CC BY
3
Сакаева З.Л.Свобода воли как аспект духовности носителя правосознания // Электронный научно-методический журнал Омского ГАУ. - 2022. - № 4 (31) октябрь - декабрь - URL http:// e-journal.omgau.ru/images/issues/2022/4/01031.pdf. - ISSN 2413-4066
Научная статья
УДК 101.1: 141: 316.334.4
Свобода воли как аспект духовности носителя правосознания З.Л. Сакаева
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, Омск, Россия
Аннотация. Предпринят социально-философский анализ феномена правосознания. Свобода воли рассмотрена как один из аспектов духовности носителя правосознания. Рассмотрены три фазы жизни воли и достаточные основания для их реализации.
Ключевые слова: правосознание, правовая реальность, свобода, воля, духовность
Original article.
Free will as an aspect of the spirituality of the bearer of legal consciousness Z.L. Sakaeva
Omsk State University named after F. M. Dostoevsky, Omsk, Russia
Abstract. The socio-philosophical analysis of the phenomenon of legal consciousness is undertaken. A socio-philosophical analysis of the phenomenon of legal consciousness has been undertaken. Free will is considered as one of the aspects of the spirituality of the bearer of legal consciousness. Three phases of the life of the will and sufficient grounds for their implementation are considered.
Keywords: legal consciousness, legal reality, spirituality, freedom, will, spirituality
Свобода воли носителя правосознания является одним из аспектов его духовности, поскольку любые воления возникают в душе человека [1, с. 519]. Если материальные процессы в правовой реальности - повод для душевных переживаний носителя правосознания, то душевная жизнь должна быть обращена к Духу. Как указывал Н.О. Лосский «психические и душевные деятельности занимают промежуточное положение между жизнью Духа и материальными процессами» [2, с. 416 - 417], отсюда, мы делаем вывод, что поскольку всякий субстанциальный деятель1 есть носитель Логоса (как момент Царства Духа) [2, с. 424 - 425], то он, как носитель правосознания, в каждый момент своей
® Сакаева З.Л.
1 справочно: Н.О. Лосский выстраивает следующую цепочку субстанциальных деятелей, способных быть причинами значимых событий жизни: Бог, Дух, душа, материя. / Лосский Н.О. Мир как органическое целое / Избранное. М.: Изд-во «Правда», 1991.С. 448.
деятельности совершает духовный выбор, приближаясь либо отдаляясь от Царства Духа, Абсолютного; дух прекрасно существует независимо от правосознания и его носителя, но правосознание нуждается в духе, духовных началах, ведь «дух есть свобода» [3, с. 48].
Актуальность обращения к вопросу о свободе воли как аспекте духовности носителя правосознания объясняется тем, что здоровое правосознание - это правосознание, основанное всегда на духовности, а значит на свободе. При этом, правосознание, а именно правосознание российского гражданина, в силу его духовности, несёт на себе печать теоморфизма; правосознание же в целом (европейское) - антропоморфично, оно основано более на гуманистических принципах, нежели на христианских (православных). Историческим примером приверженности российского гражданина духовным началам является то, что Правды - как суда, судебного устройства, внешнего закона у славян не было, община была действительно духовной, мирной.
А.С. Хомяков пишет: «Понятие о воле не даётся человеку извне. В себе, а не вне себя добыл он его, как понятие о самом разуме. Мир внешний не учил его такому понятию; мир внешний не представлял для него ни основ, ни данных» [4, с. 341]; поэтому мы говорим о том, что свобода, воля (как свобода мысли) является аспектом духовности, как субстанциального свойства правосознания всякого носителя правосознания, но, при этом, качественно различающегося, и это качественное различие дифференцируется в формах правосознания.
Цель статьи: рассмотреть свободу воли как аспект духовности носителя правосознания. Задачи: какова природа волений носителя правосознания? Как и чем детерминируются фазы жизни воли? Является ли свобода воли полной?
По мысли В. Виндельбанда одни воления имеют характер «слабых желаний», другие же превращаются в цели; при этом цели могут быть пустыми намерениями, то есть их достижение ставится в зависимость от внешних условий, простого хода вещей, но цели могут быть и реальными, для достижения которых носитель правосознания прикладывает собственные усилия, совершает необходимые действия. Отсюда, духовность носителя правосознания можно оценивать квалитативно (качественно), модально (по образу действий), квантитативно (количественно), то есть в зависимости от сущности волений носителя правосознания (каковы воления и действия реализации). Для понимания данных критериев оценки обратимся, сначала, к фазам жизни воли.
Роль духовности носителя правосознания ценна и реальна во всех трёх фазах жизни воли1, но наиболее важна во второй фазе «обсуждения выбора». Третья фаза - период формирования правовой реальности, как воплощения силы мысли, разума. Если на первой фазе - зарождение стремления и, соответственно, на третьей фазе - его реализация отчасти определяются и детерминируются извне, то вторая фаза есть процесс сугубо внутренний, личностный, который преимущественно определяется состоянием духовности носителя правосознания. Если учитывать, что первая фаза - не свободна от «внешнего», то личность здесь ограничена установленными социумом рамками: общество задаёт определённый перечень, ряд возможных устремлений, желаний, интересов личности, то есть свобода выбора латентно ограниченна у всех, с единственной оговоркой: на первой фазе происходит неосознанное подчинение своей воли чужой, тогда как на второй и третьей - осознанное претерпевание подчинения, за счёт перехода внешнего принуждения во внутреннее принятие (исполнение чужого решения), наиболее яркие примеры: правовые статусы осуждённого, раба, крепостного. Духовность, как устремлённость носителя правосознания к сверхличному (к сверхсознанию), во второй фазе жизни воли, облегчает, ускоряет процесс выбора в
1 справочно: автор говорит о трёх фазах жизни воли: «воления» - здесь возникает отдельное стремление, воление, если оно одно, то переходит в действие; «обсуждения выбора» - на этой стадии происходит сравнение стремлений, их соотнесение, следовательно, здесь совершается выбор, принимается решение; на фазе «действования»
психофизический импульс воли, стремление преобразуется в телесное действие / Виндельбанд В. О свободе воли / Избранное: Дух и история. М.: Юность, 1995. С 520.
2
ситуации liberum arbitrium indifferentiae (свободное решение при равновесии двух желаний); кроме того, обращение к духовности важно в целях предотвращения ситуации выбора, лишённого мотивов.
Таким образом, правосознание - феномен, который формируется достаточными основаниями (то есть, без них что-либо не происходит, а при них - случается). При этом, различают детерминизм механический (механическая необходимость); детерминизм психологических особенностей (внутренние побуждающие мотивы, которые хотя и могут вызываться внешними предметами, но формируются, образуются в уме человека в соответствии с его собственной природой; необходимость идейно-разумная (нравственный детерминизм) [5, с. 96] - именно через последнюю репрезентируется духовность. Через идейно-разумную необходимость, по В. Соловьёву, действует «всеобщая разумная идея добра» [5, с. 97]. Такой детерминизм (зависимость от идейно-разумной необходимости) полезен носителю правосознания (закон как способ воплощения духовных начал), поскольку формирует тем самым достаточные основания, которыми руководствуется носитель правосознания. Достаточные основания позволяют носителю правосознания проходить через фазы жизни воли, тем самым сосуществовать в пространстве правовой реальности.
Что конкретно можно отнести к достаточным основаниям? Во-первых, свободу выбора носителя правосознания определяют чувства, аффекты. Аффект, страсть, духовность, свобода - связаны причинно-следственными связями. Человек, имея страсть (пьянство, любовь, ревность, алчность, скупость и др.) близок к аффекту; страсть - это почва для аффекта, который ограничивает свободу выбора человека; ограниченная свобода выбора уничтожает духовность, поскольку её нет без свободы от аффекта, без любви. Аффект ограничивает, но не уничтожает свободу. Пусть бы человек и полностью отдался страсти, стал её рабом, всё же, он свободен в своём выборе. С психологической точки зрения [1, с. 565] преступник не лишён свободы действования. Тот, кто делает страсть своей натурой, возможно больше свободен, чем тот, кто подвергается внезапному аффекту. Стоическая «апатия» (бесстрастие) через обращение к разуму (Б. Спиноза, Г. В. Лейбниц: быть свободным, значит повиноваться разуму) либо к Богу (христианская традиция) приближает человека к состоянию духовности.
Человек может быть свободным в психологическом смысле и не свободным в этическом, правовом; так, преступник, действующий под влиянием страсти свободен в своём выборе, поскольку он следует своему желанию. Он должен был, с точки зрения этики, противостоять желанию, тогда как он подчинился, следовательно, не свободен этически (нормы, принципы, духовные силы оказались в нём слабы); с точки зрения права он должен был воздержаться от противоправного посягательства, значит не свободен в правовом аспекте. На свободу выбора влияет в целом психо-физиологическое состояние человека, в связи с чем, в частности, по Российскому законодательству аффект смягчает юридическую ответственность.
Вводя санкции законов, законодатель делает их известными для неограниченного круга лиц, закладывая в такое информирование превентивную цель наказаний: устрашить, предупредить. По логике законодателя решение носителя правосознания определяется разумением и памятованием о следствиях решения в результате выбора между правомерным и противоправным поведением. Но эта логика не достигает своей цели, ведь человек может совершить выбор без корреляции со знанием таких последствий (санкций).
Выбор обусловливается ценностью чего-либо для нас, сопровождается каким-либо чувством, по мнению В. Виндельбанда [1, с. 546]. Он пишет: можно проповедовать о следствиях сколько угодно - и всё это будет тщетно, если в то же время не обращаться к чувству слушателей» [1, с. 546]. Акцентируя внимание на санкции закона, к какому чувству взывает законодатель, к какой эмоции? Ответ прост: к страху. «Этика закона сулит счастье как результат исполнения закона», «слушай меня и будешь счастлив» [6, с. 99]. Это счастье может иметь самую безобидную форму - получение благ, и самую жестокую - ненасилие, возможность человеческого существования. К чувствам можно взывать не только через
санкцию нормы права, но и через её диспозицию. Кроме чувства страха к достаточным основаниям мы относим: чувства ценности, значимости, благоговения и т.д.
В правоотношении, правовой реальности существует масса объектов, благ, имеющих для носителей правосознания конкретную ценность; эти объекты являются поводами, но не причинами, по которым «я» носителя правосознания проявит себя в конкретных хотениях. Мы исходим из того, что выбор определяется оценкой человеком постоянных и преходящих мотивов, при этом свобода выбора демонстрирует себя, если человек руководствуется постоянными мотивами (поводами) [1, с. 560]. Преходящие мотивы, по сути - жизненные, внешние обстоятельства, которые провоцируют конкретную ситуацию выбора и «пробуждение постоянных мотивов» [1, с. 560] (например, преступное посягательство и вопрос о необходимой обороне с целью отражения). Следовательно, в ситуации выбора решение зависит от наполненности характера, сущности человека, его правосознания, которые формируют постоянные мотивы, а в конечном итоге - достаточные основания носителя правосознания. Духовный человек ориентирован на сверхличностные ценности, но преступная личность в ситуации выбора активизирует порочный, пагубный автоматизм, всего лишь потому что преступнику может быть нечего представить в противовес сложным жизненным обстоятельствам. Историческим примером постоянного мотива в масштабах общества как носителя правосознания является татарское иго. Изначально русский народ обладал духом вольности, который выражался в институте вече, как совете народном, избрании тысяцких народом, в возможности судить князей и изгонять их. Этот дух вольности был угнетён татарским игом, он сузился до сохранения своей жизни, жизни близких и защиты своего имущества. На этом умонастроении народа московские князья уничтожили вече; тысяцкие более не избирались народом (отмена Дм. Донским); ещё одним шагом по смирению духа вольности был совершён Дм. Донским - введение публичной смертной казни государственных преступников (в том числе мятежников).
Итак, решение, действие является результом главной причины (сущности человека, то есть интеллегибельной основы) и побочных эмпирических, преходящих мотивов. Для права, религии, социума, этики сам человек, его воление - причина тех или иных его действий и решений, что и позволяет решать вопрос о юридической ответственности.
Выбор носителя правосознания также детерминирован знанием или отсутствием такового. Знание причин и последствий - ограничено; отсюда, свобода выбора у носителя правосознания - не полная. Особенно это актуально и подтверждается в вопросе о пределах необходимой обороны, когда человек не был в состоянии рассчитать последствия своих действий, ведь в критической ситуации «жизни и смерти» человек ограничен в знании подобных последствий. Отсюда, его свобода выбора ограничена, но всё же он не лишён её. И недостаток знания, и его полнота, иногда, суживают свободу выбора, так как «человек обуздывает свои страсти рассудком» [1, с. 565].
Мы обладаем полнейшей свободой не только в религиозном, но и в правовом сознании: в аспекте познавательных возможностей и, даже, незнания закона, поскольку никто не может нас принудить мыслить, познавать. «Истина жива и животворящая не раскрывается перед просто любознательностью, но всегда даётся в меру запроса совести, ищущей вразумления, и в этом случае акт умственного постижения требует подвига воли» [7, с. 54].
Казалось бы, мы имеем парадокс: дух есть свобода, а носитель правосознания ограничен нормой права; но, вслед за В. Виндельбандом [1, с. 510], мы исходим из того, что свобода не может быть абсолютной. По мнению В. Виндельбанда можно говорить только о свободе от чего-то. С последним не можем полностью согласиться, ведь нельзя отрицать в правовой реальности и свободу «для» (например: свободу участия в договорных правоотношениях). Не только бесправие приводит к зверству, но и отсутствие всяких ограничений (например, однополые браки). Закон - мера внешняя, положительно-стеснительная; духовность - это всегда внутренняя нравственная правда, совесть. Если есть внешний закон, то какая необходимость в духовности? Духовность нужна для ослабления силы принуждения; внутренняя правда, душа обращена к правосознанию, она с ним
взаимодействует, тем самым эффективнее реализация закона. К.С. Аксаков пишет: «внешняя правда требует внешней нравственности и употребляет внешние средства» [8, с. 56]; верно, но эта цепочка (внешняя правда - внешняя нравственность - внешние средства) работает не эффективно, если в человеке не активизируются духовные начала, внутренний, нравственный закон, вера. Сложность обеспечения законопорядка, правопорядка состоит в том, что гражданский закон часто по своему существу не столько естественный закон, сколько свод формальных правил, а осуществление внешнего, официального правила может быть не связано внутренней, личностной необходимостью, оно зависит от произволения носителя правосознания и может быть заменено иным. Как верно отмечал К.С. Аксаков отмечал: «очевидно, что преобладание внешнего закона в обществе ослабит нравственное достоинство человека, приучая его поступать без внутренней нравственной причины, и быть правым только перед законом (внешним)» [8, с. 56].
Н.А. Бердяев пишет, что «...закон никогда не поддерживает её (то есть жизнь) благодатной силой.» [6, с. 94]. С этим сложно согласиться, ведь иначе в законе не было бы никакой необходимости. Он указывает на то, что закон рассматривает человека как «автомат добродетели» [6, с. 94], не согласимся и здесь, ведь законодатель устремлён к противлению злу; недопущение зла - вот основная цель. Н.А. Бердяев пишет [6, с. 93], что человек «совсем не свободен, не автономен» в силу подчинения закону. На наш взгляд, у человека всегда есть альтернатива выбора: правомерное-противоправное, альтернатива в рамках закона, задающаяся диспозитивными нормами (формальная свобода).
Преходящие мотивы («случайное»), в отличие от постоянных («необходимое»), представляют угрозу для духовного мира человека, а, следовательно, и для правовой реальности. Несмотря на разобщенность мотивов, у человека есть свобода воли: в принятии волений. В. Виндельбанд выдвигает предположение, что несмотря на наличие постоянных и преходящих мотивов у человека есть «первичное самоопределение», «интеллегибельная свобода», он исходит из асеитет личности (беспричинной реальности, то есть личность -беспричинная субстанция [1, с. 611, 616, 619]. Абсолютно верен тезис В. Виндельбанда [1, с. 627] о том, что в пределах мира явлений не может быть места свободе, беспричинного бытия или явления. Можно сказать, что постоянные мотивы - это интеллегибельные основания человека, тогда как преходящие мотивы - эмпирическая составляющая (эмпирические мотивы). По И. Канту таким интеллегибельным основанием является нравственный закон в человеке на который опирается его воля, отвергая эмпирические мотивы в ситуации выбора.
Некую аналогию с постоянными и преходящими мотивами мы обнаруживаем у Н.О. Лосского. Лосский Н.О. разделяет глубинное «я» человека и эмпирический характер [9, с. 110]. «Я» стоИт выше эмпирического характера. Оно может усваивать или отвергать какие-либо модели поведения, парадигмы, действия и т.д. Некоторые элементы характера действительно являются сверхвременными, другие же изменяются. В человеческое «я» включён эмпирический характер, а также идеал. Идеал, то есть образ Божий есть нормативная составляющая «я», это идеальный образ индивидуального «я», это норма, которой человек следует либо нарушает [9, с. 110]. Если эмпирический характер может срабатывать рефлекторно, в той или иной ситуации, то нормативно-идеальная часть «я» взывается усилием воли человека. Эмпирический характер определяется Н.О. Лосским как совокупность правил действования [9, с. 111], которую он всегда усваивает и вырабатывает самостоятельно. Человек выше своего оформленного типа действования, характера; в этом его металогическая творческая сила воли: сила творить самого себя. Если свобода выбора носителя правосознания подвергается влиянию постоянных и преходящих мотивов, то духовные начала - неприкосновенны. Н.А. Бердяев [10, с. 251] подчёркивает, что духовное независимо от детерминации природой и обществом, ведь дух есть свобода. Напротив, духовность сама детерминирует правосознание и правовую реальность.
Согласно конкретному идеал-реализму Н.О. Лосского, во внутреннем бытии любого предмета, данного нам в восприятии существуют духовные начала (эти духовные слагаемые не принадлежат области психического, душевного) [11, с. 144]. Они не тождественны
постоянным мотивам. Постоянные мотивы являются результатом жизни, проявленности духовных начал. Противоправное поведение отторгает от себя духовные начала. Объективация духовных начал в правовой реальности осуществляется через правовой закон, правомерное поведение, добросовестность и т.д.
Есть законы, в которых мы обнаруживаем духовные начала явно: например, положения ФЗ «о материнском капитале»; в правовых состояниях: брак, гражданство; в процедурах примирения сторон. Носитель правосознания даже в таком срезе бытия как правовая реальность на основе непосредственного усмотрения разграничивает те или иные конкретные явления правовой реальности как добро («совершенство») и зло (в широком смысле, а не сугубо этическом, «несовершенство»).
Через правосознание, а значит духовные начала осуществляется принудительная социализация. Если эта социализация апеллирует к таким постоянным мотивам как: несправедливость, рабство, ложь, жестокость, то правосознание, воплощающее, объективирующее неправду становится контрсилой духовности; духовность становится ей чуждой.
Духовными началами объясняется то, что зло в человеке всегда частично, он не может быть воплощением зла, поскольку несёт в себе образ Божий [12, с. 199]. Человек, нарушающий закон находится в рабстве от собственных пороков, он ограничен в своей творческой силе, поскольку занят лишь собой, отделён от соборности, обособлен от других и от Бога. Тем не менее, у каждого носителя правосознания, независимо от уровня правосознания, сохраняется формальная свобода, которая выражается в существовании альтернативы поведения, возможности корректирования собственного пути развития.
Таким образом, духовно развитая личность - это личность, обладающая сильным волевым элементом, ориентирующаяся на сверхличное и тем самым, противостоящая автоматизму, рефлекторности в социальном поведении (привычке воровать, ненавидеть, обманывать и т.д.).
Жизнь воли условно делится на несколько фаз и конечный результат зависит от континуума конкретных причин и поводов носителя правосознания (достаточных оснований). Достаточными основаниями в конкретной правовой ситуации могут быть как постоянные мотивы, так и преходящие. Духовные начала не тождественны постоянным мотивам и достаточным основаниям, но, в отдельных ситуациях, могут быть равнозначны. К достаточным основаниям мы относим: саму личность, как причину своих волений; духовные начала; постоянные и преходящие мотивы; зависимости от среды, вещей, собственных недостатков; чувства (страха, благоговения и т.д.); знание или его отсутствие.
Казалось бы, правосознание предполагает чёткую привязку к закону, норме (социальной), и в нём нет свободы. Но всё зависит от того о какой свободе речь («от...», «для...»). Несмотря на то, что человек принадлежит к порядку социальному, он есть член духовного мира и природы (физического мира), то и свободу человеку дарует не общество и государство, а сам себе сам человек, она рождается в нём, как принадлежность духа, а не даруется по закону и этим объяснимо неприятие смертной казни здоровым правосознанием.
Мои сегодняшние, фактические состояния, опыт формируют моё правосознание оно находится в беспрестанной трансформации. Отсюда, причина моего поступка в правовой реальности - это результат работы моего правосознания; юридические последствия этого поступка - результат работы правосознания и духовного выбора. То есть, как бы ни влияло окружение на носителя правосознания, выбор, направленность его активности - за ним. И поэтому ответственность всецело на нём, а влияние носителей правосознания друг на друга достаточно опосредовано (сильнее или слабее, в зависимости от формы правосознания и индивидуальных особенностей интеллектуальной и душевной организации). Я как субстанциальный деятель есть причина моих поступков.
Список источников:
I. Виндельбанд В. О свободе воли / Избранное: Дух и история. М.: Юность, 1995. 687
с.
2. Лосский Н.О. Мир как органическое целое / Избранное. М.: Изд-во «Правда», 1991.
622 с.
3. Бердяев Н.А. Проблема человека. О человеке, его свободе и духовности / Избранные труды. М.: Московский психолого-социальный институт: Флинта, 1999. 312 с.
4. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений Алексея Степановича Хомякова. Т. 1. М.: Университетская типография, 1900.
5. Соловьёв В.С. Оправдание добра. М.: Академический Проспект, 2010. 671 с.
6. Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. 383 с.
7. Хомяков А.С. по Самарину Ю.Ф. Православие и народность. М.: Институт русской цивилизации, 2008. 720 с.
8. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений К.С. Аксакова. Т. 1. М.: Университетская типография, Страстной бульвар, 1889. 687 с.
9. Лосский Н.О. Свобода воли / Избранные труды. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 840 с.
10. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической духовности / Дух и реальность. М.: ООО «Изд-во АСТ», Харьков: «Фолио», 2003. 679 с.
II. Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М.: «Прогресс-Традиция», «Традиция», 1998. 416 с.
12. Бердяев Н.А. Личность и общество. О человеке, его свободе и духовности: Избранные труды. М.: Московский психолого-социальный институт: Флинта. 1999. 312 с.
Referenses:
1. Vindel'band V. O svobode voli / Izbrannoe: Duh i istoriya. M.: YUnost', 1995. 687 s.
2. Losskij N.O. Mir kak organicheskoe celoe / Izbrannoe. M.: Izd-vo «Pravda», 1991. 622 s.
3. Berdyaev N.A. Problema cheloveka. O cheloveke, ego svobode i duhovnosti / Izbrannye trudy. M.: Moskovskij psihologo-social'nyj institut: Flinta, 1999. 312 s.
4. Homyakov A.S. Polnoe sobranie sochinenij Alekseya Stepanovicha Homyakova. T. 1. M.: Universitetskaya tipografiya, 1900.
5. Solov'yov V.S. Opravdanie dobra. M.: Akademicheskij Prospekt, 2010. 671 s.
6. Berdyaev N.A. O naznachenii cheloveka. M.: Respublika, 1993. 383 s.
7. Homyakov A.S. po Samarinu YU.F. Pravoslavie i narodnost'. M.: Institut russkoj civilizacii, 2008. 720 s.
8. Aksakov K.S. Polnoe sobranie sochinenij K.S. Aksakova. T. 1. M.: Universitetskaya tipografiya, Strastnoj bul'var, 1889. 687 s.
9. Losskij N.O. Svoboda voli / Izbrannye trudy. M.: Rossijskaya politicheskaya enciklopediya (ROSSPEN), 2010. 840 s.
10. Berdyaev N.A. Opyt eskhatologicheskoj duhovnosti / Duh i real'nost'. M.: OOO «Izd-vo AST», Har'kov: «Folio», 2003. 679 s.
11. Losskij N.O. Mir kak osushchestvlenie krasoty. Osnovy estetiki. M.: «Progress-Tradiciya», «Tradiciya», 1998. 416 s.
12. Berdyaev N.A. Lichnost' i obshchestvo. O cheloveke, ego svobode i duhovnosti: Izbrannye trudy. M.: Moskovskij psihologo-social'nyj institut: Flinta. 1999. 312 s.
Информация об авторе Сакаева Зарема Лаврентьевна, аспирант, Z.L.Sakaeva@omgau.org Information about author Sakaeva Zarema L., graduate student, Z.L.Sakaeva@omgau.org
