах, рефлексия проблемного сочетания сословной и пастырской школы, закрепление коллегиального обсуждения проблем духовно-учебной системы. Поэтому, несмотря на неудачи и последующую критику, Комитет обеспечил набор идей для дальнейшей концептуализации пастырской подготовки во второй половине XIX в.
Список сокращений
ДУУ — Духовно-учебное управление (1839-1867 гг.) КДУ — Комиссия духовных училищ (1814-1839 гг.) МДА — Московская духовная академия (с 1814 г.) ПСЗРИ — Полное собрание законов Российской империи. СПбДА — Санкт-Петербургская духовная академия (с 1809 г.)
53 ОР РНБ. Ф. 573. Оп. 1. Д. А/82. Л. 289.
Список литературы
Дружинин А. В. Концептуализация идеи пастырской подготовки в российских духовных школах (1814—1869 гг.) // Христианские ценности в культуре современной молодежи: сб. докладов VII международной конференции студентов, магистрантов и аспирантов (26 октября 2018 г.) / ред.-сост.: С. И. Шатравский, С. А. Юшкевич. Минск, 2019. C. 173-184.
Дружинин А. В. Пасторологические аспекты духовного образования в контексте реформы 1808-1814 гг. // Актуальные вопросы церковной науки: научный журнал. 2020. № 1. C. 41-44.
Зайцева Л. А. Общий устав императорских российских университетов 1835 г.: генезис «университетского» законодательства // Lex Russica. 2014. № 7. C. 862-875.
Смолич И. К. История Русской Церкви: 1700-1917. Кн. 8. Ч. 1-2. М., 1996.
Сухова Н. Ю. История центральных органов управления духовно-учебными заведениями в России 1807-1918 гг. // Вестник архивиста. 2001. № 6 (66). С. 264-302.
Федорук В. Н. Реформа духовно-учебных заведений при обер-прокуроре Н. А. Протасове // Среднерусский вестник общественных наук. 2010. № 2. С. 176-181.
Andrei Druzhinin, Junior Researcher, Scientific Centre for the History of Theology and Theological Education at St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities, 6/1 Likhov pereulok, Moscow 127051, Russian Federation andr.pstbi@gmail.com ORCID: 0000-0002-1033-2012
Nataliy Sukhova, Doctor of Sciences in History, Doctor of Theology, Professor, Head of the Scientific Centre for the History of Theology and Theological Education at St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities 6/1 Likhov pereulok, Moscow 127051, Russian Federation suhovanat@gmail.com ORCID: 0000-0002-3825-2073
Committee for Transformation of the Educational Part of the Ecclesiastical Seminaries (1840—1847): Success and Failures of Theological-Educational Reforms
A. Druzhinin, N. Sukhova
Abstract: The article is devoted to one of the least studied episodes in the history of the Russian theological school, i.e. the activities of the Committee for the revision of the "abstracts of seminar teaching" (1840-1847). The work of this committee was initiated
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi. 2021. Vol. 101. P. 101-113 DOI: 10.15382/sturII2021101.101-113
by the Chief Prosecutor of the Holy Synod, Count N. A. Protasov (1836-1855) as part of a project to transform church-educational system. At the same time, many leaders of the theological and educational environment took part in the development and implementation of the transformations: prominent theologians and hierarchs of their time, who had their own theological view of the training of a pastor. The relevance of considering the work of the committee is due to the fact that its work stands at the intersection of internal theological-academic processes and the influence of an external context. In part, there is a strengthening of what was decided in the framework of the reform of 1808-1814; in part, what was laid down for the future is being revealed. In the theological context, this is reflected in the allocation of new areas of theological knowledge from its general structure, their active development; in the spiritual and educational context, there is a search for new educational models within the private initiative of rectors of theological schools. At the same time, the question was raised of clarifying the goal of education in theological seminaries, a call was made to bring the spiritual and educational process closer to the goal — the preparation of the pastor of the Church — which, within the framework of the spiritual and educational reform of 1808-1814, was only implicitly laid down in the final documents, along with another task — to educate children of the clergy. But the work of such committees raises the question of correlating the theological and pastoral ideas of the era with the immediate results of their work. To what extent was the theological thought of the era taken into account in the framework of the sessions, was it sufficiently developed to conceptualise the curriculum, or was it just organisational problems that caused the failures? Thus, based on the results, a conclusion is made about the reasons for the failures of Protasov's reforms through the prism of the work of the main committee of this era. Proceeding from the tasks, the structure of the article is built according to the chronological principle, and the period under consideration covers the operation of the charter of theological schools: the 1820-1860s. According to the results of the study, it is possible to establish that the Committee was assigned a key role in promoting the initiatives of various figures of the spiritual and educational environment and the development of a meaningful theological concept of transformations, for which the institution of the chief prosecutor was only an external stimulus. However, the final result of the Committee's work was influenced by a number of organisational problems of the synodal theological and educational system, and the lack of unity among the members of the Synod regarding views on the preparation of a pastor. The presented conclusions show an inextricable connection between the spiritual educational process and the theological understanding of pastorship, and the problem of preparing a pastor is gradually being realized as a key one for the theological school.
Keywords: history of Russian Church, Russian ecclesiastical schools, pastoral training, count N. A. Protasov.
References
Druzhinin A. (2019) "Kontseptualizatsiia idei pastyrskoi podgotovki v rossiiskikh dukhovnykh shkolakh (1814-1869 gg.)" [Conceptualisation of the idea of pastoral training in Russian theological schools (1814-1869)], in Khristianskie tsennosti v kul'ture sovremennoi molodezhi. Sbornik dokladov VII mezhdunarodnoi konferentsii studentov, magistrantov i aspirantov (26oktjabria 2018g.) [Christian values in the culture of modern youth. Collection of reports of the VII international conference of students, undergraduates and postgraduates (October 26, 2018)], 2019, Minsk, pp. 173-184 (in Russian).
Druzhinin A. (2020) "Pastorologicheskie aspekty dukhovnogo obrazovaniia v kontekste reformy 1808-1814 gg." [Pastorological aspects of spiritual education in the context of the reform of 1808-1814], in Aktual'nye voprosy tserkovnoi nauki: nauchnyi zhurnal [Topical issues in church science: a scientific journal], 2020, no 1, pp. 41-44 (in Russian).
Fedoruk V. (2010) "Reforma dukhovno-uchebnykh zavedenii pri ober-prokurore N. A. Protaso-ve" [Reform of spiritual and educational institutions under the Oberprosecutor N. A. Prota-sov]. Srednerusskii vestnik obshhestvennykh nauk, 2010, no. 2, pp. 176-181 (in Russian).
Smolich I. (1996) Istoriia Russkoi Tserkvi: 1700—1917 [The history of the Russian Church: 17001917]. Vol. 8, Moscow, 1996 (in Russian).
Sukhova N. (2001) "Istoriia tsentral'nykh organov upravleniia dukhovno-uchebnymi zavede-niiami v Rossii 1807-1918 gg." [The history of the central authorities of spiritual and educational institutions in Russia, 1807-1918]. Vestnik arkhivista, 2001, no. 6 (66), pp. 264-302 (in Russian).
Zaitseva L. (2014) "Obshchii ustav imperatorskikh rossiiskikh universitetov 1835 g.: genezis «uni-versitetskogo» zakonodatel'stva" [The general charter of the imperial Russian universities of 1835: the genesis of "university" legislation]. LexRussica, 2014, no. 7, pp. 862-875 (in Russian).
